8. Торопец. Генерал Хлебников. Грошенков - новый командир артполка.
(Военные воспоминания моего дедушки - генерал-лейтенанта Омельянчука Алексея Тихоновича)
(предыдущая глава - 7. Южнее Холма. Куземкино. Медово. Гущино. Март-Май 1943 г.)
Мы прибыли затемно в район Торопца на кратковременный отдых. Сначала расположили и укрыли от воздушной разведки всю технику и сами расположились в землянках и полуземлянках. Было тепло и мы приводили себя в порядок после продолжительной обороны (с декабря 1941 года по май 1943 года под Холмом) в составе 2 гв.ск, его дивизий - 33 сд, 8 гв.сд. Нам стало известно, что корпус за время оборонительных боев под Холмом потерял убитыми, раненными и умершими от ран и морозов два своих штатных состава по численности, то-есть около 100-120 тысяч солдат. Мы молодые офицеры получили огромный боевой опыт и опыт полевой жизни в условиях зимы, болот и непроходимых лесов. За это время мы научились беречь себя и солдат, видеть реальную и мнимую опасность, различать настоящих людей от трусов и подлецов, честных и мужественных от лгунов и предателей.
Мы командиры поняли главнейшую истину управления людьми на войне - на смерть может посылать тот, кто сам берет на себя смертельную нагрузку и кто вместе со своими подчиненными рискует жизнью не меньше чем они. Только личным примером можно приобрести моральное право послать подчиненного на смерть! Никакой устав этого права не дает! Послать подчиненного на смерть имеет право только тот командир, который обладает нравственным правом на это! То-есть он так же рискует собой и так же подвергается смертельной опасности как и его подчиненный! Вот в этой истине весь вопрос войны, порядочности и честности, храбрости и трусости, правдивости и лжи. На войне, перед лицом смертельной опасности все люди четко разделяются на порядочных, мужественных и честных - с одной стороны и трусов, лжецов и подлецов - с другой стороны! Это главный раздел всех и вся, это раздел жестокий, но единственно верный. Итак, командир должен быть храбрым и мужественным.
Второй закон повелевать подчиненными - это нести вместе с ними одинаковые нагрузки и лишения, все тяготы походной жизни и быта, особенно снабжения и питания. Только подчиненные могут облегчить сами, своим решением, нагрузку на командира. Без этого закона нет любви и даже уважения командира. В трудностях походной жизни все равны, никаких привилегий, никакого неравенства. Вот в чем суть войскового товарищества и мужской дружбы.
Третьим законом надежного управления подчиненными в бою и на войне есть профессионализм и высокая подготовка командира в том, что он делает. Он должен отлично владеть оружием и способами его применения в бою. В такого командира поверят и пойдут за ним. Они ему могут простить многие слабости, но только не дилетантизм в профессии.
Важнейшим качеством командира должно быть великодушие и отсутствие злопамятности, умение прощать подчиненным их ошибки и провинности, откровенность, теплота и доброта в обращении, уважение человеческого достоинства и правдивость во всем, даже по мелочам. Без любви к людям этого нельзя достичь. Только любовь к людям дает моральное право командовать ими справедливо и эффективно. Я понял эти великие истины и старался их выполнять.
Немного побездельничав мы приступили к занятиям. Занимались по-батарейно огневой службой, артстрелковыми тренировками, но совершенно не занимались управлением огня дивизиона и полка на основе полной подготовки огня без пристрелки или с ограниченной пристрелкой. А перед нами были впереди наступательные бои и артподготовки с подготовкой огня без пристрелки или с ограниченной пристрелкой с участием сотен и тысяч орудий.
Но вот грянул гром - приехал генерал-полковник Хлебников - командующий артиллерией Калининского фронта. Он поднял полк по тревоге и вывел в поле на управление огнем. Каждому дивизиону был дан участок для поражения, как в артподготовку. Время на это 2-3 часа. Мы могли стрелять только батареями и то после пристрелки реперов. Но это было запрещено и полк стрельбу провалил. Командира полка Хмелевого сняли, бороду ему сбрили и полк принял подполковник Грошенков. Мы же занялись учебой - подготовкой огня без пристрелки и с ограниченной пристрелкой, то есть тому, что потребуется на войне, уже завтра в наступательных боях!
