ИНТЕРВЬЮ ОБО ВСЕМ. АЛЕКСАНДР ЦВАРИАНИ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Мы продолжаем исследовать театральное пространство Челябинска. И вот теперь - балет. Мы никогда до этого так не волновались перед интервью как в этот раз, потому что к людям балета у нас с детства отношение особенное. А еще, потому что на интервью согласился, с виду совсем неприступный, ведущий солист театра оперы и балета, которого знают, ценят и любят все поклонники балета Челябинска, заслуженный артист России Александр Тамазович Цвариани.
Репертуар Александра Цвариани: Ротбарт (”Лебединое озеро”); Раб, Шахрияр (”Тысяча и одна ночь”); Дроссельмейер, Принц (”Щелкунчик”); Франц (”Коппелия”); Пан (”Вальпургиева ночь”); Чиполлино (”Чиполлино”); Принц Флер де Пуа, Голубая птица (”Спящая красавица”); Эспада, Базиль (”Дон Кихот”); Юноша (”Серенада”); Ганс, Альберт (”Жизель”); Юноша (”Шопениана”); Модест Алексеевич, Петр Леонтьевич (”Анюта”); Мачеха (”Золушка”); Петр (”Привал Кавалерии”); Труффальдино (”Слуга двух господ”); Тибальд («Ромео и Джульетта»); Гойя («El mundo de Гойя»); Королевич, Егерь («Белоснежка и семь гномов»); Жак («Кот в сапогах»).
ДЕТСТВО. ГРУЗИЯ. ВЫБОР ПУТИ
- Из Википедии мы узнали, что Вы родились в семье врача Цвариани Тамаза Геронтиевича и солистки балета Тбилисского театра оперы и балета Цвариани Тамары Федоровны. Как познакомились грузинский врач и русская балерина? Расскажите, пожалуйста, о своей семье.
- Встретились и познакомились они в театре. Папа в то время работал массажистом, травматологом при театре. Как известно, артист балета - это травмоопасная профессия. Еще у меня есть младшая сестра Натия, которая тоже стала балериной и сейчас работает в Тбилисском театре. Обычная семья (улыбается), что там рассказывать-то? Все как у всех.
- Наше представление о грузинах и Грузии сформировалось благодаря фильмам Данелии. Верно ли, что грузины очень гостеприимный, веселый, застольный, поющий и танцующий народ?
- Абсолютно верно. Два грузина за столом - это хор. Вообще, я могу долго говорить о Грузии… Грузинский язык - единственный, в котором нет слова «погром», там есть только переделанное русское слово «погроми». Это единственная страна, где никогда не преследовали евреев и цыган.Христианство в Грузии появилось намного раньше, чем в России, еще в четвертом веке.
- А Вы ощущаете свою причастность к христианству, к православию?
- Да. Конечно. Меня крестили в младенческом возрасте. Я воспитывался и рос в этих традициях. В советское время в Грузии не было такого, как в России: пионер не должен верить в Бога, не может носить крестик. Конечно, в школах, на некоторых уроках, навязывался атеизм, но никаких преследований, наказаний за веру не было. Наверное, советские правители понимали, что это просто глупо делать, если уж Грузия за столько веков смогла сохранить христианство под таким историческим натиском, в окружении стран с другими религиями.
- По сути, на Кавказе осталось только два больших христианских народа - это грузины и армяне.
- Да. Святая Нина, которая крестила Грузию, пришла к нам из Армении. Кстати, грузинский православный крест несколько отличается своей формой от других. Святая Нина пришла в Грузию с лозовым крестом, она сделала его из двух веток виноградной лозы, и крест получился с немного опущенными концами.
Александр Цвариани с дочкой Машей. Грузия. Мцхета. "Там, где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры струи Арагви и Куры. Был монастырь..." (Михаил Лермонтов «Мцыри»)
- Скажите, а воспитание детей в Грузии как-то отличается от воспитания в России?
- В первую очередь это уважительное отношение к старшим. Это аксиома, не требующая доказательств. Если взрослый человек заходил в комнату, то ты должен был встать. Если происходило какое-то застолье, то перед тем как уйти спать, детям нужно было подойти к гостям и сказать: «Спокойной ночи. Удачного Вам застолья. Приходите завтра к нам еще». Вот из таких, и других подобных мелочей, и складывалось воспитание. Для меня это казалось само собой разумеющимся. И некоторые вещи, которые я увидел в России, переехав сюда жить, для меня были непонятны. Многие грани стерты. Абсолютно нет уважения к старшим. Даже просто уступить в общественном транспорте место бабушке - это проблема: «Я за это место заплатил - я буду ехать». Когда в первый раз побывал в Москве, то испытал просто шок, когда увидел, как в метро стоит пожилая женщина, а рядом сидит молодой парень. Не знаю, может быть, сейчас в Грузии то же самое происходит, но в моем детстве этого не было.
- Почему Вами был выбран именно этот путь, хореографическое училище? Не настаивал ли отец на выборе профессии врача?
- Папа, конечно, хотел, чтобы я был врачом. И, как выясняется постфактум, в какой-то степени он был прав, когда говорил: «Придет время, когда ты никому не будешь нужен». А тогда, в то время, когда я поступал в училище, артисты балета были просто небожителями. И раньше так было не только в Грузии - везде. Сейчас все по-другому.
- То есть, Ваш папа возражал, но не сильно?
- Он не возражал. Он просто мне сказал, что будет так-то и так-то. Перспектива такая-то. Если ты сможешь на сто десять процентов выложиться, достичь чего-то, то - тогда иди. Он не любил междометий в деле. Если ты взялся за что-то, то должен делать это на максимуме. Вот ты сделал на сто процентов - отлично, но еще, пусть и через «не могу», десять процентов сверху накинь.
Александр Цвариани с отцом
- И это передалось Вам, этот максимализм…
- Это не максимализм, а требовательность к себе в работе. Это самопоедание что ли, в хорошем смысле этого слова. Когда ты выходишь на сцену, то никого не волнует, какое у тебя настроение, где и что болит. Никто не должен знать, какие у тебя проблемы. Публика пришла, ты должен выйти на сцену и сделать свое дело хорошо. Мне очень повезло с педагогами в этом смысле, они не позволяли дать слабину. Не можешь - не делай совсем. Хочешь делать - делай хорошо. Потом, это в какой-то степени переходит и в жизнь, а с возрастом принимает какие-то другие формы. Начинаешь многое осознавать. Потому что по молодости думаешь: «Ну, какая разница - станцую я вариацию или не станцую? Публика же не знает - в каком порядке должен идти спектакль». А сейчас понимаю, что если бы я тогда, в свои двадцать лет, позволял бы себе не танцевать или упрощать вариации, то сейчас, в сорок лет, вообще бы ничего уже не мог танцевать. Та планка, которую, конечно, используя мои возможности, подняли педагоги, очень помогла мне в дальнейшем.
