2 ССВ: (18) Воевавшие о войне, армии 17.10.2010 - 13.04.2011
Воевавшие о войне и армии
17.10.2010 accion-positiva.livejournal.com/24983.html#cutid1 "Возвращаюсь к теме общественной практики насилия - военный невроз. Катастрофа Первой Мировой Войны вновь поставила общественное сознание лицом к лицу с психической травмой. Восемь миллионов было уничтожено за четыре года мясорубки, пали четыре империи и многие из «ценностей», на которых была построена западная цивилизация, были обращены в прах.
В этой войне бесславно погибла иллюзия о том, что мужские честь и слава рождаются в битве. Мужские честь и слава были разбиты в окопах и в постоянном страхе уничтожения. Деморализация солдат очень скоро приняла пандемические размеры. Загнанные в траншеи, беззащитные перед артобстрелами и газовыми атаками, подверженные постоянной угрозе уничтожения, вынужденные быть свидетелями ранений, увечий и смертей товарищей и без надежды на спасение, слишком многие солдаты стали вести себя «как истерички». Кричали и безутешно рыдали, их парализовало и они не могли двигаться, теряли дар речи и не реагировали ни на какие внешние стимулы, подвергались амнезиям и теряли сенсорные способности. Власти пытались скрывать факт об огромном количестве психиатрических диагнозов (около 40% «ранений» среди британской армии пришлось на психические расстройства) и размещало этих солдат в военных госпиталях. Сами психиатрические диагнозы обосновывались физиологически: якобы это были следствия контузии от бомбежек. Был выработан и широко распространился термин «бомбовая травма», пущенный в ход британским психологом Чарльзом Майерсом. Однако, от этого термина вскоре пришлось отказаться, так как огромное число солдат с истерическими симптомами не были ни ранены, ни контужены. Пришлось признать, что дело в психической травме: истерические симптомы среди солдат-мужчин были напрямую связаны с продолжительной и постоянной угрозой их жизни, которую им было невозможно избежать.
Когда не стало возможности отрицать наличие массивной психической травмы в войсках, внимание профессионалов и общественного мнения, как и в случае в истерическими пациентками-женщинами, немедленно обратилось к рассмотрению «морального облика» страдающих военным неврозом солдат. Господствовало мнение о том, что НОРМАЛЬНЫЙ солдат должен чувствовать себя в бою как герой и не должен проявлять никаких эмоций. И, разумеется, НОРМАЛЬНЫЙ солдат не может испытывать страх. Таким образом, солдат, у которого обнаруживались симптомы военного невроза, в лучшем случае рассматривался как конституционно низшее человеческое существо, а в худшем - как негодяй и трус. В медицинской среде той эпохи было в ходу определение «моральное убожество», которое и применялось в качестве диагноза к пациентам с симптомами военного невроза. В качестве лечения рекомендовалось жёсткое обращение с пациентами, основанное на угрозах и наказаниях. Британский психиатр Льюис Йелланд, автор изданного в 1918 г. труда «Истерические расстройства на войне», рекомендовал (и применял) лечение электрошоком двигательных параличей и сенсорных расстройств. Жестокое обращение пациенты заслуживали, по мнению Йелланда, «за свою подлость, леность и трусость»: один из пациентов, потерявший дар речи в результате острого военного невроза, был привязан к стулу и подвержен токовым ударам в области горла в течение нескольких часов непрерывно до тех пор, пока не заговорил. Йелланд сопровождал «лечебную процедуру» словами: «Ты должен вести себя как герой, как это от тебя требуется... Мужчина, побывавший в стольких боях, должен уметь контролировать себя».
В противоположность «традиционалистам» от психиатрии, в «прогрессивной» медицине того времени преобладало мнение о том, что военный невроз являлся настоящим психическим расстройством, которому могли быть подвержены все без исключения, даже солдаты с самым высоким боевым духом. Сторонники такого либерального подхода к проблеме военного невроза отстаивали необходимость гуманного обращения с пациентами и лечения, основанного на принципах психоанализа. Наиболее выдающимся представителем этого течения в психиатрии был д-р Вильям Риверс, профессор нейрофизиологии, психологии и антропологии в Кэмбридже. Во время войны Риверс работал в шотландском госпитале Крейглокхардт и его самым знаменитым пациентом стал Зигфрид Сассун, британский военный поэт. Официально Сассун не был подвержен военному неврозу, хотя был «раздражителен, неспокоен, его мучали кошмары, и он был склонен компульсивно и безрассудно подвергать себя риску в бою». В 1917 г. Сассун присоединился к пацифистскому движению, отказался вернуться на фронт и опубликовал «Декларацию солдата»: « Эта декларация представляет собой сознательный вызов военной иерархии, так как я считаю, что эта бессмысленная война намеренно продолжается в интересах тех, кто имеет власть ее прекратить. Я - солдат. Я убежден, что действую в интересах солдат, и что эта война, в которую я верил как в дело защиты и освобождения, превратилась в захватническую агрессию... Я видел, как страдают солдаты, и страдал вместе с ними. Я не могу более принимать участие в этом и способствовать продлению страданий во имя злонамеренных и несправедливых целей» .
«Декларация солдата» была приписана психическому коллапсу её автора, и Сассун был направлен на лечение в Крейглокхардт. Лечение, как и в военной психиатрии вообще, преследовало цель вернуть солдата в строй в кратчайшие сроки. Вильям Риверс не ставил под сомнение саму цель терапии, но в отношении своих пациентов применял метод «лечения разговором». Вместо унижений и наказаний, пациенты могли свободно рассказывать о том, что им пришлось пережить, и эти рассказы не расценивались как доказательства «немуженственности, лености и подлости». Терапия Риверса с точки зрения преследуемой цели - вернуть солдата в строй - оказалась успешной. Сассун вернулся на фронт, хотя его политические убеждения не изменились. Он сделал это из чувства верности товарищам, которые продолжали сражаться, чувства вины за свою персональную безопасность и чувства безнадежности в отношении своих одиночных протестов. Риверс же, со своей стороны, сформулировал два принципа, которые впоследствие были использованы американскими психиатрами во время Второй Мировой войны: во-первых, любой человек, независимо от личных качеств, может испытывать измененные состояния сознания под влиянием страха и во-вторых, этот страх может быть преодолен только чувством солдатской солидарности, которая оказалась сильнее, чем патриотизм, абстрактные принципы или ненависть к врагу.
Сассун выжил в войне и, как всякий выживший, провел остаток жизни в битве с военным неврозом. Он писал и переписывал воспоминания о войне, стараясь сохранить память о погибших, и отстаивал дело пацифизма. Хотя сам он смог избавиться от симптомов нервного расстройства до такой степени, что мог вести продуктивную жизнь, его постоянно преследовали мысли о тех, кому повезло меньше:
«Травма войны. Сколько коротких бомбежек отозвалось в умах выживших спустя много лет после тех страшных моментов, когда они смотрели на своих товарищей и улыбались им в то время, когда ад пытался покончить с ними всеми своими силами ? То, что происходило тогда - ничто в сравнении с тем, что происходит теперь: в поту ночных кошмаров, в парализованных членах, в заикании. И самое страшное - это дезинтеграция и исчезновение тех замечательных личных качеств, которые делали людей такими доброжелательными, альтруистами и стоиками. Даже лучшие из людей опускаются и разлагаются в невысказываемой травме войны... Эти солдаты были замучены во имя цивилизации, и теперь этой самой цивилизации предстоит доказать, что их мучения не были грязным обманом»
Однако, по окончании войны интерес к психической травме быстро исчез. Хотя ветеранские госпитали были до отказа заполнены людьми со сложными психиатрическими диагнозами, само существование этих людей стало причиной стыда для общества, которое хотело только одного - забыть поскорее. Новые тексты, затрагивающие проблемы военного невроза появились только в 1939 году - это была работа американского психиатра Абрама Кардинера и антрополога Коры дю Буа «Индивид и общество», а затем книга Кардинера «Травматический военный невроз», опубликованная в 1941 году. Именно тогда были намечены основные линии травматического синдрома как он понимается сегодня. Заключения Кардинера во многом или полностью совпадают с формуловками Жане в отношении истерии. Фактически, Кардинер признавал в военном неврозе специфическую форму истерии, но понимал, что термин «истерия» из медицинского диагноза превратился в оскорбление, дискредитирущее пациента: он понимал, насколько удобно характеризовать психически травмированных людей как злонамеренных слабовольных индивидов с упорной склонностью к извращенности.
