Самоубийство-2: Почему трудно обсуждать самоубийства, говорить и писать о них?
«Нравственные законы, о которых принято говорить, что они порождены самой природой, порождаются в действительности тем же обычаем; всякий почитая в душе общераспространные и всеми одобряемые воззрения и нравы, не может отказаться от них, так, чтобы его не корила совесть, или следуя им не воздавать себе похвалы…»
М. Монтень «Опыты»
«Действительность второго порядка, являющаяся не чем иным, как нашим мировоззрением, мыслями, чувствами, решениями и поступками, порождается в результате, так сказать, наложения нами некоторого определенного порядка на калейдоскоп и фантасмагорическое многообразие мироздания; таким образом, она не является результатом постижения какого-то «действительного» мира, а сама конструирует совершенно определенный мир (один из миров). Конструирование осуществляется бессознательно, мы же наивно полагаем, что его продукт существует независимо от нас».
психолог и психотерапевт Пауль Вацлавик
Осуждение
Вокруг самоубийства по сей день «накручено» много яростного осуждения, которое мешает вникнуть в проблему, говорить о ней непредвзято.
Главная причина этой накрутки в том, что самоубийство экономически невыгодно человеческому сообществу («если все повесятся, то кто будет работать?»), кроме того, оно свидетельствует о потере контроля обществом над человеком.
Общество и государство исторически считало, что а) человек не имеет права сам распоряжаться собственной жизнью и смертью б) при этом он несет ответственность за совершенный или незавершенный суицид.
Самоубийц приравнивали к уголовным преступникам: в некоторых случаях к убийцам, в других к ворам. И наказывали - в зависимости от «успешности» суицида - прижизненно или посмертно.
Примеров тому множество. Так Джон Велси - первый реформатор методистской церкви в 1790 году предложил, чтобы обнаженные тела женщин-самоубийц волочили по улицам, ему вторил английский юрист Вильям Блекстон. Правда, это было вовсе не ноу-хау: к надругательствам над трупами самоубийц обоего пола государство прибегало еще в античные времена, и христианское государство не показало себя ни на толику гуманнее. В Дании тело самоубийцы сжигалось, что должно было символизировать вечное горение души в адском огне. Во Франции мертвых самоубийц публично вешали за ноги, их имущество конфисковали в казну, если же речь шла о дворянине, то он лишался дворянского достоинства. В военном артикуле Петра I было сказано: «ежели кто себя убьет, то мертвое тело, привязав к лошади, волочить по улицам, за ноги повесить, дабы смотря на то, другие такого беззакония над собой чинить не отваживались».
На протяжении веков жестокое и безжалостное отношение к самоубийцам и тем, кто пытался совершить суицид, было нормой общественной и законодательной жизни. Естественно, оно отражалось и на родственниках самоубийц, усиливая их горе и переживания. Сегодня большинство юридических законов на эту тему изменилось (хотя отголоски жестокости к самоубийцам сохраняются до сих пор, например, родственники самоубийц теряют страховку), но тысячелетняя накрутка всё ещё продолжает влиять как на наше восприятие проблемы, так и на восприятие живых людей, стоящих за проблемой.
Почему же государство и общество, как социальная структура, всегда было нетерпимо к самоубийцам?
Потому, что самоубийца, сам того не желая, выступает как бунтарь. Как мы знаем, государство может казнить (и оно же решает, что именно считать преступлениями, за которые это следует делать - христианских мучеников, например, казнили за то, что они не исповедовали общепринятую религию и\или отказывались отречься от своей веры). Государство может отправить на войну, лишить достойных жизни условий или просто издать закон, по которому группа граждан уничтожается (например, в гитлеровской Германии был издан закон, в строгом соответствии с которым были казнены все немцы, страдающие психическими заболеваниями). А самоубийца фактически посягает на единоличное право государства распоряжаться жизнью и смертью человека. На контроль над жизнью и смертью человека.
Следующий фактор: самоубийство не выгодно обществу, как социальному институту. Обществу и государству нужны сильные, здоровые, сплоченные, работоспособные граждане с правильно направленными амбициями. Те, кто выпадает за пределы этого круга (да еще и добровольно!), до самого последнего времени были у общества не на лучшем счету. Только последние десятилетия и то далеко не во всех странах появились более гуманистические тенденции по отношению к инвалидам, сумасшедшим, старикам, самоубийцам и прочим социально не выгодным гражданам.
Самоубийца - предельно не соответствует представлениям общества о «настоящем человеке»: он - активный индивидуалист, покидающий группу и разрывающий групповые связи, он нарушает общественное спокойствие и плавное течение юридической жизни (мероприятия, которые следует проводить как при жизни, так и после смерти обычно касаются либо ее естественного течения, либо внешних обстоятельств, но не предполагают ухода человека из жизни по собственной воле), после самоубийцы в структуре общества остаются прорехи (его родственники и окружение, на которых влияет суицид). Он демонстрирует, что общество бессильно до конца сохранить влияние на человека, сделать всех людей одинаковыми, призвать к общим целям и просто удержать в жизни. Что и говорить - общество не прощает такого бунта и дезертирства (пусть и ненамеренного) и яростно обороняется (в том числе превентивно) с помощью юридических и религиозных законов, а так же простого очернения.
В первую же очередь, речь здесь, конечно, идет о самой что ни на есть практической стороне вопроса: «Если все повесятся, то кто будет работать на государство?». (Слово «государство» можно заменить как словом «общество», так и словом «наш род» или «наша деревня» - именно поэтому законы об осуждении самоубийства такие древние). А ведь самоубийца не только сам «сбегает» с общественных работ, но и подает пример другим. Для этих других - чтобы неповадно было - и производились позорящие наказания самоубийц.
