14. Поставы. Гумбинен. Запасный артполк. Январь-Март 1945 г.
(Военные воспоминания моего дедушки - генерал-лейтенанта Омельянчука Алексея Тихоновича)
(Военный рисунок дедушки)
(предыдущая глава - 13. Двинск. Госпиталь. Погулянка. Сентябрь 1944 - Январь 1945 г.)
После госпиталя нас офицеров отправили поездом в Запасный артполк в Поставы, что 100 км южнее Двинска. По пути ночью наш поезд был обстрелян в районе лесов севернее Пабраде литовскими “Лесными Братьями”, но мы дружно ответили огнем из пистолетов, так как все были вооружены и инцидент был исчерпан. Перед паровозом пришлось собирать разобранный путь и продолжать движение на Поставы. На новом месте нас определили в Отдельный дивизион резерва офицерского состава фронта, где проводились регулярно занятия. Так как я имел высокий ранг по знанию и практике тактики артиллерии, меня назначили преподавателем тактики в старшей группе. Приходилось проводить по 6 часов занятий ежедневно, а это не мало. Было три разные группы: дивизионное, полковое и батальонное звено, где практически осваивалось планирование и подготовка огня в звене штаба артиллерии дивизии, в полковых артгруппах ПАГ, ДАГ и подгруппах ААГ, а так же подготовка огня в звене артдивизиона. Пособием для занятий был личный опыт на войне. Конспекты писал сам и схемы составлял и чертил сам. Скажу вам это была великолепная школа и для меня, и для обучаемых. Помню, что в моей группе был бывший начальник штаба артиллерии корпуса, разжалованный из генералов в майоры за то, что был взят в плен. Очень толковый был офицер и я его использовал как помощника.
После освобождения Восточной Пруссии наш запасный артполк был передислоцировали в Гумбинен, восточнее 100 км от Инстербурга (ныне Черняховск), куда мы переехали в товарных вагонах, как тогда полагалось, везде и всюду. На новом месте мы получили домик на четверых. В нем было две комнаты по 10-12 метров, где мы располагались на отдых по двое, и где занимались, или обедали. Из этих комнат двери выходили в прихожую. Кухня с очажной плитой и духовкой. Прихожая, где снимали верхнюю одежду и обувь. Коридор, куда выходили двери из кухни и прихожей и где размещалась кладовая и дровяной склад. Умывальник и кадушку с водой мы поставили в прихожей, ведь на улице еще было холодно. В этом удобном домике мы жили четверо капитанов-преподавателей: Омельянчук, Генералов, Смирнов, Богинов. Жили дружно и весело, амурными делами не занимались, просто не было ни времени, ни стоящих объектов. Где-то среди обслуги проходил “сохранительную” службу старшина Лемешев - брат всем известного певца Сергея Лемешева, который пел в Москве в Большом театре. Его родной брат тоже неплохо пел, но не выше самодеятельности части. Мы ценили его скромность и понятно, что он не высовывался, шла война, а на ней могут и убить.
Наш квартет жил в таком ключе. С питанием было туго и мы решили использовать свой потенциал. Я же с детства охотник, так им и буду, вместо ружья мне будет служить кавалерийский карабин. Генералов оказался прирожденным поваром на все руки, мастером-кулинаром. Смирнов по характеру и умению пристроился помощником к Генералову - помповара по разделке дичи. Он был связующим звеном между мной и поваром. Оставался Смирнов, который был помощником по общим вопросам - нарубить дров, принести воды, подмести пол, вынести помои и т.д. Итак, я охотник. Моя функция - найти дичь, убить, принести из лесу и положить на порог дома, где она поступает в распоряжение Смирнова, который по указанию повара ее разделывает и сохраняет в кладовой или на чердаке, в зависимости от температуры, при этом руководствуется указаниями повара. Смирнов помогает им обоим, так как там работы много. Должен сказать, что это распределение выдержало все испытания.
Началась перегонка скота из Германии в Россию, стадами по 100-120 голов. Это были дойные коровы и на их пути, через 40-50 км были созданы пункты по переработке молока. Там коров доили, кормили, поили, там они отдыхали всю ночь. Утром снова в путь по маршруту на Россию. На этих пунктах было много доярок - девчат которые перегоняли молоко на масло и отправляли его для питания в армейский тыл, а молоко отдавали кто попросит. Оно было обезжиренное, но прекрасное, из него получалась отменная простокваша. Мы привозили себе ее бочками по 300 литров и держали в больших стальных кастрюлях или деревянных бочках и пили вместо воды.