Через некоторое время я получил звание “капитан” и был назначен начальником штаба 1-го пушечного дивизиона, который имел на вооружении 76 мм пушки “УСВ-39” года с полуавтоматическими замками, позволявшими поизводить до 20-25 выстрелов в минуту. В дивизионе было 4 батареи по 4 пушки в каждой, всего 16 пушек в дивизионе. Дальность стрельбы их была, табличная - 14,5 км. Единственным недостатком этой пушки была резонансная частота дульной волны с ухом человека, что приводило к разрыву ушных перепонок при стрельбе на полном заряде, но мы терпели, правда все были глухие и это всегда смешило окружающих. Командиром дивизиона был капитан Макаров, высокий стройный осетин. Начальником разведки к нам прислали ст. лейтенанта Тимофеева, с которым я быстро подружился. Началась упорная учеба, особенно по управлению огнем и маневром на поле боя по радио, мы только получили станции РБ-2 и РБМ, которые работали устойчиво в диапазоне средних волн. Но основным средством устойчивой связи по-прежнему был провод, телефон.
От нас ушел 3 адн (минометный), так как там наверху поняли наконец, что 120 мм минометы это не корпусной калибр, даже не дивизионный. Им место в стрелковом полку. Кадры в дивизионе конечно же были хорошие, нам искренне жаль было расставаться с боевыми товарищами, провоевавшими с нами 1,5 года.
Мы проводили занятия с преодолением водных преград. И здесь у меня в 5 батарее произошла трагедия - утонул сержант Сербин, которого мы недавно наградили орденом “Красного знамени МНР”. Вручал ему орден сам маршал Чойболсан. Случилась нелепость при переправе через речушку шириной не более 100 метров и глубиной 2-3 метра с бурным весенним потоком воды. Сербин взялся помочь связистам переправить полную катушку кабепя и не рассчитал сил, пошел без страховочного троса и на середине реки подскользнулся и его понесло течением, катушка потянула вниз и через несколько секунд он ушел под воду навсегда. Мы все бросились на помощь, но он даже не вынырнул на поверхность. Оплошность была в том, что он отпустил страховочный кабель и не бросил сразу же катушку с кабелем. Мы потеряли отличного солдата, командира отделения разведки и так, по дурному, по легкомысленности, по ротозейству и недооценке опасности при переправе через бурнотекущую речушку. Я всю свою жизнь мучаюсь, почему я не предотвратил этой беды? Почему не предвидел этого несчастья! На войне много гибнет хороших людей, но нелепая гибель всегда потрясает и возмущает. Мы слишком легкомысленно подошли к выполнению этой задачи и потеряли сержанта, ни за что ни про что. Нет нам прощения, нам командирам, мне командиру этой батареи! Каюсь перед солдатами и родителями!
Здесь в Торопце случилось банальное событие, между мной и Тимофеевым в ходе одной разборки по поводу ухаживаний за одной медсестрой. Приревновал Тимофеев и я не мог его разубедить, что у меня это не серьезно, просто шутка. Но он был неумолим. Я дал честное слово, он не верит. Тогда я достаю ТТ и, приставив ствол к виску, спрашиваю “Ты веришь мне или нет!” и нажимаю на курок. На фронте, в боях, я всегда имел патрон в патроннике пистолета, а здесь в тылу патроны были в обойме. Тимофеев успел ударить меня по руке и неожиданный выстрел, для меня и для него, прошелся в потолок землянки, посыпалась земля и щепки, а мы онемели от ужаса и неожиданности. Я был уверен, что патрона в стволе нет. Он тоже! Моя жизнь была спасена - это уже второй случай с применением личного оружия. Первый был под Холмом при игре в рулетку с Гузиенко. Скажу наперед, что будет еще третий случай, но менее трагичный для меня, в санатории Раменское, под Москвой, зимой 1944 года при встрече с Дурницким.
В начале лета мы получили приказ выступить в составе 39 А в общем направлении на Ярцево, Духовщина, Смоленск, Понизовье.