Александр Цвариани в годы учебы в балетном училище
Лавровский Михаил Леонидович в свое время мне говорил: «Сначала ты будешь на имя работать, а все оставшееся время - имя на тебя».
- Но, тем не менее, звание заслуженного артиста России, наверное, тоже не дает право расслабиться? Надо и спустя двадцать лет держать марку…
- Просто сам по себе как человек, как профессионал, я не позволяю себе расслабиться. Но сейчас такое время, что это никому не нужно…
- Но публика же приходит…
- Публика все равно придет. Согласитесь, что только единицы приходят на конкретный спектакль, на конкретного исполнителя. Это два процента зала… ну, давайте завысим цифры, хорошо, пусть десять процентов.
ЧАБУКИАНИ. УЧИТЕЛЯ и ПЕДАГОГИ
- Вы обучались у великого Вахтанга Михайловича Чабукиани, имя которого сейчас носит Тбилисское хореографическое училище …
- Да, имел честь.
- Можете рассказать о нем, о том периоде Вашей жизни, когда учились?
- Сначала дурак был, молодой, даже думал: «Ну чему он нас может научить?» Ему восемьдесят с лишним лет, а мы все из себя такие великие, выдающиеся выпускники! Так получилось, что я был последний, с кем у него была репетиция. Он в пятницу со мной репетировал, а в воскресенье его не стало… Вахтанг Михайлович тогда уже сильно болел, себя плохо чувствовал. Стоит, значит, в зале, а я пытаюсь сделать тур-алясгон, и он у меня не получается. Я падаю, падаю, падаю, и падаю… Он стоял на меня смотрел, смотрел. Потом говорит: «Встань в четвертую позицию». Я встал. «Возьми руки в подготовительную». Я сделал. «А теперь левую руку дерни через сторону наверх сильно!» Я встаю и делаю три вращения сразу! Всех своих учеников он воспитывал в том же духе. Упал - еще раз, упал - еще раз, упал - еще раз… На девяносто пятый раз не упадешь, зато запомнишь на всю жизнь. Но при этом повторял: «Понимай - что с тобой. Где и какую мышцу напрячь, куда и как. Что влечет твое падение?» Его замечания были тонкими, четкими и грамотными. Он никогда не растекался мыслью по древу, как это делают многие современные педагоги. Бывает, что смотрю на них и думаю: «Где вас этому научили, ребята? Зачем рассусоливать - скажи четко, ясно и лаконично - это же балетная техника, физика».
У Чабукиани все ученики умели прыгать, все ученики умели вращаться. Помню, как-то спросил его: «Вахтанг Михайлович, можно мне попробовать вариацию Альберта (из балета «Жизель» - прим. diletant74)?» Он: «А ты двойной кабриоль умеешь делать?» Я говорю: «Нет». Он: «Иди - учись. Научишься - потом будем разговаривать». Сейчас же, как бывает? Артиста, не обладающего необходимым минимумом технических умений, порой просто обязывают идти и танцевать то, к чему он еще не готов. Дают партию авансом, а как это будет выглядеть на сцене - дело десятое.
Чабукиани заставлял самосовершенствоваться, но при этом обязательно учитывал наши индивидуальные возможности. Знал, от кого и что можно требовать, а чего - пока нельзя. Он сам всю жизнь протанцевал, все партии, все движения через себя пропустил, поэтому он имел право и возможность передавать свои знания. Вахтанг Михайлович на свои собственные деньги построил Тбилисское хореографическое училище. Получил Ленинскую или Сталинскую премию, точно не помню уже, и построил училище. Потому что он считал, что в Тбилиси должно быть хореографическое училище, что это необходимо для Грузии. Чабукиани выпустил целую плеяду прекрасных артистов. Большой театр аплодировал стоя, когда тбилисцы приехали туда с «Отелло».
Вахтанг Михайлович Чабукиани
А еще у него все ученики - хорошие актеры, не выйдут в спектакле, не подготовившись, не вылепив образ, партию, которую делают на сцене. Он всегда заставлял продумывать образ. Подумай, приди, расскажи, обсуди с педагогом, покажи. Он руки тебе поправит, внесет коррективы, изменения, подскажет, как сделать ту или иную роль. Но, посекундно создать и прожить ее, ты должен сам. Более того, предложить еще и два-три варианта развития. А потом уже с педагогом найти лучший или, может быть, педагог предложит тебе еще какой-нибудь, четвертый вариант…
- Но есть, же строгая последовательность движений…
- Есть, конечно. Я сейчас про образ говорю. Как передать состояние героя. Как сыграть смерть, как сыграть измену, предательство, как обыграть какие-то другие внутренние переживания и события.
- Вам преподавали актерское мастерство?
- Конечно, преподавали. Понятно, что учили и как сделать кислое лицо, но, при этом, чтобы ползала не умерло со смеху, и всему остальному. А дальше-то уже начинается работа над созданием образа. Так, чтобы это был единый образ на протяжении всего спектакля. Не один раз вышел одним, а второй раз другим. Артист, при каждом выходе, даже незначительном, должен держаться своего образа. Вахтанг Михайлович придавал этому очень большое значение. Вот, например, для концерта я с ним готовил вариацию из балета «Горда». Казалось бы, одна вариация, ну вышел, станцевал ее и все. А он в этой вариации заставлял меня передавать смысл всего спектакля. В минутной вариации. Зритель должен был понять, что ты выплыл из моря, что ты идешь по родному берегу, что ты увидел церковь, крестишься, что целуешь землю. То есть все должно быть передано в эти пару минут из двухактного балета. Чабукиани - из категории великих и недостижимых. Таких - единицы…
- Какие еще педагоги повлияли на Вас, кому Вы благодарны?
- Мне очень повезло, что пусть и немного, но я успел поработать с великими профессионалами. Сегодня, к сожалению, у молодых артистов нет педагогов такого уровня - часть их ушла, а часть просто недоступна. Вахтанг Чабукиани, Нинель Сильванович, Наталья Золотова, Борис Рахманин, Леван Мхитарян и Олег Мануковский. Георгий Алексидзе балетмейстер, но, в свою очередь, тоже педагог, Михаил Лавровский, Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Герман Прибылов. Для артиста балета - это неоценимая удача поработать с ними! Евгений Попов, Сергей Чадов, Ирина Сараметова - «вырастили» меня в нашем театре, сделали из меня ведущего танцовщика, вкладывали знания и душу.