С началом Второй Мировой войны задача скорейшего восстановления боеспособности личного состава возникла вновь, а значит, военный невроз и психическая травма опять оказались в центре внимания. Американские психиатры старались выяснить, какие факторы могли служить защитой от острой травмы и способствовать быстрому выздоровлению. Тезис Риверса о том, что лучшим защитным механизмом была эмоциональная связь между боевыми товарищами, был открыт вновь: был сформулирован принцип, согласно которому, постоянное во времени подвержение экстремальной опасности создавало экстремальную эмоциональную зависимость солдат в отношении своих товарищей и командиров. Таким образом, стратегия терапии базировалась на минимальном сроке пребывания солдат с психической травмой вне группы товарищей. Собственно медицинская практика представляла собой техники гипноза и «наркосинтеза» (применения амитала натрия) - способов быстрой индукции измененных состояний сознания с целью активации и вербализации травматических воспоминаний. Хотя военные психиатры многократно предупреждали о том, что сами по себе активация и вербализация травматических воспоминаний не могли привести к выздоровлению, эти предупреждения мало кого интересовали. 80% американских солдат, госпитализированных с психиатрическим диагнозом, были выписаны через неделю пребывания в госпитале и возвращены в армию, 30% из них вернулись на передовую. Судьба этих людей никого не интересовала, ни во время боевых действий, ни после их окончания, вне контекста острой симптоматики психической травмы. С окончанием войны исследования и терапия психической травмы вновь исчезли из врачебной практики. (...)
В 1980 Американская Психиатрическая Ассоциация включила в DSM-III (Diagnistic and Statistic Manual of Mental Disorders) новую диагностическую категорию «пост-травматические стрессовые расстройства», которая практически во всем совпадала с описанным сорок лет назад «травматическим военным неврозом» Кардинера. Так много раз «забытая» и «вновь открытая» психическая травма наконец-то получила формальное признание в диагностическом каноне.
В конце XIXв. исследования истерии базировались на исследовании сексуальной травмы, но в то же время, тогда не существовало даже намека на понимание того, что насилие - домашнее и сексуальное - составляло повседневность жизни женщин. Фрейд случайно увидел эту правду и предпочел спрятаться от нее. Исследования психических расстройств ветеранов войн ХХв. привело, в конце концов, к официальному признанию их травматической природы. И только к концу 70-х годов ХХв. наконец-то был признан тот факт, что пост-травматические расстройства наиболее часто наблюдаются не у ветеранов войн, а у женщин в мирное время. (...)"
18.03.2011 starshinazapasa.livejournal.com/223533.html "А.Бабченко Дедовщина перешла на контрактную основу. (...) причины преступности в армии двухгодичной и годичной, разные.
Дедовщина.
Прежде, чем делать выводы о снижении или увеличении дедовщины, надо разобраться с самим понятием.
Сводить термин «дедовщина» к одному лишь вымогательству было бы слишком упрощено. Получение наживы в этой системе вторично, это лишь приятный для «дедов» бонус, который не является системообразующим фактором. Когда в моем дивизионе Карась ночами гонял Полковника, маленького тщедушного душарика, по трубе отопления под потолок, заставляя его там ухать по-обезьяньи, никакой экономической выгоды он от этого не получал. Когда привязывали к табуретке Андрея Сычева - тоже.
Считается, что дедовщина пришла в армию в шестидесятых, когда начали призывать людей с уголовным прошлым. Они и принесли в казарму эту универсальную для любого запертого в замкнутом пространстве мужского коллектива зэковскую систему мироустройства. В конце-концов, кому-то надо «очки пидорасить».
Приемы подавления применяются также зоновские. Армейский коллектив подразделялся на четыре касты, по полугодовым периодам службы - «духи», «слоны», «черепа» и «деды». Каста «дедов» является носителем законов. Новоприбывшие «духи» их, естественно, не знают. Их им, естественно, не объясняют. Первая же малейшая ошибка - например, слабо (или якобы слабо) затянутый поясной ремень или, не дай бог, руки в карманах или расстегнутая верхняя пуговица, оборачивается незамедлительным ночным «качем» всего призыва. Как правило, первое избиение всегда массовое и самое жестокое. Людей ломают максимально жестко, чтобы сразу, сходу - ошарашить, сломить волю, согнуть, и дальше уже лишь поддерживать в таком состоянии, не давая поднять головы.
Призывная армия - рабство само по себе. Дедовщина - квинтэссенция этого рабства. Происходит абсолютное стирание индивидуальности, превращение человека не просто в раба, а в забитый готовый на все кусок протоплазмы. В «чертА», «животное», «туловище». Человека можно избивать дужкой кровати, ломать челюсти, «пробивать фанеру», утапливая в грудине дужку латунной пуговицы полностью, пропускать через «тапик», выжигать на запястье кокарду, накидывать на клыка (в прямом смысле). Можно даже заставить изнасиловать другого, знаю я один такой случай - воля к сопротивлению утрачивается совершенно. Происходящее начинает восприниматься как норма. Тут так принято.
Все это умножается на подростковую жестокость - давно известно, что по части издевательств малолетки изощренней взрослых.
Через какое-то время среди «духов» выявляются свои лидеры, которые выстраивают в касте свою, горизонтальную систему подчинения, и, естественно, начинают подавлять уже своих однопризывников-чумоходов - наименее способных к сопротивлению «чертОв». Как правило, это физически слабые люди с невысоким уровнем интеллекта. Но не обязательно. Может быть использовано и какое-то несоответствие «мужской норме», например: тонкий женский голос, непропорциональный яйцевидный череп, лошадиное или обезьянье лицо, смешной диалект или дефект речи и т.д. Либо же «неправильная» или неблагозвучной фамилия. Вариантов масса.
Такие люди хуже остальных ориентируются в армейской жизни, чаще допускают промахи («косяки») и, в конце-концов, опускаются на самое дно иерархии. Им уже совсем «вешалка». Они практически не спят, дышать могут через раз, потому что грудина представляет собой одну сплошную гематому, сухари в столовой отдают товарищам, потому что жевать все равно не в состоянии, перестают мыться, так как походу в баню предпочитают «шкеру» где-нибудь в подвале… Дедами они никогда не становятся. Разогнуться им больше не дают, такое существование они будут вести все два года, до самого дембеля - если, конечно, не сбегут или не повесятся.
Чумоходы делают самую «чморную» работу: таскают помои, отмывают от помоев бачки, чистят плевательницы в курилках, лазают рукой по локоть в «очко» при засоре, собирают использованную туалетную бумагу в туалете и проч.
