Российско-американские сюжеты
В Москве сегодня Ричард Пайпс. Давайте о нем и поговорим.
Не буду тут анализировать или пересказывать его наиболее известные книги или взгляды на русскую историю; крайне огрубляя напишу только, что он представляет своим творчеством одну из традиций американского восприятия России: как страны, принципиально незападной, не меняющейся на протяжении столетий. В его оптике социальные структуры России остаются неподвижными и очень медленно эволюционирующими со средневековья, а в отношении к собственности противоположными европейским (в России, по Пайпсу, никогда не было частной собственности, - и в этом ее главное отличие от стран Запада).
Но Пайпс остается одним из самых влиятельных специалистов по России в США, - не потому, что к его советам прислушиваются, а потому, что среди следующего поколения русистов много его учеников.
Ричард Эдгар Пайпс родился в 1923 году в Польше. В октябре 1939 года его семья (отец был евреем-германофилом) бежала из оккупированной немцами Польши и через Италию приехала в США. В 1943 году поступил на службу в американскую авиацию, получил американское гражданство. Прошёл подготовку переводчика с русского для работы на американской авиабазе в Полтаве. Собственно, эта подготовка в Корнелле и стала толчком, приведшим Пайпса к изучению России.
Получил образование в Маскингем колледже (Огайо), Корнелле и Гарварде (где его учителем был русский историк-эмигрант Михаил Карпович).
С самого начала Пайпса интересовали одновременно наука и политика. Вскоре после войны он интересуется современной внешней политикой и пытается найти работу в исследовательском отделе госдепа, - наследнике отдела исследований и анализа ОСС времен Второй мировой. К 1948 году он определил свою тему - изучение национализма в Советской России.
Опубликованная в 1954 году монография "Формирование Советского Союза, 1917-1923" подробно разбирала судьбу нерусских народов перед лицом усиливавшейся советской власти. Пайпс проанализировал историю украинской Рады, грузинских меньшевиков и меньших национальных движений в других регионах страны, конфликт националистов с большевиками. Пайпс обвинил Ленина в использовании национализма меньшинств в инструментальных целях, как что-то, что "можно эксплуатировать, а не решать". Своей структурой, централизованной системой, скрытой за фасадом национальных автономий, СССР обязан этой национальной политике.
Книга получила восхищенные отзывы читателей, и хорошо продавалась, - редкость для научных монографий.
Пайпс также изучал современный национализм в СССР, проводя многочисленные интервью с нерусскими эмигрантами и беженцами из Советского Союза (множество таких людей проживало после Второй мировой войны в Западной Европе). Эти обсуждения убедили Пайпса, что "национальный вопрос" в 1950-е стоит даже острее, чем в годы формирования СССР. Он назвал его "взрывчаткой", заложенной под Советским Союзом, где большая часть населения окраин "ненавидит режим" и мечтает "об отделении ото всего русского". Этот вывод был, очевидно, основан на мнениях эмигрантов.
Вскоре Пайпс переместился в Массачусетский технологический институт, чтобы изучать современный национализм в Центре международных исследований (в то время полностью финансировавшемся ЦРУ). Его исследование национализма нерусских народов СССР вскоре стало частью "проекта по изучению уязвимости Советского Союза" (Soviet Vulnerabilty Project).
Пайпс преподавал в Гарварде с 1958 по 1996 годы, был директором Русского исследовательского центра Гарварда с 1968 по 1973.
С самого начала Пайпс подчеркивал свою дистанцию по отношению к коллегам, институтам, в которых работал и популярным в них идеям. Поскольку "наследником" Карповича в Гарварде считался однокурсник Пайпса Мартин Малия, то Пайпсу пришлось преподавать не на основной программе для историков, а для обучавшихся по дополнительной программе "история и литература".
В то время, как интеллектуальный тон Гарварда (и Русского исследовательского центра) задавал Толкотт Парсонс, Пайпс подверг критике Макса Вебера, которого Парсонс особенно уважал. За эссе Вебера о России начала двадцатого века, - писал Пайпс, - стоял отказ социолога понимать, что Россия представляла собой "отклонение от общего европейского паттерна".
В своих работах Пайпс исследовал один за другим различные аспекты "отклонения" России от Европы. Сначала он взялся за консервативную мысль, как средство подчеркнуть особость России. Пайпс перевел на английский классическую записку Н.Карамзина "О древней и новой России", в которой тот доказывал, что России нужен абсолютный правитель, чтобы предотвратить анархию.
