История об особе, не только близкой к государю, но и сидящей впереди него, о лейб-кучере Байкове
Говорили, что император Александр «всю жизнь провел в дороге». В принципе, это соответствует действительности. Пожалуй, ни один император, за исключением Петра Великого, не был столь легким на подъем. Царь объездил не только чуть ли не всю Европейскую территорию России, но и бОльшую часть Европы. И почти всегда его сопровождал Илья Иванович Байков. Нет, этот человек не был гофмейстером или начальником канцелярии. Он был лейб-кучером.
Байков Илья Иванович. Гравюра Леграна по оригиналу Крюгера. Эрмитаж
Байков родился в 1768 году. Он был дворовым человеком капитан-лейтенанта Лукина. В принципе, про его хозяина-силача надо говорить отдельно, настолько это колоритная личность. В этом рассказе отметим, что однажды Лукину и Байкову удалось отбиться от разбойников.
«- Я был у моего прежнего господина и за кучера, и за камердинера, иногда и нянчил его маленькую дочь. Так в старину это делалось - теперь уже не то время. Тогда господа и люди были лучше. Мой барин был небогат. Поехали мы один раз на своих в отпуск в Курск; он с женою и с дитятею, я за кучера. Перед ночью застигла нас большая буря, и летели мы так, что света не видать было. Мы въехали в лес, наткнулись на избу, взошли туда. Она была довольно просторная и теплая. Поставили самовар. Я вошел в против лежавшую хату. Тут увидел я троих людей, сидевших за столом с кнутами в руках. Лица их мне не понравились, они зверски на меня поглядывали. Я вышел и, взойдя к барину, сказал ему, что тут что-то неладно. Он мне сказал: «Пойди к дверям, Илья, и послушай, что они говорят». Я потихоньку подкрался и услышал, что они сговариваются убить прежде меня, а потом барина и госпожу и обокрасть их кибитку. Я вызвал барина, чтоб жена не слышала и не перепугать ее, и рассказал ему слышанное. «Пойдем туда оба». Мы взошли оба к ним. Барин спросил: «Что вы за люди?» Они отвечали грубо: «Какое тебе дело?» Один из них подошел к нему и хотел взять барина за грудь. Не думая долго, как свистнет барин его кулаком в лицо, тот и упал без чувств. Двое соскочили, барин закричал мне: «Илья, принимай!» Схватил близ стоявшего, встряхнул его так, что он потерял ум, и бросил его ко мне. Я схватил его и стукнул головою об стену - он и присел. Таким образом мы управились со всеми, перевязали их и отвезли их в ближайший город. Не будь барин так силен, мы, может быть, погибли бы.» (Н.И.Лорер Записки декабриста)
Байков Илья Иванович. Литография Ульриха по оригиналу Вивьен де Шатобрена или Рокштуля.
Когда Илья был отпущен на волю, он записался в петербургские мещане и в декабре 1801 года был принят в придворную конюшню кучером. С тех самых пор он был при особе государя. Царь жаловал Байкова. Ему был выделен участок для строительства дома, выдано в долг 20 тысяч рублей, которые затем списали без отдачи. Но и Илья беззаветно любил своего господина. Александр был не придирчивым и не строгим хозяином и очень вежливым человеком.
Вот что пишет Шуазель-Гуфье: «Я проводила государя до передней, где его ждал любимый его кучер Илья, который напился чаю с моим лакеем и горничными, в то время как по моему приказанию другие слуги смотрели за лошадьми государя. Кучер остался очень доволен проведенным вечером, который был даже весьма шумен, так как долгий громкий смех доносился до гостиной, где я сидела с государем, который, по счастью, не обратил на это внимания. Илья уверил моих людей, что он расскажет об их дружеском приеме своему господину, которому, сказал он, это наверно доставит удовольствие. Слуга этот своим прекрасным характером вполне заслуживал безграничную привязанность к нему императора.»
Император Александр I в коляске. Заурвейдер.
