Заключение 1993 год (Ю.И.Хабаров ) 1
Официальное расследование событий октября 1993 года ( Заключение 1993 год (Ю.И.Хабаров ) )
Островок (“пятачок”) у здания СЭВ,на пересечении Кутузовского проспекта и Конюшковской улицы я использовал в качестве своеобразного агитационного пункта - “центра кристаллизации” людей, с целью привлечения их внимания к событиям, происходящим у Дома Советов. Я заметил, что у заграждений в этом месте народ собираться опасался, особенно после 26-го сентября, когда милицейские чины были усилены ОМОНом, солдаты которого имели откровенно враждебный, злобный вид. Но стоило мне остановиться у загородки и начать “беседу” с милицейским начальством, прохаживавшимся вдоль заграждения и “задавать” вопросы солдатам ОМОНа - угрюмым, излучающим откровенную злобу и ненависть на лицах, как вокруг постепенно собирался народ; разгорались дискуссии, слышались проклятия в адрес Ельцина и его окружения. Милицейские чины заметно нервничали; двойственность их положения была налицо-с одной стороны, как никак они народная милиция (пока!), а с другой стороны следуют приказы на ужесточение охраны “порядка”, невидимому некоторым из них, уже предполагавшим чем это может закончиться!
Обстановка вокруг Дома Советов продолжала стремительно накаляться. Последовал приказ мэра Москвы Лужкова (Каца) об отключения Дому Советов: электричества, канализации, воды и телефонной связи . Отключена была телефонная связь и во всех прилегающих к Дому Советов жилых домах с номером АТС-205. Помимо опоясывания Дома Советов проволочным заграждением, из военной громкоговорящей установки, размещенной в движущейся установке на гусеничном ходу (надодобие танка, окрашенного в желтый цвет) и размещенного внутри автомобильного пандуса здания СЭВ-с наступлением темноты начинались обращения к руководству Верховного Совета РСФСР и на¬родным депутатам, предлагавшие им сдаться и покинуть здание Дома Советов. Обращения, усиленные мегаваттными усилителями, направлен¬но вещали на Дом Советов, но их мощность была такова, что и вокруг за сотни метров от этой военной вещательной установки были слышны каннибальские призывы, в тоне которых чувствовались угрозы кровавой расправы.
И все это происходило в самом центре Москвы, где в осажденном, по правилам ведения уличных боев, демократически избранном Верховном Совете и Х-ом Чрезвычайном Съезде народных депутатов работали народные избранники! Общая обстановка в стране час от часу становилась все тревожней. Радио и телевидение, полностью оккупированное представителями “малого народа”, всячески замалчивают позиции краевых, областных и республиканских Советов и их отношение к антиконституционному указу № 1400. С балкона Дома Советов периодически сообщают о поддержке Советами краев и республик Верховного Совета РСФСР и решения Х-го Чрезвычайного Съезда народных депутатов об отстранении от должности Президента РФ в связи с нарушением им Конституции РСФСР. Из 86 Советов субъектов Российской Федерации большинство высказалось в поддер¬жку Верховного Совета и Съезда. Против, официально, выступил Ива¬новский областной Совет - родина (какая ирония!) Советов!
Сбор участников митинга, который должен был состояться в районе станции м. “Баррикадная” в 18 часов объявили на 17 часов в двух местах: на площади Белорусского вокзала и на Арбатской площади. В дальнейшем предполагалось движение к Дому Советов (ст. м. “Баррикадная”) двумя колоннами - по Б. Грузинской и по проспекту Калинина. Заходил Боярский В.А. позвонить по телефону, т.к. его домашний телефон был отключен, и мы с ним договорились, что я пойду на Арбатскую площадь к 17 часам, а его я просил стоять возле своего дома и присоединиться к нам, когда наша колонна пройдет мимо его дома. На Арбатской площади лил холодный, проливной дождь. Народу собралось немного; все время подходили люди и недоуменно спрашивали, почему не строимся и не идем к Дому Советов? После некоторого пререкания одна группа, человек 25-30, ровно в 17 часов отделилась и пошла по проспекту Калинина к Дому Советов. Оставшаяся группа людей, немного подождав подхода других участников митинга, наконец приняла решение не идти под проливным дождем, а добираться до места проведения митинга на метро. К моей большой радости подошли мои сотрудники по институту-Чернышев Г.П. и молодой товарищ, фамилию которого не помнил. Войдя в метро, поразила обычная картина последних будней - стояли зеваки, наблюдая за игрой у игровых автоматов, вверх и вниз шли люди-отчужденные, бесстрастные, безразличные... Выйдя на ст. метро “Баррикадная” (ст. м. “Краснопресненская” давно находится на ремонте) сразу влились в поток людей, явно направлявшийся к месту проведения митинга. Было уже темно, но все шли уверенно, на ходу обмениваясь краткими репликами. Непрестанно шел дождь и все было покрыто большими лужами воды, которые было бессмысленно обходить. Наконец, на углу ул. Заморенова и ул. Дружинниковской увидели массу колеблющихся голов и зонтов, освещенных редкими фонарями, и импровизированную трибуну, в качестве которой служила дорожная поливальная машина. На оранже¬вой бочке стояли дво -один был в глубоко надвинутой на глаза шерстяной, вязаной шапочке-Аксючиц, другого я не знал. Аксючиц обращался, посредством мегафона, к стоявшей перед поливальной машиной цепи ОМОНа с просьбой дать возможность передать в заблокированный Дом Советов для депутатов привезенные продукты. Главным доводом в его просьбе было напоминание о имеющейся договоренности с милицией, которая, дескать, разрешила эту акцию с условием контроля милицией всей процедуры передачи продуктов. Не было возможности расслышать других слов оратора, но внезапно со стороны ул. Заморенова подъехал грузовой троллейбус с опущенными токосъемниками, в котором были привезены продукты для Дома Советов. Эти продукты были куплены на деньги, собранные в трудовых коллективах и на партийные взносы членов КП РФ.
Все ждали начала митинга, но предстоящая разгрузка продуктов для осажденного в Доме Советов Съезда народных депутатов... задержала митинг.
И вдруг, совершенно неожиданно импровизированную трибуну начала отсекать от стоящих людей шеренга ОМОН, выдвигавшаяся почти бесшумно, с опущенными до земли темными металлическими щитами. Они двигались как провидения, в темной массе, и первое время никто но мог понять цель их движения. Наконец они остановились, подчиняясь какой-то тайно подаваемой команде, и все увидели, что они слева (где стена стадиона), спереди (где на фоне затемненного Дома Советов стояла импровизированная трибуна и находились проволочные заграждения) и справа (со стороны ул. Заморенова) отрезаны от трибуны плечом к плечу стоящими солдатами ОМОН с дубинками и щитами в руках. Лица ОМОНовцев были суровы и злы. Во взгляде каждого читалась неприязнь к нам, стоящим под дождем, с непонятной целью собравшихся в темноте, в грязи на митинг. Как мало времени понадобилось режиму Ельцина, по сути своей антирусскому, антинародному, чтобы превратить этих парней в озверевших исполнителей своих черных замыслов.
Глядя на лица молодых солдат, на их длинные дубинки и металлические щиты, на стальные каски на головах-подумал - “кто гот¬вил их для войны с народом, с “демосом”? И не в этом ли суть “демократического” переворота? И не являемся ли мы снова игруш¬кой в руках “демократов” - представителей “малого народа”? Как это случалось не раз в истории России.
А тем временем люди пытались заговаривать с солдатами, пробовали увещевать их. То и дело слышались фразы: “Ребятки, вы посмотрите кого вам приказывают разгонять?” “Мы ваши старшие братья и отцы” и т.п. Ребятки смотрели отчужденно, зло и враждебно! Сознание ребяток было отключено! Работали ложь, страх и палочная дисциплина новоявленных капралов!