По словам Пайпса, Карамзин предложил России трудный выбор между монархией и демократией, но "предпочел чрезмерную власть" хаосу. Консерватизм, подчеркивал Пайпс, - аутентичная русская политика, тогда как либерализм и радикализм заимствованы на Западе.
После публикации этой книги, к его собственному удивлению, Пайпсу предложили постоянное место в Гарварде, - Мартин Малия к тому времени опубликовал намного меньше.
В этот период Пайпс начал работу над биографией Петра Струве, что привело его к интересу к русской интеллигенции. В 1960 он издал сборник статей на эту тему; однако книга получилась не только об этом, но и о развитии советской культуры после смерти Сталина. Даже исторические статьи (как и статья самого редактора) старались извлечь уроки для советской современности.
В предисловии Пайпс отмечал, что понимание того, как русские интеллектуалы общались с "технической и административной бюрократией" в девятнадцатом веке представляет собой интересную и широкую проблему, потому что она возникает "в каждой современной или модернизирующейся стране". В отличие от социологов, которые видели в количественном росте университетски образованного населения силу, способствующую "технической рационализации", Пайпс видел суть этой группы в "критическом духе, для которого "рационализм" был лишь одной из форм выражения". Как и книга Пайпса о национализме, его работа об интеллигенции были историческим исследованием с конкретным приложением к современности.
В других работах, ставших результатом его изучения биографии Струве, Пайпс обращался не к современным социологам, а к историкам, работавшим в Советском Союзе. Пайпс представил свою небольшую книгу о социал-демократии в Санкт-Петербурге 1890-х годов обращением о необходимости уменьшить Ленина "до человеческих пропорций".
Используя множество автобиографий, Пайпс описал широкую и глубокую пропасть, разделявшую новорожденное рабочее движение и радикальных интеллигентов. "Прирожденный консерватизм рабочих", - писал он, - приводил их к тому, что они смотрели на идеи радикалов с глубоким скептицизмом. Пайпс заключил, что советская версия истории, в которой Ленин и социал-демократы ведут рабочих на забастовки, чтобы выковать у них классовое самосознание, неверна в каждой детали.
Пайпс предложил контрфактический вывод: "если бы не 1917 год, то есть все причины считать, что русское рабочее движение стало бы такой же эффективной социальной и политической силой, как его аналоги в других промышленных странах мира".
В начале 1960-х Пайпс несколько раз приезжал в СССР, что только усиливало его взгляды. В 1962 году он читал лекции в Ленинградском университете, а по возвращении в США написал статью (которую так и не опубликовал), содержавшую его рефлексию по поводу этой поездки. Рукопись носит на себе следы эмоций, редко наблюдавшихся в мягком Пайпсе. Чтение советских источников, - писал он (затем зачеркивая этот пассаж), - "возбуждает неглубокий, но постоянно горящий гнев". Пайпс заключил, что специалист по России "эмоционально связывает себя" с предметом изучения, потому что он вынужден занять философскую и моральную позицию по отношению к этому эксперименту". Изучение других стран не требует такого выраженного эмоционального привязывания и не провоцирует такой гнев.События 1968 года очевидно интенсифицировали этот "тихо горящий гнев" Пайпса. К августу этого года, накануне того, как советские танки подавили эксперименты "пражской весны", Пайпс сказал одному журналисту, что "самая большая сложность", с которой он сталкивается, - это "сохранять свой гнев по поводу современных русских под контролем". В сравнении, которое привлекло опыт его детства, он сравнил 1968 год с 1938, когда страны Запада не остановили нацистское разрушение Чехословакии.
В тот момент он писал своему другу, французскому экс-коммунисту: администрация Джонсона "полностью изолирована от общества, особенно от ее думающего элемента", и ведет страну по пути "внутреннего и международного упадка".
Пайпс особенно критично относился к студенческим активистам. В апреле 1969 года, небольшая группа студентов заняла гарвардский студенческий холл, протестуя против многообразных связей Гарварда с Вьетнамской войной. Пайпс объяснил действия студентов "разрушением семьи и общины в Америке", создавшим нарциссическое поколение студентов, ищущих "аффектации, внимания и морального примера". Позднее Пайпс писал, что настоящая проблема была не в студентах, которые действовали сообразно своему возрасту, а в преподавателях, которые относились к их жалобам как к законным.