Правда, иногда попадало и Байкову. В начале 1820-х годов он угодил на гаупвахту. За что? Вот как объяснял ситуацию сам лейб-кучер:
«- За слово «знаю»! Известно вам, что его величество никогда не скажет, куда именно изволит ехать; но я беспрестанно поворачиваюсь к нему, и он мне кивнет то направо, то налево, то прямо. Не понимаю, как скользнуло у меня с языка сказать: «Знаю, ваше величество». Государь вдруг сказал мне с гневом: «Кучер ничего не должен знать, кроме лошадей!» Приехали мы благополучно, и я доставил его во дворец к его маленькому крыльцу, откуда государь обыкновенно выезжает и куда приезжать изволит. Двадцать лет вожу его - как на ладони, но прежние силы мне изменяют, теперь не те!» (Н.И.Лорер Записки декабриста»)
Надо сказать, что Байков не забыл и старого своего хозяина, Лукина. После смерти моряка, семья его жила на краю бедности. «Покойный государь-император Александр Павлович облагодетельствовал семейство Лукина, по просьбе известного всей России и Европе лейб-кучера Ильи, который прежде принадлежал Лукину и питал к нему всегдашнюю привязанность.» (Ф. Булгарин) Или вот более подробный рассказ Шуазель-Гуфье. «Государь имел обыкновение ездить по улицам Петербурга в дрожках или зимой в санях, запряженных в одиночку. Лошадью правил Илья. Однажды, когда государь объезжал город, Илья повез его в грязную, плохо застроенную улицу. «Зачем ты везешь меня в этот квартал?» - спросил государь. Илья тотчас повернул назад. Тем не менее в другой раз он опять повез государя в то же место. Государь, очень удивленный, сказал: «Ты не без причины все возишь меня на эту улицу?» Принужденный отвечать, Илья сказал: «Если ваше величество дозволит, я отвечу, когда мы проедем подальше». Государь согласился. Подъехав к одной хижине, Илья остановился. «Ваше величество, - сказал он, - вот жилище вдовы моего прежнего хозяина, который уступил меня вашему величеству». Государь ничего не ответил; но, вернувшись во дворец, он дал честному Илье денег для передачи прежней хозяйке, с обеспечением ей пенсии на остаток ее дней. Муж этой дамы потерял все состояние и оставил ее в нищете.»
Император Александр I в коляске подъезжает к загородному дворцу. Гравюра Афанасьева.
Декабрист Н.И.Лорер однажды беседовал с Байковым и очень сожалел, что тот был неграмотным. Какие воспоминания мог он оставить! Кое-что из его рассказов Лорер записал.
«За неделю до открытия кампании генерал Лошаков женился на очень хорошенькой польке. Одним словом, была красотка! После сражения он без спроса уехал к жене, которая была очень близко от наших границ, и за такой поступок главнокомандующий Кутузов отдал его под суд, а император приказал послать в Киевскую крепость в каземат. После окончания войны, когда все уже успокоилось, госпожа Лошакова приехала в Петербург хлопотать о своем муже. Она, бедная, ходила по всем министрам, даже к Аракчееву. Только и слышно: «не принимать, не принимать!» Как чумную! Бедная генеральша скиталась по улицам, а полиция во все глаза за нею. Однажды какая-то старушка, встречая ее часто на улице и видя ее молодость и красоту, сказала ей: «Эх, матушка родная, не ищите в них покровительства и сходите лучше к лейб-кучеру Илье Ивановичу: он добрый человек и пожалеет вас». Она показала дом мой, что на Фонтанке. Лошакова, выслушав старуху, отправилась ту же минуту ко мне, взошла и плачевным голосом сказала: «Милостивый государь, я генеральша Лошакова, пришла к вам просить вашего покровительства, доставьте мне свидание с императором, чтоб я могла подать ему мою просьбу». Признаюсь вам, господа, я задумался; просил ее сесть и успокоиться; подумал и сказал: «С богом берусь за это дело, хотя для меня это весьма опасно. Я не иначе могу доставить вам свидание, как по моему делу, по кучерскому. Теперь слушайте меня внимательно, чтоб нам не ошибиться! Завтрашний день император в троечных санях выезжает в Царское Село. Остановитесь вы на Адмиралтейском бульваре, против маленького подъезда Зимнего дворца, наденьте на себя что-нибудь яркое или цветное, чтоб я мог заметить вас, потому что тут народ и зеваки стоят: прохожие как увидят, что сани государевы стоят для отъезда, то ожидают выхода его, взглянуть на императора. Да чтоб прошение ваше о муже вашем было готово у вас! Вы отделитесь немного от толпы, чтоб лучше мне распознать вас. Надеюсь, что бог поможет нам». Настало утро пасмурное, пошел снег. Надобно, господа, знать, что император не любит останавливаться в толпе народа до того, что мы иногда объезжаем толпу. Садясь в сани, когда его величество бывает в хорошем нраве, всегда изволит сказать: «Здорово, Илья!» Но тут, не поздоровавшись, сел в сани, и мы тронулись. «Ну плохо!» - подумал я. Как только я увидел Лошакову и поравнялся с нею, я дернул правую лошадь, и она переступила постромку.