И также внезапно, казалось без всякой команды, цепь солдат одновременно сдвинулась с моста, образуя шеренгу перекрывшую всю Дружинниковскую улицу, и подняв щиты до уровня глаз начала выдавливать участников митинга, тесня их щитами по направлению к Зоопарку. После небольшого замешательства против каждого ОМОНовца оказался упирающийся изо всех сил защитник из числа пришедших на митинг. Началось вытеснение митингующих с площадки по улице Дружинниковской в сторону Баррикадной улицы к решетке Зоопарка. Сила была на стороне ОМОНа, хотя мы упирались изо всех сил в высоко поднятые щиты. И тогда нам на помощь пришли другие, по одному, а кое-где и по двое подпиравшие находившихся непосредственно в соприкосновении с ОМОНовцами. На какое-то время наступило равновесие и шеренга остановилась, тяжело переводя дух. Но тут же внутри шеренги произошло какое-то движение, и напор ОМОНовцев значительно усилился. Краем глаз я заметил, что каждого ОМОНовца начали подпирать по двое солдат, также упиравшиеся боком, держа свои щиты сбоку в правых руках. В таком противостоянии мы были вынуждены отходить, тем более, что подпиравшие нас сзади, стали беспечно уходить, растворяясь в толпе, полностью заполнившей площадь от улицы Заморенова до Баррикадной улицы. Так и двигались, упираясь изо всех сил: шагов пять-шесть мы отходили, а затем пыхтя и сопя ОМОНовцы прекращали давление и тяжело дыша делали передышку. Затем сзади шеренги кто-то давал трехкратный световой сигнал и отдохнувшая шеренга приступала вновь к выдавливанию нашей обороны. Против меня оказался высокого роста ОМОНовец, довольно угрюмого вида, с ничего не выражающим взглядом, смотревшим на меня из-за своего металлического щита и, как мне казалось, выбиравшего момент, что бы ударить меня своей дубинкой, которую он держал в правой руке. Я начал противостоять ему с самого начала, упершись левым боком в щит и опираясь правой ногой как подпоркой, всей своей массой налегая на “своего” ОМОНовца. Сначала, когда меня подпирали сначала двое, потом один-было, как казалось, легче. Но по мере того как под¬пиравшие нас уходили и растворялись в толпе, бесцельно блуждая за нашими спинами, а то и покидая вовсе место противостояния, становилось тяжело, почти невыносимо, выдерживать натиск здоровых, буквально прущих на тебя с пеной у рта, мычащих от натуги ОМОНовцев. И снова в изнеможении шеренга ОМОН останавливается, тяжело, шумно глотая открытыми ртами воздух. Отдых длится одну-две минуты и снова сзади шеренги солдат мелькают три световых сигнала, и вытеснение возобновляется. Моросит холодный дождь, ноги промокли, моя правая нога стала странным образом неметь в бедре, но заменить меня было некому, да я и не стал бы просить замены. Кое как при каждом переступании ногами я умудрялся быстро встряхивать правой ногой и на какое-то время это приносило облегчение. Все мое вни¬мание, между тем, было обращено на противостоящего мне ОМОНовца и на наблюдение за сигналами, которые кто-то высвечивал периодически, находясь за шеренгой ОМОН. Я боялся, что ОМОНовец все-таки выбирает момент, чтобы ударить меня, и чтобы отразить возможный удар я держал левую руку с зажатым в ней зонтиком как можно выше, упираясь в верхнюю кромку щита, готовый мгновенно вскинуть руку для отражения возможного удара. Еще больше я боялся, предчувствуя такую возможность, что будет дан сигнал для прорыва нашей защитной линии и произойдет бойня-избиение всех находящихся сзади, у нас в тылу. А здесь было очень много женщин! Представить, что их начнут избивать звереющие с каждой минутой ОМОНовцы-безоружных, несколько беспечных,-было невыносимо.
После каждого одно-двух минутного “отдыха” сзади шеренги ОМОНа сверкали три световых сигнала, и кряхтя и сопя ОМОНовцы начинали снова выдавливать нас в сторону Зоопарка.....
Нас уже вытеснили за улицу Заморенова и мы оказались на уровне Киноцентра. Мне хорошо были видны люди стоявшие на балюстраде, среди которых выделялся Аксючиц, что-то говоривший в мегафон. Как только он закончил что-то говорить, как то неожиданно справа от него появился... Виктор Анпилов, рядом с которым стояла миловидная девица.
В.Анпилов начал кричать через мегафон, чтобы мы прекратили противоборство с ОМОНом и сейчас же все шли вверх по улице За¬моренова, так как там, по его сведениям, сосредоточены главные силы ОМОНа!.. Поверить, что с таким призывом выступает нормальный человек, претендующий на роль как никак лидера, было не¬возможно. Ведь он видит сверху, стоя на балюстраде Киноцентра, что за нами из последних сил сдерживающих напор зверевших на гла¬зах ОМОНовцев, находится очень много людей, среди которых нахо¬дятся женщины. И в такой ситуации призывать бросить противостоя¬ние, открыть противнику фронт?
В этот момент я понял, что этот человек или очень недалекий человек, или вольный или невольный провокатор. Не успел Анпилов прокричать в своей манере уличного оратора еще какие-то фразы, как какой-то высокий парень подскочил к нему и бросил в лицо: “Провокатор”! И сразу многие внизу закричали: “Провокатор, провокатор!” Что произошло дальше мне непонятно до сих пор, когда я пытаюсь осознать и объяснить его поведение в те трагические часы. Получив в лицо - “провокатора” - Анпилов как-то сник, бесстрастно и деловито передал мегафон своей спутнице, а затем оба спустились с балюстрады Киноцентра и направились направо по улице Заморенова...я очень хорошо запомнил, бесстрастное, безучастное лицо Анпилова. Ничего, кроме полного безразличия - оно не выражало.
В это время из-за шеренги ОМОНа в нашу сторону была выпущена газовая граната, я увидел боковым зрением ее ярко-бордовый цвет небольшого хвоста, и в первое мгновение подумал, что это сигнал к атаке, которого все время с тревогой ожидал. Сзади нас раздался дикий, многоголосый крик, крик ужаса... Я усилил напор на своего ОМОНовца, решив не пускать его любым способом, чтобы дать возмож¬ность находившимся сзади нашей шеренги людям рассеяться. Усиливая напор, я вдруг почувствовал, что упираюсь... в пустоту.
Я не сразу осознал что произошло, даже тогда, когда увидел, что ОМОНовцы, высокие солдаты с металлическими щитами повернувшись к нам спинами... бросились бежать... Как в детстве азартно крикнул: “Ура, мы ломим, гнутся гады!” И наша цепь пробежала за отступившими ОМОНовцами шагов 15-20, еще не понимая вполне причины позорного бегства ОМОНа.
Все стало ясным, когда вдруг почувствовал сухость во рту и легкое жжение в глазах. Все с тревогой смотрели вверх, поверх наших голов. Посмотрев вверх я увидел довольно длинный шлейф белого дыма, порывом ветра направлявшегося над нашими головами в сторону цепи ОМОНа. Они-то и увидели направлявшееся в их сторону белое облачко первыми. Зная, что это слезоточивый газ, ветром несущийся на их позиции, они и дали стрекача, пока их не остановили командиры-провокаторы. В этом заключалась и разгадка ужасного крика женщин, первыми увидевшими газовое облако и решившими, что началась газовая атака. Но газовых гранат больше не последовало, цепь ОМОНа снова сомкнулась, мы быстро “разобрали” своих подопечных и вытеснение нас по Дружинниковской улице возобновилось. Снова шумное сопение ОМОНовцев, их широко открытые рты, непонимающие, злые глаза.
До Баррикадной улицы от улицы Заморенова было метров триста, и это расстояние мы “прошли”, отступая с остановками, минут за сорок. Посмотреть на часы было невозможно: все время моросил дождь и все время приходилось быть начеку, т.к. в любой момент зловеще молчавший “мой” ОМОНовец мог нанести мне удар резиновой дубиной сверху, из-за щита. Это мог сделать он или те двое, которые подталкивали его сзади. И вот этот миг настал. Я увидел короткий взмах дубинки и длинный выпад его руки, намеревавшейся обрушиться с помощью дубинки на мою голову. Вскинув вверх руку (левую) навстречу опускающейся дубинке мне удалось избежать удара по голове. Удар пришелся в правую часть кисти и в зонтик, который в сложенном виде я держал в этой руке. Помогло и то, что на руке была летняя кожаная перчатка, смягчившая несколько удар. Все же кожа на руке была содрана и шла кровь, но об этом я узнал только придя домой.
Странное дело-мы, человек тридцать-сорок, держим цепь ОМОНа, напрягаясь из последних сил, а сзади нас (в тылу) народ ходит, разговаривают, потихоньку покидают нас, прекрасно видя, что мы сдерживаем из последних сил все более и более звереющий ОМОН, и никто, абсолютно никто не приходит на смену, даже не делают попыток заменить кого-либо из нас, словно прилипших к щитам ОМОНовцев. Толпа сзади нас таяла на глазах. Ко мне подошел В.А.Ермаков, быв¬ший сотрудник по Институту, которого я часто вижу у Дома Советов, поздоровался, и, как ни в чем не бывало, сообщил, что здорово озяб и промок и решил уйти домой; он и пошел медленно, как-то неуверен¬но, часто останавливаясь. Было видно, что ему неудобно. В это время какие-то два упитанные, лет по тридцать пять, субъекта стали по очереди кричать, явно обращаясь к нашей цепи, что если среди нас есть офицеры, то их просят выйти и собраться слева на тротуаре. Не было никакого сомнения, что это были провокаторы из секретной службы. Ермаков как-то весь встрепенулся, подскочил к ним и стал громко кричать им прямо в лицо, что настоящие офицеры: “вон где (он указывал рукой на меня, упиравшегося, что есть силы в ОМОНовский забор), а вы провокаторы”... и т.д. И, странное дело, оба усатых парня не возмутились, не разразились бранью против одиночки, а спокойно повернулись и пошли прочь, растворяясь в ре¬деющей толпе. Провокаторов и осведомителей в те дни было очень много. Их засылали в толпы людей, стоявших у Дома Советов, и они сновали всюду: одни открыто записывали в блокноты содержимое ло-зунгов и плакатов, другие вклинивались в разговоры, подбрасывая какую-нибудь возбуждающую фразу, третьи отойдя в сторону или под¬воротню тут же что-то передавали по радиотелефонам. Их видели, на них указывали пальцем, но предпринять что-либо было невозможно из-за отсутствия самой элементарной организации сторонников Совет¬ской власти.