Деньги, кстати, чаще всего они не «рожают», для этого используют более «шаристых» духов.
Цель достигнута. Коллектив превращен в стаю, особи которой готовы рвать самого слабого вплоть до смерти, лишь бы не опуститься на его место самим. Это и есть дедовщина в полном её смысле.
Нарушение этого понятийного свода карается в обе стороны. «Дед» скорее сгниет на губе или будет забит до полусмерти в каптерке, но «на очки» не пойдет ни при каком условии. В противном случае его «зачморят» свои же. До такой степени, что сам в петлю полезет.
Таким образом, дедовщина - это универсальный для кастового общества жестко вертикализированный иерархический свод понятийных правил, неукоснительных к исполнению, и направленный на полное подавление личности, целью которого является тотальное порабощение (вплоть до права убийства) особей низшей касты для обеспечения относительно комфортного существования особей касты более высокой.
Ломание челюстей и выколачивание денег - не цель, а лишь механизмы этой системы.
Как система управления, дедовщина очень эффективна. Попробуйте заставить своих подчиненных (или чтобы вас заставил начальник) в два часа ночи принести связку бананов, пока тлеет поставленная фильтром на стол сигарета. В армии же это достигается на раз-два: «время пошло» - и полтора десятка «духов» «шуршат в ужасе» во все стороны, лезут через забор, побираются, просят милостыню и грабят машины, лишь бы остаться с зубами и несломанными ребрами.
За полвека эта система настолько глубоко интегрировалась в армейскую структуру, что, в конце концов, сама армия стала строится на базисе дедовщины. Это удобно. Это действенно. А что солдаты вешаются… Что ж.
Что сейчас?
Реформа приносит свои плоды. Армия меняется. И меняется весьма заметно. Войска стали более открытыми, появился какой-никакой общественный контроль. Усиливается законность, военная прокуратура, которая раньше была совершенно эфемерной, стала как минимум обозначать свое присутствие. За неуставняк начали драть, да и в целом ощущается общая, пусть и начальная, направленность на построение армии с человеческим лицом.
Такая простая мера, как сокращение срока службы, оказалась очень действенной. Осмелюсь утверждать, что та махровая дедовщина, которую, казалось, не искоренить уже никогда, оказалась разрушена практически моментально. Безусловно, не повсеместно. И не факт, что не возродится вновь. Но как всеобъемлющая система рабства, в шаровую мельницу которой попадали сто процентов молодых солдат, она на данный момент не существует.
По словам того же Фридинского, неуставным взаимоотношениям в войсках подвергался каждый пятый из полутора тысяч опрошенных солдат. Это, безусловно, много. Но, по сравнению со стопроцентной дедовщиной, несомненно, прогресс.
Жесткой градации по срокам службы в армии больше нет. В каждой части по-своему. Где-то деление по полгода, где-то по три месяца.
Разрушение этой иерархии очень важно. Деление на четыре периода по полгода было очень удобно. Восемнадцать лет - именно тот возраст, когда юноша превращается в мужчину, происходит формирование его личности. Двухгодичная разница в этом возрасте весьма ощутима. Даже физиологически. Это 10 процентов жизни. И если «духи» - это еще дети, только-только вылезшие из-под мамкиной юбки, то «деды» - уже взрослые окрепшие мужики, личность которых сформирована - и сформирована насилием.
Трехмесячная градация такого эффекта не дает.
Разговаривая с теми, кто служил год, видно, что армия не оставила в их жизни такого чернушного концлагерного воспоминания. Она уже не воспринимается как яма, как разрыв в непрерывности жизни. Говорят о ней легко, в тональности: ну да, вчера ходил на шашлыки. Ну да, в прошлом году служил в армии. Психологической травмы, связанной с унижением рабством, она уже не наносит.
Развитие ситуации.
Тем не менее, не доверять данным Главного военного прокурора в этом случае оснований нет. По данным общественных организаций количество преступлений, связанных с вымогательствами, действительно выросло. И им подвержены именно солдаты первого периода службы. Не помогают ни мобильники, ни сопровождение призывников родителями. В чем причина?
Появившаяся в середине девяностых каста контрактников долгое время оставалась в стороне, не интегрируясь в призывную вертикаль. Военнослужащие по контракту и по призыву жили в одной казарме, но отдельными сообществами. Призывники сами по себе, руководствуясь своими законами и взаимоотношениями, контрактники сами по себе - не встраиваясь и не вмешиваясь в эту иерархическую лестницу.
Но с исчезновением касты «дедов» контрактники начали занимать их место. Это замещение пока еще не утвердилось окончательно, оно также точечно и не выстроилось в новую вертикальную иерархию, но служившие год все, как один говорят, что деньги из молодых теперь выколачивают контрактники.
Вымогаемые суммы также выросли и могут составлять уже десятки тысяч рублей.
Происходит замещение разрушенной системы взаимоотношений, существовавшей только и исключительно в армии, системой взаимоотношений, существующей во всем обществе. На смену сложной многосоставной дедовщине пришел банальный рэкет. Цапковщина. Порядки казармы заменяются порядками улицы. Армейская преступность из вертикальной стала горизонтальной. Право старшего замещается правом сильного. (...)
Две основные проблемы сегодняшней армии уже очерчены - неуставщина контрактников и землячества. И если проблему землячеств можно разрешить службой в своем регионе, то проблема рэкета контрактников полностью решается реформированием уже всей страны. В этом случае армия действительно срез общества. Потому что «кошмарить» слабого принято уже не только в армии, но и во всей стране.
Тем не менее, минимизировать небоевые потери вполне возможно. Механизмы и предпосылки для этого есть. Основной механизм - дифференцирование котнингента. Перевод призыва только и исключительно на учебку, а линейные части только и исключительно на контракт. Неудобно, кривобоко, но в сегодняшних реалиях это наиболее оптимальный вариант.
В противном случае, уровень преступности в дальнейшем в армии все же несколько снизится, но, полагаю, в целом останется примерно на этом уровне."
13.04.2011 bulochnikov.livejournal.com/311335.html inopressa.ru/article/05Apr2011/newsweek/military.html "Дедовщина - сексуальное насилие в американской армии. Антитеза российской антипропаганде. «Достоянием общественности становится позорная страница истории американской армии - изнасилования мужчин-сослуживцев. В частности, журнал Newsweek сообщает о событиях, случившихся в 2009 году, однако количество изнасилований мужчин в армии в последние годы растет в целом.
Вскоре после иммиграции в Америку Грег Желудов, которому тогда было 35 лет, решил пойти служить в американскую армию, рассказывается в статье, содержание которой приводит сайт InoPressa.ru. Он хотел послужить принявшей его стране, а также использовать службу в армии для карьерного роста.
В мае 2009 года Желудов прибыл для обучения основам военного дела в Форт-Беннинг, штат Джорджия. Из-за его русского акцента и нью-йоркского адреса сослуживцы по военной части стали обзывать его "социалистом с шампанским" и "пи**ром-коммунистом". Ксенофобские настроения автор статьи пытается оправдать бушевавшим тогда экономическим кризисом.
Менее чем через две недели после прибытия Желудов подвергся групповому изнасилованию в казарме, которое совершили мужчины, заявившие, что показывают ему, кто хозяин в США. Когда он пожаловался командованию части, ему сказали: "Должно быть, вы сами виноваты. Наверно, вы их спровоцировали".