В послесловии к учебнику 1971 года Пайпс обвинил поколение своих студентов в забвении истории в поиске современной релевантности, в "детском взгляде на мир". Отказ учиться у прошлого, продолжал Пайпс, - ведет членов общества к статусу "почти животных". Хотя нет ничего нового для западной цивилизации в революциях, то, что случилось в 1960-е, отличается "несдерживаемым негативизмом" и опасным стремлением "вернуть в жизнь постоянную безответственность и самооправдание детского садика".
Наверное, из-за такого отношения к студентам учебник продавался плохо.
Ричард Пайпс со своими студентами: Ниной Тумаркин и Дэниелом Орловским, 1971
(Волгоградцы, участвовавшие в показе профессору Тумаркин праздника 9 мая, узнаете Нину?)
В 1970-е Пайпс был одним из советников сенатора Генри Джексона (одного из авторов знаменитой поправки Джексона-Вэника). В это же время он стал одним из ведущих критиков политики разрядки, которую он описывал как "вдохновленную интеллектуальной ленью и основанную на невежестве одного из антагонистов".
В 1976 году входил в так называемую команду Б (Team B), собранную из гражданских экспертов и отставных военных тогдашним директором ЦРУ Джорджем Бушем для оценки угроз от СССР в противовес Команде А, состоявшей из аналитиков ЦРУ. С 1977 года Пайпс был членом "Комитета по существующей угрозе".
В 1978 году Пайпс привлек к себе внимание статьей в журнале Commentary под заголовком "Почему Советский Союз думает, что он может вести и победить в ядерной войне", где он снова противопоставлял "коммерческую, протестансткую культуру среднего класса" Соединенных Штатов "крайне социал-дарвинистским взглядам", определяющим советскую культуру, особенно политическую культуру элиты. Первым названием статьи было "Танго в одиночку": контроль над оружием, как и аргентинский танец, требует участия двух партнеров.
В 1981 и 1982 годах Пайпс был членом Совета национальной безопасности США, занимая пост директора по Восточноевропейским и советским делам при президенте Рональде Рейгане. Именно он написал ключевые разделы "Вестминстерской речи" Рейгана (это именно там он назвал СССР "империей зла", хотя в авторстве именно этого словосочетания есть сомнения).
Политическая эволюция Пайпса показательна: в 1948 году он голосовал за Генри Уоллеса, и продолжал голосовать за демократов вплоть до 1972 года. Затем он перешел в лагерь "правых демократов" (к сенатору Джексону), а затем и в Республиканскую партию. Эту эволюцию он проделал параллельно со многими неоконсерваторами.
В 1984 году, уже уйдя из правительства, Пайпс публикует книгу "Выживания недостаточно", в которой обрушивается на контроль над вооружениями, разрядку, академическую советологию и тех, кто считает, что США могут чем-либо, кроме оружия, удержать "сталинистский" СССР от его главной цели - захвата мира.
Пайпс оставался таким же скептиком и во время перестройки. В статье "Опасность "разрядки II"" Пайпс настаивал, что "Цели Горбачева - те же, что у Ленина: глобальная гегемония КПСС". Через год он опубликовал доклад под заголовком "Бумажная перестройка". "Гласность", по мнению Пайпса, была задумана Горбачевым, чтобы ввести в заблуждение Запад, а перестройка нужна была ему для сохранения власти. Если же эти реформы приведут к успеху, тогда СССР станет еще более опасным.
В 1987 году Пайпс дебатировал в Принстоне с Коэном по поводу СССР и Горбачева. Пайпс призывал американцев оставаться спокойными и не очаровываться реформами. Он снова сомневался в возможности реальных перемен в СССР, тогда как Коэн настаивал, что Советский Союз уже изменился. Пайпс хвалил жесткую линию по отношению к СССР, а Коэн заявлял, что она может привести реформы к краху.
В 1990-е Пайпс продолжает много писать. Своего рода продолжением книги "Россия при старом режиме", опубликованной в 1974 году, стала книга "Россия при большевистском режиме, изданная в 1994.
\
В настоящее время Пайпс - член "Американского комитета за мир в Чечне". Каждый год прибывает читать лекцию, сотрудничая с Московской школой политических исследований. В сентябре 2010 года приезжал в Россию для участия в дискуссионном клубе «Валдай».