Наконец цепь ОМОНа вытеснила нас до Баррикадной улицы и внезапно остановилась. Народ стал расходиться двумя потоками к станции метро “Баррикадная” и станции метро “1905 года”. Пользуясь передышкой я и еще несколько человек бросились разворачивать на 90° баррикаду, преграждавшую путь от Садового кольца в сторону улицы 1905 года. Разворачивали так, чтобы преградить путь ОМОНовцам, остановившимся в конце Дружинниковской улицы перед Баррикад¬ной улицей, мы хватали трубы, какую-то вентиляционную арматуру, куски жести и короба из жести и бросали их под ноги солдатам, обутым в высокие ботинки немецкого образца. Я хватал и бросал арма¬туру под ноги солдатам и меня не покидала мысль: “мог ли я пред-положить, что в 1993 году на 76 году Октябрьской революции буду строить баррикады и где! На Красной Пресне - как в 1905 году!” “Возможно ли такое?” Так продолжалось пятнадцать или двадцать минут. Мы бросали арматуру, а ОМОНовцы переступали ногами, уклоняясь от падающего железа.
Внезапно раздались громкие команды и солдаты стали обходить нашу короткую баррикаду, переходя в бег и молотя направо и налево безоружный народ. Послышались крики избиваемых и кто мог побежали - кто под деревья к закрытой станции метро “Красная Пресня” и даль¬ше, кто к станции метро “1905 года”. Все старались укрыться от ударов дубинками в метро, куда и устремились основные массы людей.
Стоя под защитой построенной нами баррикады, мы оказались обойденными ОМОНовцами, кинувшимися мимо баррикады за убегавшими людьми. Нас было трое, сооружавших баррикаду, и мы под ее защитой оказались в тылу разъяренных и рассвирепевших ОМОНовцев, гнавших¬ся за убегавшими и колотившими всех попадавшихся им направо и налево, куда ни попадя, своими дубинами.
Не дожидаясь, когда нападут и на нас, мы разделились - двое скорым шагом пошли в сторону ст. метро “1905 года”, я же стал с осторожностью, сильно хромая (правая нога онемела от долгого упирания) продвигаться к Садовому кольцу. У станции метро “Баррикад¬ная” происходило самое настоящее избиение людей. Злоба ОМОНовцев была такова, что многие из них бросились даже на станцию, колотя беззащитных.
Наконец, я добрался до Садового кольца и пошел в сторону Смо¬ленской площади. Здесь как ни в чем не бывало шли люди, было много автомобилей. У освещенного здания американского посольства стояли люди, в основном молодежь лет по 20 - 30, и вели разговоры с охра¬няющими милиционерами. Но Б.Девятинский переулок и проспект Калинина были перекрыты солдатами, преграждающими путь к Дому Советов. Я подошел к солдатской цепи и попросил пропустить меня, т.к. я жи¬ву в следующем переулке. Солдаты мялись, видимо не решаясь нару¬шить приказ; подошел милицейский майор, довольно грубо спросивший, где конкретно я проживаю. Я ответил и он попросил солдат пропус¬тить меня, все еще подозрительно оглядывая меня с ног до головы.
Начиная с 26 сентября Дом Советов находился в самой настоящей осаде. Все переулки и улицы вблизи Дома Советов были опоясаны витками колючей проволоки и поливальными машинами, стоявшими плотно друг к другу. Это было внутреннее кольцо оцепления Дома Советов. Но было и внешнее кольцо оцепления, состоящее из милиции в ранге от капитанов и выше и рядовых ОМОНовцев, стоящих цепью позади милицейских чинов. Тон разговора милицейских чинов с людьми менялся заметно и становился час от часу грубым и пренебрежительным. Чувствовалось, что смена настроения милиционеров связана на прямую с ухудшающейся обстановкой вокруг Дома Советов, с переходом на сторону путчиста Елъчина и его сторонников не только радикальных “демократов”, но и руководителей т.н. силовых структур.
Пробираться к Дому Советов стало почти невозможно, но один путь я все же нашел. Я приходил со стороны проспекта Калинина, мимо Института курортологии во двор и дворами выходил в Б. Девятинский пер. несколько ниже американского посольства. Дальше, изображая жителя рядом стоящих домов, я медленно доходил до Конюшковской улицы и перейдя ее уже оказывался в расположении защитников Дома Советов.
Еще в первый свой переход 27 сентября я был поражен тем, что во дворах, сзади Института курортологии, стояли под деревьями масса крытых военных автомашин. В этих машинах сидели с оружием в руках солдаты МВД, готовые в любую минуту по получению приказа ринуться на штурм Дома Советов. При виде этих спрятанных во дворах солдат с автоматами в руках, притаившихся, переговаривающихся почти шепотом-все надежды на возможность достижения соглашения между путчистами и Верховным Советом РСФСР рассеялись как дым! Иллюзии на успех переговоров ведущихся под патронажем Русской Православной церкви-так и останутся иллюзиями! Русская Православная церковь и ее Патриарх Алексии II продадут русский народ и это даст возможность путчисту Ельцину склонить на свою сторону армию, что, в конце концов, и решит противостояние большой кр¬вью!
Но где оппозиция? Почему она не участвует в переговорах в Даниловом монастыре; почему не находит других форм обращения к народу; разве она не видит к чему идет дело? И вожди возрожденной к тому времени КПРФ - Зюганов, Купцов, Шабанов - где они? Где витии Фронта национального спасения? Чего они ждут, какие теории проверяют? И при виде всего того, что творилось вблизи Дома Советов и в Доме Советов с погасшими окнами, отключенными канализацией, водоснабжением и электроэнергией, с одиноко развевающимся флагом Советского Союза на крыше - в голову приходила мысль о великом предательстве и его многочисленных носителях и исполнителях как с той, так и с другой стороны.
В такой обстановке и с такими вопросами, не дававшими покоя ни на минуту, я провел до 3-го октября. Днем приходил к Дому Советов, а вечером до 12 часов занимал свой “пост” на пятачке у СЭВа, собирая народ и ведя обсуждение о возможном развитии событий. Все время возникал вопрос- де и что делают вожди оппозиции-но ответить на него но мог, сам не знал, чем они заняты. Ведь кроме выступления 22 сентября, перед открытием Х Съезда народных депутатов РСФСР, Г.Зюганова и В.Анпилова их больше я не видел, хотя был у Дома Советов с 21 сентября по 4-ое октября ежедневно (а в ночь с 21 по 22-ое сентября и с 23 на 24 сентября был и ночью до утра).
Только 24-го сентября к вечеру повстречал шедшего к Дому Советов со стороны метро “Краснопресненская” секретаря МГК КП РФ т.Шабанова А.А., узнавшего меня и поздоровавшегося на ходу за руку.
Рано утром 3-го октября я уехал в деревню, за 50 км от Москвы, чтобы посадить смородины......., Кое-как добравшись на своей автомашине до дома и войдя в квартиру, услышал от жены взволнованный рассказ о событиях развернувшихся на Смоленской-Сенной площади среди дня. В ее рассказе неоднократно прозвучала фраза: “настоящее восстание”, которая, по ее словам осуществили сторонники В.Анпилова. Было ли это настоящее восстание, колебнулась ли чаша весов в сторону защитников Совет¬ской власти? Очень хотелось в это верить, но то, что это “восстание” совершили сторонники В.Анпилова - сразу вызывало большое сомнение. Я хорошо еще помнил 28-е сентября, когда участвовал в противостоянии с ОМОНом, и призывы В.Анпилова к нам, сдерживавшим озверевшие цепи ОМОНа - “бросить” противостояние и идти вверх по ул.Заморенова, где находятся главные силы ОМОНа!!.. Меня обуяла тревога и страшное предчувствие-ведь этот провокатор не может предпринять ничего, кроме еще большей провокации. Я уже собрался идти к Дому Советов, но в это время пришел возбужденный Вл.Ан.Боярский и начал телефон¬ный разговор с кем-то, как я понял, в интересах защиты Дома Советов. Закончив разговор, он спешно ушел, предварительно попросив меня немного побыть у телефона и срочно найти его, если по телефону кто-то (он не уточнил кто) будет его искать, или передадут информацию для него.