Для армии сексуальное насилие мужчин над мужчинами - некрасивая тайна, которую отрицают власти и которую таят жертвы, ощущающие стыд. Между тем в прошлом году министерство США по делам военнослужащих-ветеранов выявило без малого 50 тысяч отставников мужского пола, которые испытали "сексуальную травму в армии". В 2003 году эта цифра составляла чуть более 30 тысяч. (За год!)
Частота изнасилований женщин-военнослужащих - теперь для женщины, которая служит в американской армии, вероятность изнасилования сослуживцем выше, чем вероятность погибнуть в бою - привлекла внимание и к изнасилованиям мужчин.
Между тем в истории армии США долго не существовало ни терминов, обозначающих сексуальное насилие по отношению к сослуживцам, ни системы по борьбе с такими инцидентами. "Только в 1992 году Пентагон вообще признал, что такие инциденты имеют место, и первоначально потерпевшими признавались только женщины. Но в прошлом году более 110 мужчин - почти в 3 раза больше, чем в 2007 году - конфиденциально заявили о том, что были изнасилованы другими мужчинами. Истинное количество жертв определенно намного выше", - пишет автор, поясняя, что даже среди штатских о большом количестве изнасилований не заявляют в полицию.
По оценкам самого Пентагона, даже в случае женщин-военнослужащих регистрируется, видимо, менее 20% от реального числа изнасилований. Другое исследование, обнародованное в марте, выявило, что в ВВС из всех изнасилованных мужчин лишь каждый 15-й решится сообщить об этом. Для сравнения, среди изнасилованных женщин пожалуется одна из пяти.
Можно было бы предположить, что изнасилования совершаются скрытыми гомосексуалистами, но эксперты полагают, что большинство насильников над сослуживцами - гетеросексуалы. Как и в тюрьмах и других мужских сообществах, в армии сексуальное насилие по отношению к другим мужчинам - признак не гомосексуальной ориентации, а жажда власти, запугивания и господства. Жертвами обычно становятся самые уязвимые - молодые мужчины и женщины низкого ранга. "Цель изнасилования - не секс, а насилие", - поясняет Мик Хантер, автор книги "Честь, которую предали: сексуальные преступления в американской армии".
В феврале Желудов и еще 16 отставных и действующих военнослужащих подали коллективный иск на министра обороны США Роберта Гейтса и его предшественника Дональда Рамсфельда, обвинив их в "руководстве учреждениями, где преступников повышали по службе /.../, а истцы и другие жертвы подвергались открытым мерам возмездия". Поскольку с заявлениями о таких преступлениях имеет дело не полиция, а командование, то, по данным самого Пентагона, в прошлом году лишь по 15% заявлений имело место привлечение к судебной ответственности. Часто командиры вообще не предпринимают никаких мер, чтобы не проштрафиться перед собственным начальством.
Даже организации по защите прав гомосексуалистов стараются избегать обсуждения этого вопроса, заявил эксперт по гомосексуализму в армии Аарон Белкин. "Мы не любим говорить об этом, потому что изнасилования тогда начинают выглядеть как вопрос, затрагивающий лишь гомосексуалистов. Армия не любит говорить об этом, потому что, как ни постыдны случаи изнасилования женщин мужчинами, но изнасилования мужчин - это еще более постыдно! Сам факт, что в армии возможны изнасилования мужчинами - мужчин же, означает, что в нашей армии есть воины, которые не могут постоять за себя", - пояснил он.
Но бездействие означает, что жертв может стать больше. Джейми Майкл Хардинг утверждает, что в 17 лет его неоднократно насиловал сержант в учебном лагере. Хардинг пытался пожаловаться, но заявление проигнорировали. Сержант дослужился до офицера и ушел в отставку. Почти через 20 лет этот человек был арестован за многочисленные изнасилования несовершеннолетних курсантов, признал себя виновным и теперь сидит в тюрьме. Хардинг страдает от психических проблем, которые, по его словам, являются последствиями изнасилования.
Вскоре после случившегося с Желудовым насильники пригрозили отправить его "назад в Россию располовиненным", а командир велел ему подписать документ, в котором говорилось, что он практикующий гомосексуалист. Затем Желудова уволили из армии в соответствии с действовавшим тогда законом, который запрещал открытым гомосексуалистам служить в армии. Теперь жена его бросила, он сидит без работы и страдает от эмоциональных проблем. Врачи прописали ему с дюжину психотропных лекарств от посттравматического стресса, бессонницы и депрессии. Ветеранские льготы у Желудова мизерные по сравнению с полным набором - потому-то он так стремится доказать факт изнасилования.
Таким унижениям подвергаются не только иммигранты. В январе 2001 года в армию пришел Блэйк Стивенс, окончивший незадолго до этого школу. Словесные и физические оскорбления начались довольно скоро, причем таковыми его подвергали все командиры. Однажды, например, ему затолкали в задний проход бутылку, а потом сбросили с подъемника на капот автомобиля спиной вперед. Когда он сообщил о случившемся, сержант ответил ему: "Проблема в тебе. Именно из-за тебя это происходит", и отказался предпринять что-либо. Как пояснил сам Стивенс, самое страшное - это ощущение безысходности. "Тебе фактически дают понять, что ты должен продолжать нести службу с этими людьми день за днем, ночь за ночью", - пояснил он и добавил, что сослуживцы угрожали после отправки на иракский фронт застрелить его. "Они также сказали мне, что собираются заниматься сексом со мной все время пребывания в Ираке", - дополнил он. С тех пор Стивенс дважды пытался покончить жизнь самоубийством, случившееся повлияло на его психику, и его брак распался. В июне 2003 мать Стивенса написала сенатору Барбаре Боксер, описав "продолжающееся унижение" сына. Сенатор призналась, что защитить солдата она не в состоянии. В августе того же года Стивенс был комиссован из армии по состоянию здоровья.
Далеко не все жертвы насилия подают начальству жалобы о случившемся.
Основной причиной отказа жертв изнасилования от защиты своих прав являются опасения, что это разрушит их карьеру. Например, в 2010 году Пентагон провёл анонимный опрос военнослужащих, подвергшихся сексуальному насилию, в ходе которого они должны были объяснить причины своего молчания. Среди мужчин, ответивших на вопросы, почти половина заявила, что не хочет, чтобы о случившемся знал кто-либо, треть сообщила, что вряд ли жалоба поможет, и почти 30% заявили, что опасаются мести или наказаний по служебной линии."
Комментарий ББ:
Вот наверняка этого Желудова мама утащила в США, чтобы от российской армии откосить с её пресловутой дедовщиной. И в армию США этот Желудов пошёл, потому что начитался в интернете, что дедовщина, это позорное явление, присущее только сраной рашке. В цивилизованных профессиональных армиях культурных стран отсутствующее.А лучше бы он попал в российскую армию. Там бы может быть ему бы настучали по тыкве и с табуреткой приседать заставили бы (кстати, для укрепления мышц ног и спины полезно), но хоть жопу бы не порвали. Ибо дедушка российской армии хоть и крут, но деды не педерасты (а если и есть среди них таковые, то тщательно скрываются) и педерастов в армии не любят.И всегда можно в комитет солдатских матерей пожаловаться.Коего славного комитета в США не держат за ненадобностью.Армия то цивилизованная и к тому же профессиональная - просто мечта либерала!Не знаю, кто там из ООН служил в российской или советской армии, но у нас в армии где служил и я сам, и мой сын многое чего было, вот кроме проституции и тем более порнобизнеса. Видимо, Жёлудов со своей порванной на службе своей новой родине жопой читает и утешается:Свят, свят, свят - пронесло! Слава всевышнему, хоть с табуреткой приседать не заставили! Чай, не в российской армии служил."