Из объектов охоты у меня был в основном заяц и козуля, иногда олень и тетерев, реже гусь. Ни разу не попался кабан. Я добился частоты попаданий по бегущему зайцу до трех патронов на зайца, до двух на серну (козулю). Труд это не легкий, ведь я ходил по пахоте и в лес, а это в 6-10 км от дома.
Припоминаю несколько казусов на охоте. Вот один из них. Генералову хотелось лично посмотреть как я умудряюсь попадать в зайца на бегу. Мы пошли, он тоже взял карабин, от усадьбы до усадьбы идем фронтом с интервалом 50-60 метров. Зайцы поднимаются один за другим на выстреле, но я стреляю, а он нет, не успевает прицелиться. Я подбил уже троих, он ни одного, расстроился очень. Объясняю, что нужна тренировка и еще раз тренировка. Я израсходовал две обоймы на трех зайцев, он четыре и все попусту. Осталась одна и он ее передал мне, а сам взялся нести мешок с дичью, на что я конечно согласился. Идем домой с тремя здоровыми русаками, я впереди он за мной. Идем по тропинке, справа и слева высокая озимая рожь, отгороженная от тропинки забором из горизонтальных жердей. Вдруг, метрах в десяти, передомной поднимается огромный заяц и от нас ходу, с поворотом головы назад - наблюдает за нами. Тропинка шла под уклон и когда я прицелился и положил мушку под белый пушистый хвостик, то увидел, что нет его перемещения и упреждения брать не нужно. Я обращаюсь к Генералову: “Смотри, как нужно стрелять!” и нажимаю на курок. Гремит выстрел и заяц, перевернувшись в воздухе, падает. Я ухмыляюсь и подкручиваю мнимые усы. Генералов проскакивает вперед и, положив рядом с зайцем мешок, приседает и берет его за уши. Но вдруг заяц прыгает вверх на три-четыре метра, при этом Генералов от неожиданности падает. Между тем заяц огромными прыжками уходит по ржи влево и когда он находится в верхней точке прыжка, то поворачивает голову и смотрит на нас. Я стреляю и, конечно, не попадаю, так как условия стрельбы были необычно сложные. Так вот дичь ушла прямо из мешка. Видимо заяц был контужен и только. Это редкий случай повторился со мной на охоте после войны, на Широколановском полигоне Одесского военного округа, в селе Кринички, когда от нас сбежал убитый заяц, которого мы положили в багажник ГАЗика и возили около часа по полигону. Открыв багажник во дворе штаба полигона, шофер отскочил от прыгнувшего мимо него зайца. Завтрак наш “сбяжал”, как доложил наш повар Садыка, когда пришел спросить, что готовить на завтрак. Это будет потом, в ОдВО.
Однажды на охоте в лесу я увидел на поляне козла и двух серн. Был вечер, солнце садилось и тени были очень длинными, тишина звенела в ушах. Я подкрался к ним на сто метров и прицелился из-за высокой сосны прямо в середину груди козла, который стоял ко мне передом, прямо в белое пятнышко. Грянул выстрел, который оглушил и меня. Но козел стоял, как изваяние, не шелохнувшись, козы исчезли. Я оторопел, не мог же промазать на таком расстоянии, да еще с упора. Тем не менее, это факт. Я снова, вторично, стреляю и эффект тот же. Я почувствовал как по рукам пробежали мурашки, и зашевелились волосы на голове. Что же это за чертовщина такая? Наконец-то козел упал, я проверил - обе пули попали в нервное сплетение на груди и первая вызвала шок - паралич.
Другой раз, в том же лесу, стреляю серну. Вечерний лес и такая же тишина. Вижу только заднюю ногу и жду, что она сдвинется вперед, но она стоит и я стреляю в бедро. Оглушительный треск выстрела и серна сместилась на несколько метров влево. Выглянул из-за сосны - на меня смотрят прямо два глаза и нос. Беру мушку под лопатку в область сердца и нажимаю на спуск, убита наповал, пуля попала прямо в сердце. Первая пуля прошила мягкие ткани бедра навылет, не принося никакого эффекта, а волна от выстрела просто оглушила животное и она осталась на месте.