Это имело успех. Люди редко отдают себе отчет в том, насколько «абсолютные истины» о мире, «нравственные законы, заложенные в нас самой природой» сформированы обычаями, нормами и правилами нашего же человеческого общества.
Вовсе не забота о человеке или отношение к жизни, как к бесценному дару и желание любой ценой предотвратить суицид, двигало государством, посмертно унижающим самоубийц: в ряде цивилизованных стран до середины ХХ века действовали законы, согласно которым выживших самоубийц казнили или приговаривали к тюремному заключению. Причем убийство могло иметь смягчающие обстоятельства: самооборона, случайность, сопротивление незаконному аресту, честная дуэль. Самоубийство же таковых не имело. Как писал юнгианский психоаналитик Джеймс Хиллман «юридическая традиция такова: мы можем убивать других многими способами и на основании множества обстоятельств, не нарушая закона. Но мы никогда, ни при каких обстоятельствах не можем оправдать или простить самоубийство (…) В некоторых обстоятельствах я могу убивать других с санкции публичного суда, но только публичный суд может разрешить гражданину покинуть свою земную юдоль. Закон не учредил трибунала для рассмотрения запросов на самоубийство, так что не существует другого способа выйти из социального договора посредством преднамеренной смерти, кроме того, который нарушает закон. Человек, совершивший самоубийство виновен и никогда не сможет доказать свою невиновность».
Жестокое отношение к самоубийцам вовсе не было панацеей. Просто самоубийства еще чаще, чем сегодня маскировались под несчастные случаи и естественные смерти, или совершались вдали от людских глаз, чтобы самоубийца мог считаться пропавшим без вести. До сих пор наша статистика по суицидам (особенно по суицидам среди психически здоровых людей) весьма сомнительна. Просто потому, что семьи и окружение часто скрывают самоубийства.
Кроме прочего, восприятие самоубийства как тотально осуждаемого поступка бесконечно жестоко по отношению к родным и близким самоубийц. Осуждение усиливает их горе, приводит к социальной изоляции, мешает нормальному переживанию утраты и нередко ломает их жизни. Это широко распространенное явление даже сегодня.
Совсем нередко самоубийцу можно остановить, поддержав, подарив уважительное внимание, вернув ощущение причастности к достойному жить и способному справиться с жизнью роду человеческому. Безжалостное и унижающее отношение государства не только делало сомнительным существование такого достойного жить рода человеческого, но и усиливало ощущение собственной потерянности и обреченности, лишало надежды, не оставляло возможностей удержаться в жизни, как тех, кто только задумывал суицид, так и тех, кто оставался в живых после его неудачной попытки. Оно оставляло как потенциального, так и выжившего самоубийцу в изоляции, которая не только сама по себе способствует суициду, но и снижает адаптацию и усиливает тревогу (что в свою очередь тоже увеличивает вероятность самоубийства).
Тотальное осуждение и жестокость лишали человечество диалога с существенной частью своих собратьев, мешало посмотреть на самоубийство непредвзято, а значит получить опыт, способный помочь предотвращению других суицидов.
PS. Отступив от того, что это психологический текст, процитирую свое личное мнение:
Я за предотвращение суицидов.
Надежда и продолжение жизни кажутся мне естественными (в отличие от убийства или убийства себя) и достойными человека. Что не вынуждает меня к противопоставлению - «выбор обратного - отказа от надежды и продолжения жизни - преступен». Я воспринимаю такой выбор - выбор отказа от надежды и продолжения жизни - как вынужденный. И мне всегда хочется верить, что при определенных условиях его можно избежать.
Я за предотвращение суицидов.
Просто потому, что я не раз видела сама и слышала от других, как из совершенно безвыходных ситуаций находился выход, смертельно раненые души и разбитые сердца исцелялись, депрессии излечивались. Как жизнь, развалившаяся на куски, обновлялась и становилась такой хорошей, какой ее даже трудно было себе представить. Как побеждала не просто жизнь, но Жизнь. Поэтому я всегда, когда это только возможно, за предотвращение суицида и за изменение жизни и душевного состояния к лучшему. Я за то, чтобы бороться не только за жизнь, но и за ее качество. Счастливую жизнь. Жизнь, которой стоит жить. И я верю, что это можно сделать чаще, чем кажется. Особенно чаще, чем кажется из подавленного, раненого, измученного и нежизнеспособного суицидального состояния, в котором находится большинство истинных (а не когда речь идет о переигранной демонстрации) самоубийц.
Я за предотвращение суицидов.
Я за молитвы. За разговоры по душам. За психотерапию всех видов, лекарственную терапию, группы помощи и телефоны доверия. Я за любовь, поддержку, помощь, близость, понимание. За то, чтобы у любого человека были люди, о которых он скажет: «Нет, как бы мне не было плохо, я не могу причинить им такую боль. Они почувствуют мою смерть. Мне есть ради кого жить». Я за распространение психологической помощи и координат хороших психологов, психотерапевтов и психиатров. За неравнодушие к страдающему. За физическую помощь слабым, больным и нуждающимся, за духовные практики, всевозможные центры помощи всем видам пострадавших, благотворительные программы.
Но я не могу считать борьбой за жизнь человека то, что делало государство по отношению к самоубийцам на протяжении веков, издеваясь над трупами, черня память умерших, топя в осуждении или юридически наказывая тех, кто выжил. Это не борьба за жизнь и за человека. Это проявление наших человеческих убожества, гордыни, жестокости и отсутствия милосердия. Продолжение следует
( О распространенных мифах о суициде и о том, как обстоят дела на самом деле)