*
содержание журнала dar-aya.livejournal.com/5085.html
17.10.2010 accion-positiva.livejournal.com/24983.html#cutid1 "Возвращаюсь к теме общественной практики насилия - военный невроз. Катастрофа Первой Мировой Войны вновь поставила общественное сознание лицом к лицу с психической травмой. Восемь миллионов было уничтожено за четыре года мясорубки, пали четыре империи и многие из «ценностей», на которых была построена западная цивилизация, были обращены в прах.
В этой войне бесславно погибла иллюзия о том, что мужские честь и слава рождаются в битве. Мужские честь и слава были разбиты в окопах и в постоянном страхе уничтожения. Деморализация солдат очень скоро приняла пандемические размеры. Загнанные в траншеи, беззащитные перед артобстрелами и газовыми атаками, подверженные постоянной угрозе уничтожения, вынужденные быть свидетелями ранений, увечий и смертей товарищей и без надежды на спасение, слишком многие солдаты стали вести себя «как истерички». Кричали и безутешно рыдали, их парализовало и они не могли двигаться, теряли дар речи и не реагировали ни на какие внешние стимулы, подвергались амнезиям и теряли сенсорные способности. Власти пытались скрывать факт об огромном количестве психиатрических диагнозов (около 40% «ранений» среди британской армии пришлось на психические расстройства) и размещало этих солдат в военных госпиталях. Сами психиатрические диагнозы обосновывались физиологически: якобы это были следствия контузии от бомбежек. Был выработан и широко распространился термин «бомбовая травма», пущенный в ход британским психологом Чарльзом Майерсом. Однако, от этого термина вскоре пришлось отказаться, так как огромное число солдат с истерическими симптомами не были ни ранены, ни контужены. Пришлось признать, что дело в психической травме: истерические симптомы среди солдат-мужчин были напрямую связаны с продолжительной и постоянной угрозой их жизни, которую им было невозможно избежать.
Когда не стало возможности отрицать наличие массивной психической травмы в войсках, внимание профессионалов и общественного мнения, как и в случае в истерическими пациентками-женщинами, немедленно обратилось к рассмотрению «морального облика» страдающих военным неврозом солдат. Господствовало мнение о том, что НОРМАЛЬНЫЙ солдат должен чувствовать себя в бою как герой и не должен проявлять никаких эмоций. И, разумеется, НОРМАЛЬНЫЙ солдат не может испытывать страх. Таким образом, солдат, у которого обнаруживались симптомы военного невроза, в лучшем случае рассматривался как конституционно низшее человеческое существо, а в худшем - как негодяй и трус. В медицинской среде той эпохи было в ходу определение «моральное убожество», которое и применялось в качестве диагноза к пациентам с симптомами военного невроза. В качестве лечения рекомендовалось жёсткое обращение с пациентами, основанное на угрозах и наказаниях. Британский психиатр Льюис Йелланд, автор изданного в 1918 г. труда «Истерические расстройства на войне», рекомендовал (и применял) лечение электрошоком двигательных параличей и сенсорных расстройств. Жестокое обращение пациенты заслуживали, по мнению Йелланда, «за свою подлость, леность и трусость»: один из пациентов, потерявший дар речи в результате острого военного невроза, был привязан к стулу и подвержен токовым ударам в области горла в течение нескольких часов непрерывно до тех пор, пока не заговорил. Йелланд сопровождал «лечебную процедуру» словами: «Ты должен вести себя как герой, как это от тебя требуется... Мужчина, побывавший в стольких боях, должен уметь контролировать себя».
В противоположность «традиционалистам» от психиатрии, в «прогрессивной» медицине того времени преобладало мнение о том, что военный невроз являлся настоящим психическим расстройством, которому могли быть подвержены все без исключения, даже солдаты с самым высоким боевым духом. Сторонники такого либерального подхода к проблеме военного невроза отстаивали необходимость гуманного обращения с пациентами и лечения, основанного на принципах психоанализа. Наиболее выдающимся представителем этого течения в психиатрии был д-р Вильям Риверс, профессор нейрофизиологии, психологии и антропологии в Кэмбридже. Во время войны Риверс работал в шотландском госпитале Крейглокхардт и его самым знаменитым пациентом стал Зигфрид Сассун, британский военный поэт. Официально Сассун не был подвержен военному неврозу, хотя был «раздражителен, неспокоен, его мучали кошмары, и он был склонен компульсивно и безрассудно подвергать себя риску в бою». В 1917 г. Сассун присоединился к пацифистскому движению, отказался вернуться на фронт и опубликовал «Декларацию солдата»: « Эта декларация представляет собой сознательный вызов военной иерархии, так как я считаю, что эта бессмысленная война намеренно продолжается в интересах тех, кто имеет власть ее прекратить. Я - солдат. Я убежден, что действую в интересах солдат, и что эта война, в которую я верил как в дело защиты и освобождения, превратилась в захватническую агрессию... Я видел, как страдают солдаты, и страдал вместе с ними. Я не могу более принимать участие в этом и способствовать продлению страданий во имя злонамеренных и несправедливых целей» .
«Декларация солдата» была приписана психическому коллапсу её автора, и Сассун был направлен на лечение в Крейглокхардт. Лечение, как и в военной психиатрии вообще, преследовало цель вернуть солдата в строй в кратчайшие сроки. Вильям Риверс не ставил под сомнение саму цель терапии, но в отношении своих пациентов применял метод «лечения разговором». Вместо унижений и наказаний, пациенты могли свободно рассказывать о том, что им пришлось пережить, и эти рассказы не расценивались как доказательства «немуженственности, лености и подлости». Терапия Риверса с точки зрения преследуемой цели - вернуть солдата в строй - оказалась успешной. Сассун вернулся на фронт, хотя его политические убеждения не изменились. Он сделал это из чувства верности товарищам, которые продолжали сражаться, чувства вины за свою персональную безопасность и чувства безнадежности в отношении своих одиночных протестов. Риверс же, со своей стороны, сформулировал два принципа, которые впоследствие были использованы американскими психиатрами во время Второй Мировой войны: во-первых, любой человек, независимо от личных качеств, может испытывать измененные состояния сознания под влиянием страха и во-вторых, этот страх может быть преодолен только чувством солдатской солидарности, которая оказалась сильнее, чем патриотизм, абстрактные принципы или ненависть к врагу.
Сассун выжил в войне и, как всякий выживший, провел остаток жизни в битве с военным неврозом. Он писал и переписывал воспоминания о войне, стараясь сохранить память о погибших, и отстаивал дело пацифизма. Хотя сам он смог избавиться от симптомов нервного расстройства до такой степени, что мог вести продуктивную жизнь, его постоянно преследовали мысли о тех, кому повезло меньше:
«Травма войны. Сколько коротких бомбежек отозвалось в умах выживших спустя много лет после тех страшных моментов, когда они смотрели на своих товарищей и улыбались им в то время, когда ад пытался покончить с ними всеми своими силами ? То, что происходило тогда - ничто в сравнении с тем, что происходит теперь: в поту ночных кошмаров, в парализованных членах, в заикании. И самое страшное - это дезинтеграция и исчезновение тех замечательных личных качеств, которые делали людей такими доброжелательными, альтруистами и стоиками. Даже лучшие из людей опускаются и разлагаются в невысказываемой травме войны... Эти солдаты были замучены во имя цивилизации, и теперь этой самой цивилизации предстоит доказать, что их мучения не были грязным обманом»
Однако, по окончании войны интерес к психической травме быстро исчез. Хотя ветеранские госпитали были до отказа заполнены людьми со сложными психиатрическими диагнозами, само существование этих людей стало причиной стыда для общества, которое хотело только одного - забыть поскорее. Новые тексты, затрагивающие проблемы военного невроза появились только в 1939 году - это была работа американского психиатра Абрама Кардинера и антрополога Коры дю Буа «Индивид и общество», а затем книга Кардинера «Травматический военный невроз», опубликованная в 1941 году. Именно тогда были намечены основные линии травматического синдрома как он понимается сегодня. Заключения Кардинера во многом или полностью совпадают с формуловками Жане в отношении истерии. Фактически, Кардинер признавал в военном неврозе специфическую форму истерии, но понимал, что термин «истерия» из медицинского диагноза превратился в оскорбление, дискредитирущее пациента: он понимал, насколько удобно характеризовать психически травмированных людей как злонамеренных слабовольных индивидов с упорной склонностью к извращенности.
