Российско-американские сюжеты
Вторая половина XVIII века полна биографий, способных стать основой для авантюрных романов. Собственно, сами авантюрные романы тоже начали писать именно тогда, и первые такие книги были, по сути, чуть приукрашенными мемуарами.
Книгу Василия Баранщикова о своих приключениях, пользовавшуюся большим успехом у российской публики в конце XVIII века, некоторые исследователи считали полным вымыслом, пока примерно сто лет назад в архивах не были обнаружены два документа, подтверждающих если не все, изложенные им приключения, то, во всяком случае, обстоятельства его возвращения на родину, а также то, что общая канва его злоключений была им изложена сразу же, и сохранилась в «допросе, снятом с нижегородского купца Василия Яковлевича Баранщикова, явившегося добровольно из-за границы».
Волею судеб, Баранщиков оказался одним из первых русских, побывавших в Америке (а заодно уж - и у пиратов в актуальном сегодня Тунисе). Василий Яковлевич Баранщиков родился в 1756 году в Нижнем Новгороде. В 1779 году, предъявив в городовом магистрате 2005 рублей наличного капитала, Василий записался во 2-ю купеческую гильдию. Вскоре он открыл кожевенный завод. Выделанные кожи вывозил для продажи в разные города России.
В январе 1780 года Василий Баранщиков, заняв большую сумму денег у нижегородских купцов, с двумя возами кож выехал на ярмарку в Ростов. На ярмарке его ограбили. Не желая встречаться с кредиторами, Баранщиков отправляется в Санкт-Петербург и в октябре 1780 года нанимается матросом на корабль, отъезжающий во Францию. В Копенгагене капитан судна отпустил команду на берег для закупки припасов.
Вот как Баранщиков описывает случившееся с ним дальше (говоря о себе в третьем лице): «идучи из города один на свой корабль, зашел в питейный дом под вечер, как свойственно русскому человеку, выпить пива, где увидел двух человек датчан, кои ему приветствовали и ласкали говоря с ним своим языком; но он не разумел и отвечал им одними знаками, что пора ему идти на свой корабль. Те двое датчан увидели, что он россиянин и с чрезвычайною ласкою просили его пить водку и пиво, и он у них пил. Прошло не более получаса, как явился в тот питейный дом нарядный плут, который увидев его, Баранщикова, стал говорить весьма чисто по-русски, и первое его было слово: здравствуй, брат! Здорово ли ты живешь? Откуда и куда плывете?; потом стал просить питьем, и все четверо пили; прошло уже часа два ночи, тогда в питейном доме никого кроме них не осталось… Переговоря же с товарищами по-датски, стал его Баранщикова звать на их корабль, также и те двое датчан усильно знаками просили и ласкались, а он подтверждал своими вымыслами, что можно ему возвратиться и ночевать у них на корабле, завтре по утру весьма рано. Он отговаривался недосугами, что надобно сухари сушить и что за отлучку будет наказан; но сей нарядный плут уласкал его, и он согласился пойти с ним вместе на их корабль, и так все четверо из питейного дома пошли и часа в три ночи пришедши к пристани переехали на шлюпке и взошли на корабль, где тотчас свели его Баранщикова в интрюм и приковали за ногу к стене корабля»…
Собутыльники оказались обычными похитителями и работорговцами. Их корабль, на котором обнаружилось еще несколько таких же, как Баранщиков, похищенных моряков, через несколько дней отправился в Америку, в открытом море его расковали и заставили выполнять матросскую работу.
Корабль шел через Атлантику более пяти месяцев, и Баранщиков снова увидел землю только в июне следующего года. Его привезли на принадлежавший тогда датской короне остров Санкто-Томас в группе Виргинских островов «и поверстали его, Баранщикова, в солдаты». На этом, собственно, вся история могла бы и закончиться: Василий незаметно дожил бы свой век на островах Карибского моря, и никто в России не узнал бы о его горемычной судьбе. Но сложилось все совершенно иначе.