У нас в учебном дивизионе произошло ЧП - убит один из офицеров, случай нелепый, но поучительный. В расположении дивизиона находилась двухэтажная мельница. На втором этаже был большой зал, который использовался для сбора личного состава, демонстрации кинофильмов и тому подобных мероприятий. Внизу на первом этаже располагались различные бытовки и был наш караул, при этом караульное помещение находилось прямо под зрительным залом. Однажды, во время киносеанса раздался выстрел в караульном помещении, а на втором этаже в зрительном зале был убит наповал офицер, смотревший фильм. Как все произошло. В караулке, где находилась бодрствующая смена находилась пирамида с оружием - кавалерийскими карабинами. Прибыл проверяющий и заметил, что у одного карабина не спущен с боевого взвода курок. Не долго думая он подходит к пирамиде и нажимает на курок карабина. Гремит выстрел, пуля пробивает потолок и прошивает офицера от таза до шеи навылет, смертельное ранение. Офицер убит наповал. Вот смертельный урок обращения с оружием, вот из за легкомыслия погиб человек, не на фронте, не в бою, а по глупости и легкомыслию окружающих. А его ведь ждали домой живым жена и дети!
Я как офицер гвардейских частей имел право после излечения отправиться в свой полк, который в это время воевал уже в юго-восточной Венгрии, где к этому времени сосредотачивалась 9 гв.А. Это была особая армия состоящая из трех ВДК (воздушно-десантных корпусов), по три ВДД в каждом, в каждой дивизии была Артбригада (в составе трех артполков, по 20 пушек, 20 гаубиц, и 20 минометов), а также ОСАД, ОЗАД и ОИПТД (по 12 орудий СУ-76, 37 мм МЗА, 76 мм пушек ЗИС-3). Это была очень мощная армия, укомплектованная молодыми десантниками 20-25 летнего возраста. Говорили, что это “СС” Сталина, видимо не хуже. В дивизии было очень много артиллерии и поэтому командующий артиллерией по штату был “Генерал”. Итак в дивизии было по штату два генерала. Нигде такого не было.
По пути в полк я попросился заехать домой, в Нежин, где оставалась после освобождения от оккупации мама. Об отце я ничего не знал, кроме того что он попал в окружение под Миллерово и был болен тифом. С мамой в Нежине жила и моя двоюродная сестра Оля, моя ровесница. Собравшись, я тронулся в путь на Украину, в Нежин, через Варшаву, Люблин, Ковель, Сарны, Коростень и Киев.
(следующая глава - 15. По пути в Венгрию. Варшава. Киев. Нежин. Львов. Краков. Братислава. Тата. Март 1945 г.)
(Военный рисунок дедушки)
(предыдущая глава - 13. Двинск. Госпиталь. Погулянка. Сентябрь 1944 - Январь 1945 г.)
После госпиталя нас офицеров отправили поездом в Запасный артполк в Поставы, что 100 км южнее Двинска. По пути ночью наш поезд был обстрелян в районе лесов севернее Пабраде литовскими “Лесными Братьями”, но мы дружно ответили огнем из пистолетов, так как все были вооружены и инцидент был исчерпан. Перед паровозом пришлось собирать разобранный путь и продолжать движение на Поставы. На новом месте нас определили в Отдельный дивизион резерва офицерского состава фронта, где проводились регулярно занятия. Так как я имел высокий ранг по знанию и практике тактики артиллерии, меня назначили преподавателем тактики в старшей группе. Приходилось проводить по 6 часов занятий ежедневно, а это не мало. Было три разные группы: дивизионное, полковое и батальонное звено, где практически осваивалось планирование и подготовка огня в звене штаба артиллерии дивизии, в полковых артгруппах ПАГ, ДАГ и подгруппах ААГ, а так же подготовка огня в звене артдивизиона. Пособием для занятий был личный опыт на войне. Конспекты писал сам и схемы составлял и чертил сам. Скажу вам это была великолепная школа и для меня, и для обучаемых. Помню, что в моей группе был бывший начальник штаба артиллерии корпуса, разжалованный из генералов в майоры за то, что был взят в плен. Очень толковый был офицер и я его использовал как помощника.