С началом Второй Мировой войны задача скорейшего восстановления боеспособности личного состава возникла вновь, а значит, военный невроз и психическая травма опять оказались в центре внимания. Американские психиатры старались выяснить, какие факторы могли служить защитой от острой травмы и способствовать быстрому выздоровлению. Тезис Риверса о том, что лучшим защитным механизмом была эмоциональная связь между боевыми товарищами, был открыт вновь: был сформулирован принцип, согласно которому, постоянное во времени подвержение экстремальной опасности создавало экстремальную эмоциональную зависимость солдат в отношении своих товарищей и командиров. Таким образом, стратегия терапии базировалась на минимальном сроке пребывания солдат с психической травмой вне группы товарищей. Собственно медицинская практика представляла собой техники гипноза и «наркосинтеза» (применения амитала натрия) - способов быстрой индукции измененных состояний сознания с целью активации и вербализации травматических воспоминаний. Хотя военные психиатры многократно предупреждали о том, что сами по себе активация и вербализация травматических воспоминаний не могли привести к выздоровлению, эти предупреждения мало кого интересовали. 80% американских солдат, госпитализированных с психиатрическим диагнозом, были выписаны через неделю пребывания в госпитале и возвращены в армию, 30% из них вернулись на передовую. Судьба этих людей никого не интересовала, ни во время боевых действий, ни после их окончания, вне контекста острой симптоматики психической травмы. С окончанием войны исследования и терапия психической травмы вновь исчезли из врачебной практики. (...)
В 1980 Американская Психиатрическая Ассоциация включила в DSM-III (Diagnistic and Statistic Manual of Mental Disorders) новую диагностическую категорию «пост-травматические стрессовые расстройства», которая практически во всем совпадала с описанным сорок лет назад «травматическим военным неврозом» Кардинера. Так много раз «забытая» и «вновь открытая» психическая травма наконец-то получила формальное признание в диагностическом каноне.
В конце XIXв. исследования истерии базировались на исследовании сексуальной травмы, но в то же время, тогда не существовало даже намека на понимание того, что насилие - домашнее и сексуальное - составляло повседневность жизни женщин. Фрейд случайно увидел эту правду и предпочел спрятаться от нее. Исследования психических расстройств ветеранов войн ХХв. привело, в конце концов, к официальному признанию их травматической природы. И только к концу 70-х годов ХХв. наконец-то был признан тот факт, что пост-травматические расстройства наиболее часто наблюдаются не у ветеранов войн, а у женщин в мирное время. (...)"
18.03.2011 starshinazapasa.livejournal.com/223533.html "А.Бабченко Дедовщина перешла на контрактную основу. (...) причины преступности в армии двухгодичной и годичной, разные.
Дедовщина.
Прежде, чем делать выводы о снижении или увеличении дедовщины, надо разобраться с самим понятием.
Сводить термин «дедовщина» к одному лишь вымогательству было бы слишком упрощено. Получение наживы в этой системе вторично, это лишь приятный для «дедов» бонус, который не является системообразующим фактором. Когда в моем дивизионе Карась ночами гонял Полковника, маленького тщедушного душарика, по трубе отопления под потолок, заставляя его там ухать по-обезьяньи, никакой экономической выгоды он от этого не получал. Когда привязывали к табуретке Андрея Сычева - тоже.
Считается, что дедовщина пришла в армию в шестидесятых, когда начали призывать людей с уголовным прошлым. Они и принесли в казарму эту универсальную для любого запертого в замкнутом пространстве мужского коллектива зэковскую систему мироустройства. В конце-концов, кому-то надо «очки пидорасить».
Приемы подавления применяются также зоновские. Армейский коллектив подразделялся на четыре касты, по полугодовым периодам службы - «духи», «слоны», «черепа» и «деды». Каста «дедов» является носителем законов. Новоприбывшие «духи» их, естественно, не знают. Их им, естественно, не объясняют. Первая же малейшая ошибка - например, слабо (или якобы слабо) затянутый поясной ремень или, не дай бог, руки в карманах или расстегнутая верхняя пуговица, оборачивается незамедлительным ночным «качем» всего призыва. Как правило, первое избиение всегда массовое и самое жестокое. Людей ломают максимально жестко, чтобы сразу, сходу - ошарашить, сломить волю, согнуть, и дальше уже лишь поддерживать в таком состоянии, не давая поднять головы.
Призывная армия - рабство само по себе. Дедовщина - квинтэссенция этого рабства. Происходит абсолютное стирание индивидуальности, превращение человека не просто в раба, а в забитый готовый на все кусок протоплазмы. В «чертА», «животное», «туловище». Человека можно избивать дужкой кровати, ломать челюсти, «пробивать фанеру», утапливая в грудине дужку латунной пуговицы полностью, пропускать через «тапик», выжигать на запястье кокарду, накидывать на клыка (в прямом смысле). Можно даже заставить изнасиловать другого, знаю я один такой случай - воля к сопротивлению утрачивается совершенно. Происходящее начинает восприниматься как норма. Тут так принято.
Все это умножается на подростковую жестокость - давно известно, что по части издевательств малолетки изощренней взрослых.
Через какое-то время среди «духов» выявляются свои лидеры, которые выстраивают в касте свою, горизонтальную систему подчинения, и, естественно, начинают подавлять уже своих однопризывников-чумоходов - наименее способных к сопротивлению «чертОв». Как правило, это физически слабые люди с невысоким уровнем интеллекта. Но не обязательно. Может быть использовано и какое-то несоответствие «мужской норме», например: тонкий женский голос, непропорциональный яйцевидный череп, лошадиное или обезьянье лицо, смешной диалект или дефект речи и т.д. Либо же «неправильная» или неблагозвучной фамилия. Вариантов масса.
Такие люди хуже остальных ориентируются в армейской жизни, чаще допускают промахи («косяки») и, в конце-концов, опускаются на самое дно иерархии. Им уже совсем «вешалка». Они практически не спят, дышать могут через раз, потому что грудина представляет собой одну сплошную гематому, сухари в столовой отдают товарищам, потому что жевать все равно не в состоянии, перестают мыться, так как походу в баню предпочитают «шкеру» где-нибудь в подвале… Дедами они никогда не становятся. Разогнуться им больше не дают, такое существование они будут вести все два года, до самого дембеля - если, конечно, не сбегут или не повесятся.
Чумоходы делают самую «чморную» работу: таскают помои, отмывают от помоев бачки, чистят плевательницы в курилках, лазают рукой по локоть в «очко» при засоре, собирают использованную туалетную бумагу в туалете и проч.
Деньги, кстати, чаще всего они не «рожают», для этого используют более «шаристых» духов.