Только Вл.Ан.Боярский ушел скорым шагом, как зазвонил телефон и меня попросили срочно разыскать его и передать ему, чтобы он позвонил по известному ему телефону. Понимая важность поручения, я быстро оделся и бросился, почти бегом, домой к Вл. Ан., полагая, что он ушел домой, но его жена, не открывая двери, сказала мне, что он только что ушел к Дому Советов. Я бросился к Дому Советов, намереваясь догнать Вл. Ан., но это мне не удалось. Проходя мимо здания СЭВ, которое новые власти уже сделали т.н. мэрией, я увидел неприглядную картину разгрома. Большие окна первого этажа здания были разбиты. На ступенях здания и на тротуаре толпились очень пьяные молодые люди и до безобразия пьяные и растрепанные девицы, одна из которых все время рвалась к одному из охранявших людей в штатском, требуя пустить ее к “Артуру”! Вся она была какой-то изломанной, вихляла телом на тонких ногах и все порывалась “к Артуру”. Пьяные попутчики, картинно озираясь на охранявших людей, ее “отговаривали”. Я пошел дальше, полагая что смогу найти Вл. Ан. у подъезда № 8 Дома Советов, находившегося со стороны детского парка им. Павлика Морозова. Проволочных заграждений и поливальных машин не было. Исчезли ОМОН и милицейские кордоны. Всюду ходили возбужденные, любопытные люди, не зная что делать, что предпринять, не предполагая-конец ли это многодневному противостоянию? Или только эпизод с дальнейшим развитием? Но большинство лиц излучало радость, радость победы.
Подойдя к подъезду № 8, я попытался пройти внутрь здания, но меня не пустили и мне пришлось выйти на площадь. В это время на площадь подкатил военный грузовик (типа студебеккера, времен ВОВ) с номерами ВВ (цифр не запомнил) и следом за ним - небольшой грузовик. В обоих грузовиках было полно молодых людей - возбужденно кричавших что-то стоявшим внизу. Из криков можно было понять, что оба грузовика с сидящими в них людьми направляются в Останкино, на помощь атакующим Телецентр. Бросилось в глаза, что ни один из сидящих и стоящих в машинах не имел не только какого-либо оружия, но даже ни у одного из них не было в руках даже палки или какого-либо дрючка... Неожиданно один из сидящих на грузовике парней в казачей белой папахе закричал, чтобы ему дали...Знамя! Кто-то куда-то внизу из стоящих побежал и быстро вернулся с Красным фла-гом, который стал передавать этому казаку. Казак отмахивался и кричал, что ему надо “не такое, а царское”. Так и кричал: “Давай царское”. Снова кто-то побежал за царским флагом, который вскоре принесли и передали казаку. Красное знамя взял какой-то парень, сидевший на задней скамейке грузовика с номером ВВ...
Грузовики уже начали газовать, как вдруг раздались крики сидевших, чтобы дали что ни будь, с чем можно было бы броситься на подмогу штурмовавшим Телецентр. Несколько человек бросились в подъезд .№ 8 и минут через 5 - 7 трое или четверо парной вышли, неся каждый по четыре - пять ящиков ... с пустыми бутылками из под минеральной воды! Ящики снизу передавали сидящим в грузовиках и те быстро расхватывали бутылки.
Наконец грузовики вздрогнули и под радостные крики сидящих в кузовах людей обе автомашины резко выехали на Конюшковскую улицу, свернули направо и пропали в темноте. Я посмотрел на часы-было уже 1 час 4-го октября 1993 года.
Между тем люди, находившиеся перед Домом Советов, продолжали бесцельно слоняться из стороны в сторону, не зная что делать. Людей было очень много и кое-где стояли группами, возбужденно рас¬сказывая об утренних событиях на Смоленской площади, закончивших¬ся бегством милиции и ОМОНа и деблокированием Дома Советов. Площадь не освещалась, лишь в некоторых окнах величественного белого здания горел свет, падавший слабыми бликами на площадь. Казалось лица людей вопрошали - это Победа, или борьба еще не окончена?
В это время через переносный громкоговоритель раздался призыв: “Всем на укрепление баррикад!” Этот призыв, простой и понятный, сразу вернул всех в реальность. Началось подобие осмысленного движения людей - каждый стремился найти “свою” баррикаду и площадь стала быстро пустеть. Я отправился на проспект Калинина, где между зданием СЭВ (Мэрии) и домом № 31 уже кипела работа по сооружению баррикады.
Со стороны Кутузовского моста группа молодежи толкала троллейбус, который общими усилиями поставили поперек, посредине проспекта Калинина по линии двух противоположных троллейбусных остановок. Вручную прикатили одну из поливальных грузовых машин и ее также поставили поперек проспекта ближе к дому № 31. Но не было строительного материала для баррикады и нечем было заполнить пустоты между троллейбусом, поливочной машиной и остальным прос-транством на проезжей части. Но вот уже группа молодых людей рас¬качивает крытую конструкцию троллейбусной остановки и наконец сваливают ее с проржавленных стоек и тащат в тело баррикады. Кто-то вырывает кусты, кто-то тащит проволоку и все это бросают в основание баррикады, но этого так мало, до обидного мало... И вдруг я заметил, что к поливочной машине быстро подбежала группа каких-то шустрых ребят, в возрасте до 20-ти лет. С начала было непонятно, с какой целью они залезли в кабину и тут же открыли капот. Один из этой группы быстро залез под капот и начал соединять провода с целью завести машину без ключа, другой уже сидел за рулем. Каким-то шестым чувством я догадался, что эти ребята не защитники Дома Советов, что их кто-то подослал, чтобы разрушить баррикаду, выведя из ее тела поливочную машину. Я подскочил к кабине схватил парня, сидевшего за рулем и, стараясь как можно громче, закричал, чтобы он немедленно вылез из кабины! Остальные ребята окружили меня и стали отдирать мои руки, вцепившиеся в лжешофера. Тут же я почувствовал, что от ребят сильно пахнет спиртным, что и явилось причиной их храбрости. Внезапно сзади ко мне подскочил один из защитников и вполголоса крикнул - “берегись их, это наркоманы...” В это время негодяям удалось завести машину, все начали ее раскачивать помогая ей преодолеть бордюр, чтобы выехать задним ходом. Отбившись от еще державших меня рук, я побежал вдоль баррикады, в надежде призвать кого-либо на помощь для разгона ни весть откуда взявшейся банды негодяев, к этому времени уже выкаты-вавшими машину задним ходом с проезжей части проспекта. На мое счастье навстречу мне шел невысокого роста человек лет 40-45, в кармане куртки которого я заметил рукоятку пистолета.
Я быстро объяснил ему сложившуюся ситуацию на правом фланге баррикады и попросил вытащить пистолет, чтобы негодяи, увидев его вооруженным, немедленно подчинились приказу. Подбежав к пятящейся назад машине начальник баррикады (так мысленно я назвал его) вых¬ватил пистолет и заорал что есть мочи на банду: “остановить!” Негодяи, увидев пистолет, высоко поднятый вверх, мгновенно рассыпа¬лись и разбежались в темноту сквера. Мотор поливальной машины заглох и впоследствии нам с большим трудом удалось поставить ее в баррикаду, толкая большим числом защитников Дома Советов.
Посмотрев на часы- отметил, что было 3 часа 30 минут. Будет ли штурм?......
Вдоль баррикады ходили молодые ребята, в руках одного из них был корень от куста, другие не имели даже палок... Москва замерла, а в это время из мест дислокации к Дому Советов уже двигались тан¬ковые колонны гвардейских дивизий. Таманской и Кантемировской,..
В эти ранние часы 4-го октября 1993 г. казалось ничто не предвещало беды.......
Но никакой поддержки народа но было. Не подходили к Дому Советов и воинские части....., но почти все сходились на том, что штурма не будет, что армия не позволит, ведь многие армейские подразделения высказались в поддержку Верховного Совета...
Я вернулся на свою баррикаду. Здесь все было спокойно, ничего не предвещало беды. Почувствовав усталость, решил пойти домой, хотя бы прикорнуть часика два, благо до моего дома недалеко. Дома ждала жена, как всегда обеспокоенная моим долгим отсутствием. Выпив горячего чаю, почти не раздеваясь прилег на диване, но зас¬нуть но мог. Перед глазами проходили события последних дней, невольно анализировались факты затянувшегося противостояния, поведение лидеров, отрывочные сведения о поведении путчистов, а также о ходе каких-то мифических переговоров с участием Русской Православной Церкви. И роковой вопрос без ответа - решатся ли путчисты на военные действия? Сквозь сон уловил сухие, как потрескивание сухих веток, звуки все чаще и чаще уже очереди сухих тресков- никакого сомнения - это автоматные очереди!
Вскакиваю на ноги и подхожу к балкону. Ничего не видно, но стрельба усиливается. Часы показывают 7 часов утра. Быстро одеваюсь и, несмотря на протесты жены, бегу по Прямому переулку к проспекту Калинина - невозможно поверить - по правой стороне проспекта сплошной цепью стоят боевые машины пехоты (БТРы) с расчехленными пулеметами.
Внизу, ближе к Дому Советов, начата стрельба из крупнокалиберных пулеметов - штурм Дома Советов начался. В 10-00 часов утра ударила танковая пушка и начался расстрел защитников Конституции. Непосредственно в Доме Советов.......Продолжение следует....