- Как вы это сделали? - спросил я.
- Вы это не поймете, это наше кучерское дело. Сани остановились; другой кучер, который стоял поодаль, прибежал и освободил лошадь; я же, не слезая, стоял в санях готовый. Лошакова бросилась к ногам императора. Государь поспешно вышел из саней, поднял ее, стал с нею говорить милостиво на иностранном языке. Она подала ему прошение свое; он взял его, ласково поклонился, и мы быстро помчались. Когда проехали мы Московскую заставу: «Илья, - сказал государь, - это твои штуки?» Тогда я осмелился рассказать ему все дело. «Спасибо тебе! Я прощу Лошакова, произведу его в действительные статские советники, пошлю фельдъегеря, чтоб его освободили из Киевской крепости, но строго приказываю впредь не доводить меня до таких свиданий», - и при этом сам улыбнулся. Тогда я снял шляпу и перекрестился. «Слава господу богу! все кончилось благополучно!» На другой день генеральша пришла со слезами благодарить меня и была в восторге от нашего императора. Она принесла гостинца моим детям, игрушек, пряников, два ящика конфект, а на другой день уехала в Киев, чтоб встретить своего счастливого мужа, освобожденного из крепости.»
Император Александр I на Охте. Исторический случай. 1825. Гравюра Александрова по рисунку Орловского
О том, что при случае лейб-кучер помогает просителям, хорошо знали и, нередко, пользовались этим. Кое-кто даже перегибал палку, стараясь приобрести расположение Байкова. «...видел также своими глазами, как генерал-адъютант Федор Петрович Уваров, обвешенный орденами, как далмацкий осел - водоносными с побрякушками кисами, лез на козлы коляски, стоявшей пред крыльцом Казанскаго собора, из котораго Александр Павлович, по выслушании молебствия, вышел и садился в коляску отправиться в путь; и Уваров на козлах обнимал Илью Ивановича Байкова-лейб-кучера.» (Тургенев А. М. Записки)
Когда умер император, тело его из Таганрога вез Байков. А. Я. Булгаков, встретивший траурный кортеж в Москве, писал брату: «Я вступил в разговор с сидевшим на козлах Ильею он правил лошадьми коренными. «Ах, Илья Иванович, как ты поседел, состарел!» - «Да, есть, в. п., от чего. Что моя жизнь теперь?» - «Не можем мы,- прибавил я,- смотреть на тебя без горести; все за тобою ищем государя». Как сказал он: «Ему лучше теперь, он в царстве небесном», то так и залился слезами.»
Позже, на похоронах, оказалось, что облик кучера мало подходит к торжественной церемонии, особенно не устраивала устроителей его борода. Байков был готов ради того, чтобы проводить царя в последний путь, ею пожертвовать: «Так прикажите мне выбрить сейчас бороду; я возил государя живого и теперь не оставлю тела его». Д.В. Голицын разрешил оставить Байкова на козлах.
После смерти императора Александра Илья Иванович еще несколько лет возил императрицу Александру Федоровну, но здоровье было уже не то и в 1836 году он оставил службу. В формуляре его было написано: ««Служил, при отлично хорошем поведении, усердно и беспорочно, в отпусках не был». Умер лейб-кучер 17 апреля 1838 года. Похоронен на Волковском кладбище.
P.S. Картинки кликабельны.
