Прошлая жизнь тарусского главврача - 3
Окончание выборки из мемуаров М.М. Мелентьева. Война и послевоенный период.
( Первая и вторая части).
(Начало 1941 г., из письма врача Н. Печкина). «Работаю пуще прежнего, ибо в Муроме поразительное «безврачье». И врачей мало, и уровень их знаний поразительно низок». (304)
(Начало 1941 г.) Наблюдал я опять народ на приеме. Сколько добродушия, терпения, простоты! И при том он нищ, голоден, оборван. И царское правительство не могло управиться с таким народом! Или тогда он был другой?! (316)
(1942 г., из письма Н. Вревской) «Интересно посмотреть жизнь людей «снизу», так сказать. Сил мало - покорности много. И… никаких желаний, что упрощает жизнь». (355)
(1942 г., из письма С. Яковлевой из Острогожска) «Церковь в глубине кладбища еще в прошлом году сломали до основания… С питанием у нас очень плохо. Нет жиров, молоко 40-50 руб. кувшин, яйца 50 руб. десяток, баранина 200 руб. килограмм, масло 500 руб.» (337)
(1942 г.) …«Голод пайковый», не живы ни мертвы, а пришиблены… Вокруг Москвы съели крапиву, лопух. А картофель на рынке стоит 80 руб. килограмм. (338)
(1943 г.) В оперу мы также ходим, но менее охотно. Там что-то раздражает, что-то коробит как на сцене, так и особенно в публике. Последняя страшна своей первобытностью и семечками… (364)
(1943 г., из письма А. Крюковой) «…Питание все то же, а зарплату выплачивают в половинном размере. Итак, я получила 104 рубля и на это не могу купить даже куска мыла». (383)
(В эвакуации, г. Чкалов [Оренбург]) Отношение коренного населения к эвакуированным не было доброжелательным… И нравы в нем [городе], и люди жестоки, косны, невежественны… (371)
(1945 г., из письма К. Славского) «…Петровской больницы больше нет. Есть квартиры, где живут люди, называющие себя рабочими и служащими Петровской больницы и которые по-своему стараются пропитать себя и своих присных… Одни живут припеваючи - главный врач, завхоз, персонал кухни. Другие (большинство) все более или менее нищают (кроме молодых и пригожих санитарок)… Вода и кислая капуста - это щи [для больных]. Картошка и вода - это суп.
Хирургические больные оперируются лишь тогда, когда приносят из дома марлю и денатурат или водку…» (435)
(1945 г.) Жизнь продолжает оставаться всячески трудной, и самым трудным в ней стал человек. Нет уважения к нему, и от этого жизнь особенно сера. (453)
(1945 г., октябрь) До чего же бедна наша жизнь!
Тяжела была прошедшая зима. Не легка будет и эта. Неурожай прошлого года сказался весною «отечною болезнью». Пухли старые и малые… Урожай этого года пока не сказывается ничем, никаким обилием.
Домохозяйки как не получали хлеба, так и не получают… (505)
(1946 г., Таруса) Побывал в больнице, поконсультировал там больных. Впечатление более тяжелое и убогое, чем ожидал. Развал полный… и что страннее всего - «к этому привыкли», и никого это не беспокоит. (482)
(1947 г., январь) А мешок картофеля сегодня на базаре стоит уже 550 рублей. (494)
(1947 г., март) Сегодня на рынке купили полторы меры картофеля за 255 рублей. Появилось масло по 200 рублей килограмм. Рынок пуст. Продавать, по-видимому, нечего. (499)
(1955 г., ноябрь) Гуляя в окрестностях Тарусы, студенты натолкнулись на целое поле неубранной кукурузы, уже сильно подмороженной. До сих пор колхозы не вырыли картофель. А осень стояла сухая, теплая. Ходит такая частушка:
«Я с миленочком гуляла от утра и до утра,
А картошку нам копали из Москвы инженера».
Очень скудно с продуктами в Тарусе. И не то, что в этом году, а все годы. В магазинах кроме консервов и водки нет ничего. (582)
(1960 г.) Все мы свидетели массового морального разложения русского человека, и что особенно лично для меня удивительно, женской половины русского народа. Ложь, воровство, нежелание работать, половая распущенность и полное религиозное одичание: без веры, чести и порядочности. (612)
(1960 г., октябрь ) Походил по магазинам. Скудно, очень скудно. И как дорог картофель, а его в районе осталось невыкопанным 80 га. В магазинах я мог купить только баночку горчицы. Есть консервы. Очень плохая селедка и… водка. (614-615)
(1962 г., на похоронах) Началась обедня. Шла она гладко. Выученно… Но в этом «церковном действии» не было вдохновения. Исполнители были ремесленниками, серыми и скучными. А какого облика вышел священник на погребение! В нем не было даже начатков благопристойности… И вот я, такой податливый на впечатления от церковной службы, вышел из церкви только уставшим и безразличным. (616)
( Первая и вторая части).