Островок (“пятачок”) у здания СЭВ,на пересечении Кутузовского проспекта и Конюшковской улицы я использовал в качестве своеобразного агитационного пункта - “центра кристаллизации” людей, с целью привлечения их внимания к событиям, происходящим у Дома Советов. Я заметил, что у заграждений в этом месте народ собираться опасался, особенно после 26-го сентября, когда милицейские чины были усилены ОМОНом, солдаты которого имели откровенно враждебный, злобный вид. Но стоило мне остановиться у загородки и начать “беседу” с милицейским начальством, прохаживавшимся вдоль заграждения и “задавать” вопросы солдатам ОМОНа - угрюмым, излучающим откровенную злобу и ненависть на лицах, как вокруг постепенно собирался народ; разгорались дискуссии, слышались проклятия в адрес Ельцина и его окружения. Милицейские чины заметно нервничали; двойственность их положения была налицо-с одной стороны, как никак они народная милиция (пока!), а с другой стороны следуют приказы на ужесточение охраны “порядка”, невидимому некоторым из них, уже предполагавшим чем это может закончиться!
Обстановка вокруг Дома Советов продолжала стремительно накаляться. Последовал приказ мэра Москвы Лужкова (Каца) об отключения Дому Советов: электричества, канализации, воды и телефонной связи . Отключена была телефонная связь и во всех прилегающих к Дому Советов жилых домах с номером АТС-205. Помимо опоясывания Дома Советов проволочным заграждением, из военной громкоговорящей установки, размещенной в движущейся установке на гусеничном ходу (надодобие танка, окрашенного в желтый цвет) и размещенного внутри автомобильного пандуса здания СЭВ-с наступлением темноты начинались обращения к руководству Верховного Совета РСФСР и на¬родным депутатам, предлагавшие им сдаться и покинуть здание Дома Советов. Обращения, усиленные мегаваттными усилителями, направлен¬но вещали на Дом Советов, но их мощность была такова, что и вокруг за сотни метров от этой военной вещательной установки были слышны каннибальские призывы, в тоне которых чувствовались угрозы кровавой расправы.
И все это происходило в самом центре Москвы, где в осажденном, по правилам ведения уличных боев, демократически избранном Верховном Совете и Х-ом Чрезвычайном Съезде народных депутатов работали народные избранники! Общая обстановка в стране час от часу становилась все тревожней. Радио и телевидение, полностью оккупированное представителями “малого народа”, всячески замалчивают позиции краевых, областных и республиканских Советов и их отношение к антиконституционному указу № 1400. С балкона Дома Советов периодически сообщают о поддержке Советами краев и республик Верховного Совета РСФСР и решения Х-го Чрезвычайного Съезда народных депутатов об отстранении от должности Президента РФ в связи с нарушением им Конституции РСФСР. Из 86 Советов субъектов Российской Федерации большинство высказалось в поддер¬жку Верховного Совета и Съезда. Против, официально, выступил Ива¬новский областной Совет - родина (какая ирония!) Советов!
Сбор участников митинга, который должен был состояться в районе станции м. “Баррикадная” в 18 часов объявили на 17 часов в двух местах: на площади Белорусского вокзала и на Арбатской площади. В дальнейшем предполагалось движение к Дому Советов (ст. м. “Баррикадная”) двумя колоннами - по Б. Грузинской и по проспекту Калинина. Заходил Боярский В.А. позвонить по телефону, т.к. его домашний телефон был отключен, и мы с ним договорились, что я пойду на Арбатскую площадь к 17 часам, а его я просил стоять возле своего дома и присоединиться к нам, когда наша колонна пройдет мимо его дома. На Арбатской площади лил холодный, проливной дождь. Народу собралось немного; все время подходили люди и недоуменно спрашивали, почему не строимся и не идем к Дому Советов? После некоторого пререкания одна группа, человек 25-30, ровно в 17 часов отделилась и пошла по проспекту Калинина к Дому Советов. Оставшаяся группа людей, немного подождав подхода других участников митинга, наконец приняла решение не идти под проливным дождем, а добираться до места проведения митинга на метро. К моей большой радости подошли мои сотрудники по институту-Чернышев Г.П. и молодой товарищ, фамилию которого не помнил. Войдя в метро, поразила обычная картина последних будней - стояли зеваки, наблюдая за игрой у игровых автоматов, вверх и вниз шли люди-отчужденные, бесстрастные, безразличные... Выйдя на ст. метро “Баррикадная” (ст. м. “Краснопресненская” давно находится на ремонте) сразу влились в поток людей, явно направлявшийся к месту проведения митинга. Было уже темно, но все шли уверенно, на ходу обмениваясь краткими репликами. Непрестанно шел дождь и все было покрыто большими лужами воды, которые было бессмысленно обходить. Наконец, на углу ул. Заморенова и ул. Дружинниковской увидели массу колеблющихся голов и зонтов, освещенных редкими фонарями, и импровизированную трибуну, в качестве которой служила дорожная поливальная машина. На оранже¬вой бочке стояли дво -один был в глубоко надвинутой на глаза шерстяной, вязаной шапочке-Аксючиц, другого я не знал. Аксючиц обращался, посредством мегафона, к стоявшей перед поливальной машиной цепи ОМОНа с просьбой дать возможность передать в заблокированный Дом Советов для депутатов привезенные продукты. Главным доводом в его просьбе было напоминание о имеющейся договоренности с милицией, которая, дескать, разрешила эту акцию с условием контроля милицией всей процедуры передачи продуктов. Не было возможности расслышать других слов оратора, но внезапно со стороны ул. Заморенова подъехал грузовой троллейбус с опущенными токосъемниками, в котором были привезены продукты для Дома Советов. Эти продукты были куплены на деньги, собранные в трудовых коллективах и на партийные взносы членов КП РФ.
Все ждали начала митинга, но предстоящая разгрузка продуктов для осажденного в Доме Советов Съезда народных депутатов... задержала митинг.
И вдруг, совершенно неожиданно импровизированную трибуну начала отсекать от стоящих людей шеренга ОМОН, выдвигавшаяся почти бесшумно, с опущенными до земли темными металлическими щитами. Они двигались как провидения, в темной массе, и первое время никто но мог понять цель их движения. Наконец они остановились, подчиняясь какой-то тайно подаваемой команде, и все увидели, что они слева (где стена стадиона), спереди (где на фоне затемненного Дома Советов стояла импровизированная трибуна и находились проволочные заграждения) и справа (со стороны ул. Заморенова) отрезаны от трибуны плечом к плечу стоящими солдатами ОМОН с дубинками и щитами в руках. Лица ОМОНовцев были суровы и злы. Во взгляде каждого читалась неприязнь к нам, стоящим под дождем, с непонятной целью собравшихся в темноте, в грязи на митинг. Как мало времени понадобилось режиму Ельцина, по сути своей антирусскому, антинародному, чтобы превратить этих парней в озверевших исполнителей своих черных замыслов.
Глядя на лица молодых солдат, на их длинные дубинки и металлические щиты, на стальные каски на головах-подумал - “кто гот¬вил их для войны с народом, с “демосом”? И не в этом ли суть “демократического” переворота? И не являемся ли мы снова игруш¬кой в руках “демократов” - представителей “малого народа”? Как это случалось не раз в истории России.
А тем временем люди пытались заговаривать с солдатами, пробовали увещевать их. То и дело слышались фразы: “Ребятки, вы посмотрите кого вам приказывают разгонять?” “Мы ваши старшие братья и отцы” и т.п. Ребятки смотрели отчужденно, зло и враждебно! Сознание ребяток было отключено! Работали ложь, страх и палочная дисциплина новоявленных капралов!