P.P.S. Историю о том, как кучера едва не избрали в почетные члены Академии Художеств можно прочитать здесь: http://catherine-catty.livejournal.com/144176.html
P.P.P.S. В музее Пушкина в Москве портрет Байкова висит с надписью "лейб-курьер". Малость офигев, я пошла искать сотрудников, чтоб сообщить им об ошибке. Вы думаете, это кому-нибудь нужно было?
Байков Илья Иванович. Гравюра Леграна по оригиналу Крюгера. Эрмитаж
Байков родился в 1768 году. Он был дворовым человеком капитан-лейтенанта Лукина. В принципе, про его хозяина-силача надо говорить отдельно, настолько это колоритная личность. В этом рассказе отметим, что однажды Лукину и Байкову удалось отбиться от разбойников.
«- Я был у моего прежнего господина и за кучера, и за камердинера, иногда и нянчил его маленькую дочь. Так в старину это делалось - теперь уже не то время. Тогда господа и люди были лучше. Мой барин был небогат. Поехали мы один раз на своих в отпуск в Курск; он с женою и с дитятею, я за кучера. Перед ночью застигла нас большая буря, и летели мы так, что света не видать было. Мы въехали в лес, наткнулись на избу, взошли туда. Она была довольно просторная и теплая. Поставили самовар. Я вошел в против лежавшую хату. Тут увидел я троих людей, сидевших за столом с кнутами в руках. Лица их мне не понравились, они зверски на меня поглядывали. Я вышел и, взойдя к барину, сказал ему, что тут что-то неладно. Он мне сказал: «Пойди к дверям, Илья, и послушай, что они говорят». Я потихоньку подкрался и услышал, что они сговариваются убить прежде меня, а потом барина и госпожу и обокрасть их кибитку. Я вызвал барина, чтоб жена не слышала и не перепугать ее, и рассказал ему слышанное. «Пойдем туда оба». Мы взошли оба к ним. Барин спросил: «Что вы за люди?» Они отвечали грубо: «Какое тебе дело?» Один из них подошел к нему и хотел взять барина за грудь. Не думая долго, как свистнет барин его кулаком в лицо, тот и упал без чувств. Двое соскочили, барин закричал мне: «Илья, принимай!» Схватил близ стоявшего, встряхнул его так, что он потерял ум, и бросил его ко мне. Я схватил его и стукнул головою об стену - он и присел. Таким образом мы управились со всеми, перевязали их и отвезли их в ближайший город. Не будь барин так силен, мы, может быть, погибли бы.» (Н.И.Лорер Записки декабриста)
Байков Илья Иванович. Литография Ульриха по оригиналу Вивьен де Шатобрена или Рокштуля.
Когда Илья был отпущен на волю, он записался в петербургские мещане и в декабре 1801 года был принят в придворную конюшню кучером. С тех самых пор он был при особе государя. Царь жаловал Байкова. Ему был выделен участок для строительства дома, выдано в долг 20 тысяч рублей, которые затем списали без отдачи. Но и Илья беззаветно любил своего господина. Александр был не придирчивым и не строгим хозяином и очень вежливым человеком.
Вот что пишет Шуазель-Гуфье: «Я проводила государя до передней, где его ждал любимый его кучер Илья, который напился чаю с моим лакеем и горничными, в то время как по моему приказанию другие слуги смотрели за лошадьми государя. Кучер остался очень доволен проведенным вечером, который был даже весьма шумен, так как долгий громкий смех доносился до гостиной, где я сидела с государем, который, по счастью, не обратил на это внимания. Илья уверил моих людей, что он расскажет об их дружеском приеме своему господину, которому, сказал он, это наверно доставит удовольствие. Слуга этот своим прекрасным характером вполне заслуживал безграничную привязанность к нему императора.»
Император Александр I в коляске. Заурвейдер.