С Екатериной Сергеевной Максимовой был такой показательный и очень поучительный для меня случай. Екатерина Сергеевна готовила у нас «Жизель» с Натальей Балахничевой, балериной Кремлевского театра. Наталья готовилась станцевать эту партию в первый раз.
Балет «Жизель». Александр Цвариани (Альберт) и Наталья Балахничева (Жизель)
Мы здесь месяца полтора репетировали, и вот, на одной из репетиций Екатерина Сергеевна сидит так тихонечко и говорит: «Саша, скажите, пожалуйста, почему Вы здесь делаете вот так?» Я не смог ей объяснить, хоть и танцевал партию Альберта уже не в первый раз. Тогда она мне просто сказала: «Подумайте, пожалуйста, чтобы это было оправдано». И это было в высшей степени корректно и профессионально. Она не сказала: «Что ты творишь?! Посмотри на себя! Чего ты так встал-то?» Екатерина Сергеевна уважительно и мягко донесла до артиста, что он делает что-то не то.
Я полночи не спал, смотрел записи, искал варианты какие-то. Смотрю и не могу ничего понять - что не так-то? И потом только, ночью, я понял, что встал там неправильно по отношению к Жизели, нелогично по ходу развития событий. Вроде мелочь, и момент незначительный, но…
- …
- Я сам до этого дошел, но направила - она: «Подумайте, чтобы это было оправданно». Не сказала: «Ну что же ты, Альберт, стоишь к ней спиной! Ты ее любишь. Ты пришел к ней. Ты хочешь ее добиться… Почему ты к ней спиной стоишь?!» Тем-то и отличаются великие педагоги, что они, имея колоссальный опыт, могут дать информацию к размышлению, показать дорожку к решению проблемы. При этом, не принижая артиста, не поучая его, не давя своим величием и заслугами. Артист не должен быть полностью ведомым. Он должен думать и стараться что-то создавать сам. Благодаря чему и растет.
Айдар Ахметов, Екатерина Максимова, Александр Цвариани, Татьяна Предеина
Вообще, знаете, за время всей своей работы я заметил такую закономерность. Чем меньше человек из себя что-то представляет, тем больше у него, так скажем современным языком, понтов. И наоборот, чем более звездная личность и действительно профессиональная, с большой буквы профессиональная, тем меньше у нее пафоса и, кстати, меньше и разговоров.
Вот пример, Лавровский Михаил Леонидович. Он приезжал сюда ставить «Вальпургиеву ночь», где я должен был танцевать Пана. Наша первая с ним репетиция в расписании занимала всего пятнадцать минут, и я всё удивлялся: «Что мы можем за пятнадцать минут сделать?» А на этой репетиции он просто посадил меня напротив, и сказал: «Не бойся быть страшным и некрасивым на сцене. Не бойся! Не надо красоваться и из себя звезду строить. Здесь, чем корявей - тем лучше. В этой, данной партии. И в следующих партиях тебе тоже может понадобиться быть страшным на сцене, быть несуразным, неуклюжим, смешным».
Михаил Леонидович Лавровский
А потом спрашивает: «Кто такой Пан, ты знаешь?» Я говорю: «Читал, но как-то не могу пока собрать цельный образ». Тогда Михаил Леонидович мне говорит: «Пан - это существо наполовину черт и наполовину человек. На копытах, с рогами, с хвостом, иногда без хвоста - в разной мифологии по-разному. Его все любили и в то же самое время его все боялись. Панический хохот, панический страх, паническая атака - это все оттуда, это Пан. Но, когда Аполлон убил Пана, то в лесу был траур целых тысячу лет». Вот и все - пятнадцать минут. В последующем я не встречал ни одного педагога, который мог бы вот так, буквально в трех словах все тебе объяснить. И сразу все то, что я прочитал то, что впитал, собралось в единое целое, в один образ.
Балет «Вальпургиева ночь». Александр Цвариани (Пан)
- А в Челябинске, каких педагогов выделите?
- Здесь, в Челябинске, мне с педагогами тоже повезло. Попов Евгений Митрофанович наш народный артист. Он же со мной просто дневал и ночевал в зале! Вводил во все спектакли, делал замечания, учил технике, передавал свой богатейший опыт.
Евгений Попов с Галиной Клековкиной и Ларисой Максимовой. Фотографии из балетов "Лебединое озеро", "Гаянэ", "Двенадцать стульев", "Тысяча и одна ночь"
Чадов Сергей Иванович. Благодаря Чадову я до сих пор в профессии. В одно время я конфликтовал с руководителем, и меня просто выживали из театра - ничего не давали танцевать. Тогда за весь сезон у меня получилось всего девять спектаклей в партиях второго плана. Именно Чадов вытащил меня из раздевалки, привел в зал и репетировал со мной. Мы работали не для спектаклей, просто для сохранения профессии. «Саша, ты теряешь профессию. Да, ты не танцуешь, но ты теряешь профессию. Пошли, пошли, идем!». Я говорю: «Я уже не хочу ничего. Зачем мне это надо, это никому не нужно». А он: «Вставай, идем!», и тащил в зал.
Александр Мунтагиров. Мы же, когда молодые были - были дурные. Несмотря ни на что бежали в зал, скакать там, танцевать сутками. У меня была травма, но я тайком прибежал в театр, воспользовавшись тем, что знал - Мунтагиров придет чуть позже. Но на мою беду он пришел чуть раньше. Я захожу в зал, а он: «Ты что тут делаешь?!» Я говорю: «Ну, я так, порастягиваться…». Он: «Пошел вон отсюда! Пока не восстановишься, чтобы я тебя вообще тут не видел!»
Хороший педагог - это главная удача в творческой жизни артиста. И так, на разных этапах, каждый по чуть-чуть, каждый по-своему, но все, с радостью отдавая свои знания, меня воспитывали. В результате сложилось то, что сложилось. Я бесконечно благодарен всем педагогам, сделавшим меня как танцовщика!
- А были ли у Вас кумиры те, на кого хотелось бы походить?
- Нет, похожим на кого-то никогда быть не хотел. Сила в том, что ты сам создаешь что-то свое, неповторимое. Да, конечно, с кого-то брал пример и техники исполнения движений и передачи какой-то пластики, образа. Но это так, плагиат в хорошем смысле этого слова. Но похожим … нет. Я всегда хотел сделать, создать что-то свое. Было именно это интересно.