И также внезапно, казалось без всякой команды, цепь солдат одновременно сдвинулась с моста, образуя шеренгу перекрывшую всю Дружинниковскую улицу, и подняв щиты до уровня глаз начала выдавливать участников митинга, тесня их щитами по направлению к Зоопарку. После небольшого замешательства против каждого ОМОНовца оказался упирающийся изо всех сил защитник из числа пришедших на митинг. Началось вытеснение митингующих с площадки по улице Дружинниковской в сторону Баррикадной улицы к решетке Зоопарка. Сила была на стороне ОМОНа, хотя мы упирались изо всех сил в высоко поднятые щиты. И тогда нам на помощь пришли другие, по одному, а кое-где и по двое подпиравшие находившихся непосредственно в соприкосновении с ОМОНовцами. На какое-то время наступило равновесие и шеренга остановилась, тяжело переводя дух. Но тут же внутри шеренги произошло какое-то движение, и напор ОМОНовцев значительно усилился. Краем глаз я заметил, что каждого ОМОНовца начали подпирать по двое солдат, также упиравшиеся боком, держа свои щиты сбоку в правых руках. В таком противостоянии мы были вынуждены отходить, тем более, что подпиравшие нас сзади, стали беспечно уходить, растворяясь в толпе, полностью заполнившей площадь от улицы Заморенова до Баррикадной улицы. Так и двигались, упираясь изо всех сил: шагов пять-шесть мы отходили, а затем пыхтя и сопя ОМОНовцы прекращали давление и тяжело дыша делали передышку. Затем сзади шеренги кто-то давал трехкратный световой сигнал и отдохнувшая шеренга приступала вновь к выдавливанию нашей обороны. Против меня оказался высокого роста ОМОНовец, довольно угрюмого вида, с ничего не выражающим взглядом, смотревшим на меня из-за своего металлического щита и, как мне казалось, выбиравшего момент, что бы ударить меня своей дубинкой, которую он держал в правой руке. Я начал противостоять ему с самого начала, упершись левым боком в щит и опираясь правой ногой как подпоркой, всей своей массой налегая на “своего” ОМОНовца. Сначала, когда меня подпирали сначала двое, потом один-было, как казалось, легче. Но по мере того как под¬пиравшие нас уходили и растворялись в толпе, бесцельно блуждая за нашими спинами, а то и покидая вовсе место противостояния, становилось тяжело, почти невыносимо, выдерживать натиск здоровых, буквально прущих на тебя с пеной у рта, мычащих от натуги ОМОНовцев. И снова в изнеможении шеренга ОМОН останавливается, тяжело, шумно глотая открытыми ртами воздух. Отдых длится одну-две минуты и снова сзади шеренги солдат мелькают три световых сигнала, и вытеснение возобновляется. Моросит холодный дождь, ноги промокли, моя правая нога стала странным образом неметь в бедре, но заменить меня было некому, да я и не стал бы просить замены. Кое как при каждом переступании ногами я умудрялся быстро встряхивать правой ногой и на какое-то время это приносило облегчение. Все мое вни¬мание, между тем, было обращено на противостоящего мне ОМОНовца и на наблюдение за сигналами, которые кто-то высвечивал периодически, находясь за шеренгой ОМОН. Я боялся, что ОМОНовец все-таки выбирает момент, чтобы ударить меня, и чтобы отразить возможный удар я держал левую руку с зажатым в ней зонтиком как можно выше, упираясь в верхнюю кромку щита, готовый мгновенно вскинуть руку для отражения возможного удара. Еще больше я боялся, предчувствуя такую возможность, что будет дан сигнал для прорыва нашей защитной линии и произойдет бойня-избиение всех находящихся сзади, у нас в тылу. А здесь было очень много женщин! Представить, что их начнут избивать звереющие с каждой минутой ОМОНовцы-безоружных, несколько беспечных,-было невыносимо.
После каждого одно-двух минутного “отдыха” сзади шеренги ОМОНа сверкали три световых сигнала, и кряхтя и сопя ОМОНовцы начинали снова выдавливать нас в сторону Зоопарка.....
Нас уже вытеснили за улицу Заморенова и мы оказались на уровне Киноцентра. Мне хорошо были видны люди стоявшие на балюстраде, среди которых выделялся Аксючиц, что-то говоривший в мегафон. Как только он закончил что-то говорить, как то неожиданно справа от него появился... Виктор Анпилов, рядом с которым стояла миловидная девица.
В.Анпилов начал кричать через мегафон, чтобы мы прекратили противоборство с ОМОНом и сейчас же все шли вверх по улице За¬моренова, так как там, по его сведениям, сосредоточены главные силы ОМОНа!.. Поверить, что с таким призывом выступает нормальный человек, претендующий на роль как никак лидера, было не¬возможно. Ведь он видит сверху, стоя на балюстраде Киноцентра, что за нами из последних сил сдерживающих напор зверевших на гла¬зах ОМОНовцев, находится очень много людей, среди которых нахо¬дятся женщины. И в такой ситуации призывать бросить противостоя¬ние, открыть противнику фронт?
В этот момент я понял, что этот человек или очень недалекий человек, или вольный или невольный провокатор. Не успел Анпилов прокричать в своей манере уличного оратора еще какие-то фразы, как какой-то высокий парень подскочил к нему и бросил в лицо: “Провокатор”! И сразу многие внизу закричали: “Провокатор, провокатор!” Что произошло дальше мне непонятно до сих пор, когда я пытаюсь осознать и объяснить его поведение в те трагические часы. Получив в лицо - “провокатора” - Анпилов как-то сник, бесстрастно и деловито передал мегафон своей спутнице, а затем оба спустились с балюстрады Киноцентра и направились направо по улице Заморенова...я очень хорошо запомнил, бесстрастное, безучастное лицо Анпилова. Ничего, кроме полного безразличия - оно не выражало.
В это время из-за шеренги ОМОНа в нашу сторону была выпущена газовая граната, я увидел боковым зрением ее ярко-бордовый цвет небольшого хвоста, и в первое мгновение подумал, что это сигнал к атаке, которого все время с тревогой ожидал. Сзади нас раздался дикий, многоголосый крик, крик ужаса... Я усилил напор на своего ОМОНовца, решив не пускать его любым способом, чтобы дать возмож¬ность находившимся сзади нашей шеренги людям рассеяться. Усиливая напор, я вдруг почувствовал, что упираюсь... в пустоту.
Я не сразу осознал что произошло, даже тогда, когда увидел, что ОМОНовцы, высокие солдаты с металлическими щитами повернувшись к нам спинами... бросились бежать... Как в детстве азартно крикнул: “Ура, мы ломим, гнутся гады!” И наша цепь пробежала за отступившими ОМОНовцами шагов 15-20, еще не понимая вполне причины позорного бегства ОМОНа.
Все стало ясным, когда вдруг почувствовал сухость во рту и легкое жжение в глазах. Все с тревогой смотрели вверх, поверх наших голов. Посмотрев вверх я увидел довольно длинный шлейф белого дыма, порывом ветра направлявшегося над нашими головами в сторону цепи ОМОНа. Они-то и увидели направлявшееся в их сторону белое облачко первыми. Зная, что это слезоточивый газ, ветром несущийся на их позиции, они и дали стрекача, пока их не остановили командиры-провокаторы. В этом заключалась и разгадка ужасного крика женщин, первыми увидевшими газовое облако и решившими, что началась газовая атака. Но газовых гранат больше не последовало, цепь ОМОНа снова сомкнулась, мы быстро “разобрали” своих подопечных и вытеснение нас по Дружинниковской улице возобновилось. Снова шумное сопение ОМОНовцев, их широко открытые рты, непонимающие, злые глаза.
До Баррикадной улицы от улицы Заморенова было метров триста, и это расстояние мы “прошли”, отступая с остановками, минут за сорок. Посмотреть на часы было невозможно: все время моросил дождь и все время приходилось быть начеку, т.к. в любой момент зловеще молчавший “мой” ОМОНовец мог нанести мне удар резиновой дубиной сверху, из-за щита. Это мог сделать он или те двое, которые подталкивали его сзади. И вот этот миг настал. Я увидел короткий взмах дубинки и длинный выпад его руки, намеревавшейся обрушиться с помощью дубинки на мою голову. Вскинув вверх руку (левую) навстречу опускающейся дубинке мне удалось избежать удара по голове. Удар пришелся в правую часть кисти и в зонтик, который в сложенном виде я держал в этой руке. Помогло и то, что на руке была летняя кожаная перчатка, смягчившая несколько удар. Все же кожа на руке была содрана и шла кровь, но об этом я узнал только придя домой.
Странное дело-мы, человек тридцать-сорок, держим цепь ОМОНа, напрягаясь из последних сил, а сзади нас (в тылу) народ ходит, разговаривают, потихоньку покидают нас, прекрасно видя, что мы сдерживаем из последних сил все более и более звереющий ОМОН, и никто, абсолютно никто не приходит на смену, даже не делают попыток заменить кого-либо из нас, словно прилипших к щитам ОМОНовцев. Толпа сзади нас таяла на глазах. Ко мне подошел В.А.Ермаков, быв¬ший сотрудник по Институту, которого я часто вижу у Дома Советов, поздоровался, и, как ни в чем не бывало, сообщил, что здорово озяб и промок и решил уйти домой; он и пошел медленно, как-то неуверен¬но, часто останавливаясь. Было видно, что ему неудобно. В это время какие-то два упитанные, лет по тридцать пять, субъекта стали по очереди кричать, явно обращаясь к нашей цепи, что если среди нас есть офицеры, то их просят выйти и собраться слева на тротуаре. Не было никакого сомнения, что это были провокаторы из секретной службы. Ермаков как-то весь встрепенулся, подскочил к ним и стал громко кричать им прямо в лицо, что настоящие офицеры: “вон где (он указывал рукой на меня, упиравшегося, что есть силы в ОМОНовский забор), а вы провокаторы”... и т.д. И, странное дело, оба усатых парня не возмутились, не разразились бранью против одиночки, а спокойно повернулись и пошли прочь, растворяясь в ре¬деющей толпе. Провокаторов и осведомителей в те дни было очень много. Их засылали в толпы людей, стоявших у Дома Советов, и они сновали всюду: одни открыто записывали в блокноты содержимое ло-зунгов и плакатов, другие вклинивались в разговоры, подбрасывая какую-нибудь возбуждающую фразу, третьи отойдя в сторону или под¬воротню тут же что-то передавали по радиотелефонам. Их видели, на них указывали пальцем, но предпринять что-либо было невозможно из-за отсутствия самой элементарной организации сторонников Совет¬ской власти.