Гавань С.-Томаса в наши дни
К военной службе Баранщиков, или, как окрестили его датчане, Мишель Николаев, оказался непригоден. Хоть и платили ему каждый день жалованья по 24 копейки на российские деньги, поили «кофием», кормили кокосовыми орехами и «бананой», все это впрок не шло - никак он «не мог приобыкнуть к датскому языку и сделался непонятен в учении ружьем». По этой причине через два месяца его променяли испанскому генералу с Пуэрто-Рико на двух негров («арапов»).
У испанцев Баранщикова «пометили» - сделали ему на левой руке порохом девять татуировок, среди прочего - его инициалы, Святую Марию, корабль, солнце, звезды и полумесяц. Служить его определили при генеральской кухне - колоть дрова, таскать воду и чистить котлы.
В книге Виктора Петрова эта история приобретает другой оттенок: «Высокий, статный, он приглянулся генеральше, жене губернатора Пуэрто-Рико. Она выкупила его с плантации и сделала своим крепостным, кухонным мужиком. Дальше жизнь Василия напоминает судьбу героев Шекспира. Губернаторша благоволит своему невольнику и через камеристку передает ему ключик от одного из укромных покоев дворца. Жизнь Василия после нескольких лет тяжелой неволи стала сплошной масленицей».
Даже при желании вряд ли Василию удалось бы куда-нибудь бежать с Пуэрто-Рико, свободу он получил благодаря случаю. Через полтора года, когда он уже сносно говорил по-испански, генеральская жена спросила, есть ли у него мать с отцом и жена. Оценив момент, Баранщиков бухнулся ей в ноги и, заливаясь слезами, отвечал, что не только родители с женой, но и трое малых детушек дома его дожидаются. «Великодушная госпожа» над Василием сжалилась и упросила мужа его освободить.
Авторы Википедии предлагают свой вариант «Во время грозы он спас жизнь жене хозяина и за это был отпущен на свободу».
Так или иначе, Баранщикову выдали «пашпорт печатный на гишпанском языке» на имя москвитянина Мигеля Николаева, и с этим документом он устроился матросом на итальянское судно, следующее в Геную.
Тут сведения, данные Баранщиковым на допросе сразу по возвращении, и его же книга начинают заметно расходиться.
Вот что он рассказал на допросе: Получив в пути от капитана итальянский паспорт, он смог жить и работать в Венеции и поначалу даже не думал возвращаться на родину. Но через некоторое время жизнь его снова резко изменилась: все началось с того, что Василий нанялся матросом к трем купцам, которые отправлялись поклониться Гробу Господню.
В Иерусалиме ему, как и остальным 28 матросам, «определенным от тамошнего патриарха греком приложены были клейма к правой руке - распятие и солнце». Три дня Баранщиков обходил иерусалимские церкви и молился в них, но поклониться Гробу Господню ни его, ни его спутников не допустила султанская стража, так как они не смогли уплатить положенную за это подать.
В Яффе Баранщиков взял расчет, простился с венецианскими купцами и нанялся матросом на греческий корабль, идущий в Константинополь. Там он явился в дом российского посланника Булгакова, рассчитывая с его помощью вернуться на родину. Однако Булгакова дома не оказалось, он уехал из города, подальше от разыгравшейся там эпидемии моровой язвы. А его домоправитель прогнал Баранщикова с порога со словами: «Много вас таких бродяг, и все вы сказываете, что нуждою отурчали».
Василий более месяца перебивался, работая в порту, постоянно ходил на российский гостиный двор, пытаясь выяснить, как теперь вернуться домой, но никто не помог ему там ни словом, ни делом. Состояние Баранщикова было бедственным: зарабатываемых денег едва хватало на жизнь. Но однажды он познакомился на улице с двумя русскими в турецкой одежде. Оказалось, что на турецкой службе живется им очень даже неплохо, у одного даже был в Константинополе свой дом и три жены. Он-то, видимо, и уговорил Василия принять ислам, а потом помог устроиться на службу янычаром.