(Начало 1941 г., из письма врача Н. Печкина). «Работаю пуще прежнего, ибо в Муроме поразительное «безврачье». И врачей мало, и уровень их знаний поразительно низок». (304)
(Начало 1941 г.) Наблюдал я опять народ на приеме. Сколько добродушия, терпения, простоты! И при том он нищ, голоден, оборван. И царское правительство не могло управиться с таким народом! Или тогда он был другой?! (316)
(1942 г., из письма Н. Вревской) «Интересно посмотреть жизнь людей «снизу», так сказать. Сил мало - покорности много. И… никаких желаний, что упрощает жизнь». (355)
(1942 г., из письма С. Яковлевой из Острогожска) «Церковь в глубине кладбища еще в прошлом году сломали до основания… С питанием у нас очень плохо. Нет жиров, молоко 40-50 руб. кувшин, яйца 50 руб. десяток, баранина 200 руб. килограмм, масло 500 руб.» (337)
(1942 г.) …«Голод пайковый», не живы ни мертвы, а пришиблены… Вокруг Москвы съели крапиву, лопух. А картофель на рынке стоит 80 руб. килограмм. (338)
(1943 г.) В оперу мы также ходим, но менее охотно. Там что-то раздражает, что-то коробит как на сцене, так и особенно в публике. Последняя страшна своей первобытностью и семечками… (364)
(1943 г., из письма А. Крюковой) «…Питание все то же, а зарплату выплачивают в половинном размере. Итак, я получила 104 рубля и на это не могу купить даже куска мыла». (383)
(В эвакуации, г. Чкалов [Оренбург]) Отношение коренного населения к эвакуированным не было доброжелательным… И нравы в нем [городе], и люди жестоки, косны, невежественны… (371)
(1945 г., из письма К. Славского) «…Петровской больницы больше нет. Есть квартиры, где живут люди, называющие себя рабочими и служащими Петровской больницы и которые по-своему стараются пропитать себя и своих присных… Одни живут припеваючи - главный врач, завхоз, персонал кухни. Другие (большинство) все более или менее нищают (кроме молодых и пригожих санитарок)… Вода и кислая капуста - это щи [для больных]. Картошка и вода - это суп.
Хирургические больные оперируются лишь тогда, когда приносят из дома марлю и денатурат или водку…» (435)
(1945 г.) Жизнь продолжает оставаться всячески трудной, и самым трудным в ней стал человек. Нет уважения к нему, и от этого жизнь особенно сера. (453)
(1945 г., октябрь) До чего же бедна наша жизнь!
Тяжела была прошедшая зима. Не легка будет и эта. Неурожай прошлого года сказался весною «отечною болезнью». Пухли старые и малые… Урожай этого года пока не сказывается ничем, никаким обилием.
Домохозяйки как не получали хлеба, так и не получают… (505)
(1946 г., Таруса) Побывал в больнице, поконсультировал там больных. Впечатление более тяжелое и убогое, чем ожидал. Развал полный… и что страннее всего - «к этому привыкли», и никого это не беспокоит. (482)
(1947 г., январь) А мешок картофеля сегодня на базаре стоит уже 550 рублей. (494)
(1947 г., март) Сегодня на рынке купили полторы меры картофеля за 255 рублей. Появилось масло по 200 рублей килограмм. Рынок пуст. Продавать, по-видимому, нечего. (499)
(1955 г., ноябрь) Гуляя в окрестностях Тарусы, студенты натолкнулись на целое поле неубранной кукурузы, уже сильно подмороженной. До сих пор колхозы не вырыли картофель. А осень стояла сухая, теплая. Ходит такая частушка:
«Я с миленочком гуляла от утра и до утра,
А картошку нам копали из Москвы инженера».
Очень скудно с продуктами в Тарусе. И не то, что в этом году, а все годы. В магазинах кроме консервов и водки нет ничего. (582)
(1960 г.) Все мы свидетели массового морального разложения русского человека, и что особенно лично для меня удивительно, женской половины русского народа. Ложь, воровство, нежелание работать, половая распущенность и полное религиозное одичание: без веры, чести и порядочности. (612)
(1960 г., октябрь ) Походил по магазинам. Скудно, очень скудно. И как дорог картофель, а его в районе осталось невыкопанным 80 га. В магазинах я мог купить только баночку горчицы. Есть консервы. Очень плохая селедка и… водка. (614-615)
(1962 г., на похоронах) Началась обедня. Шла она гладко. Выученно… Но в этом «церковном действии» не было вдохновения. Исполнители были ремесленниками, серыми и скучными. А какого облика вышел священник на погребение! В нем не было даже начатков благопристойности… И вот я, такой податливый на впечатления от церковной службы, вышел из церкви только уставшим и безразличным. (616)