После освобождения Восточной Пруссии наш запасный артполк был передислоцировали в Гумбинен, восточнее 100 км от Инстербурга (ныне Черняховск), куда мы переехали в товарных вагонах, как тогда полагалось, везде и всюду. На новом месте мы получили домик на четверых. В нем было две комнаты по 10-12 метров, где мы располагались на отдых по двое, и где занимались, или обедали. Из этих комнат двери выходили в прихожую. Кухня с очажной плитой и духовкой. Прихожая, где снимали верхнюю одежду и обувь. Коридор, куда выходили двери из кухни и прихожей и где размещалась кладовая и дровяной склад. Умывальник и кадушку с водой мы поставили в прихожей, ведь на улице еще было холодно. В этом удобном домике мы жили четверо капитанов-преподавателей: Омельянчук, Генералов, Смирнов, Богинов. Жили дружно и весело, амурными делами не занимались, просто не было ни времени, ни стоящих объектов. Где-то среди обслуги проходил “сохранительную” службу старшина Лемешев - брат всем известного певца Сергея Лемешева, который пел в Москве в Большом театре. Его родной брат тоже неплохо пел, но не выше самодеятельности части. Мы ценили его скромность и понятно, что он не высовывался, шла война, а на ней могут и убить.
Наш квартет жил в таком ключе. С питанием было туго и мы решили использовать свой потенциал. Я же с детства охотник, так им и буду, вместо ружья мне будет служить кавалерийский карабин. Генералов оказался прирожденным поваром на все руки, мастером-кулинаром. Смирнов по характеру и умению пристроился помощником к Генералову - помповара по разделке дичи. Он был связующим звеном между мной и поваром. Оставался Смирнов, который был помощником по общим вопросам - нарубить дров, принести воды, подмести пол, вынести помои и т.д. Итак, я охотник. Моя функция - найти дичь, убить, принести из лесу и положить на порог дома, где она поступает в распоряжение Смирнова, который по указанию повара ее разделывает и сохраняет в кладовой или на чердаке, в зависимости от температуры, при этом руководствуется указаниями повара. Смирнов помогает им обоим, так как там работы много. Должен сказать, что это распределение выдержало все испытания.
Началась перегонка скота из Германии в Россию, стадами по 100-120 голов. Это были дойные коровы и на их пути, через 40-50 км были созданы пункты по переработке молока. Там коров доили, кормили, поили, там они отдыхали всю ночь. Утром снова в путь по маршруту на Россию. На этих пунктах было много доярок - девчат которые перегоняли молоко на масло и отправляли его для питания в армейский тыл, а молоко отдавали кто попросит. Оно было обезжиренное, но прекрасное, из него получалась отменная простокваша. Мы привозили себе ее бочками по 300 литров и держали в больших стальных кастрюлях или деревянных бочках и пили вместо воды.
Из объектов охоты у меня был в основном заяц и козуля, иногда олень и тетерев, реже гусь. Ни разу не попался кабан. Я добился частоты попаданий по бегущему зайцу до трех патронов на зайца, до двух на серну (козулю). Труд это не легкий, ведь я ходил по пахоте и в лес, а это в 6-10 км от дома.
Припоминаю несколько казусов на охоте. Вот один из них. Генералову хотелось лично посмотреть как я умудряюсь попадать в зайца на бегу. Мы пошли, он тоже взял карабин, от усадьбы до усадьбы идем фронтом с интервалом 50-60 метров. Зайцы поднимаются один за другим на выстреле, но я стреляю, а он нет, не успевает прицелиться. Я подбил уже троих, он ни одного, расстроился очень. Объясняю, что нужна тренировка и еще раз тренировка. Я израсходовал две обоймы на трех зайцев, он четыре и все попусту. Осталась одна и он ее передал мне, а сам взялся нести мешок с дичью, на что я конечно согласился. Идем домой с тремя здоровыми русаками, я впереди он за мной. Идем по тропинке, справа и слева высокая озимая рожь, отгороженная от тропинки забором из горизонтальных жердей. Вдруг, метрах в десяти, передомной поднимается огромный заяц и от нас ходу, с поворотом головы назад - наблюдает за нами. Тропинка шла под уклон и когда я прицелился и положил мушку под белый пушистый хвостик, то увидел, что нет его перемещения и упреждения брать не нужно. Я обращаюсь к Генералову: “Смотри, как нужно стрелять!” и нажимаю на курок. Гремит выстрел и заяц, перевернувшись в воздухе, падает. Я ухмыляюсь и подкручиваю мнимые усы. Генералов проскакивает вперед и, положив рядом с зайцем мешок, приседает и берет его за уши. Но вдруг заяц прыгает вверх на три-четыре метра, при этом Генералов от неожиданности падает. Между тем заяц огромными прыжками уходит по ржи влево и когда он находится в верхней точке прыжка, то поворачивает голову и смотрит на нас. Я стреляю и, конечно, не попадаю, так как условия стрельбы были необычно сложные. Так вот дичь ушла прямо из мешка. Видимо заяц был контужен и только. Это редкий случай повторился со мной на охоте после войны, на Широколановском полигоне Одесского военного округа, в селе Кринички, когда от нас сбежал убитый заяц, которого мы положили в багажник ГАЗика и возили около часа по полигону. Открыв багажник во дворе штаба полигона, шофер отскочил от прыгнувшего мимо него зайца. Завтрак наш “сбяжал”, как доложил наш повар Садыка, когда пришел спросить, что готовить на завтрак. Это будет потом, в ОдВО.