МУНТАГИРОВ
- Вы пришли в челябинский театр, когда балетной труппой руководил народный артист России Александр Мунтагиров, который до этого более двадцати лет (с 1973 по 1995 г.г.) был солистом нашего театра. Многие с теплотой вспоминают работу под руководством Александра Абубакировича, несмотря на то, что время тогда было нелегкое, все-таки 90-е годы…
- Да, когда в 1994 году я сюда приехал здесь были пустые залы. В театр никто не ходил. Для того чтобы набрать полный зал, нужна была или яркая премьера или очень разрекламированная, раскрученная личность. И для меня эталоном руководителя, я всегда говорил, и буду об этом говорить, является Александр Абубакирович Мунтагиров. Это руководитель от Бога. Он взвалил на себя труппу в таком состоянии - не каждый бы рискнул. У нас не было репертуара - шло всего три спектакля. За время его руководства репертуар увеличился до двадцати четырех, двадцати шести спектаклей. И, я считаю, что до сегодняшнего дня театр работает на том заделе, который сделал тогда Александр, а уехал он еще 1999 или 1998 году. Представляете, какой срок!
Александр Мунтагиров
Почти двадцать лет, театр работает на том, что сделал тогда Александр Абубакирович. А, между прочим, тогда, в 90-е, когда мы молодые сюда приехали, у нас и зарплату месяцами не выдавали - задерживали. Бывало, что с нами расплачивались продуктами - курицами, капустой.
- Волшебное слово того времени - «бартер»
- Да. Помню, мы ездили куда-то танцевать и нам выдали гонорар за выступление капустой. Капуста не в смысле «деньги», а капустой в самом натуральном ее виде. Мы потом эту капусту все дружно солили, квасили (смеется), угощали друг друга, делились рецептами приготовления. Это смешно, конечно, да. Но, надо сказать, что люди в театре держались, никуда не уезжали. Потому что творчество тогда здесь было на таком уровне, такие мастера сюда приезжали, такие мэтры! Нам было интересно, мы горели, мы держались за театр благодаря царившей здесь творческой атмосфере. Театр для нас был вторым домом, если не первым. Готовы были танцевать сутками, пробовать что-то новое, у всех глаза блестели! В свою очередь, за это театр нам платил уважением, выражавшемся во всем - от приличных зарплат, до бытовой помощи. Сейчас до смешного доходит, знаете, сколько за звание платят? За звание заслуженного артиста России знаете, сколько платят? Угадайте. Три попытки даю.
- Тысяч десять (сказали мы, чувствуя подвох и потому сознательно занизив сумму)?
- Неправильно. Меньше.
- Пять тысяч?
- Еще меньше. 59 рублей 83 копейки.
- …
- 59 рублей 83 копейки! Заслуженный артист России. А 60 рублей с какими-то копейками дают за Народного артиста России.
- Бред какой-то…
- Это не бред. Это отношение… В 90-е государство вообще зарплату не спешило платить, но Александр Мунтагиров мог договариваться. Мы ездили в Миасс, например, на юбилей завода, давали концерт, с нами рассчитывались. Он отправлял нас на гастроли - в Пермь, в Екатеринбург. Если наш театр не мог никуда выехать, то он договаривался с другими коллективами: «Ребята, возьмите моих на гастроли с собой!» Переживал за людей. Разрешал части труппы уехать на гастроли за рубеж при этом, не урезая репертуар здесь. Качество от этого не страдало, требований он никогда не снижал.
В то время, например, тогдашний заместитель губернатора Андрей Косилов посещал чуть ли не каждый спектакль, очень часто бывал в театре, вникал во все вопросы. Его приглашал Мунтагиров, потому что переживал за театр, старался решить проблемы труппы.
ПАРТИИ и РОЛИ
- За долгую карьеру у Вас было множество разных партий, ролей. А какие из них самые любимые?
- Все партии - любимые, иначе нет смысла выходить на сцену. Есть, конечно, более удачные и менее удачные. В том смысле, что легла или нет на психофизику. Есть те, что очень хорошо легли. Это Базиль «Дон Кихот», Шахрияр «Тысяча и одна ночь», Солор «Баядерка», Пан «Вальпургиева ночь», Модест «Анюта». А так - все любимые.
Балет «Дон Кихот». Александр Цвариани (Базиль) и Татьяна Предеина (Китри)
Не знаю, может быть, это еще от того, что я старался никогда не танцевать не свои партии. Педагоги мне так хорошо привили четкое понятие амплуа, что я никогда не танцевал, например, Зигфрида в «Лебедином озере», никогда не танцевал Дезире в «Спящей красавице», Принца в «Золушке». В «Золушке» я был Мачехой - смешная игровая партия.
Балет «Золушка». Александр Цвариани (Мачеха)
В «Ромео и Джульетте» - Тибальд.
Балет «Ромео и Джульетта». Александр Цвариани (Тибальд), Ясуоми Акимото (Меркуцио), Валерий Целищев (Ромео)
В «Лебедином озере» я всегда был Ротбартом. Да - это партия второго плана, но это такая партия, которая может любого принца заткнуть за пояс.
Балет «Лебединое озеро». Александр Цвариани (Ротбарт)
- А есть такие партии, которые хотелось станцевать, но не получилось, не срослось?
- Да, наверное, Спартак, Красс. Скорее Красс, чем Спартак. А так-то у меня практически весь репертуар. Сейчас оглядываюсь, вспоминаю - что только не танцевал…
- Как Вы готовитесь к партии? Как разбираете роль? Может быть, читаете что-то или смотрите?
- Да, стараюсь почитать. Много читал, например, когда готовил партию Модеста Алексеевича в балете «Анюта». Это балет по рассказу Чехова «Анна на шее». Надо же почитать, разобрать персонаж, а рассказик-то тонюсенький, там неоткуда черпать. В частности, Модест там описывается буквально двумя абзацами. Как создать образ, как создать партию, как сделать спектакль? Мне лично было непонятно. Тогда я стал читать другие произведения Чехова - рассказы, пьесы. Потом еще и биографическую литературу о самом Чехове, чтобы понять, что его вдохновляло, какие мысли у него были, когда он писал. И из всей этой информации создалось то, что я выношу сейчас на сцену. Мой персонаж, Модест, стремился попасть в элитный круг общества, где царило лизоблюдство, подхалимаж, предательство, обман, продажность. Все это не то, что не порицалось, а приветствовалось. Сейчас - то же самое, ничего не изменилось.
Балет «Анюта». Слева - Александр Цвариани (Модест) и Татьяна Предеина (Анюта). Справа - Александр Цвариани (Петр Леонтьевич)
- Интересно, а молодые артисты балета также тщательно готовятся к своим партиям?
- Не знаю, но всем своим немногочисленным ученикам всегда советовал, как советовали и мне - обязательно что-то почитать, посмотреть. В свое время сделать партию Ротбарта мне помог канал «Энимал Планет», это еще в Тбилиси было. Я посмотрел фильм о хищных птицах, и это очень хорошо наложилось на мою подготовку партии Ротбарта. Оттуда черпалась пластика, движения головы, корпуса. Правда, это сейчас его Ротбартом называют, раньше это был Злой гений.