Источники: вики, wiki, Engerman. Know Your Enemy...
Не буду тут анализировать или пересказывать его наиболее известные книги или взгляды на русскую историю; крайне огрубляя напишу только, что он представляет своим творчеством одну из традиций американского восприятия России: как страны, принципиально незападной, не меняющейся на протяжении столетий. В его оптике социальные структуры России остаются неподвижными и очень медленно эволюционирующими со средневековья, а в отношении к собственности противоположными европейским (в России, по Пайпсу, никогда не было частной собственности, - и в этом ее главное отличие от стран Запада).
Но Пайпс остается одним из самых влиятельных специалистов по России в США, - не потому, что к его советам прислушиваются, а потому, что среди следующего поколения русистов много его учеников.
Ричард Эдгар Пайпс родился в 1923 году в Польше. В октябре 1939 года его семья (отец был евреем-германофилом) бежала из оккупированной немцами Польши и через Италию приехала в США. В 1943 году поступил на службу в американскую авиацию, получил американское гражданство. Прошёл подготовку переводчика с русского для работы на американской авиабазе в Полтаве. Собственно, эта подготовка в Корнелле и стала толчком, приведшим Пайпса к изучению России.
Получил образование в Маскингем колледже (Огайо), Корнелле и Гарварде (где его учителем был русский историк-эмигрант Михаил Карпович).
С самого начала Пайпса интересовали одновременно наука и политика. Вскоре после войны он интересуется современной внешней политикой и пытается найти работу в исследовательском отделе госдепа, - наследнике отдела исследований и анализа ОСС времен Второй мировой. К 1948 году он определил свою тему - изучение национализма в Советской России.
Опубликованная в 1954 году монография "Формирование Советского Союза, 1917-1923" подробно разбирала судьбу нерусских народов перед лицом усиливавшейся советской власти. Пайпс проанализировал историю украинской Рады, грузинских меньшевиков и меньших национальных движений в других регионах страны, конфликт националистов с большевиками. Пайпс обвинил Ленина в использовании национализма меньшинств в инструментальных целях, как что-то, что "можно эксплуатировать, а не решать". Своей структурой, централизованной системой, скрытой за фасадом национальных автономий, СССР обязан этой национальной политике.
Книга получила восхищенные отзывы читателей, и хорошо продавалась, - редкость для научных монографий.
Пайпс также изучал современный национализм в СССР, проводя многочисленные интервью с нерусскими эмигрантами и беженцами из Советского Союза (множество таких людей проживало после Второй мировой войны в Западной Европе). Эти обсуждения убедили Пайпса, что "национальный вопрос" в 1950-е стоит даже острее, чем в годы формирования СССР. Он назвал его "взрывчаткой", заложенной под Советским Союзом, где большая часть населения окраин "ненавидит режим" и мечтает "об отделении ото всего русского". Этот вывод был, очевидно, основан на мнениях эмигрантов.
Вскоре Пайпс переместился в Массачусетский технологический институт, чтобы изучать современный национализм в Центре международных исследований (в то время полностью финансировавшемся ЦРУ). Его исследование национализма нерусских народов СССР вскоре стало частью "проекта по изучению уязвимости Советского Союза" (Soviet Vulnerabilty Project).
Пайпс преподавал в Гарварде с 1958 по 1996 годы, был директором Русского исследовательского центра Гарварда с 1968 по 1973.
С самого начала Пайпс подчеркивал свою дистанцию по отношению к коллегам, институтам, в которых работал и популярным в них идеям. Поскольку "наследником" Карповича в Гарварде считался однокурсник Пайпса Мартин Малия, то Пайпсу пришлось преподавать не на основной программе для историков, а для обучавшихся по дополнительной программе "история и литература".
В то время, как интеллектуальный тон Гарварда (и Русского исследовательского центра) задавал Толкотт Парсонс, Пайпс подверг критике Макса Вебера, которого Парсонс особенно уважал. За эссе Вебера о России начала двадцатого века, - писал Пайпс, - стоял отказ социолога понимать, что Россия представляла собой "отклонение от общего европейского паттерна".
В своих работах Пайпс исследовал один за другим различные аспекты "отклонения" России от Европы. Сначала он взялся за консервативную мысль, как средство подчеркнуть особость России. Пайпс перевел на английский классическую записку Н.Карамзина "О древней и новой России", в которой тот доказывал, что России нужен абсолютный правитель, чтобы предотвратить анархию.