В казармах Баранщиков прожил только неделю, после чего женился и переехал в дом к тестю. Около десяти месяцев после этого он исправно нес службу, стоял в караулах у ворот султанского дворца при двух пистолетах и кривом кинжале, причем нередко видел самого султана, в сопровождении роскошной свиты выезжавшего по пятницам в соборную мечеть. В то же время Василий научился шить сапоги, получал от этого к своему янычарскому жалованью значительную прибавку и жил безбедно. Но такая жизнь недолго устраивала Баранщикова: его сильно притесняли жена с тестем, поражала жестокость турецких нравов, и особенно беспокоило приближение войны с Россией. Поэтому он решился на опасное и сложное путешествие на родину. Дорогу до российской границы ему удалось выяснить у случайно встреченного курьера из Санкт-Петербурга, после чего, выбрав подходящий момент, Баранщиков ушел из дому, прихватив помимо денег испанский и венецианский паспорта.
Переодевшись в греческую одежду, он через турецкие, молдавские и польские земли пришел пешком к российской границе на Васильковский форпост близ Киева, где и поведал свою историю и предъявил свои паспорта. Из Киева Василия направили в Нижний Новгород. Там он нашел жену свою, которая его еле узнала, и детей в крайне бедственном положении. Вернувшись домой после шести лет скитаний, Баранщиков был «радушно» встречен городскими властями. По настоянию городового магистрата его сразу же взяли под стражу и держали так полтора месяца, требуя с него, купца второй гильдии, уплаты пошлины за шесть лет. Когда Василия наконец освободили, его атаковали кредиторы, - субсидировавшие его поездку на ростовскую ярмарку купцы требовали возвращения долга с процентами.
Баранщиков продал свой дом и уплатил все вырученные с этого деньги, а оставшуюся сумму, по постановлению городового магистрата, должен был семь лет отрабатывать на соляных варницах. Нижегородский епископ Дамаскин заступился за путешественника, пожаловал ему денег, а генерал-губернатор Ребиндер, заинтересовавшийся его приключениями, дал пропуск для поездки в Петербург.
Там он вначале явился в Александро-Невский монастырь, где после десятидневного покаяния был приобщен святых Христовых тайн, а после этого стал «являться у многих знатных особ», пересказывая историю своих «несчастных приключений». Вскоре состоялась встреча Василия Яковлевича с императрицей Екатериной II и высшей знатью Российского государства. В конце концов Баранщикову удалось найти благодетелей, которые выплатили его долг, освободив его тем самым от семи лет каторги. Поскольку Баранщиков был первым россиянином, пересёкшим Атлантический океан и побывавшем в Южной Америке и Северной Африке, ему было рекомендовано написать книгу.
В том же 1787 году Василий издал книгу о своих злоключениях «Несчастные приключения Василия Баранщикова мещанина из Нижнего Новгорода в трёх частях света: в Америке, Азии и Европе, с 1780 по 1787 год»: отчасти, чтобы заработать денег, а отчасти, чтобы отблагодарить «высоких особ, ему благодетельствовавших», чьи имена он перечислил на последней странице.
До конца XVIII века вышло в свет четыре издания книги Баранщикова.
Умер В.Я.Баранщиков в начале XIX века.
Приключения, описанные в книге Баранщикова, кажутся настолько невероятными, что некоторые русские литературоведы подвергали сомнению не только подлинность самих событий, но и существование героя этого произведения. Например, известный историк и библиограф П.Н.Петров писал, что Василий Баранщиков - лицо вымышленное, а авторство его книги принадлежит петербургскому литератору Фёдору Каржавину. Эту точку зрения поддерживал литературовед и библиограф С.А.Венгеров в своём «Критико-биографическом словаре». Даже в книге В.И.Рабиновича «С гишпанцами в Новый Йорк и Гавану», вышедшей в 70-х гг. XX века, высказывается согласие с этой версией. Однако в 1900 году был обнаружен документ, опровергающий это предположение - «Допрос, снятый с нижегородского купца Василия Яковлевича Баранщикова, явившегося добровольно из-за границы» из «Журнала нижегородского наместнического правления» за март 1786 года. Позже было найдено сообщение киевского наместнического правления нижегородскому губернскому правлению о переходе российской границы в районе Васильковского форпоста близ Киева нижегородским купцом Василием Баранщиковым, «вышедшим из плену», что также подтверждает его существование.