Балет «Лебединое озеро». Александр Цвариани (Ротбарт или Злой гений)
Продолжение следует…
Репертуар Александра Цвариани: Ротбарт (”Лебединое озеро”); Раб, Шахрияр (”Тысяча и одна ночь”); Дроссельмейер, Принц (”Щелкунчик”); Франц (”Коппелия”); Пан (”Вальпургиева ночь”); Чиполлино (”Чиполлино”); Принц Флер де Пуа, Голубая птица (”Спящая красавица”); Эспада, Базиль (”Дон Кихот”); Юноша (”Серенада”); Ганс, Альберт (”Жизель”); Юноша (”Шопениана”); Модест Алексеевич, Петр Леонтьевич (”Анюта”); Мачеха (”Золушка”); Петр (”Привал Кавалерии”); Труффальдино (”Слуга двух господ”); Тибальд («Ромео и Джульетта»); Гойя («El mundo de Гойя»); Королевич, Егерь («Белоснежка и семь гномов»); Жак («Кот в сапогах»).
ДЕТСТВО. ГРУЗИЯ. ВЫБОР ПУТИ
- Из Википедии мы узнали, что Вы родились в семье врача Цвариани Тамаза Геронтиевича и солистки балета Тбилисского театра оперы и балета Цвариани Тамары Федоровны. Как познакомились грузинский врач и русская балерина? Расскажите, пожалуйста, о своей семье.
- Встретились и познакомились они в театре. Папа в то время работал массажистом, травматологом при театре. Как известно, артист балета - это травмоопасная профессия. Еще у меня есть младшая сестра Натия, которая тоже стала балериной и сейчас работает в Тбилисском театре. Обычная семья (улыбается), что там рассказывать-то? Все как у всех.
- Наше представление о грузинах и Грузии сформировалось благодаря фильмам Данелии. Верно ли, что грузины очень гостеприимный, веселый, застольный, поющий и танцующий народ?
- Абсолютно верно. Два грузина за столом - это хор. Вообще, я могу долго говорить о Грузии… Грузинский язык - единственный, в котором нет слова «погром», там есть только переделанное русское слово «погроми». Это единственная страна, где никогда не преследовали евреев и цыган.Христианство в Грузии появилось намного раньше, чем в России, еще в четвертом веке.
- А Вы ощущаете свою причастность к христианству, к православию?
- Да. Конечно. Меня крестили в младенческом возрасте. Я воспитывался и рос в этих традициях. В советское время в Грузии не было такого, как в России: пионер не должен верить в Бога, не может носить крестик. Конечно, в школах, на некоторых уроках, навязывался атеизм, но никаких преследований, наказаний за веру не было. Наверное, советские правители понимали, что это просто глупо делать, если уж Грузия за столько веков смогла сохранить христианство под таким историческим натиском, в окружении стран с другими религиями.
- По сути, на Кавказе осталось только два больших христианских народа - это грузины и армяне.
- Да. Святая Нина, которая крестила Грузию, пришла к нам из Армении. Кстати, грузинский православный крест несколько отличается своей формой от других. Святая Нина пришла в Грузию с лозовым крестом, она сделала его из двух веток виноградной лозы, и крест получился с немного опущенными концами.
Александр Цвариани с дочкой Машей. Грузия. Мцхета. "Там, где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры струи Арагви и Куры. Был монастырь..." (Михаил Лермонтов «Мцыри»)
- Скажите, а воспитание детей в Грузии как-то отличается от воспитания в России?
- В первую очередь это уважительное отношение к старшим. Это аксиома, не требующая доказательств. Если взрослый человек заходил в комнату, то ты должен был встать. Если происходило какое-то застолье, то перед тем как уйти спать, детям нужно было подойти к гостям и сказать: «Спокойной ночи. Удачного Вам застолья. Приходите завтра к нам еще». Вот из таких, и других подобных мелочей, и складывалось воспитание. Для меня это казалось само собой разумеющимся. И некоторые вещи, которые я увидел в России, переехав сюда жить, для меня были непонятны. Многие грани стерты. Абсолютно нет уважения к старшим. Даже просто уступить в общественном транспорте место бабушке - это проблема: «Я за это место заплатил - я буду ехать». Когда в первый раз побывал в Москве, то испытал просто шок, когда увидел, как в метро стоит пожилая женщина, а рядом сидит молодой парень. Не знаю, может быть, сейчас в Грузии то же самое происходит, но в моем детстве этого не было.
- Почему Вами был выбран именно этот путь, хореографическое училище? Не настаивал ли отец на выборе профессии врача?
- Папа, конечно, хотел, чтобы я был врачом. И, как выясняется постфактум, в какой-то степени он был прав, когда говорил: «Придет время, когда ты никому не будешь нужен». А тогда, в то время, когда я поступал в училище, артисты балета были просто небожителями. И раньше так было не только в Грузии - везде. Сейчас все по-другому.
- То есть, Ваш папа возражал, но не сильно?
- Он не возражал. Он просто мне сказал, что будет так-то и так-то. Перспектива такая-то. Если ты сможешь на сто десять процентов выложиться, достичь чего-то, то - тогда иди. Он не любил междометий в деле. Если ты взялся за что-то, то должен делать это на максимуме. Вот ты сделал на сто процентов - отлично, но еще, пусть и через «не могу», десять процентов сверху накинь.
Александр Цвариани с отцом
- И это передалось Вам, этот максимализм…
- Это не максимализм, а требовательность к себе в работе. Это самопоедание что ли, в хорошем смысле этого слова. Когда ты выходишь на сцену, то никого не волнует, какое у тебя настроение, где и что болит. Никто не должен знать, какие у тебя проблемы. Публика пришла, ты должен выйти на сцену и сделать свое дело хорошо. Мне очень повезло с педагогами в этом смысле, они не позволяли дать слабину. Не можешь - не делай совсем. Хочешь делать - делай хорошо. Потом, это в какой-то степени переходит и в жизнь, а с возрастом принимает какие-то другие формы. Начинаешь многое осознавать. Потому что по молодости думаешь: «Ну, какая разница - станцую я вариацию или не станцую? Публика же не знает - в каком порядке должен идти спектакль». А сейчас понимаю, что если бы я тогда, в свои двадцать лет, позволял бы себе не танцевать или упрощать вариации, то сейчас, в сорок лет, вообще бы ничего уже не мог танцевать. Та планка, которую, конечно, используя мои возможности, подняли педагоги, очень помогла мне в дальнейшем.
