Немножко цитат и мыслей к вопросу сравнения боеспособности Красной и Белой армии
Читая этот вот пост ув. Игоря Куртукова (aka fat_yankey), а точнее самое его начало, вспомнил, как в комментарии к одному из предыдущих постов ув. antonkomnin написал про победу красных в гражданской войне следующее: «в общем, все просто. Сказалось численное и материальное превосходство. Не вижу смысла усложнять».
Нисколько не оспаривая того факта, что победа была достигнута во многом за счет численного и материального превосходства, интересно было бы более подробно коснуться данного вопроса.
Итак, силу армии задают два фактора - количество и качество. Если нет умения - придется воевать числом. Каково же обстояло дело с этим в Красной армии? Обладала ли Красная армия умением? Ниже несколько документов, свидетельствующих об обратном, как и о том, что высшее руководство армии этот факт вполне себе осознавало.
Я уже приводил выше в качества примера следующую цитату:
«во всех операциях против Деникина Главнокомандованию приходится требуемую на фронте массировку сил на ударных направлениях создавать путем подачи фронту свежих дивизий, а не путем перегруппировок действующих на фронте частей. Эта характерная особенность южных фронтов обуславливалась, с одной стороны, очень слабыми как но качеству, так и по числу кадрами южных дивизий и, с другой, значительно низкой подготовкой командного состава, для которого в большинстве случаев такого рода маневры были непосильны, и приходилось мириться с простейшими видами маневра, где прямолинейность являлась основным приемом.
О тех же недостатках - и в первую очередь проблемах с комсоставом свидетельствует и следующий январский 1919-го года документ:
На Южном фронте у нас ведутся решительные действия против донского казачества. Нами в настоящее время сосредоточен максимум сил для разрешения поставленных вопросов и численное превосходство сил несомненно на нашей стороне, но тем не менее боевой успех нам дается туго и лишь путем продолжительного беспрерывного ведения боя. Причиной тому служит, с одной стороны, слабая боевая подготовка наших войск, с другой стороны, отсутствие у нас опытных лиц командного состава. Особенно большой недостаток опытных командиров батальонов и выше. Бывшие прежде на означенных должностях постепенно выбывают из строя убитыми, ранеными и заболевшими, должности же их остаются вакантными за неимением кандидатов или же на весьма ответственные командные должности попадают люди совершенно неопытные и неподготовленные, в результате чего боевые действия не могут быть правильно завязаны, развитие боя идет неправильным путем, а заключительные действия, если они и удачны для нас, весьма часто не могут быть использованными. У нас почти никогда не ведется энергичное преследование разбитого противника или добровольно отступившего. Это обстоятельство дает возможность противнику через некоторое время снова собраться с силами и, сгруппировавшись в направлении, где наше положение слабо, наносить нам удары. Кроме того, необходимо отметить, что большой вред наносят нам постоянные нескончаемые споры и раздоры среди партийных деятелей в так называемом командном вопросе. В настоящее время эти споры перенесены на Южный фронт и на практике сильно вредят делу... (январь 1919)
Как видим, особенно ярко эти проблемы выражались на Южном фронте, но на других фронтах ситуация была не лучше. В конце февраля 1919 года высшее военное руководство Красной армии отмечало следующие наиболее важные недостатки:
Из других наиболее крупных недочетов как частей на фронтах, так и во внутренних округах необходимо отметить:
1) Неподготовленность и некомплект командного состава. Этот весьма серьезный недостаток особенно неблагоприятно отразился и отражается до сих пор на правильной организации войсковых частей и их соединений, на обучении войск, на их тактической подготовке и, как результат, на их боевой деятельности. Можно с уверенностью констатировать, что боевой успех частей был пропорционален боевой подготовке их начальников.
2) Некомплект штабов и управлений. В таком же положении, как и командный состав, находятся все штабы и управления фронтов, армий и дивизий. Ощущается большой недостаток (40-80%) в специалистах генерального штаба, инженерах, артиллеристах, техниках разного рода. Этот недостаток крайне тяжело отзывается на всей работе, лишая ее должной планомерности и продуктивности.
3) Крайний недостаток политических работников, в руках которых можно было бы сосредоточить все политическое воспитание войсковых частей, без которого немыслима вся боевая деятельность революционных войск. Недостаток этот гибельно отражается на частях, доводя их нередко до открытого неповиновения своему командному составу.