(следующая глава - 9. Духовщина. Михайловка. Смоленск. Понизовье. Второе ранение. Лето-осень 1943 г.)
(предыдущая глава - 7. Южнее Холма. Куземкино. Медово. Гущино. Март-Май 1943 г.)
Мы прибыли затемно в район Торопца на кратковременный отдых. Сначала расположили и укрыли от воздушной разведки всю технику и сами расположились в землянках и полуземлянках. Было тепло и мы приводили себя в порядок после продолжительной обороны (с декабря 1941 года по май 1943 года под Холмом) в составе 2 гв.ск, его дивизий - 33 сд, 8 гв.сд. Нам стало известно, что корпус за время оборонительных боев под Холмом потерял убитыми, раненными и умершими от ран и морозов два своих штатных состава по численности, то-есть около 100-120 тысяч солдат. Мы молодые офицеры получили огромный боевой опыт и опыт полевой жизни в условиях зимы, болот и непроходимых лесов. За это время мы научились беречь себя и солдат, видеть реальную и мнимую опасность, различать настоящих людей от трусов и подлецов, честных и мужественных от лгунов и предателей.
Мы командиры поняли главнейшую истину управления людьми на войне - на смерть может посылать тот, кто сам берет на себя смертельную нагрузку и кто вместе со своими подчиненными рискует жизнью не меньше чем они. Только личным примером можно приобрести моральное право послать подчиненного на смерть! Никакой устав этого права не дает! Послать подчиненного на смерть имеет право только тот командир, который обладает нравственным правом на это! То-есть он так же рискует собой и так же подвергается смертельной опасности как и его подчиненный! Вот в этой истине весь вопрос войны, порядочности и честности, храбрости и трусости, правдивости и лжи. На войне, перед лицом смертельной опасности все люди четко разделяются на порядочных, мужественных и честных - с одной стороны и трусов, лжецов и подлецов - с другой стороны! Это главный раздел всех и вся, это раздел жестокий, но единственно верный. Итак, командир должен быть храбрым и мужественным.
Второй закон повелевать подчиненными - это нести вместе с ними одинаковые нагрузки и лишения, все тяготы походной жизни и быта, особенно снабжения и питания. Только подчиненные могут облегчить сами, своим решением, нагрузку на командира. Без этого закона нет любви и даже уважения командира. В трудностях походной жизни все равны, никаких привилегий, никакого неравенства. Вот в чем суть войскового товарищества и мужской дружбы.
Третьим законом надежного управления подчиненными в бою и на войне есть профессионализм и высокая подготовка командира в том, что он делает. Он должен отлично владеть оружием и способами его применения в бою. В такого командира поверят и пойдут за ним. Они ему могут простить многие слабости, но только не дилетантизм в профессии.
Важнейшим качеством командира должно быть великодушие и отсутствие злопамятности, умение прощать подчиненным их ошибки и провинности, откровенность, теплота и доброта в обращении, уважение человеческого достоинства и правдивость во всем, даже по мелочам. Без любви к людям этого нельзя достичь. Только любовь к людям дает моральное право командовать ими справедливо и эффективно. Я понял эти великие истины и старался их выполнять.
Немного побездельничав мы приступили к занятиям. Занимались по-батарейно огневой службой, артстрелковыми тренировками, но совершенно не занимались управлением огня дивизиона и полка на основе полной подготовки огня без пристрелки или с ограниченной пристрелкой. А перед нами были впереди наступательные бои и артподготовки с подготовкой огня без пристрелки или с ограниченной пристрелкой с участием сотен и тысяч орудий.
Но вот грянул гром - приехал генерал-полковник Хлебников - командующий артиллерией Калининского фронта. Он поднял полк по тревоге и вывел в поле на управление огнем. Каждому дивизиону был дан участок для поражения, как в артподготовку. Время на это 2-3 часа. Мы могли стрелять только батареями и то после пристрелки реперов. Но это было запрещено и полк стрельбу провалил. Командира полка Хмелевого сняли, бороду ему сбрили и полк принял подполковник Грошенков. Мы же занялись учебой - подготовкой огня без пристрелки и с ограниченной пристрелкой, то есть тому, что потребуется на войне, уже завтра в наступательных боях!