Александр Цвариани в годы учебы в балетном училище
Лавровский Михаил Леонидович в свое время мне говорил: «Сначала ты будешь на имя работать, а все оставшееся время - имя на тебя».
- Но, тем не менее, звание заслуженного артиста России, наверное, тоже не дает право расслабиться? Надо и спустя двадцать лет держать марку…
- Просто сам по себе как человек, как профессионал, я не позволяю себе расслабиться. Но сейчас такое время, что это никому не нужно…
- Но публика же приходит…
- Публика все равно придет. Согласитесь, что только единицы приходят на конкретный спектакль, на конкретного исполнителя. Это два процента зала… ну, давайте завысим цифры, хорошо, пусть десять процентов.
ЧАБУКИАНИ. УЧИТЕЛЯ и ПЕДАГОГИ
- Вы обучались у великого Вахтанга Михайловича Чабукиани, имя которого сейчас носит Тбилисское хореографическое училище …
- Да, имел честь.
- Можете рассказать о нем, о том периоде Вашей жизни, когда учились?
- Сначала дурак был, молодой, даже думал: «Ну чему он нас может научить?» Ему восемьдесят с лишним лет, а мы все из себя такие великие, выдающиеся выпускники! Так получилось, что я был последний, с кем у него была репетиция. Он в пятницу со мной репетировал, а в воскресенье его не стало… Вахтанг Михайлович тогда уже сильно болел, себя плохо чувствовал. Стоит, значит, в зале, а я пытаюсь сделать тур-алясгон, и он у меня не получается. Я падаю, падаю, падаю, и падаю… Он стоял на меня смотрел, смотрел. Потом говорит: «Встань в четвертую позицию». Я встал. «Возьми руки в подготовительную». Я сделал. «А теперь левую руку дерни через сторону наверх сильно!» Я встаю и делаю три вращения сразу! Всех своих учеников он воспитывал в том же духе. Упал - еще раз, упал - еще раз, упал - еще раз… На девяносто пятый раз не упадешь, зато запомнишь на всю жизнь. Но при этом повторял: «Понимай - что с тобой. Где и какую мышцу напрячь, куда и как. Что влечет твое падение?» Его замечания были тонкими, четкими и грамотными. Он никогда не растекался мыслью по древу, как это делают многие современные педагоги. Бывает, что смотрю на них и думаю: «Где вас этому научили, ребята? Зачем рассусоливать - скажи четко, ясно и лаконично - это же балетная техника, физика».
У Чабукиани все ученики умели прыгать, все ученики умели вращаться. Помню, как-то спросил его: «Вахтанг Михайлович, можно мне попробовать вариацию Альберта (из балета «Жизель» - прим. diletant74)?» Он: «А ты двойной кабриоль умеешь делать?» Я говорю: «Нет». Он: «Иди - учись. Научишься - потом будем разговаривать». Сейчас же, как бывает? Артиста, не обладающего необходимым минимумом технических умений, порой просто обязывают идти и танцевать то, к чему он еще не готов. Дают партию авансом, а как это будет выглядеть на сцене - дело десятое.
Чабукиани заставлял самосовершенствоваться, но при этом обязательно учитывал наши индивидуальные возможности. Знал, от кого и что можно требовать, а чего - пока нельзя. Он сам всю жизнь протанцевал, все партии, все движения через себя пропустил, поэтому он имел право и возможность передавать свои знания. Вахтанг Михайлович на свои собственные деньги построил Тбилисское хореографическое училище. Получил Ленинскую или Сталинскую премию, точно не помню уже, и построил училище. Потому что он считал, что в Тбилиси должно быть хореографическое училище, что это необходимо для Грузии. Чабукиани выпустил целую плеяду прекрасных артистов. Большой театр аплодировал стоя, когда тбилисцы приехали туда с «Отелло».
Вахтанг Михайлович Чабукиани
А еще у него все ученики - хорошие актеры, не выйдут в спектакле, не подготовившись, не вылепив образ, партию, которую делают на сцене. Он всегда заставлял продумывать образ. Подумай, приди, расскажи, обсуди с педагогом, покажи. Он руки тебе поправит, внесет коррективы, изменения, подскажет, как сделать ту или иную роль. Но, посекундно создать и прожить ее, ты должен сам. Более того, предложить еще и два-три варианта развития. А потом уже с педагогом найти лучший или, может быть, педагог предложит тебе еще какой-нибудь, четвертый вариант…
- Но есть, же строгая последовательность движений…
- Есть, конечно. Я сейчас про образ говорю. Как передать состояние героя. Как сыграть смерть, как сыграть измену, предательство, как обыграть какие-то другие внутренние переживания и события.
- Вам преподавали актерское мастерство?
- Конечно, преподавали. Понятно, что учили и как сделать кислое лицо, но, при этом, чтобы ползала не умерло со смеху, и всему остальному. А дальше-то уже начинается работа над созданием образа. Так, чтобы это был единый образ на протяжении всего спектакля. Не один раз вышел одним, а второй раз другим. Артист, при каждом выходе, даже незначительном, должен держаться своего образа. Вахтанг Михайлович придавал этому очень большое значение. Вот, например, для концерта я с ним готовил вариацию из балета «Горда». Казалось бы, одна вариация, ну вышел, станцевал ее и все. А он в этой вариации заставлял меня передавать смысл всего спектакля. В минутной вариации. Зритель должен был понять, что ты выплыл из моря, что ты идешь по родному берегу, что ты увидел церковь, крестишься, что целуешь землю. То есть все должно быть передано в эти пару минут из двухактного балета. Чабукиани - из категории великих и недостижимых. Таких - единицы…
- Какие еще педагоги повлияли на Вас, кому Вы благодарны?
- Мне очень повезло, что пусть и немного, но я успел поработать с великими профессионалами. Сегодня, к сожалению, у молодых артистов нет педагогов такого уровня - часть их ушла, а часть просто недоступна. Вахтанг Чабукиани, Нинель Сильванович, Наталья Золотова, Борис Рахманин, Леван Мхитарян и Олег Мануковский. Георгий Алексидзе балетмейстер, но, в свою очередь, тоже педагог, Михаил Лавровский, Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Герман Прибылов. Для артиста балета - это неоценимая удача поработать с ними! Евгений Попов, Сергей Чадов, Ирина Сараметова - «вырастили» меня в нашем театре, сделали из меня ведущего танцовщика, вкладывали знания и душу.
С Екатериной Сергеевной Максимовой был такой показательный и очень поучительный для меня случай. Екатерина Сергеевна готовила у нас «Жизель» с Натальей Балахничевой, балериной Кремлевского театра. Наталья готовилась станцевать эту партию в первый раз.