Однажды на охоте в лесу я увидел на поляне козла и двух серн. Был вечер, солнце садилось и тени были очень длинными, тишина звенела в ушах. Я подкрался к ним на сто метров и прицелился из-за высокой сосны прямо в середину груди козла, который стоял ко мне передом, прямо в белое пятнышко. Грянул выстрел, который оглушил и меня. Но козел стоял, как изваяние, не шелохнувшись, козы исчезли. Я оторопел, не мог же промазать на таком расстоянии, да еще с упора. Тем не менее, это факт. Я снова, вторично, стреляю и эффект тот же. Я почувствовал как по рукам пробежали мурашки, и зашевелились волосы на голове. Что же это за чертовщина такая? Наконец-то козел упал, я проверил - обе пули попали в нервное сплетение на груди и первая вызвала шок - паралич.
Другой раз, в том же лесу, стреляю серну. Вечерний лес и такая же тишина. Вижу только заднюю ногу и жду, что она сдвинется вперед, но она стоит и я стреляю в бедро. Оглушительный треск выстрела и серна сместилась на несколько метров влево. Выглянул из-за сосны - на меня смотрят прямо два глаза и нос. Беру мушку под лопатку в область сердца и нажимаю на спуск, убита наповал, пуля попала прямо в сердце. Первая пуля прошила мягкие ткани бедра навылет, не принося никакого эффекта, а волна от выстрела просто оглушила животное и она осталась на месте.
У нас в учебном дивизионе произошло ЧП - убит один из офицеров, случай нелепый, но поучительный. В расположении дивизиона находилась двухэтажная мельница. На втором этаже был большой зал, который использовался для сбора личного состава, демонстрации кинофильмов и тому подобных мероприятий. Внизу на первом этаже располагались различные бытовки и был наш караул, при этом караульное помещение находилось прямо под зрительным залом. Однажды, во время киносеанса раздался выстрел в караульном помещении, а на втором этаже в зрительном зале был убит наповал офицер, смотревший фильм. Как все произошло. В караулке, где находилась бодрствующая смена находилась пирамида с оружием - кавалерийскими карабинами. Прибыл проверяющий и заметил, что у одного карабина не спущен с боевого взвода курок. Не долго думая он подходит к пирамиде и нажимает на курок карабина. Гремит выстрел, пуля пробивает потолок и прошивает офицера от таза до шеи навылет, смертельное ранение. Офицер убит наповал. Вот смертельный урок обращения с оружием, вот из за легкомыслия погиб человек, не на фронте, не в бою, а по глупости и легкомыслию окружающих. А его ведь ждали домой живым жена и дети!
Я как офицер гвардейских частей имел право после излечения отправиться в свой полк, который в это время воевал уже в юго-восточной Венгрии, где к этому времени сосредотачивалась 9 гв.А. Это была особая армия состоящая из трех ВДК (воздушно-десантных корпусов), по три ВДД в каждом, в каждой дивизии была Артбригада (в составе трех артполков, по 20 пушек, 20 гаубиц, и 20 минометов), а также ОСАД, ОЗАД и ОИПТД (по 12 орудий СУ-76, 37 мм МЗА, 76 мм пушек ЗИС-3). Это была очень мощная армия, укомплектованная молодыми десантниками 20-25 летнего возраста. Говорили, что это “СС” Сталина, видимо не хуже. В дивизии было очень много артиллерии и поэтому командующий артиллерией по штату был “Генерал”. Итак в дивизии было по штату два генерала. Нигде такого не было.
По пути в полк я попросился заехать домой, в Нежин, где оставалась после освобождения от оккупации мама. Об отце я ничего не знал, кроме того что он попал в окружение под Миллерово и был болен тифом. С мамой в Нежине жила и моя двоюродная сестра Оля, моя ровесница. Собравшись, я тронулся в путь на Украину, в Нежин, через Варшаву, Люблин, Ковель, Сарны, Коростень и Киев.
(следующая глава - 15. По пути в Венгрию. Варшава. Киев. Нежин. Львов. Краков. Братислава. Тата. Март 1945 г.)