Правда, иногда попадало и Байкову. В начале 1820-х годов он угодил на гаупвахту. За что? Вот как объяснял ситуацию сам лейб-кучер:
«- За слово «знаю»! Известно вам, что его величество никогда не скажет, куда именно изволит ехать; но я беспрестанно поворачиваюсь к нему, и он мне кивнет то направо, то налево, то прямо. Не понимаю, как скользнуло у меня с языка сказать: «Знаю, ваше величество». Государь вдруг сказал мне с гневом: «Кучер ничего не должен знать, кроме лошадей!» Приехали мы благополучно, и я доставил его во дворец к его маленькому крыльцу, откуда государь обыкновенно выезжает и куда приезжать изволит. Двадцать лет вожу его - как на ладони, но прежние силы мне изменяют, теперь не те!» (Н.И.Лорер Записки декабриста»)
Надо сказать, что Байков не забыл и старого своего хозяина, Лукина. После смерти моряка, семья его жила на краю бедности. «Покойный государь-император Александр Павлович облагодетельствовал семейство Лукина, по просьбе известного всей России и Европе лейб-кучера Ильи, который прежде принадлежал Лукину и питал к нему всегдашнюю привязанность.» (Ф. Булгарин) Или вот более подробный рассказ Шуазель-Гуфье. «Государь имел обыкновение ездить по улицам Петербурга в дрожках или зимой в санях, запряженных в одиночку. Лошадью правил Илья. Однажды, когда государь объезжал город, Илья повез его в грязную, плохо застроенную улицу. «Зачем ты везешь меня в этот квартал?» - спросил государь. Илья тотчас повернул назад. Тем не менее в другой раз он опять повез государя в то же место. Государь, очень удивленный, сказал: «Ты не без причины все возишь меня на эту улицу?» Принужденный отвечать, Илья сказал: «Если ваше величество дозволит, я отвечу, когда мы проедем подальше». Государь согласился. Подъехав к одной хижине, Илья остановился. «Ваше величество, - сказал он, - вот жилище вдовы моего прежнего хозяина, который уступил меня вашему величеству». Государь ничего не ответил; но, вернувшись во дворец, он дал честному Илье денег для передачи прежней хозяйке, с обеспечением ей пенсии на остаток ее дней. Муж этой дамы потерял все состояние и оставил ее в нищете.»
Император Александр I в коляске подъезжает к загородному дворцу. Гравюра Афанасьева.
Декабрист Н.И.Лорер однажды беседовал с Байковым и очень сожалел, что тот был неграмотным. Какие воспоминания мог он оставить! Кое-что из его рассказов Лорер записал.
«За неделю до открытия кампании генерал Лошаков женился на очень хорошенькой польке. Одним словом, была красотка! После сражения он без спроса уехал к жене, которая была очень близко от наших границ, и за такой поступок главнокомандующий Кутузов отдал его под суд, а император приказал послать в Киевскую крепость в каземат. После окончания войны, когда все уже успокоилось, госпожа Лошакова приехала в Петербург хлопотать о своем муже. Она, бедная, ходила по всем министрам, даже к Аракчееву. Только и слышно: «не принимать, не принимать!» Как чумную! Бедная генеральша скиталась по улицам, а полиция во все глаза за нею. Однажды какая-то старушка, встречая ее часто на улице и видя ее молодость и красоту, сказала ей: «Эх, матушка родная, не ищите в них покровительства и сходите лучше к лейб-кучеру Илье Ивановичу: он добрый человек и пожалеет вас». Она показала дом мой, что на Фонтанке. Лошакова, выслушав старуху, отправилась ту же минуту ко мне, взошла и плачевным голосом сказала: «Милостивый государь, я генеральша Лошакова, пришла к вам просить вашего покровительства, доставьте мне свидание с императором, чтоб я могла подать ему мою просьбу». Признаюсь вам, господа, я задумался; просил ее сесть и успокоиться; подумал и сказал: «С богом берусь за это дело, хотя для меня это весьма опасно. Я не иначе могу доставить вам свидание, как по моему делу, по кучерскому. Теперь слушайте меня внимательно, чтоб нам не ошибиться! Завтрашний день император в троечных санях выезжает в Царское Село. Остановитесь вы на Адмиралтейском бульваре, против маленького подъезда Зимнего дворца, наденьте на себя что-нибудь яркое или цветное, чтоб я мог заметить вас, потому что тут народ и зеваки стоят: прохожие как увидят, что сани государевы стоят для отъезда, то ожидают выхода его, взглянуть на императора. Да чтоб прошение ваше о муже вашем было готово у вас! Вы отделитесь немного от толпы, чтоб лучше мне распознать вас. Надеюсь, что бог поможет нам». Настало утро пасмурное, пошел снег. Надобно, господа, знать, что император не любит останавливаться в толпе народа до того, что мы иногда объезжаем толпу. Садясь в сани, когда его величество бывает в хорошем нраве, всегда изволит сказать: «Здорово, Илья!» Но тут, не поздоровавшись, сел в сани, и мы тронулись. «Ну плохо!» - подумал я. Как только я увидел Лошакову и поравнялся с нею, я дернул правую лошадь, и она переступила постромку.