Балет «Жизель». Александр Цвариани (Альберт) и Наталья Балахничева (Жизель)
Мы здесь месяца полтора репетировали, и вот, на одной из репетиций Екатерина Сергеевна сидит так тихонечко и говорит: «Саша, скажите, пожалуйста, почему Вы здесь делаете вот так?» Я не смог ей объяснить, хоть и танцевал партию Альберта уже не в первый раз. Тогда она мне просто сказала: «Подумайте, пожалуйста, чтобы это было оправдано». И это было в высшей степени корректно и профессионально. Она не сказала: «Что ты творишь?! Посмотри на себя! Чего ты так встал-то?» Екатерина Сергеевна уважительно и мягко донесла до артиста, что он делает что-то не то.
Я полночи не спал, смотрел записи, искал варианты какие-то. Смотрю и не могу ничего понять - что не так-то? И потом только, ночью, я понял, что встал там неправильно по отношению к Жизели, нелогично по ходу развития событий. Вроде мелочь, и момент незначительный, но…
- …
- Я сам до этого дошел, но направила - она: «Подумайте, чтобы это было оправданно». Не сказала: «Ну что же ты, Альберт, стоишь к ней спиной! Ты ее любишь. Ты пришел к ней. Ты хочешь ее добиться… Почему ты к ней спиной стоишь?!» Тем-то и отличаются великие педагоги, что они, имея колоссальный опыт, могут дать информацию к размышлению, показать дорожку к решению проблемы. При этом, не принижая артиста, не поучая его, не давя своим величием и заслугами. Артист не должен быть полностью ведомым. Он должен думать и стараться что-то создавать сам. Благодаря чему и растет.
Айдар Ахметов, Екатерина Максимова, Александр Цвариани, Татьяна Предеина
Вообще, знаете, за время всей своей работы я заметил такую закономерность. Чем меньше человек из себя что-то представляет, тем больше у него, так скажем современным языком, понтов. И наоборот, чем более звездная личность и действительно профессиональная, с большой буквы профессиональная, тем меньше у нее пафоса и, кстати, меньше и разговоров.
Вот пример, Лавровский Михаил Леонидович. Он приезжал сюда ставить «Вальпургиеву ночь», где я должен был танцевать Пана. Наша первая с ним репетиция в расписании занимала всего пятнадцать минут, и я всё удивлялся: «Что мы можем за пятнадцать минут сделать?» А на этой репетиции он просто посадил меня напротив, и сказал: «Не бойся быть страшным и некрасивым на сцене. Не бойся! Не надо красоваться и из себя звезду строить. Здесь, чем корявей - тем лучше. В этой, данной партии. И в следующих партиях тебе тоже может понадобиться быть страшным на сцене, быть несуразным, неуклюжим, смешным».
Михаил Леонидович Лавровский
А потом спрашивает: «Кто такой Пан, ты знаешь?» Я говорю: «Читал, но как-то не могу пока собрать цельный образ». Тогда Михаил Леонидович мне говорит: «Пан - это существо наполовину черт и наполовину человек. На копытах, с рогами, с хвостом, иногда без хвоста - в разной мифологии по-разному. Его все любили и в то же самое время его все боялись. Панический хохот, панический страх, паническая атака - это все оттуда, это Пан. Но, когда Аполлон убил Пана, то в лесу был траур целых тысячу лет». Вот и все - пятнадцать минут. В последующем я не встречал ни одного педагога, который мог бы вот так, буквально в трех словах все тебе объяснить. И сразу все то, что я прочитал то, что впитал, собралось в единое целое, в один образ.
Балет «Вальпургиева ночь». Александр Цвариани (Пан)
- А в Челябинске, каких педагогов выделите?
- Здесь, в Челябинске, мне с педагогами тоже повезло. Попов Евгений Митрофанович наш народный артист. Он же со мной просто дневал и ночевал в зале! Вводил во все спектакли, делал замечания, учил технике, передавал свой богатейший опыт.
Евгений Попов с Галиной Клековкиной и Ларисой Максимовой. Фотографии из балетов "Лебединое озеро", "Гаянэ", "Двенадцать стульев", "Тысяча и одна ночь"
Чадов Сергей Иванович. Благодаря Чадову я до сих пор в профессии. В одно время я конфликтовал с руководителем, и меня просто выживали из театра - ничего не давали танцевать. Тогда за весь сезон у меня получилось всего девять спектаклей в партиях второго плана. Именно Чадов вытащил меня из раздевалки, привел в зал и репетировал со мной. Мы работали не для спектаклей, просто для сохранения профессии. «Саша, ты теряешь профессию. Да, ты не танцуешь, но ты теряешь профессию. Пошли, пошли, идем!». Я говорю: «Я уже не хочу ничего. Зачем мне это надо, это никому не нужно». А он: «Вставай, идем!», и тащил в зал.
Александр Мунтагиров. Мы же, когда молодые были - были дурные. Несмотря ни на что бежали в зал, скакать там, танцевать сутками. У меня была травма, но я тайком прибежал в театр, воспользовавшись тем, что знал - Мунтагиров придет чуть позже. Но на мою беду он пришел чуть раньше. Я захожу в зал, а он: «Ты что тут делаешь?!» Я говорю: «Ну, я так, порастягиваться…». Он: «Пошел вон отсюда! Пока не восстановишься, чтобы я тебя вообще тут не видел!»
Хороший педагог - это главная удача в творческой жизни артиста. И так, на разных этапах, каждый по чуть-чуть, каждый по-своему, но все, с радостью отдавая свои знания, меня воспитывали. В результате сложилось то, что сложилось. Я бесконечно благодарен всем педагогам, сделавшим меня как танцовщика!
- А были ли у Вас кумиры те, на кого хотелось бы походить?
- Нет, похожим на кого-то никогда быть не хотел. Сила в том, что ты сам создаешь что-то свое, неповторимое. Да, конечно, с кого-то брал пример и техники исполнения движений и передачи какой-то пластики, образа. Но это так, плагиат в хорошем смысле этого слова. Но похожим … нет. Я всегда хотел сделать, создать что-то свое. Было именно это интересно.
МУНТАГИРОВ
- Вы пришли в челябинский театр, когда балетной труппой руководил народный артист России Александр Мунтагиров, который до этого более двадцати лет (с 1973 по 1995 г.г.) был солистом нашего театра. Многие с теплотой вспоминают работу под руководством Александра Абубакировича, несмотря на то, что время тогда было нелегкое, все-таки 90-е годы…
- Да, когда в 1994 году я сюда приехал здесь были пустые залы. В театр никто не ходил. Для того чтобы набрать полный зал, нужна была или яркая премьера или очень разрекламированная, раскрученная личность. И для меня эталоном руководителя, я всегда говорил, и буду об этом говорить, является Александр Абубакирович Мунтагиров. Это руководитель от Бога. Он взвалил на себя труппу в таком состоянии - не каждый бы рискнул. У нас не было репертуара - шло всего три спектакля. За время его руководства репертуар увеличился до двадцати четырех, двадцати шести спектаклей. И, я считаю, что до сегодняшнего дня театр работает на том заделе, который сделал тогда Александр, а уехал он еще 1999 или 1998 году. Представляете, какой срок!
