Персоналий: "Воспоминания "смертника" о пережитом" (новомученик, о.Михаил Чельцов)
В связи с праздником Рождества хочу рассказать о новомученике - протоиерее Михаиле Чельцове, магистр богословия, миссионер, преподаватель Калужской духовной семинарии, с 1926 преподавал догматическое богословие и Новый Завет на Высших богословских курсах в Ленинграде. Повествование о нем будет идти в основном по его тюремным воспоминаниям, которые были изданы под название «ВОСПОМИНАНИЯ «СМЕРТНИКА» О ПЕРЕЖИТОМ» можно сказать, что это откровенная исповедь священника без прикрас, который готовил себя к смерти, и является страшным и очень важным историческим документом времен большевистского террора и антицерковных репрессий. (Во второй и третьей части заметки будут даны самые интересные отрывки из книги о.Михаила).
Вчитайтесь в эту надпись на площади Кулибина (бывшая Воскресенская) г.Санкт-Петербурга:
«На этом месте стоя храм Воскресения Христова Михаила Архангела), что в Малой Коломне.
Приход основан в 1832г. Храм <..> также имел также нижнюю пещерную церковь во имя Рождества Христова с точной копией Вифлеемского вертепа (яслей) - места рождения Христа Спасителя.
В 1931г праздник Рождества Христова астоятель храма протоирей Михаил Чельцов был расстрелян. В 1932г храм был закрыт и взорван».
Знаменательно, что священник храма Воскресения Христова, расстрелян именно в праздник Рождества Христова. Какое прославление от Бога, когда душа наполняется всеобщей радостью от рождения Младенца, Агнца Божьего, Который родился, чтобы пострадать за нас, Бог забирает в свои обители, своих истинных чад и исповедников веры.
Церковь во имя Воскресения Христова в Малой Коломне (фото 1900) Интерьер храма Воскресения Христова.
Сам о.Михаил, по воспоминаниям сокамерника в тюрьме на Шпалерной («Шпалерка»), перед смертью говорил: «Мне шестьдесят три года; прожита жизнь не всегда легкая. Дети уже выросли и мне надо радоваться, что Господь посылает мне этот конец, а не старческий недуг и многолетние страдания на одре болезни» - «Вы еще молоды, а меня Господь к себе призывает таким благословенным путем». [1]
Сокамерник признавался, что его поразило, насколько о.Михаил спокойно отнесся к тому, что его ждет неминуемая смерть: "После единственного допроса отец Михаил мне говорил, что следователь его предупредил, что его бывшего «смертника» теперь безусловно ждет расстрел. Я был поражен, с каким спокойствием говорил маститый протоиерей о предстоящей казни".
По признаниям многих бывших «смертников», самое тяжелое - это именно период ожидания смерти, ожидание исполнения приговора. Об этом вспоминал и сам отец Михаил, будучи много раз арестован и судим, он уже не первый раз примеривал к себе робу «смертника»: "Я прежде не раз слышал, что одиночные заключения сами по себе, даже без страха не ныне-завтра быть казненным, доводили немало людей до сумасшествия. Прежде это была для меня лишь фраза; теперь я понял всю самую подлинную настоящую ужасную правду ее. Тюремное одиночество легко и естественно может довести до сумасшествия. Нас - смертников - от этой беды спасала вера в Божий Промысел и молитва" [2]
Первый раз, в качестве «смертника», о.Михаил провел 40 дней в «одиночке» в ожидании исполнения смертного приговора. Сорок мучительных дней ожидания, когда прислушиваешься к каждому шагу в тюремном коридоре, скрипу ключа, двери. “…Представляя всю мучительность бессонной ночи, я старался днем не спать или только дремать. Я со слов многих знал, что расстреливают по ночам: зимой с вечера, а летом - на утренней заре. Ночи в июле были коротки, и это опять было большим благом. Ложиться я старался позже, и так как рассвет начинался рано, то я спокойно и засыпал: если с вечера оставили на койке, значит, утром не расстреляют. Зато с вечера, бывало, прислушиваешься ко всякому гудку мотора, к шагам в коридоре, к звяканию ключами в дверях соседних камер. Однажды я совсем, было, уже решил, что час мой пришел. Я уже лёг и почти задремал. В камере уже стемнело. Вдруг слышу звякание ключа в замке моей, именно моей, камерной двери. Зачем ее отпирают в такой поздний час? Ответ мог быть только один и самый печальный. Я привстал, перекрестился и приготовился идти. На душе было как-то совсем спокойно; какая-то решимость овладела мной. Дверь отворилась, но быстро же и захлопнулась, и я услышал только слова: «Извините, мы ошиблись…» Вероятно, водили кого-то из соседней одиночки гулять вечером и, при водворении его на место жительства, ошиблись камерой”. 2]
Интересно, в «Шпалерке», та, что в Петербурге, в камере под номером 193, некогда сидел и Ленин - пролетарский булыжник, который положил сам себя в основании «светлого будущего», в котором не было места гражданам Царствия Небесного, и которым забили все большевистские застенки. Как вспоминал о.Михаил: “на Шпалерной покой был самый настоящий, могильный. <…> Сюда, по рассказам, в темные сырые камеры убирают нежелательный людской отброс, с коим хочется поскорее разделаться” [2]
Как рассказывают многие из современных подвижников, прошедших лагеря и тюрьмы, именно там, в заключении, в невыносимых условиях, как никогда близко ощущали дыхание Бога, и именно там Бог даровал наиболее глубокую молитву, которой не было у них ни до и не после.