Наконец цепь ОМОНа вытеснила нас до Баррикадной улицы и внезапно остановилась. Народ стал расходиться двумя потоками к станции метро “Баррикадная” и станции метро “1905 года”. Пользуясь передышкой я и еще несколько человек бросились разворачивать на 90° баррикаду, преграждавшую путь от Садового кольца в сторону улицы 1905 года. Разворачивали так, чтобы преградить путь ОМОНовцам, остановившимся в конце Дружинниковской улицы перед Баррикад¬ной улицей, мы хватали трубы, какую-то вентиляционную арматуру, куски жести и короба из жести и бросали их под ноги солдатам, обутым в высокие ботинки немецкого образца. Я хватал и бросал арма¬туру под ноги солдатам и меня не покидала мысль: “мог ли я пред-положить, что в 1993 году на 76 году Октябрьской революции буду строить баррикады и где! На Красной Пресне - как в 1905 году!” “Возможно ли такое?” Так продолжалось пятнадцать или двадцать минут. Мы бросали арматуру, а ОМОНовцы переступали ногами, уклоняясь от падающего железа.
Внезапно раздались громкие команды и солдаты стали обходить нашу короткую баррикаду, переходя в бег и молотя направо и налево безоружный народ. Послышались крики избиваемых и кто мог побежали - кто под деревья к закрытой станции метро “Красная Пресня” и даль¬ше, кто к станции метро “1905 года”. Все старались укрыться от ударов дубинками в метро, куда и устремились основные массы людей.
Стоя под защитой построенной нами баррикады, мы оказались обойденными ОМОНовцами, кинувшимися мимо баррикады за убегавшими людьми. Нас было трое, сооружавших баррикаду, и мы под ее защитой оказались в тылу разъяренных и рассвирепевших ОМОНовцев, гнавших¬ся за убегавшими и колотившими всех попадавшихся им направо и налево, куда ни попадя, своими дубинами.
Не дожидаясь, когда нападут и на нас, мы разделились - двое скорым шагом пошли в сторону ст. метро “1905 года”, я же стал с осторожностью, сильно хромая (правая нога онемела от долгого упирания) продвигаться к Садовому кольцу. У станции метро “Баррикад¬ная” происходило самое настоящее избиение людей. Злоба ОМОНовцев была такова, что многие из них бросились даже на станцию, колотя беззащитных.
Наконец, я добрался до Садового кольца и пошел в сторону Смо¬ленской площади. Здесь как ни в чем не бывало шли люди, было много автомобилей. У освещенного здания американского посольства стояли люди, в основном молодежь лет по 20 - 30, и вели разговоры с охра¬няющими милиционерами. Но Б.Девятинский переулок и проспект Калинина были перекрыты солдатами, преграждающими путь к Дому Советов. Я подошел к солдатской цепи и попросил пропустить меня, т.к. я жи¬ву в следующем переулке. Солдаты мялись, видимо не решаясь нару¬шить приказ; подошел милицейский майор, довольно грубо спросивший, где конкретно я проживаю. Я ответил и он попросил солдат пропус¬тить меня, все еще подозрительно оглядывая меня с ног до головы.
Начиная с 26 сентября Дом Советов находился в самой настоящей осаде. Все переулки и улицы вблизи Дома Советов были опоясаны витками колючей проволоки и поливальными машинами, стоявшими плотно друг к другу. Это было внутреннее кольцо оцепления Дома Советов. Но было и внешнее кольцо оцепления, состоящее из милиции в ранге от капитанов и выше и рядовых ОМОНовцев, стоящих цепью позади милицейских чинов. Тон разговора милицейских чинов с людьми менялся заметно и становился час от часу грубым и пренебрежительным. Чувствовалось, что смена настроения милиционеров связана на прямую с ухудшающейся обстановкой вокруг Дома Советов, с переходом на сторону путчиста Елъчина и его сторонников не только радикальных “демократов”, но и руководителей т.н. силовых структур.
Пробираться к Дому Советов стало почти невозможно, но один путь я все же нашел. Я приходил со стороны проспекта Калинина, мимо Института курортологии во двор и дворами выходил в Б. Девятинский пер. несколько ниже американского посольства. Дальше, изображая жителя рядом стоящих домов, я медленно доходил до Конюшковской улицы и перейдя ее уже оказывался в расположении защитников Дома Советов.
Еще в первый свой переход 27 сентября я был поражен тем, что во дворах, сзади Института курортологии, стояли под деревьями масса крытых военных автомашин. В этих машинах сидели с оружием в руках солдаты МВД, готовые в любую минуту по получению приказа ринуться на штурм Дома Советов. При виде этих спрятанных во дворах солдат с автоматами в руках, притаившихся, переговаривающихся почти шепотом-все надежды на возможность достижения соглашения между путчистами и Верховным Советом РСФСР рассеялись как дым! Иллюзии на успех переговоров ведущихся под патронажем Русской Православной церкви-так и останутся иллюзиями! Русская Православная церковь и ее Патриарх Алексии II продадут русский народ и это даст возможность путчисту Ельцину склонить на свою сторону армию, что, в конце концов, и решит противостояние большой кр¬вью!
Но где оппозиция? Почему она не участвует в переговорах в Даниловом монастыре; почему не находит других форм обращения к народу; разве она не видит к чему идет дело? И вожди возрожденной к тому времени КПРФ - Зюганов, Купцов, Шабанов - где они? Где витии Фронта национального спасения? Чего они ждут, какие теории проверяют? И при виде всего того, что творилось вблизи Дома Советов и в Доме Советов с погасшими окнами, отключенными канализацией, водоснабжением и электроэнергией, с одиноко развевающимся флагом Советского Союза на крыше - в голову приходила мысль о великом предательстве и его многочисленных носителях и исполнителях как с той, так и с другой стороны.
В такой обстановке и с такими вопросами, не дававшими покоя ни на минуту, я провел до 3-го октября. Днем приходил к Дому Советов, а вечером до 12 часов занимал свой “пост” на пятачке у СЭВа, собирая народ и ведя обсуждение о возможном развитии событий. Все время возникал вопрос- де и что делают вожди оппозиции-но ответить на него но мог, сам не знал, чем они заняты. Ведь кроме выступления 22 сентября, перед открытием Х Съезда народных депутатов РСФСР, Г.Зюганова и В.Анпилова их больше я не видел, хотя был у Дома Советов с 21 сентября по 4-ое октября ежедневно (а в ночь с 21 по 22-ое сентября и с 23 на 24 сентября был и ночью до утра).
Только 24-го сентября к вечеру повстречал шедшего к Дому Советов со стороны метро “Краснопресненская” секретаря МГК КП РФ т.Шабанова А.А., узнавшего меня и поздоровавшегося на ходу за руку.
Рано утром 3-го октября я уехал в деревню, за 50 км от Москвы, чтобы посадить смородины......., Кое-как добравшись на своей автомашине до дома и войдя в квартиру, услышал от жены взволнованный рассказ о событиях развернувшихся на Смоленской-Сенной площади среди дня. В ее рассказе неоднократно прозвучала фраза: “настоящее восстание”, которая, по ее словам осуществили сторонники В.Анпилова. Было ли это настоящее восстание, колебнулась ли чаша весов в сторону защитников Совет¬ской власти? Очень хотелось в это верить, но то, что это “восстание” совершили сторонники В.Анпилова - сразу вызывало большое сомнение. Я хорошо еще помнил 28-е сентября, когда участвовал в противостоянии с ОМОНом, и призывы В.Анпилова к нам, сдерживавшим озверевшие цепи ОМОНа - “бросить” противостояние и идти вверх по ул.Заморенова, где находятся главные силы ОМОНа!!.. Меня обуяла тревога и страшное предчувствие-ведь этот провокатор не может предпринять ничего, кроме еще большей провокации. Я уже собрался идти к Дому Советов, но в это время пришел возбужденный Вл.Ан.Боярский и начал телефон¬ный разговор с кем-то, как я понял, в интересах защиты Дома Советов. Закончив разговор, он спешно ушел, предварительно попросив меня немного побыть у телефона и срочно найти его, если по телефону кто-то (он не уточнил кто) будет его искать, или передадут информацию для него.