Правда, в своем сочинении Баранщиков довольно часто привирает, сведения из его книги противоречат сохранившейся записи показаний, данных Василием сразу после возвращения на допросе в нижегородском наместничьем правлении. Например, чтобы скрыть факт добровольного принятия ислама при поступлении в турецкую службу и вызвать сострадание читателей, он выдумал историю о том, что, возвращаясь из Америки в Европу, попал в плен к тунисским пиратам, был насильно обрезан и полтора года протомился в рабстве в доме их капитана.
Впервые «Несчастные приключения Василия Баранщикова» увидели свет в октябре 1787 года, менее чем через год как нижегородский мещанин Василий Яковлевич Баранщиков вернулся на Родину. И всего в XVIII веке «Нещастные приключения» издавались три раза, что говорит о большой популярности этого произведения.
Любопытно, что, похоже, многоженством никто Баранщикову не пенял - с турчанкой он жил по мусульманскому обычаю, в православной церкви не венчался... Про татуировки история какая-то смутная - и на островах его клеймили, и в Иерусалиме. Хотя, возможно, специалисты бы разобрались, что такие изображения означали.
Да, а остров Санкто-Томас, или остров Святого Фомы, был вместе с другими датскими владениями куплен Соединенными Штатами в 1917 году за 25 миллионов долларов - теперь это американские Виргинские острова. Так что на территории нынешних США Баранщиков все-таки побывал.
Источники: Петров В. русские в истории Америки. М., 1991. Вики. Баранщиков В. "Нещастные приключения..." (современное переиздание), Лесков Н.С. Вдохновенные бродяги, Штильмарк Р. История о страннике российском, очерк Олега Матвеева в "Вокруг света" 2001
Книгу Василия Баранщикова о своих приключениях, пользовавшуюся большим успехом у российской публики в конце XVIII века, некоторые исследователи считали полным вымыслом, пока примерно сто лет назад в архивах не были обнаружены два документа, подтверждающих если не все, изложенные им приключения, то, во всяком случае, обстоятельства его возвращения на родину, а также то, что общая канва его злоключений была им изложена сразу же, и сохранилась в «допросе, снятом с нижегородского купца Василия Яковлевича Баранщикова, явившегося добровольно из-за границы».
Волею судеб, Баранщиков оказался одним из первых русских, побывавших в Америке (а заодно уж - и у пиратов в актуальном сегодня Тунисе). Василий Яковлевич Баранщиков родился в 1756 году в Нижнем Новгороде. В 1779 году, предъявив в городовом магистрате 2005 рублей наличного капитала, Василий записался во 2-ю купеческую гильдию. Вскоре он открыл кожевенный завод. Выделанные кожи вывозил для продажи в разные города России.
В январе 1780 года Василий Баранщиков, заняв большую сумму денег у нижегородских купцов, с двумя возами кож выехал на ярмарку в Ростов. На ярмарке его ограбили. Не желая встречаться с кредиторами, Баранщиков отправляется в Санкт-Петербург и в октябре 1780 года нанимается матросом на корабль, отъезжающий во Францию. В Копенгагене капитан судна отпустил команду на берег для закупки припасов.