По словам Пайпса, Карамзин предложил России трудный выбор между монархией и демократией, но "предпочел чрезмерную власть" хаосу. Консерватизм, подчеркивал Пайпс, - аутентичная русская политика, тогда как либерализм и радикализм заимствованы на Западе.
После публикации этой книги, к его собственному удивлению, Пайпсу предложили постоянное место в Гарварде, - Мартин Малия к тому времени опубликовал намного меньше.
В этот период Пайпс начал работу над биографией Петра Струве, что привело его к интересу к русской интеллигенции. В 1960 он издал сборник статей на эту тему; однако книга получилась не только об этом, но и о развитии советской культуры после смерти Сталина. Даже исторические статьи (как и статья самого редактора) старались извлечь уроки для советской современности.
В предисловии Пайпс отмечал, что понимание того, как русские интеллектуалы общались с "технической и административной бюрократией" в девятнадцатом веке представляет собой интересную и широкую проблему, потому что она возникает "в каждой современной или модернизирующейся стране". В отличие от социологов, которые видели в количественном росте университетски образованного населения силу, способствующую "технической рационализации", Пайпс видел суть этой группы в "критическом духе, для которого "рационализм" был лишь одной из форм выражения". Как и книга Пайпса о национализме, его работа об интеллигенции были историческим исследованием с конкретным приложением к современности.
В других работах, ставших результатом его изучения биографии Струве, Пайпс обращался не к современным социологам, а к историкам, работавшим в Советском Союзе. Пайпс представил свою небольшую книгу о социал-демократии в Санкт-Петербурге 1890-х годов обращением о необходимости уменьшить Ленина "до человеческих пропорций".
Используя множество автобиографий, Пайпс описал широкую и глубокую пропасть, разделявшую новорожденное рабочее движение и радикальных интеллигентов. "Прирожденный консерватизм рабочих", - писал он, - приводил их к тому, что они смотрели на идеи радикалов с глубоким скептицизмом. Пайпс заключил, что советская версия истории, в которой Ленин и социал-демократы ведут рабочих на забастовки, чтобы выковать у них классовое самосознание, неверна в каждой детали.
Пайпс предложил контрфактический вывод: "если бы не 1917 год, то есть все причины считать, что русское рабочее движение стало бы такой же эффективной социальной и политической силой, как его аналоги в других промышленных странах мира".
В начале 1960-х Пайпс несколько раз приезжал в СССР, что только усиливало его взгляды. В 1962 году он читал лекции в Ленинградском университете, а по возвращении в США написал статью (которую так и не опубликовал), содержавшую его рефлексию по поводу этой поездки. Рукопись носит на себе следы эмоций, редко наблюдавшихся в мягком Пайпсе. Чтение советских источников, - писал он (затем зачеркивая этот пассаж), - "возбуждает неглубокий, но постоянно горящий гнев". Пайпс заключил, что специалист по России "эмоционально связывает себя" с предметом изучения, потому что он вынужден занять философскую и моральную позицию по отношению к этому эксперименту". Изучение других стран не требует такого выраженного эмоционального привязывания и не провоцирует такой гнев.События 1968 года очевидно интенсифицировали этот "тихо горящий гнев" Пайпса. К августу этого года, накануне того, как советские танки подавили эксперименты "пражской весны", Пайпс сказал одному журналисту, что "самая большая сложность", с которой он сталкивается, - это "сохранять свой гнев по поводу современных русских под контролем". В сравнении, которое привлекло опыт его детства, он сравнил 1968 год с 1938, когда страны Запада не остановили нацистское разрушение Чехословакии.
В тот момент он писал своему другу, французскому экс-коммунисту: администрация Джонсона "полностью изолирована от общества, особенно от ее думающего элемента", и ведет страну по пути "внутреннего и международного упадка".
Пайпс особенно критично относился к студенческим активистам. В апреле 1969 года, небольшая группа студентов заняла гарвардский студенческий холл, протестуя против многообразных связей Гарварда с Вьетнамской войной. Пайпс объяснил действия студентов "разрушением семьи и общины в Америке", создавшим нарциссическое поколение студентов, ищущих "аффектации, внимания и морального примера". Позднее Пайпс писал, что настоящая проблема была не в студентах, которые действовали сообразно своему возрасту, а в преподавателях, которые относились к их жалобам как к законным.