Известный старец Иоанн Крестьянкин говорил, что годы, проведенные в лагерях, это были самые счастливые годы его жизни: - Потому что Бог был рядом! <..> Почему-то не помню ничего плохого,- говорил он о лагере.- Только помню: небо отверсто и Ангелы поют в небесах! Сейчас такой молитвы у меня нет.. [3]
Священномученик Вениамин (Казанский), митрополит Петроградский и Гдовский, (с которым о.Михаил Чельцов проходил по общему делу) за несколько дней до расстрела писал: «В детстве и отрочестве я зачитывался житиями святых и восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел всей душой, что времена не те и не придется переживать, что они переживали. - Времена переменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий, избыточествует и утешение от Бога». 2]
Сам о.Михаил подробно описывал свое молитвенное состояние в эти тягучие 40 дней неизвестности, ожидания смертного приговора и писал: «Молитва в ДПЗ доставляла мне величайшее утешение и подкрепляла. Только там я познал истинную молитву и молился всегда так, как именно нужно, чтобы молитва доставляла успокоение и духовно удовлетворяла» [2]
Сорок дней усиленно молился о.Михаил, уже стал и готовиться к смерти, прочитав над собой «Отходную». После этого душа его успокоилась, и он еще раз прочитал себе самому «Отходную». После этого, он как бы совсем отрешился от мира сего, но еще продолжал надеяться на милость Бога. И чудо свершилось - его, еще несколько заключенных по тому же делу, помиловали (митрополита Вениамина и других расстреляли) и заменили расстрел на 5-летнее тюремное заключение
Это было, как чудо. И чудес было много, к примеру, о.Михаил живо описывает, как в камере одной из тюрем, где он отбывал наказание, висела икона Св.Николая перед которой заключенные поддерживали неугасимый огонь в лампадке. Все, даже безбожники благоговейно относились к иконе и считали, что если ее кто потушит, то тому не миновать неприятностей. Начальство вначале делало вид, что не замечает иконы, а потом все-таки потушили ее, и после этого их вдруг сместили и расстреляли. Было чудесным случаем с получением двух писем, когда это казалось невозможным, т.к. посылки полностью переламывали и крошили, чтобы ничего неположенного не попало к «смертнику». Отец Михаил вспоминал по этому случаю: «Я увидел, что Господь меня еще не покинул совершенно, что Он сделал так, что самые зрячие и прыткие просмотрщики не доглядели и так чудесно пропустили ко мне это письмо. Для чего Господь устроил это? Чтобы поддержать и подкрепить меня в эти исключительно тяжелые дни жизни. Эти мои мысли были подкреплены через три дня таким же явственно чудесным образом» [2]
И насколько о.Михаилу было важно получить эти письма и именно сейчас:
«Я не знаю, что бы было со мной, смог ли бы я так терпеливо и совершенно благополучно перенести эти исключительно убийственные сорок дней Шпалерки, если бы не было этих писем и молитвы. Эта последняя после писем стала еще более усиленной, радостотворно действуя на меня и поднимая дух, успокаивая сердце... Все Господь творит. Ему я обязан и безгранично благодарен за дарование мне жизни в это второе мое рождение на земле и первое воскресение из мертвых. Слава Богу за все. Ему хотелось бы отдать себя всецело». [2]
Свидетельствами о Божьих чудесах полны все рассказы священников подвижников, прошедших через лагеря. К примеру, первое, что
вспоминается, это, конечно же, знаменитая книга «Отец Арсений» и уже, ставшей легендарной, та сцена, когда отца Арсения и заключенного, за которого он заступился, заперли в железный карцер, в 30-ти градусный мороз на верную смерть. Когда по прошествии двух суток их оттуда вытащили, и спросили, как им удалось выжить, они ответили «Верой в Бога и молитвой». очно такое же чудесное спасение произошло у румынского иерсхимонаха Даниила (Sandu Tudor). В лагерной жизни известного старца архимандрита Павла Груздева, также встречаем много чудесных историй. Одна из самых известных, когда он зимой, по вине уголовщины остался без еды (а скудные пайки им выдавали раз в день только), он пошел в заснеженную тайгу, и вдруг нашел там целую поляну здоровых белых грибов - их было так много, что он даже засолил их в большой яме на зиму.