Вот как Баранщиков описывает случившееся с ним дальше (говоря о себе в третьем лице): «идучи из города один на свой корабль, зашел в питейный дом под вечер, как свойственно русскому человеку, выпить пива, где увидел двух человек датчан, кои ему приветствовали и ласкали говоря с ним своим языком; но он не разумел и отвечал им одними знаками, что пора ему идти на свой корабль. Те двое датчан увидели, что он россиянин и с чрезвычайною ласкою просили его пить водку и пиво, и он у них пил. Прошло не более получаса, как явился в тот питейный дом нарядный плут, который увидев его, Баранщикова, стал говорить весьма чисто по-русски, и первое его было слово: здравствуй, брат! Здорово ли ты живешь? Откуда и куда плывете?; потом стал просить питьем, и все четверо пили; прошло уже часа два ночи, тогда в питейном доме никого кроме них не осталось… Переговоря же с товарищами по-датски, стал его Баранщикова звать на их корабль, также и те двое датчан усильно знаками просили и ласкались, а он подтверждал своими вымыслами, что можно ему возвратиться и ночевать у них на корабле, завтре по утру весьма рано. Он отговаривался недосугами, что надобно сухари сушить и что за отлучку будет наказан; но сей нарядный плут уласкал его, и он согласился пойти с ним вместе на их корабль, и так все четверо из питейного дома пошли и часа в три ночи пришедши к пристани переехали на шлюпке и взошли на корабль, где тотчас свели его Баранщикова в интрюм и приковали за ногу к стене корабля»…
Собутыльники оказались обычными похитителями и работорговцами. Их корабль, на котором обнаружилось еще несколько таких же, как Баранщиков, похищенных моряков, через несколько дней отправился в Америку, в открытом море его расковали и заставили выполнять матросскую работу.
Корабль шел через Атлантику более пяти месяцев, и Баранщиков снова увидел землю только в июне следующего года. Его привезли на принадлежавший тогда датской короне остров Санкто-Томас в группе Виргинских островов «и поверстали его, Баранщикова, в солдаты». На этом, собственно, вся история могла бы и закончиться: Василий незаметно дожил бы свой век на островах Карибского моря, и никто в России не узнал бы о его горемычной судьбе. Но сложилось все совершенно иначе.
Гавань С.-Томаса в наши дни
К военной службе Баранщиков, или, как окрестили его датчане, Мишель Николаев, оказался непригоден. Хоть и платили ему каждый день жалованья по 24 копейки на российские деньги, поили «кофием», кормили кокосовыми орехами и «бананой», все это впрок не шло - никак он «не мог приобыкнуть к датскому языку и сделался непонятен в учении ружьем». По этой причине через два месяца его променяли испанскому генералу с Пуэрто-Рико на двух негров («арапов»).
У испанцев Баранщикова «пометили» - сделали ему на левой руке порохом девять татуировок, среди прочего - его инициалы, Святую Марию, корабль, солнце, звезды и полумесяц. Служить его определили при генеральской кухне - колоть дрова, таскать воду и чистить котлы.
В книге Виктора Петрова эта история приобретает другой оттенок: «Высокий, статный, он приглянулся генеральше, жене губернатора Пуэрто-Рико. Она выкупила его с плантации и сделала своим крепостным, кухонным мужиком. Дальше жизнь Василия напоминает судьбу героев Шекспира. Губернаторша благоволит своему невольнику и через камеристку передает ему ключик от одного из укромных покоев дворца. Жизнь Василия после нескольких лет тяжелой неволи стала сплошной масленицей».
Даже при желании вряд ли Василию удалось бы куда-нибудь бежать с Пуэрто-Рико, свободу он получил благодаря случаю. Через полтора года, когда он уже сносно говорил по-испански, генеральская жена спросила, есть ли у него мать с отцом и жена. Оценив момент, Баранщиков бухнулся ей в ноги и, заливаясь слезами, отвечал, что не только родители с женой, но и трое малых детушек дома его дожидаются. «Великодушная госпожа» над Василием сжалилась и упросила мужа его освободить.
Авторы Википедии предлагают свой вариант «Во время грозы он спас жизнь жене хозяина и за это был отпущен на свободу».
Так или иначе, Баранщикову выдали «пашпорт печатный на гишпанском языке» на имя москвитянина Мигеля Николаева, и с этим документом он устроился матросом на итальянское судно, следующее в Геную.