- Как вы это сделали? - спросил я.
- Вы это не поймете, это наше кучерское дело. Сани остановились; другой кучер, который стоял поодаль, прибежал и освободил лошадь; я же, не слезая, стоял в санях готовый. Лошакова бросилась к ногам императора. Государь поспешно вышел из саней, поднял ее, стал с нею говорить милостиво на иностранном языке. Она подала ему прошение свое; он взял его, ласково поклонился, и мы быстро помчались. Когда проехали мы Московскую заставу: «Илья, - сказал государь, - это твои штуки?» Тогда я осмелился рассказать ему все дело. «Спасибо тебе! Я прощу Лошакова, произведу его в действительные статские советники, пошлю фельдъегеря, чтоб его освободили из Киевской крепости, но строго приказываю впредь не доводить меня до таких свиданий», - и при этом сам улыбнулся. Тогда я снял шляпу и перекрестился. «Слава господу богу! все кончилось благополучно!» На другой день генеральша пришла со слезами благодарить меня и была в восторге от нашего императора. Она принесла гостинца моим детям, игрушек, пряников, два ящика конфект, а на другой день уехала в Киев, чтоб встретить своего счастливого мужа, освобожденного из крепости.»
Император Александр I на Охте. Исторический случай. 1825. Гравюра Александрова по рисунку Орловского
О том, что при случае лейб-кучер помогает просителям, хорошо знали и, нередко, пользовались этим. Кое-кто даже перегибал палку, стараясь приобрести расположение Байкова. «...видел также своими глазами, как генерал-адъютант Федор Петрович Уваров, обвешенный орденами, как далмацкий осел - водоносными с побрякушками кисами, лез на козлы коляски, стоявшей пред крыльцом Казанскаго собора, из котораго Александр Павлович, по выслушании молебствия, вышел и садился в коляску отправиться в путь; и Уваров на козлах обнимал Илью Ивановича Байкова-лейб-кучера.» (Тургенев А. М. Записки)
Когда умер император, тело его из Таганрога вез Байков. А. Я. Булгаков, встретивший траурный кортеж в Москве, писал брату: «Я вступил в разговор с сидевшим на козлах Ильею он правил лошадьми коренными. «Ах, Илья Иванович, как ты поседел, состарел!» - «Да, есть, в. п., от чего. Что моя жизнь теперь?» - «Не можем мы,- прибавил я,- смотреть на тебя без горести; все за тобою ищем государя». Как сказал он: «Ему лучше теперь, он в царстве небесном», то так и залился слезами.»
Позже, на похоронах, оказалось, что облик кучера мало подходит к торжественной церемонии, особенно не устраивала устроителей его борода. Байков был готов ради того, чтобы проводить царя в последний путь, ею пожертвовать: «Так прикажите мне выбрить сейчас бороду; я возил государя живого и теперь не оставлю тела его». Д.В. Голицын разрешил оставить Байкова на козлах.
После смерти императора Александра Илья Иванович еще несколько лет возил императрицу Александру Федоровну, но здоровье было уже не то и в 1836 году он оставил службу. В формуляре его было написано: ««Служил, при отлично хорошем поведении, усердно и беспорочно, в отпусках не был». Умер лейб-кучер 17 апреля 1838 года. Похоронен на Волковском кладбище.
P.S. Картинки кликабельны.
P.P.S. Историю о том, как кучера едва не избрали в почетные члены Академии Художеств можно прочитать здесь: http://catherine-catty.livejournal.com/144176.html
P.P.P.S. В музее Пушкина в Москве портрет Байкова висит с надписью "лейб-курьер". Малость офигев, я пошла искать сотрудников, чтоб сообщить им об ошибке. Вы думаете, это кому-нибудь нужно было?