Но особо интересно заметить, что еще в те 20-е и 30-е года к священникам, среди простых заключенных еще сохранялось доброжелательное отношение. И не удивительно - Всесоюзная перепись населения 1937г показало, что верующими себя назвали более 50% процентов населения. Кстати, этот пункт в опрос был введен лично Сталиным, после такой «неутешительной статистики», этот вопрос, больше никогда не включали в советские переписи населения.
«Не раз и не в одной я сидел тюрьме - и всюду встречался именно радостно, как нужный и полезный человек; всюду пользовался вниманием, услугами; всюду ко мне обращались, как и в Дерябинке; всюду приходилось мне и в арестантском положении отправлять пастырское попечение о страждущих. Даже так называемая шпана, с которой приходилось близко сталкиваться во 2-м исправдоме в 1922 - 23 гг., чувствовала в нас, священниках, друзей и помощников себе и почти не изрыгала никогда ругательств или насмешек на нас, а даже защищала нас».
**
собенно сердечно относились ко мне две надзирательницы, одна сменявшая другую. <…> Одна из надзирательниц даже стала мечтать, как бы помочь мне установить сношения с семьей. Другая, вероятно, в желании мне оказать приятное, сообщила, что сама она прочитала в газетах о состоявшемся будто бы помиловании нас. <…> Очень любовно относился ко мне один из надзирателей, незадолго до выхода из особого яруса приставленный к нам. Недельки за две до выхода отсюда, вечером, он открыл форточку и тихонько сообщил, что сейчас он читал в газетах о нас - о том, кого не помиловали, и что моей фамилии там нет. “Да знаете ли вы мою фамилию?” - спросил я его. Но он быстро захлопнул форточку, сказав, что сейчас здесь, т.е., надо думать, около моей камеры, начальство и что он потом ко мне зайдет. 2]
Сами власти опасались волнений по поводу арестов среди известных священников и епископов: «Я увидел в коридоре подметающего пол уборщика из арестованных. Подозвал его, дал ему хлеба и стал расспрашивать его о тюрьме. Он мне сообщил, что начальство заметно боится чего-то в связи с нашим привозом сюда, что в городе большое недовольство по поводу столь тяжелого для митрополита приговора, что будто бы на Путиловском заводе неспокойно, что идут толки о насильственном освобождении нас из тюрьмы» [2]
В 40-е антирелигиозная пропаганда давала уже знать - хирургу-епископу Св.Луке Войно-Ясенецкому уже приходилось убегать от зарвавшейся шпаны, и просить помощи у тюремных надзирателей. В 70-е годы, по рассказам моего знакомого, который проходил военную срочную службу охранником в колонии строго заключения, бывшего там в заключении священника, уголовники жутко и страшно прессовали.
Но возможно, это только поверхностное суждение по частным случаям.
( part 1.2), ( part2), ( part3)
Рубрика:
"Читальня"
"Персоналий"
"Новомученики"
"Тюрьма"
17 янв.2013
"Записки мирянина"
dralexmd.livejournal.com