Тут сведения, данные Баранщиковым на допросе сразу по возвращении, и его же книга начинают заметно расходиться.
Вот что он рассказал на допросе: Получив в пути от капитана итальянский паспорт, он смог жить и работать в Венеции и поначалу даже не думал возвращаться на родину. Но через некоторое время жизнь его снова резко изменилась: все началось с того, что Василий нанялся матросом к трем купцам, которые отправлялись поклониться Гробу Господню.
В Иерусалиме ему, как и остальным 28 матросам, «определенным от тамошнего патриарха греком приложены были клейма к правой руке - распятие и солнце». Три дня Баранщиков обходил иерусалимские церкви и молился в них, но поклониться Гробу Господню ни его, ни его спутников не допустила султанская стража, так как они не смогли уплатить положенную за это подать.
В Яффе Баранщиков взял расчет, простился с венецианскими купцами и нанялся матросом на греческий корабль, идущий в Константинополь. Там он явился в дом российского посланника Булгакова, рассчитывая с его помощью вернуться на родину. Однако Булгакова дома не оказалось, он уехал из города, подальше от разыгравшейся там эпидемии моровой язвы. А его домоправитель прогнал Баранщикова с порога со словами: «Много вас таких бродяг, и все вы сказываете, что нуждою отурчали».
Василий более месяца перебивался, работая в порту, постоянно ходил на российский гостиный двор, пытаясь выяснить, как теперь вернуться домой, но никто не помог ему там ни словом, ни делом. Состояние Баранщикова было бедственным: зарабатываемых денег едва хватало на жизнь. Но однажды он познакомился на улице с двумя русскими в турецкой одежде. Оказалось, что на турецкой службе живется им очень даже неплохо, у одного даже был в Константинополе свой дом и три жены. Он-то, видимо, и уговорил Василия принять ислам, а потом помог устроиться на службу янычаром.
В казармах Баранщиков прожил только неделю, после чего женился и переехал в дом к тестю. Около десяти месяцев после этого он исправно нес службу, стоял в караулах у ворот султанского дворца при двух пистолетах и кривом кинжале, причем нередко видел самого султана, в сопровождении роскошной свиты выезжавшего по пятницам в соборную мечеть. В то же время Василий научился шить сапоги, получал от этого к своему янычарскому жалованью значительную прибавку и жил безбедно. Но такая жизнь недолго устраивала Баранщикова: его сильно притесняли жена с тестем, поражала жестокость турецких нравов, и особенно беспокоило приближение войны с Россией. Поэтому он решился на опасное и сложное путешествие на родину. Дорогу до российской границы ему удалось выяснить у случайно встреченного курьера из Санкт-Петербурга, после чего, выбрав подходящий момент, Баранщиков ушел из дому, прихватив помимо денег испанский и венецианский паспорта.
Переодевшись в греческую одежду, он через турецкие, молдавские и польские земли пришел пешком к российской границе на Васильковский форпост близ Киева, где и поведал свою историю и предъявил свои паспорта. Из Киева Василия направили в Нижний Новгород. Там он нашел жену свою, которая его еле узнала, и детей в крайне бедственном положении. Вернувшись домой после шести лет скитаний, Баранщиков был «радушно» встречен городскими властями. По настоянию городового магистрата его сразу же взяли под стражу и держали так полтора месяца, требуя с него, купца второй гильдии, уплаты пошлины за шесть лет. Когда Василия наконец освободили, его атаковали кредиторы, - субсидировавшие его поездку на ростовскую ярмарку купцы требовали возвращения долга с процентами.
Баранщиков продал свой дом и уплатил все вырученные с этого деньги, а оставшуюся сумму, по постановлению городового магистрата, должен был семь лет отрабатывать на соляных варницах. Нижегородский епископ Дамаскин заступился за путешественника, пожаловал ему денег, а генерал-губернатор Ребиндер, заинтересовавшийся его приключениями, дал пропуск для поездки в Петербург.
