Письмо моему отцу

Вечером, в день рождения моего папы, город внезапно стал теплым. Сейчас я знаю, что я люблю.
Перед сном он играл мне песни на гитаре. Некоторые мы пели вместе. У нас была пластинка, куда мы записали нашу любимую песню. Я ее так стеснялась.

Местом моих впечатлений была папина лаборатория. Там, среди паяльников, кусочков канифоли и ( Read more... )

Оба сидели рядом, грустные и убитые, как бы после бури выброшенные на пустой берег одни. Он смотрел на нее и чувствовал, как много на нем было ее любви, и странно, ему стало вдруг тяжело и больно, что его так любят.
Ф.М. Достоевский

решила сохранить
( что алинины тексты делают со мной )

терпеть не могу город по выходным ( Read more... )

Ужас и сопротивление, которые испытывает всякое нормальное человеческое существо, когда начинает слишком глубоко копаться в себе, есть, по сути своей, страх путешествия в Аид.

- Карл Густав Юнг

"Чтобы выпустить прекрасный цветок, орхидее нужно испытать небольшой стресс ( Read more... )

Тихо сяду на пороге
Ну, давай поговорим
Ты поставь косу с дороги,
Утомилась ведь поди.

Сколько лет прошло с той встречи,
Что видались мы с тобой..
Где тот дом, что тих и светел,
Где не хождено тобой?

Не оставила сарая ( Read more... )

Один раз Динка пролезла в этот “Букет” за грузчиками: ей очень хотелось знать, что они едят и почему они такие худые. В чайной стоял настоящий дым коромыслом, пахло водкой и табаком, грузчики колотили о столики сухую воблу и ругались нехорошими словами. Динка тоже купила себе воблу и хотела поколотить ее об один столик, но там сидели два грузчика, ( Read more... )

В ящике действительно лежит старое платье с вылинявшими синими цветочками. Один рукав его вырван от плеча, другой отрезан до половины.
"Ничего, - думает Динка, натягивая на себя платье. - Можно потом оторвать и второй рукав, тогда будет одинаково. Мало ли какие люди есть на свете! У одних такие платья, у других - другие..."

“Мама, мама!” - кричала Динка, но лицо у мамы было холодное, чужое... Динка, захлебываясь плачем, объясняла, что толкнула Егорку за длинные слюни, которые он распустил на крыльце, но мама ничего не хотела слушать, повторяя: “Ты не моя дочка...”