Цель достигнута. Коллектив превращен в стаю, особи которой готовы рвать самого слабого вплоть до смерти, лишь бы не опуститься на его место самим. Это и есть дедовщина в полном её смысле.
Нарушение этого понятийного свода карается в обе стороны. «Дед» скорее сгниет на губе или будет забит до полусмерти в каптерке, но «на очки» не пойдет ни при каком условии. В противном случае его «зачморят» свои же. До такой степени, что сам в петлю полезет.
Таким образом, дедовщина - это универсальный для кастового общества жестко вертикализированный иерархический свод понятийных правил, неукоснительных к исполнению, и направленный на полное подавление личности, целью которого является тотальное порабощение (вплоть до права убийства) особей низшей касты для обеспечения относительно комфортного существования особей касты более высокой.
Ломание челюстей и выколачивание денег - не цель, а лишь механизмы этой системы.
Как система управления, дедовщина очень эффективна. Попробуйте заставить своих подчиненных (или чтобы вас заставил начальник) в два часа ночи принести связку бананов, пока тлеет поставленная фильтром на стол сигарета. В армии же это достигается на раз-два: «время пошло» - и полтора десятка «духов» «шуршат в ужасе» во все стороны, лезут через забор, побираются, просят милостыню и грабят машины, лишь бы остаться с зубами и несломанными ребрами.
За полвека эта система настолько глубоко интегрировалась в армейскую структуру, что, в конце концов, сама армия стала строится на базисе дедовщины. Это удобно. Это действенно. А что солдаты вешаются… Что ж.
Что сейчас?
Реформа приносит свои плоды. Армия меняется. И меняется весьма заметно. Войска стали более открытыми, появился какой-никакой общественный контроль. Усиливается законность, военная прокуратура, которая раньше была совершенно эфемерной, стала как минимум обозначать свое присутствие. За неуставняк начали драть, да и в целом ощущается общая, пусть и начальная, направленность на построение армии с человеческим лицом.
Такая простая мера, как сокращение срока службы, оказалась очень действенной. Осмелюсь утверждать, что та махровая дедовщина, которую, казалось, не искоренить уже никогда, оказалась разрушена практически моментально. Безусловно, не повсеместно. И не факт, что не возродится вновь. Но как всеобъемлющая система рабства, в шаровую мельницу которой попадали сто процентов молодых солдат, она на данный момент не существует.
По словам того же Фридинского, неуставным взаимоотношениям в войсках подвергался каждый пятый из полутора тысяч опрошенных солдат. Это, безусловно, много. Но, по сравнению со стопроцентной дедовщиной, несомненно, прогресс.
Жесткой градации по срокам службы в армии больше нет. В каждой части по-своему. Где-то деление по полгода, где-то по три месяца.
Разрушение этой иерархии очень важно. Деление на четыре периода по полгода было очень удобно. Восемнадцать лет - именно тот возраст, когда юноша превращается в мужчину, происходит формирование его личности. Двухгодичная разница в этом возрасте весьма ощутима. Даже физиологически. Это 10 процентов жизни. И если «духи» - это еще дети, только-только вылезшие из-под мамкиной юбки, то «деды» - уже взрослые окрепшие мужики, личность которых сформирована - и сформирована насилием.
Трехмесячная градация такого эффекта не дает.
Разговаривая с теми, кто служил год, видно, что армия не оставила в их жизни такого чернушного концлагерного воспоминания. Она уже не воспринимается как яма, как разрыв в непрерывности жизни. Говорят о ней легко, в тональности: ну да, вчера ходил на шашлыки. Ну да, в прошлом году служил в армии. Психологической травмы, связанной с унижением рабством, она уже не наносит.
Развитие ситуации.
Тем не менее, не доверять данным Главного военного прокурора в этом случае оснований нет. По данным общественных организаций количество преступлений, связанных с вымогательствами, действительно выросло. И им подвержены именно солдаты первого периода службы. Не помогают ни мобильники, ни сопровождение призывников родителями. В чем причина?
Появившаяся в середине девяностых каста контрактников долгое время оставалась в стороне, не интегрируясь в призывную вертикаль. Военнослужащие по контракту и по призыву жили в одной казарме, но отдельными сообществами. Призывники сами по себе, руководствуясь своими законами и взаимоотношениями, контрактники сами по себе - не встраиваясь и не вмешиваясь в эту иерархическую лестницу.
Но с исчезновением касты «дедов» контрактники начали занимать их место. Это замещение пока еще не утвердилось окончательно, оно также точечно и не выстроилось в новую вертикальную иерархию, но служившие год все, как один говорят, что деньги из молодых теперь выколачивают контрактники.
Вымогаемые суммы также выросли и могут составлять уже десятки тысяч рублей.
Происходит замещение разрушенной системы взаимоотношений, существовавшей только и исключительно в армии, системой взаимоотношений, существующей во всем обществе. На смену сложной многосоставной дедовщине пришел банальный рэкет. Цапковщина. Порядки казармы заменяются порядками улицы. Армейская преступность из вертикальной стала горизонтальной. Право старшего замещается правом сильного. (...)
Две основные проблемы сегодняшней армии уже очерчены - неуставщина контрактников и землячества. И если проблему землячеств можно разрешить службой в своем регионе, то проблема рэкета контрактников полностью решается реформированием уже всей страны. В этом случае армия действительно срез общества. Потому что «кошмарить» слабого принято уже не только в армии, но и во всей стране.
Тем не менее, минимизировать небоевые потери вполне возможно. Механизмы и предпосылки для этого есть. Основной механизм - дифференцирование котнингента. Перевод призыва только и исключительно на учебку, а линейные части только и исключительно на контракт. Неудобно, кривобоко, но в сегодняшних реалиях это наиболее оптимальный вариант.
В противном случае, уровень преступности в дальнейшем в армии все же несколько снизится, но, полагаю, в целом останется примерно на этом уровне."
13.04.2011 bulochnikov.livejournal.com/311335.html inopressa.ru/article/05Apr2011/newsweek/military.html "Дедовщина - сексуальное насилие в американской армии. Антитеза российской антипропаганде. «Достоянием общественности становится позорная страница истории американской армии - изнасилования мужчин-сослуживцев. В частности, журнал Newsweek сообщает о событиях, случившихся в 2009 году, однако количество изнасилований мужчин в армии в последние годы растет в целом.
Вскоре после иммиграции в Америку Грег Желудов, которому тогда было 35 лет, решил пойти служить в американскую армию, рассказывается в статье, содержание которой приводит сайт InoPressa.ru. Он хотел послужить принявшей его стране, а также использовать службу в армии для карьерного роста.
В мае 2009 года Желудов прибыл для обучения основам военного дела в Форт-Беннинг, штат Джорджия. Из-за его русского акцента и нью-йоркского адреса сослуживцы по военной части стали обзывать его "социалистом с шампанским" и "пи**ром-коммунистом". Ксенофобские настроения автор статьи пытается оправдать бушевавшим тогда экономическим кризисом.
Менее чем через две недели после прибытия Желудов подвергся групповому изнасилованию в казарме, которое совершили мужчины, заявившие, что показывают ему, кто хозяин в США. Когда он пожаловался командованию части, ему сказали: "Должно быть, вы сами виноваты. Наверно, вы их спровоцировали".
Для армии сексуальное насилие мужчин над мужчинами - некрасивая тайна, которую отрицают власти и которую таят жертвы, ощущающие стыд. Между тем в прошлом году министерство США по делам военнослужащих-ветеранов выявило без малого 50 тысяч отставников мужского пола, которые испытали "сексуальную травму в армии". В 2003 году эта цифра составляла чуть более 30 тысяч. (За год!)