Там он вначале явился в Александро-Невский монастырь, где после десятидневного покаяния был приобщен святых Христовых тайн, а после этого стал «являться у многих знатных особ», пересказывая историю своих «несчастных приключений». Вскоре состоялась встреча Василия Яковлевича с императрицей Екатериной II и высшей знатью Российского государства. В конце концов Баранщикову удалось найти благодетелей, которые выплатили его долг, освободив его тем самым от семи лет каторги. Поскольку Баранщиков был первым россиянином, пересёкшим Атлантический океан и побывавшем в Южной Америке и Северной Африке, ему было рекомендовано написать книгу.
В том же 1787 году Василий издал книгу о своих злоключениях «Несчастные приключения Василия Баранщикова мещанина из Нижнего Новгорода в трёх частях света: в Америке, Азии и Европе, с 1780 по 1787 год»: отчасти, чтобы заработать денег, а отчасти, чтобы отблагодарить «высоких особ, ему благодетельствовавших», чьи имена он перечислил на последней странице.
До конца XVIII века вышло в свет четыре издания книги Баранщикова.
Умер В.Я.Баранщиков в начале XIX века.
Приключения, описанные в книге Баранщикова, кажутся настолько невероятными, что некоторые русские литературоведы подвергали сомнению не только подлинность самих событий, но и существование героя этого произведения. Например, известный историк и библиограф П.Н.Петров писал, что Василий Баранщиков - лицо вымышленное, а авторство его книги принадлежит петербургскому литератору Фёдору Каржавину. Эту точку зрения поддерживал литературовед и библиограф С.А.Венгеров в своём «Критико-биографическом словаре». Даже в книге В.И.Рабиновича «С гишпанцами в Новый Йорк и Гавану», вышедшей в 70-х гг. XX века, высказывается согласие с этой версией. Однако в 1900 году был обнаружен документ, опровергающий это предположение - «Допрос, снятый с нижегородского купца Василия Яковлевича Баранщикова, явившегося добровольно из-за границы» из «Журнала нижегородского наместнического правления» за март 1786 года. Позже было найдено сообщение киевского наместнического правления нижегородскому губернскому правлению о переходе российской границы в районе Васильковского форпоста близ Киева нижегородским купцом Василием Баранщиковым, «вышедшим из плену», что также подтверждает его существование.
Правда, в своем сочинении Баранщиков довольно часто привирает, сведения из его книги противоречат сохранившейся записи показаний, данных Василием сразу после возвращения на допросе в нижегородском наместничьем правлении. Например, чтобы скрыть факт добровольного принятия ислама при поступлении в турецкую службу и вызвать сострадание читателей, он выдумал историю о том, что, возвращаясь из Америки в Европу, попал в плен к тунисским пиратам, был насильно обрезан и полтора года протомился в рабстве в доме их капитана.
Впервые «Несчастные приключения Василия Баранщикова» увидели свет в октябре 1787 года, менее чем через год как нижегородский мещанин Василий Яковлевич Баранщиков вернулся на Родину. И всего в XVIII веке «Нещастные приключения» издавались три раза, что говорит о большой популярности этого произведения.
Любопытно, что, похоже, многоженством никто Баранщикову не пенял - с турчанкой он жил по мусульманскому обычаю, в православной церкви не венчался... Про татуировки история какая-то смутная - и на островах его клеймили, и в Иерусалиме. Хотя, возможно, специалисты бы разобрались, что такие изображения означали.
Да, а остров Санкто-Томас, или остров Святого Фомы, был вместе с другими датскими владениями куплен Соединенными Штатами в 1917 году за 25 миллионов долларов - теперь это американские Виргинские острова. Так что на территории нынешних США Баранщиков все-таки побывал.
Источники: Петров В. русские в истории Америки. М., 1991. Вики. Баранщиков В. "Нещастные приключения..." (современное переиздание), Лесков Н.С. Вдохновенные бродяги, Штильмарк Р. История о страннике российском, очерк Олега Матвеева в "Вокруг света" 2001