Только Вл.Ан.Боярский ушел скорым шагом, как зазвонил телефон и меня попросили срочно разыскать его и передать ему, чтобы он позвонил по известному ему телефону. Понимая важность поручения, я быстро оделся и бросился, почти бегом, домой к Вл. Ан., полагая, что он ушел домой, но его жена, не открывая двери, сказала мне, что он только что ушел к Дому Советов. Я бросился к Дому Советов, намереваясь догнать Вл. Ан., но это мне не удалось. Проходя мимо здания СЭВ, которое новые власти уже сделали т.н. мэрией, я увидел неприглядную картину разгрома. Большие окна первого этажа здания были разбиты. На ступенях здания и на тротуаре толпились очень пьяные молодые люди и до безобразия пьяные и растрепанные девицы, одна из которых все время рвалась к одному из охранявших людей в штатском, требуя пустить ее к “Артуру”! Вся она была какой-то изломанной, вихляла телом на тонких ногах и все порывалась “к Артуру”. Пьяные попутчики, картинно озираясь на охранявших людей, ее “отговаривали”. Я пошел дальше, полагая что смогу найти Вл. Ан. у подъезда № 8 Дома Советов, находившегося со стороны детского парка им. Павлика Морозова. Проволочных заграждений и поливальных машин не было. Исчезли ОМОН и милицейские кордоны. Всюду ходили возбужденные, любопытные люди, не зная что делать, что предпринять, не предполагая-конец ли это многодневному противостоянию? Или только эпизод с дальнейшим развитием? Но большинство лиц излучало радость, радость победы.
Подойдя к подъезду № 8, я попытался пройти внутрь здания, но меня не пустили и мне пришлось выйти на площадь. В это время на площадь подкатил военный грузовик (типа студебеккера, времен ВОВ) с номерами ВВ (цифр не запомнил) и следом за ним - небольшой грузовик. В обоих грузовиках было полно молодых людей - возбужденно кричавших что-то стоявшим внизу. Из криков можно было понять, что оба грузовика с сидящими в них людьми направляются в Останкино, на помощь атакующим Телецентр. Бросилось в глаза, что ни один из сидящих и стоящих в машинах не имел не только какого-либо оружия, но даже ни у одного из них не было в руках даже палки или какого-либо дрючка... Неожиданно один из сидящих на грузовике парней в казачей белой папахе закричал, чтобы ему дали...Знамя! Кто-то куда-то внизу из стоящих побежал и быстро вернулся с Красным фла-гом, который стал передавать этому казаку. Казак отмахивался и кричал, что ему надо “не такое, а царское”. Так и кричал: “Давай царское”. Снова кто-то побежал за царским флагом, который вскоре принесли и передали казаку. Красное знамя взял какой-то парень, сидевший на задней скамейке грузовика с номером ВВ...
Грузовики уже начали газовать, как вдруг раздались крики сидевших, чтобы дали что ни будь, с чем можно было бы броситься на подмогу штурмовавшим Телецентр. Несколько человек бросились в подъезд .№ 8 и минут через 5 - 7 трое или четверо парной вышли, неся каждый по четыре - пять ящиков ... с пустыми бутылками из под минеральной воды! Ящики снизу передавали сидящим в грузовиках и те быстро расхватывали бутылки.
Наконец грузовики вздрогнули и под радостные крики сидящих в кузовах людей обе автомашины резко выехали на Конюшковскую улицу, свернули направо и пропали в темноте. Я посмотрел на часы-было уже 1 час 4-го октября 1993 года.
Между тем люди, находившиеся перед Домом Советов, продолжали бесцельно слоняться из стороны в сторону, не зная что делать. Людей было очень много и кое-где стояли группами, возбужденно рас¬сказывая об утренних событиях на Смоленской площади, закончивших¬ся бегством милиции и ОМОНа и деблокированием Дома Советов. Площадь не освещалась, лишь в некоторых окнах величественного белого здания горел свет, падавший слабыми бликами на площадь. Казалось лица людей вопрошали - это Победа, или борьба еще не окончена?
В это время через переносный громкоговоритель раздался призыв: “Всем на укрепление баррикад!” Этот призыв, простой и понятный, сразу вернул всех в реальность. Началось подобие осмысленного движения людей - каждый стремился найти “свою” баррикаду и площадь стала быстро пустеть. Я отправился на проспект Калинина, где между зданием СЭВ (Мэрии) и домом № 31 уже кипела работа по сооружению баррикады.
Со стороны Кутузовского моста группа молодежи толкала троллейбус, который общими усилиями поставили поперек, посредине проспекта Калинина по линии двух противоположных троллейбусных остановок. Вручную прикатили одну из поливальных грузовых машин и ее также поставили поперек проспекта ближе к дому № 31. Но не было строительного материала для баррикады и нечем было заполнить пустоты между троллейбусом, поливочной машиной и остальным прос-транством на проезжей части. Но вот уже группа молодых людей рас¬качивает крытую конструкцию троллейбусной остановки и наконец сваливают ее с проржавленных стоек и тащат в тело баррикады. Кто-то вырывает кусты, кто-то тащит проволоку и все это бросают в основание баррикады, но этого так мало, до обидного мало... И вдруг я заметил, что к поливочной машине быстро подбежала группа каких-то шустрых ребят, в возрасте до 20-ти лет. С начала было непонятно, с какой целью они залезли в кабину и тут же открыли капот. Один из этой группы быстро залез под капот и начал соединять провода с целью завести машину без ключа, другой уже сидел за рулем. Каким-то шестым чувством я догадался, что эти ребята не защитники Дома Советов, что их кто-то подослал, чтобы разрушить баррикаду, выведя из ее тела поливочную машину. Я подскочил к кабине схватил парня, сидевшего за рулем и, стараясь как можно громче, закричал, чтобы он немедленно вылез из кабины! Остальные ребята окружили меня и стали отдирать мои руки, вцепившиеся в лжешофера. Тут же я почувствовал, что от ребят сильно пахнет спиртным, что и явилось причиной их храбрости. Внезапно сзади ко мне подскочил один из защитников и вполголоса крикнул - “берегись их, это наркоманы...” В это время негодяям удалось завести машину, все начали ее раскачивать помогая ей преодолеть бордюр, чтобы выехать задним ходом. Отбившись от еще державших меня рук, я побежал вдоль баррикады, в надежде призвать кого-либо на помощь для разгона ни весть откуда взявшейся банды негодяев, к этому времени уже выкаты-вавшими машину задним ходом с проезжей части проспекта. На мое счастье навстречу мне шел невысокого роста человек лет 40-45, в кармане куртки которого я заметил рукоятку пистолета.
Я быстро объяснил ему сложившуюся ситуацию на правом фланге баррикады и попросил вытащить пистолет, чтобы негодяи, увидев его вооруженным, немедленно подчинились приказу. Подбежав к пятящейся назад машине начальник баррикады (так мысленно я назвал его) вых¬ватил пистолет и заорал что есть мочи на банду: “остановить!” Негодяи, увидев пистолет, высоко поднятый вверх, мгновенно рассыпа¬лись и разбежались в темноту сквера. Мотор поливальной машины заглох и впоследствии нам с большим трудом удалось поставить ее в баррикаду, толкая большим числом защитников Дома Советов.
Посмотрев на часы- отметил, что было 3 часа 30 минут. Будет ли штурм?......
Вдоль баррикады ходили молодые ребята, в руках одного из них был корень от куста, другие не имели даже палок... Москва замерла, а в это время из мест дислокации к Дому Советов уже двигались тан¬ковые колонны гвардейских дивизий. Таманской и Кантемировской,..
В эти ранние часы 4-го октября 1993 г. казалось ничто не предвещало беды.......
Но никакой поддержки народа но было. Не подходили к Дому Советов и воинские части....., но почти все сходились на том, что штурма не будет, что армия не позволит, ведь многие армейские подразделения высказались в поддержку Верховного Совета...
Я вернулся на свою баррикаду. Здесь все было спокойно, ничего не предвещало беды. Почувствовав усталость, решил пойти домой, хотя бы прикорнуть часика два, благо до моего дома недалеко. Дома ждала жена, как всегда обеспокоенная моим долгим отсутствием. Выпив горячего чаю, почти не раздеваясь прилег на диване, но зас¬нуть но мог. Перед глазами проходили события последних дней, невольно анализировались факты затянувшегося противостояния, поведение лидеров, отрывочные сведения о поведении путчистов, а также о ходе каких-то мифических переговоров с участием Русской Православной Церкви. И роковой вопрос без ответа - решатся ли путчисты на военные действия? Сквозь сон уловил сухие, как потрескивание сухих веток, звуки все чаще и чаще уже очереди сухих тресков- никакого сомнения - это автоматные очереди!
Вскакиваю на ноги и подхожу к балкону. Ничего не видно, но стрельба усиливается. Часы показывают 7 часов утра. Быстро одеваюсь и, несмотря на протесты жены, бегу по Прямому переулку к проспекту Калинина - невозможно поверить - по правой стороне проспекта сплошной цепью стоят боевые машины пехоты (БТРы) с расчехленными пулеметами.
Внизу, ближе к Дому Советов, начата стрельба из крупнокалиберных пулеметов - штурм Дома Советов начался. В 10-00 часов утра ударила танковая пушка и начался расстрел защитников Конституции. Непосредственно в Доме Советов.......Продолжение следует....