Александр Мунтагиров
Почти двадцать лет, театр работает на том, что сделал тогда Александр Абубакирович. А, между прочим, тогда, в 90-е, когда мы молодые сюда приехали, у нас и зарплату месяцами не выдавали - задерживали. Бывало, что с нами расплачивались продуктами - курицами, капустой.
- Волшебное слово того времени - «бартер»
- Да. Помню, мы ездили куда-то танцевать и нам выдали гонорар за выступление капустой. Капуста не в смысле «деньги», а капустой в самом натуральном ее виде. Мы потом эту капусту все дружно солили, квасили (смеется), угощали друг друга, делились рецептами приготовления. Это смешно, конечно, да. Но, надо сказать, что люди в театре держались, никуда не уезжали. Потому что творчество тогда здесь было на таком уровне, такие мастера сюда приезжали, такие мэтры! Нам было интересно, мы горели, мы держались за театр благодаря царившей здесь творческой атмосфере. Театр для нас был вторым домом, если не первым. Готовы были танцевать сутками, пробовать что-то новое, у всех глаза блестели! В свою очередь, за это театр нам платил уважением, выражавшемся во всем - от приличных зарплат, до бытовой помощи. Сейчас до смешного доходит, знаете, сколько за звание платят? За звание заслуженного артиста России знаете, сколько платят? Угадайте. Три попытки даю.
- Тысяч десять (сказали мы, чувствуя подвох и потому сознательно занизив сумму)?
- Неправильно. Меньше.
- Пять тысяч?
- Еще меньше. 59 рублей 83 копейки.
- …
- 59 рублей 83 копейки! Заслуженный артист России. А 60 рублей с какими-то копейками дают за Народного артиста России.
- Бред какой-то…
- Это не бред. Это отношение… В 90-е государство вообще зарплату не спешило платить, но Александр Мунтагиров мог договариваться. Мы ездили в Миасс, например, на юбилей завода, давали концерт, с нами рассчитывались. Он отправлял нас на гастроли - в Пермь, в Екатеринбург. Если наш театр не мог никуда выехать, то он договаривался с другими коллективами: «Ребята, возьмите моих на гастроли с собой!» Переживал за людей. Разрешал части труппы уехать на гастроли за рубеж при этом, не урезая репертуар здесь. Качество от этого не страдало, требований он никогда не снижал.
В то время, например, тогдашний заместитель губернатора Андрей Косилов посещал чуть ли не каждый спектакль, очень часто бывал в театре, вникал во все вопросы. Его приглашал Мунтагиров, потому что переживал за театр, старался решить проблемы труппы.
ПАРТИИ и РОЛИ
- За долгую карьеру у Вас было множество разных партий, ролей. А какие из них самые любимые?
- Все партии - любимые, иначе нет смысла выходить на сцену. Есть, конечно, более удачные и менее удачные. В том смысле, что легла или нет на психофизику. Есть те, что очень хорошо легли. Это Базиль «Дон Кихот», Шахрияр «Тысяча и одна ночь», Солор «Баядерка», Пан «Вальпургиева ночь», Модест «Анюта». А так - все любимые.
Балет «Дон Кихот». Александр Цвариани (Базиль) и Татьяна Предеина (Китри)
Не знаю, может быть, это еще от того, что я старался никогда не танцевать не свои партии. Педагоги мне так хорошо привили четкое понятие амплуа, что я никогда не танцевал, например, Зигфрида в «Лебедином озере», никогда не танцевал Дезире в «Спящей красавице», Принца в «Золушке». В «Золушке» я был Мачехой - смешная игровая партия.
Балет «Золушка». Александр Цвариани (Мачеха)
В «Ромео и Джульетте» - Тибальд.
Балет «Ромео и Джульетта». Александр Цвариани (Тибальд), Ясуоми Акимото (Меркуцио), Валерий Целищев (Ромео)
В «Лебедином озере» я всегда был Ротбартом. Да - это партия второго плана, но это такая партия, которая может любого принца заткнуть за пояс.
Балет «Лебединое озеро». Александр Цвариани (Ротбарт)
- А есть такие партии, которые хотелось станцевать, но не получилось, не срослось?
- Да, наверное, Спартак, Красс. Скорее Красс, чем Спартак. А так-то у меня практически весь репертуар. Сейчас оглядываюсь, вспоминаю - что только не танцевал…
- Как Вы готовитесь к партии? Как разбираете роль? Может быть, читаете что-то или смотрите?
- Да, стараюсь почитать. Много читал, например, когда готовил партию Модеста Алексеевича в балете «Анюта». Это балет по рассказу Чехова «Анна на шее». Надо же почитать, разобрать персонаж, а рассказик-то тонюсенький, там неоткуда черпать. В частности, Модест там описывается буквально двумя абзацами. Как создать образ, как создать партию, как сделать спектакль? Мне лично было непонятно. Тогда я стал читать другие произведения Чехова - рассказы, пьесы. Потом еще и биографическую литературу о самом Чехове, чтобы понять, что его вдохновляло, какие мысли у него были, когда он писал. И из всей этой информации создалось то, что я выношу сейчас на сцену. Мой персонаж, Модест, стремился попасть в элитный круг общества, где царило лизоблюдство, подхалимаж, предательство, обман, продажность. Все это не то, что не порицалось, а приветствовалось. Сейчас - то же самое, ничего не изменилось.
Балет «Анюта». Слева - Александр Цвариани (Модест) и Татьяна Предеина (Анюта). Справа - Александр Цвариани (Петр Леонтьевич)
- Интересно, а молодые артисты балета также тщательно готовятся к своим партиям?
- Не знаю, но всем своим немногочисленным ученикам всегда советовал, как советовали и мне - обязательно что-то почитать, посмотреть. В свое время сделать партию Ротбарта мне помог канал «Энимал Планет», это еще в Тбилиси было. Я посмотрел фильм о хищных птицах, и это очень хорошо наложилось на мою подготовку партии Ротбарта. Оттуда черпалась пластика, движения головы, корпуса. Правда, это сейчас его Ротбартом называют, раньше это был Злой гений.
Балет «Лебединое озеро». Александр Цвариани (Ротбарт или Злой гений)
Продолжение следует…