Через некоторое время я получил звание “капитан” и был назначен начальником штаба 1-го пушечного дивизиона, который имел на вооружении 76 мм пушки “УСВ-39” года с полуавтоматическими замками, позволявшими поизводить до 20-25 выстрелов в минуту. В дивизионе было 4 батареи по 4 пушки в каждой, всего 16 пушек в дивизионе. Дальность стрельбы их была, табличная - 14,5 км. Единственным недостатком этой пушки была резонансная частота дульной волны с ухом человека, что приводило к разрыву ушных перепонок при стрельбе на полном заряде, но мы терпели, правда все были глухие и это всегда смешило окружающих. Командиром дивизиона был капитан Макаров, высокий стройный осетин. Начальником разведки к нам прислали ст. лейтенанта Тимофеева, с которым я быстро подружился. Началась упорная учеба, особенно по управлению огнем и маневром на поле боя по радио, мы только получили станции РБ-2 и РБМ, которые работали устойчиво в диапазоне средних волн. Но основным средством устойчивой связи по-прежнему был провод, телефон.
От нас ушел 3 адн (минометный), так как там наверху поняли наконец, что 120 мм минометы это не корпусной калибр, даже не дивизионный. Им место в стрелковом полку. Кадры в дивизионе конечно же были хорошие, нам искренне жаль было расставаться с боевыми товарищами, провоевавшими с нами 1,5 года.
Мы проводили занятия с преодолением водных преград. И здесь у меня в 5 батарее произошла трагедия - утонул сержант Сербин, которого мы недавно наградили орденом “Красного знамени МНР”. Вручал ему орден сам маршал Чойболсан. Случилась нелепость при переправе через речушку шириной не более 100 метров и глубиной 2-3 метра с бурным весенним потоком воды. Сербин взялся помочь связистам переправить полную катушку кабепя и не рассчитал сил, пошел без страховочного троса и на середине реки подскользнулся и его понесло течением, катушка потянула вниз и через несколько секунд он ушел под воду навсегда. Мы все бросились на помощь, но он даже не вынырнул на поверхность. Оплошность была в том, что он отпустил страховочный кабель и не бросил сразу же катушку с кабелем. Мы потеряли отличного солдата, командира отделения разведки и так, по дурному, по легкомысленности, по ротозейству и недооценке опасности при переправе через бурнотекущую речушку. Я всю свою жизнь мучаюсь, почему я не предотвратил этой беды? Почему не предвидел этого несчастья! На войне много гибнет хороших людей, но нелепая гибель всегда потрясает и возмущает. Мы слишком легкомысленно подошли к выполнению этой задачи и потеряли сержанта, ни за что ни про что. Нет нам прощения, нам командирам, мне командиру этой батареи! Каюсь перед солдатами и родителями!
Здесь в Торопце случилось банальное событие, между мной и Тимофеевым в ходе одной разборки по поводу ухаживаний за одной медсестрой. Приревновал Тимофеев и я не мог его разубедить, что у меня это не серьезно, просто шутка. Но он был неумолим. Я дал честное слово, он не верит. Тогда я достаю ТТ и, приставив ствол к виску, спрашиваю “Ты веришь мне или нет!” и нажимаю на курок. На фронте, в боях, я всегда имел патрон в патроннике пистолета, а здесь в тылу патроны были в обойме. Тимофеев успел ударить меня по руке и неожиданный выстрел, для меня и для него, прошелся в потолок землянки, посыпалась земля и щепки, а мы онемели от ужаса и неожиданности. Я был уверен, что патрона в стволе нет. Он тоже! Моя жизнь была спасена - это уже второй случай с применением личного оружия. Первый был под Холмом при игре в рулетку с Гузиенко. Скажу наперед, что будет еще третий случай, но менее трагичный для меня, в санатории Раменское, под Москвой, зимой 1944 года при встрече с Дурницким.
В начале лета мы получили приказ выступить в составе 39 А в общем направлении на Ярцево, Духовщина, Смоленск, Понизовье.
(следующая глава - 9. Духовщина. Михайловка. Смоленск. Понизовье. Второе ранение. Лето-осень 1943 г.)