4) Неустойчивость воинской дисциплины, как результат недостаточного политического и воинского воспитания частей... Армии, как таковой, нужна дисциплина разумная, осмысленная, влекущая красноармейца, командира, комиссара к инициативе, самоотвержению, к подвигам. Необходимо создать для нее импульс, придающий ей устойчивость в опасные минуты и заставляющий отдельных бойцов быть примером храбрости в самой тяжелой боевой обстановке.
Наконец, одним из главных недочетов войск необходимо признать:
5) Недостаток разного рода снабжении, в особенности вооружения, снаряжения, зимнего обмундирования, обуви, продовольствия и обоза.
Меры по улучшению снабжения принимаются, но имеющиеся средства страны при современном состоянии промышленности и при равнодушии к армии всех других ведомств не позволяют довести интенсивность снабжения до требуемых норм (см. доклад № 2).
Ко всему этому необходимо добавить катастрофическое состояние нашего железнодорожного транспорта.
Как видим - из 5 пунктов 2 (1-й и 2-й) напрямую касаются дефицита квалифицированного командного состава, еще 2 (3-й и 4-й) затрагивают данную проблему косвенно, поскольку (отчасти) обуславливаются отсутствием квалифицированных и авторитетных у рядового состава командиров.
Немного коснусь наиболее часто встречаемой причины низкой боеспособности - дефицита квалифицированного комсостава. По данным того же Кавтарадзе в РККА в годы гражданской войны служило около 30% бывших офицеров старой армии против 50%, служивших в армиях белых. При этом в 30% входят и мобилизованные лишь в конце 1919-1920 г. пленные белые офицеры, и офицеры поступившие туда добровольно в 1918 году, многие из которых армию покинули, и перебежавшие впоследствии к белым. Таким образом, значительно меньшее число квалифицированного комсостава было размазано у красных на значительно большую по своей численности армию. Кроме того, проблема осложнялась и тем, что многие офицеры не горели желанием участвовать в боевых действиях (это кстати касалось и белых армий - чего стоит 17 тыс. офицеров, скопившихся в Ростове) и по возможности оставались в тылу и в особенности во Всевобуче. Вот в качестве примера выдержка из еще одного документа, датированного 23 апреля 1919 года:
Кроме всего вышеизложенного необходимо отметить, что боевое напряжение восточной половины РСФСР ослаблено необъятной организацией Всевобуча, который поглощает огромную массу командного состава и политических деятелей. Если сравнивать число командного состава (инструкторов) во Всевобуче и число таковых в запасных частях Красной Армии, то оказывается, что в запасных частях на всей территории Республики число командного состава равно 5350 человек, тогда как во Всевобуче их есть 24000. Такое соотношение в числе командного состава абсолютно вредно для успешности организации и формирования армии: запасные части готовят нам пополнения для действующих в настоящий критический момент на фронте частей, Всевобуч же подготовляет контингенты для отдаленного будущего .
С учетом того, что например количество мобилизованных в РККА офицеров за всю гражданскую войну составило 48 тыс. человек, цифра в 24 тыс. человек поражает (даже с учетом того факта, что разумеется не весь командный состав Всевобуча был представлен бывшими офицерами).
Особенно сильно проблема дефицита квалифицированного комсостава сказывалась на Южном фронте, где она ярко диссонировала с ситуацией у противника. Там у противника - в особенности в Добровольческой армии - наоборот, наблюдался очень высокий удельный вес офицеров. Так например, В.Галин, взяв за основу цифры Волкова, пришел к следующим показателям удельного веса офицеров в общей численности Добровольческой армии (первая цифра - общая численность армии, вторая - доля офицеров):
Весна 1918 года: 8,5 тыс. и 60-70%
Весна 1919 года: 40 тыс. и 30%
Осень 1919 года: 150 тыс. и 10%
Весна 1920 года: 25 тыс. и 25-30%
Ситуация не сильно изменилась и к концу войны - в частности, Шиловский в своей работе, посвященной деятельности 16-й армии во время Советско-Польской войны, отмечал, что «неподготовленность строевых начальников и штабных работников была одной из главных причин, повлиявших на характер управления войсками и, в частности, на работу штабов. Последняя значительно бюрократизировалась. Этой бюрократизации до известной степени способствовали общие условия работы того времени». См. там же: Младший командный состав, а отчасти и средний, по политической и военной подготовке не слишком отличался от старых красноармейцев. В своем прошлом это были либо красноармейцы, выдвинувшиеся за свои заслуги, либо унтер-офицеры старой армии. Старший и высший комсостав по преимуществу состоял из бывших офицеров, хотя в строю было много командиров и не из офицерского состава. Судя по материалам, которые сохранились в приказах по армии, боевая подготовка командного состава в целом оставляла