В послесловии к учебнику 1971 года Пайпс обвинил поколение своих студентов в забвении истории в поиске современной релевантности, в "детском взгляде на мир". Отказ учиться у прошлого, продолжал Пайпс, - ведет членов общества к статусу "почти животных". Хотя нет ничего нового для западной цивилизации в революциях, то, что случилось в 1960-е, отличается "несдерживаемым негативизмом" и опасным стремлением "вернуть в жизнь постоянную безответственность и самооправдание детского садика".
Наверное, из-за такого отношения к студентам учебник продавался плохо.
Ричард Пайпс со своими студентами: Ниной Тумаркин и Дэниелом Орловским, 1971
(Волгоградцы, участвовавшие в показе профессору Тумаркин праздника 9 мая, узнаете Нину?)
В 1970-е Пайпс был одним из советников сенатора Генри Джексона (одного из авторов знаменитой поправки Джексона-Вэника). В это же время он стал одним из ведущих критиков политики разрядки, которую он описывал как "вдохновленную интеллектуальной ленью и основанную на невежестве одного из антагонистов".
В 1976 году входил в так называемую команду Б (Team B), собранную из гражданских экспертов и отставных военных тогдашним директором ЦРУ Джорджем Бушем для оценки угроз от СССР в противовес Команде А, состоявшей из аналитиков ЦРУ. С 1977 года Пайпс был членом "Комитета по существующей угрозе".
В 1978 году Пайпс привлек к себе внимание статьей в журнале Commentary под заголовком "Почему Советский Союз думает, что он может вести и победить в ядерной войне", где он снова противопоставлял "коммерческую, протестансткую культуру среднего класса" Соединенных Штатов "крайне социал-дарвинистским взглядам", определяющим советскую культуру, особенно политическую культуру элиты. Первым названием статьи было "Танго в одиночку": контроль над оружием, как и аргентинский танец, требует участия двух партнеров.
В 1981 и 1982 годах Пайпс был членом Совета национальной безопасности США, занимая пост директора по Восточноевропейским и советским делам при президенте Рональде Рейгане. Именно он написал ключевые разделы "Вестминстерской речи" Рейгана (это именно там он назвал СССР "империей зла", хотя в авторстве именно этого словосочетания есть сомнения).
Политическая эволюция Пайпса показательна: в 1948 году он голосовал за Генри Уоллеса, и продолжал голосовать за демократов вплоть до 1972 года. Затем он перешел в лагерь "правых демократов" (к сенатору Джексону), а затем и в Республиканскую партию. Эту эволюцию он проделал параллельно со многими неоконсерваторами.
В 1984 году, уже уйдя из правительства, Пайпс публикует книгу "Выживания недостаточно", в которой обрушивается на контроль над вооружениями, разрядку, академическую советологию и тех, кто считает, что США могут чем-либо, кроме оружия, удержать "сталинистский" СССР от его главной цели - захвата мира.
Пайпс оставался таким же скептиком и во время перестройки. В статье "Опасность "разрядки II"" Пайпс настаивал, что "Цели Горбачева - те же, что у Ленина: глобальная гегемония КПСС". Через год он опубликовал доклад под заголовком "Бумажная перестройка". "Гласность", по мнению Пайпса, была задумана Горбачевым, чтобы ввести в заблуждение Запад, а перестройка нужна была ему для сохранения власти. Если же эти реформы приведут к успеху, тогда СССР станет еще более опасным.
В 1987 году Пайпс дебатировал в Принстоне с Коэном по поводу СССР и Горбачева. Пайпс призывал американцев оставаться спокойными и не очаровываться реформами. Он снова сомневался в возможности реальных перемен в СССР, тогда как Коэн настаивал, что Советский Союз уже изменился. Пайпс хвалил жесткую линию по отношению к СССР, а Коэн заявлял, что она может привести реформы к краху.
В 1990-е Пайпс продолжает много писать. Своего рода продолжением книги "Россия при старом режиме", опубликованной в 1974 году, стала книга "Россия при большевистском режиме, изданная в 1994.
\
В настоящее время Пайпс - член "Американского комитета за мир в Чечне". Каждый год прибывает читать лекцию, сотрудничая с Московской школой политических исследований. В сентябре 2010 года приезжал в Россию для участия в дискуссионном клубе «Валдай».
Источники: вики, wiki, Engerman. Know Your Enemy...