Частота изнасилований женщин-военнослужащих - теперь для женщины, которая служит в американской армии, вероятность изнасилования сослуживцем выше, чем вероятность погибнуть в бою - привлекла внимание и к изнасилованиям мужчин.
Между тем в истории армии США долго не существовало ни терминов, обозначающих сексуальное насилие по отношению к сослуживцам, ни системы по борьбе с такими инцидентами. "Только в 1992 году Пентагон вообще признал, что такие инциденты имеют место, и первоначально потерпевшими признавались только женщины. Но в прошлом году более 110 мужчин - почти в 3 раза больше, чем в 2007 году - конфиденциально заявили о том, что были изнасилованы другими мужчинами. Истинное количество жертв определенно намного выше", - пишет автор, поясняя, что даже среди штатских о большом количестве изнасилований не заявляют в полицию.
По оценкам самого Пентагона, даже в случае женщин-военнослужащих регистрируется, видимо, менее 20% от реального числа изнасилований. Другое исследование, обнародованное в марте, выявило, что в ВВС из всех изнасилованных мужчин лишь каждый 15-й решится сообщить об этом. Для сравнения, среди изнасилованных женщин пожалуется одна из пяти.
Можно было бы предположить, что изнасилования совершаются скрытыми гомосексуалистами, но эксперты полагают, что большинство насильников над сослуживцами - гетеросексуалы. Как и в тюрьмах и других мужских сообществах, в армии сексуальное насилие по отношению к другим мужчинам - признак не гомосексуальной ориентации, а жажда власти, запугивания и господства. Жертвами обычно становятся самые уязвимые - молодые мужчины и женщины низкого ранга. "Цель изнасилования - не секс, а насилие", - поясняет Мик Хантер, автор книги "Честь, которую предали: сексуальные преступления в американской армии".
В феврале Желудов и еще 16 отставных и действующих военнослужащих подали коллективный иск на министра обороны США Роберта Гейтса и его предшественника Дональда Рамсфельда, обвинив их в "руководстве учреждениями, где преступников повышали по службе /.../, а истцы и другие жертвы подвергались открытым мерам возмездия". Поскольку с заявлениями о таких преступлениях имеет дело не полиция, а командование, то, по данным самого Пентагона, в прошлом году лишь по 15% заявлений имело место привлечение к судебной ответственности. Часто командиры вообще не предпринимают никаких мер, чтобы не проштрафиться перед собственным начальством.
Даже организации по защите прав гомосексуалистов стараются избегать обсуждения этого вопроса, заявил эксперт по гомосексуализму в армии Аарон Белкин. "Мы не любим говорить об этом, потому что изнасилования тогда начинают выглядеть как вопрос, затрагивающий лишь гомосексуалистов. Армия не любит говорить об этом, потому что, как ни постыдны случаи изнасилования женщин мужчинами, но изнасилования мужчин - это еще более постыдно! Сам факт, что в армии возможны изнасилования мужчинами - мужчин же, означает, что в нашей армии есть воины, которые не могут постоять за себя", - пояснил он.
Но бездействие означает, что жертв может стать больше. Джейми Майкл Хардинг утверждает, что в 17 лет его неоднократно насиловал сержант в учебном лагере. Хардинг пытался пожаловаться, но заявление проигнорировали. Сержант дослужился до офицера и ушел в отставку. Почти через 20 лет этот человек был арестован за многочисленные изнасилования несовершеннолетних курсантов, признал себя виновным и теперь сидит в тюрьме. Хардинг страдает от психических проблем, которые, по его словам, являются последствиями изнасилования.
Вскоре после случившегося с Желудовым насильники пригрозили отправить его "назад в Россию располовиненным", а командир велел ему подписать документ, в котором говорилось, что он практикующий гомосексуалист. Затем Желудова уволили из армии в соответствии с действовавшим тогда законом, который запрещал открытым гомосексуалистам служить в армии. Теперь жена его бросила, он сидит без работы и страдает от эмоциональных проблем. Врачи прописали ему с дюжину психотропных лекарств от посттравматического стресса, бессонницы и депрессии. Ветеранские льготы у Желудова мизерные по сравнению с полным набором - потому-то он так стремится доказать факт изнасилования.
Таким унижениям подвергаются не только иммигранты. В январе 2001 года в армию пришел Блэйк Стивенс, окончивший незадолго до этого школу. Словесные и физические оскорбления начались довольно скоро, причем таковыми его подвергали все командиры. Однажды, например, ему затолкали в задний проход бутылку, а потом сбросили с подъемника на капот автомобиля спиной вперед. Когда он сообщил о случившемся, сержант ответил ему: "Проблема в тебе. Именно из-за тебя это происходит", и отказался предпринять что-либо. Как пояснил сам Стивенс, самое страшное - это ощущение безысходности. "Тебе фактически дают понять, что ты должен продолжать нести службу с этими людьми день за днем, ночь за ночью", - пояснил он и добавил, что сослуживцы угрожали после отправки на иракский фронт застрелить его. "Они также сказали мне, что собираются заниматься сексом со мной все время пребывания в Ираке", - дополнил он. С тех пор Стивенс дважды пытался покончить жизнь самоубийством, случившееся повлияло на его психику, и его брак распался. В июне 2003 мать Стивенса написала сенатору Барбаре Боксер, описав "продолжающееся унижение" сына. Сенатор призналась, что защитить солдата она не в состоянии. В августе того же года Стивенс был комиссован из армии по состоянию здоровья.
Далеко не все жертвы насилия подают начальству жалобы о случившемся.
Основной причиной отказа жертв изнасилования от защиты своих прав являются опасения, что это разрушит их карьеру. Например, в 2010 году Пентагон провёл анонимный опрос военнослужащих, подвергшихся сексуальному насилию, в ходе которого они должны были объяснить причины своего молчания. Среди мужчин, ответивших на вопросы, почти половина заявила, что не хочет, чтобы о случившемся знал кто-либо, треть сообщила, что вряд ли жалоба поможет, и почти 30% заявили, что опасаются мести или наказаний по служебной линии."
Комментарий ББ:
Вот наверняка этого Желудова мама утащила в США, чтобы от российской армии откосить с её пресловутой дедовщиной. И в армию США этот Желудов пошёл, потому что начитался в интернете, что дедовщина, это позорное явление, присущее только сраной рашке. В цивилизованных профессиональных армиях культурных стран отсутствующее.А лучше бы он попал в российскую армию. Там бы может быть ему бы настучали по тыкве и с табуреткой приседать заставили бы (кстати, для укрепления мышц ног и спины полезно), но хоть жопу бы не порвали. Ибо дедушка российской армии хоть и крут, но деды не педерасты (а если и есть среди них таковые, то тщательно скрываются) и педерастов в армии не любят.И всегда можно в комитет солдатских матерей пожаловаться.Коего славного комитета в США не держат за ненадобностью.Армия то цивилизованная и к тому же профессиональная - просто мечта либерала!Не знаю, кто там из ООН служил в российской или советской армии, но у нас в армии где служил и я сам, и мой сын многое чего было, вот кроме проституции и тем более порнобизнеса. Видимо, Жёлудов со своей порванной на службе своей новой родине жопой читает и утешается:Свят, свят, свят - пронесло! Слава всевышнему, хоть с табуреткой приседать не заставили! Чай, не в российской армии служил."
*
содержание журнала dar-aya.livejournal.com/5085.html