желать лучшего. При всем том, некомплект командного состава весною и летом 1920 года достигал 25 - 30%. Какурин в своей книге про войну с белополяками писал следующее: «Для комплектования Красной армии командным составом существовало два источника: во-первых, командный состав бывшей армии (офицерский, унтер-офицерский) и командный состав Красной армии, выпускаемый из краткосрочных школ и курсов. Вследствие краткосрочности обучения и его теоретического уклона, подготовка молодых красных командиров оставляла желать лучшего, на что указывал командзап тов. Тухачевский в своем докладе Главкому. Вопрос о пополнении лицами Генерального штаба обстоял хуже; в выше цитированном нами докладе командзап констатирует, что на Западном фронте одних генштабистов 80% не хватает до штата, и предлагает в виде экстренной меры выслать на фронт всех лиц Генерального штаба старой Военной академии, начиная с выпусков 1906-1907 гг.». Естественным следствием всего этого была относительно низкая боеспособность войск («Бои, происходившие в Мозырском районе, выявили неуменье войск вести планомерный, дисциплинированный бой, поддающийся управлению. Дивизиям была поставлена задача во что бы то ни стало добиться грамотного и сознательного ведения боя и искоренить систему боя в виде налетов, вместо решительного наступления и, что еще хуже, в виде системы отскоков частей в бою на целые переходы назад, вместо планомерного отхода. Начальникам предписывалось взять войска в руки. Беспорядочным, стихийным действиям должен быть положен конец, не останавливаясь ни перед какими мерами»).
Итак, возвращаясь к началу поста:
«Если нет умения - придется воевать числом».
Факт объективного отсутствия умения воевать своих войск руководство РККА прекрасно понимало, как и то, что по объективным причинам достичь качественного превосходства в сжатые сроки в той ситуации было попросту нереально. В не меньшей степени оно понимало, что вытягивать ситуацию придется в большей степени именно за счет численного превосходства. И соответственно руководство как армии, так и страны в целом, старалось использовать в данной ситуации на полную катушку свои сильные стороны, а именно
• большие мобилизационные контингенты
• умение работать с массами, хороший пропагандистский аппарат
• централизованный и (далеко не идеальный, но все-таки) более эффективный административный аппарат
• большие запасы военного имущества и доставшуюся им военную промышленность Питера и центральной России
Понимая, что РККА серьезно проигрывает ВСЮР в качестве своих войск и вряд ли смогут сократить данный разрыв, ее руководители старались компенсировать отставание большей численностью, а также техническим превосходством. В отношении последнего наряду с превосходством в артиллерии необходимо отметить широкое - и умелое - применение бронетехники - бронепоездов и бронеавтомобилей. Последние часто становились решающим фактором при ведении боевых действий. Вот что например, отмечалось в плане операции по разгрому белоказачьих войск Краснова от 30 октября 1918 года: «Грунтовые пути. В сухое время вполне доступны даже для тяжелых броневых машин, но с наступлением распутицы, которая может начаться каждый день, все черноземные и глинистые участки (сведений о которых не имеется) станут для всех бронемашин совершенно непроходимыми. Изложенное обстоятельство сильно уменьшит боеспособность советских войск, так как наши броневики, с одной стороны, оказывают им самую существенную, ничем не заменимую помощь, а, с другой, сразу же увеличит боеспособность и устойчивость казачьих частей, так как броневиков у них в сущности совсем не имеется. Наступление распутицы более выгодно казакам, так как доложено выше, половина их частей конная, и, следовательно, распутица будет меньше мешать противнику при различных передвижениях, чем советским, за малым исключением, пешим частям». Большое внимание уделялось и бронепоездам («Бронепоезда Красной Армии активно действовали на всех фронтах Гражданской войны, причем на всем ее протяжении наблюдалось стремление к их массированному использованию. … Венцом боевых действий красных бронепоездов стал 1920 год - Бакинская и Бухарская операции, а особенно война с Польшей. К этому времени был накоплен огромный опыт применения бронепоездов во всех видах боевых операций. Например, в приказе по войскам 3-й Польской армии говорилось: «В последних боях на всем фронте самым серьезным и ужасным противником являются неприятельские бронепоезда, которые очень хорошо оборудованы, действуют разительно смело и решительно, обладают значительной силой и являются очень серьезным средством борьбы противника. Для победы над неприятельскими бронепоездами пехота наша бессильна»… Довольно активно использовали бронепоезда в Гражданской войне и белые армии, однако масштабы бронепоездного дела у них были не такими грандиозными, как у красных.»
