Первое марта. Паук на столе. Всему есть предел.
Вечер, прокуренный, испитой и осипший, просел.
Ночь завалило, как снегом, обломками дня,
под которыми утром найдут, но уже не меня -
кого-то затекшего, заспанного, злого, нового.
Для текущей меня это, пожалуй, хуево,
для завтрашней - лучше всего.
Или наоборот.
Будущее настоящему городит огород.

Время ( Read more... )

Пьешь мою кровь пополам с тетрапаковским молоком: 
менструальную, носовую, высосанную из пальца. 
Вышивальщик чужих биографий, натягиваешь на пяльца
своего сюжета всех, с кем хотя бы едва знаком. 
Но не только это. Есть же еще невъебенные незнакомые. 
Сталин в рамах, в промежутке - нафабренный Петр в окне. 
На фабрику (шоколадную) сползлись художники- ( Read more... )

кому-то пахнет наступающей жизнью кому-то могилой
невспаханное поле времени без рельсов и колеи
критики вопят об отсутствии т. н. большого стиля
ультраправые пугают демонстрацией ультрасилы
нам не страшно сторож отматывает за милей
милю черной земли
черный мальчик узнаваемый по звуку дыхания
по температуре растресканного воздуха за спиной
по молекуле ( Read more... )

Энергетик цвета разбавленного сока из фейхоа,
отрезанные торсы в альбоме Уиткина. Дождь
нерегулярный. Рот, разорванный водой, ни хуя
не разговорчив. Нормальное состояние - дрожь:
тело, пока живое, рисует в пространстве график.
Штормовое предупреждение, ночь на гребне волны,
размывающей - измывающейся - изымающей нафиг
из черепных коробок, пока еще целых, ( Read more... )

Когда долго мучаешься хронической болью 
в каком-нибудь зубе, печени или лодыжке,
то считаешь т. н. муки любви добровольными,
обходимыми и отвратительно предумышленными. 
А потом он смотрит из-под бровей тяжелых,
держишься, чтобы не упасть, за ножку бокала,
и это непереносимее, чем колики в желчном.
Привыкаешь гораздо быстрее, чем отвыкала 
жить на ( Read more... )

У меня в стране многопартийная система: 
сто сорок три миллиона (143 000 000) партий. 
Каждый гнет свою линию, развивает тему,
вступает в коалиции чередой рукопожатий,
но чаще - в рукопашную или выступает
на концертах вечно ни с кем не согласных -
это квартирники, о которых никто не знает,
но которые, тем не менее, бывают двоякоопасны. 
Ощущения, как на ( Read more... )

Это лето медного счастья, потому что братья
размахивают перед вентилятором волосами,
Шостаковича и Налича выворачивают басами,
говорят, как дети, ржут, как кони, отменяя ами- 
триптилин (его вкус нормальности мне никогда
не нравился). Уменьшаются звенящие города, 
исчезают, как кабель в эпоху wi-fi, года. 
Белая бабушка в супрематическом халате
( Read more... )

Я отхаркиваю тебя с силой, но без надежд на успех.
Разбуди меня, когда все закончится, когда сгустком 
выскользнешь и станешь отдельно, почти не успев  
задохнуться, ни испугаться. В канализационное устье 
по фиолетовым венам плывет акварелью грим.  
В мокром колодце тела эхо слоится сланцем.
В этом убежище ты оказался не беженцем, не своим,
а ( Read more... )

Тело, разогретое до тридцати девяти,

безальтернативно сбивается с пути,

пролаз с «Тургеневской» на «Чистые пруды»

полощет в растворе человеческой воды.

Воды отходят, начиная роды наоборот.

Со мной ни креста, ни Харона: брод.  

Я спрашиваю у человека: когда твой бунт станет больше инстинкта самосохранения? Он отвечает: тогда-то. Я говорю ему: это нескоро. А что, если будет поздно? Он пожимает плечами, хотя знает, что безвыходность наступает сначала постепенно, а потом сразу. И за чертой «сразу» нет не только выхода, но и возможности прорубить его топором или вспороть ( Read more... )