ПОПУЛЯРИЗАТОРСТВО: СТАНИСЛАВ ДРОБЫШЕВСКИЙ И ДОСТАЮЩЕЕ ВСЕХ ЗВЕНО (ЧАСТЬ 3)
© Андрей Лавров, 2018
Часть 1, Часть 2
Станислав Дробышевский берется за науку о поведении - http://antropogenez.ru/zveno-single/28/ . Уже начало его пассажа говорит о многом:
«Корректно проведённые сравнительные исследования показывают, что у человека и высших человекообразных обезьян принципиально сходны формы заботы о детях-детёнышах, формы обучения трудовым операциям, половое поведение, виды приветствия (включая рукопожатие и похлопывание по плечу), способы выражения эмоций - страха, агрессии, недовольства, расположения, удовольствия, скуки, радости, озабоченности и прочих»
«Корректно проведенные» … Все это здорово, но может быть ввести читателя в курс того, что в этологии и зоопсихологии проблема как раз научной правильности проведения эксперимента и выводов из полученных результатов является одной из наиболее острых? Где собираются два ученых, и возникают три мнения. И из этих мнений Дробышевский, естественно, выбирает правильное, основанное на «корректно проведенных» исследованиях. Понятно, почему у него множество аспектов деятельности человека и высших обезьян «принципиально сходны».
Ну что же, попробуем ответить на вопрос о корректности в отношении текста самого Дробышевского на примере написанного им далее:
«В условиях неволи орангутаны, гориллы и шимпанзе могут выучивать множество слов. Хотя строение гортани не позволяет им произносить слова членораздельно, ставились многочисленные эксперименты по обучению обезьян речи с помощью демонстрации геометрических фигур, компьютерной клавиатуры и языка жестов…
Самые талантливые обезьяны выучивали до трёх тысяч слов и могли выражать разнообразные понятия на уровне двух-трёх, а по мнению некоторых учёных - даже пяти-шестилетних детей.»
Да, действительно, многие ученые говорят об уровне двух-трехлетних детей. Но вот в чем тонкость: если «некоторые ученые» утверждают о пяти-шестилетних детях, то другие «некоторые ученые» (которых в реальности гораздо больше, чем первых): а) вообще отрицают овладение обезьянами языком и/или б) считают заявленные успехи явно преувеличенными в) полагают достигнутый уровень не превышающим возможности детей в возрасте до одного года или чуть больше. И так далее.
Стивен Пинкер (Pinker,2003) об освоении языка жестов и компьютерных символов в известнейших экспериментах:
«Начнем с того, что обезьяны не выучили Американский язык жестов. Это нелепое заявление основано на мифе, что Американский язык жестов является грубой системой пантомим и жестов, а не завершенным языком с комплексной фонологией, морфологией и синтаксисом. В действительности обезьяны не освоили никаких настоящих знаков Американского языка жестов…
Способности шимпанзе к тому, что можно захотеть назвать грамматикой, равны практически нулю…»
А вот реакция на выступление Сью Сэведж-Рамбо (основного исследователя в экспериментах со знаменитыми Канзи и Панбанишей) на симпозиуме 2011 года «Human Language-Human Consciousness» со стороны коллег (https://nationalhumanitiescenter.org/on-the-human/2011/01/human-language-human-consciousness/ ):
Талми Гивон (Thomas Givon):
«Сью Сэведж-Рамбо делает важное эволюционное заявление: когнитивные и коммуникативные способности человекообразных обезьян сильно превышают те, которые они реально демонстрируют в естественной среде обитания. Однако заявлять, что та форма языка, которую приобрел Канзи и другие «демонстрируют все основные компоненты…» человеческого языка - это значительное преувеличение. «Подкованные» в языковых знаниях бонобо общаются по большей части на однословном ломанном пиджине, характерным для годовалого ребенка (Bloom 1973; Scollon 1976; Givón 2009). Грамматика не является значительным компонентом их общения (Givón and Savage-Rumbaugh 2009*), как и абстрактный словарный запас, который является ключевым предварительным условием для возникновения грамматики. И хотя они могут давать технически-декларативные ответы, их спонтанное общение с людьми остается поразительно манипулятивным.»
Хейди Лин (Heidi Lyn):
«Большинство споров вокруг сферы языков животных сфокусированы на одном вопросе: смогли ли животные «приобрести язык»? Многие исследователи в данной области находят разочаровывающий ответ. Нет, ни Канзи, ни Панбаниша (и никакая другая использующая язык обезьяна) не могут быть участниками данного форума. Нет, эти обезьяны не используют язык точно таким же способом как это делает ребенок двух с половиной лет, хотя именно этот уровень развития языка часто используется для сравнения языковых способностей человека и обезьян»
[далее автор в своей заметке признает за обезьянами возможность овладения отдельными элементами языка - А.Л.]
К этому можно добавить, к примеру, мнение известного советского и российского этолога Е.Н. Панова (Панов, 2012), который не отрицая определенных достижений человекообразных обезьян в овладении некоторыми элементами языка, говорил о том, что в целом между человеческим языком и сигнальными системами животных зияет огромная пропасть, отдельные успехи в преодолении которой у обезьян служат лишь некоторым свидетельством, указывающим на соединявший их когда-то мостик, полная реконструкция которого вряд ли является возможной.
Таким образом, манипуляция Дробышевского заключается в том, что он приводит условно среднюю (уровень двух-трех летних детей) и одну крайнюю (пяти-шестилетних детей) позицию, но «забывает» другую крайнюю (причем весьма распространенную среди именно профессиональных лингвистов) позицию (обезьяны вообще не способны к овладению языком или их успехи тривиальны). Читатель же в полной уверенности, что ну точно-то на уровне двух-трехлетнего ребенка шимпанзе разговаривать умеют. У меня к автору один вопрос: видел ли он реальных детей и записи (описания) экспериментов с шимпанзе? При этом нужно учесть, что в цирке медведи в хоккей играют, но убери от них дрессировщика и результат будет несколько иным.
Продолжение следует…
ЛИТЕРАТУРА:
Pinker Steven. The Language Instinct: How the Mind Creates Language. (Penguin UK, 2003)
Панов Е.Н. Парадокс непрерывности: Языковой рубикон. О непроходимой пропасти между сигнальными системами животных и языком человека (Языки славянской культуры, 2012)