Наверное единственным техническим родом войск, в применении которого красные скорее проигрывали белым, причем иногда существенно (хрестоматийный пример - действия Ткачева в Северной Таврии в 1920 году) - была авиация.
Впрочем, считать, что белые армии всегда и везде превосходили красных в боеспособности, было бы неверно. Ситуация весьма различалась в зависимости от фронта.
На Восточном фронте положение для РККА было заметно более благоприятно. Во многом это объяснялось тем, что армии противников были во многом очень похожи - основная масса солдат это слабомотивированное мобилизованное крестьянство, комсостав отличал острый дефицит офицеров, в особенности кадровых. Эти проблемы, как одни из основных причин слабости колчаковской армии, неплохо показаны в упоминавшейся мною ранее статье Д.Г. Симонова. Вот характерная цитата из статьи:
«Руководители белого движения на востоке России не осмелились провести в тыловых округах мобилизацию в армию запасных солдат старших возрастов, имевших боевой опыт Первой мировой войны, так как считали их политически неблагонадежными. В отличие от белых большевики на укомплектование своих вооруженных сил привлекали прежде всего бывших солдат-фронтовиков, благодаря чему сколачивание частей и соединений Красной Армии проходило в предельно короткие сроки. Данный контингент не испытывал особых симпатий к Советской власти, но благодаря активной идеологической обработке со стороны армейских структур РКП(б) и репрессивному воздействию армейских спецслужб этот его недостаток если не изживался, то, по крайней мере, нивелировался. Агитационно-пропагандистская же работа белых по формам, а главное, по масштабам не шла ни в какое сравнение с аналогичной работой большевиков.
Тыловые офицеры оказались плохими воспитателями и руководителями солдат. Еще в марте адмирал Колчак жаловался председателю Совета министров П. В. Вологодскому на стихийное явление в тылу - «развал до хулиганства в среде офицерства»[66]. Разложение тех или иных частей колчаковской армии начиналось с офицерского состава, и уже затем распространялось на солдат. Так, например, после получения известия об оставлении белыми Омска почти половина находившихся в Поспелихе офицеров 43-го полка сказалась больными и уехала в Барнаул.
Большинство офицеров, подобно своим подчиненным, попало в белую армию по мобилизации и к военной службе относилось, как к неприятной обязанности. Анализируя морально-психологическое состояние колчаковской армии, подполковник В. Н. Руссиянов в информационной сводке от 23 июня 1919 г. отмечал отсутствие у большинства офицеров знания «настроения и психики своих солдат», и наличие у них больше «мягкости» и «сентиментальности», чем «сознания силы» и «настойчивости». Офицеры, по словам Руссиянова, «смотрят на события и свое участие в войне с точки зрения фатализма, а не неумолимой жизненной необходимости»»
Вот еще одна характерная цитата из мемуаров одного из колчаковских министров касательно мобилизационных контингентов сибирских белых армий (cпасибо ув. halb_liter):
”В рядах самих войск были главным образом мобилизованные крестьяне. Последние, в свою очередь, были разного типа. Первый призыв молодых 19-20 летних сибиряков дал великолепный результат; прифронтовая полоса, захватывавшая уже губернии Европейской России и давшая, как я указывал, наибольший контингент пополнений, поставляла элемент менее высокого качества. Наконец за недостатком людей в армию стали вливать пленных красноармейцев. В то же время был сделан опыт призыва «фронтовиков», которые уже раз испытали деморализацию нашей армии в 1917 г. [кстати, сравните с вышеприведенной цитатой из Симонова:Руководители белого движения на востоке России не осмелились провести в тыловых округах мобилизацию в армию запасных солдат старших возрастов, имевших боевой опыт Первой мировой войны, так как считали их политически неблагонадежными - ИМХО, довольно четкая корреляция] Каждая последующая попытка собрать людской материал давала все худшие результаты.
Добровольческий элемент в войсках был сначала чрезвычайно малочисленен; отдельные добровольцы оказались под знаменами еще со времен самарской народной армии, когда много молодых горячих патриотов Поволжья записались в войска летом 1918 года в момент всеобщего национального подъема; некоторое количество добровольцев было дано и сибирскими городами. Но, в общем, добровольческое начало в нашей армии было на втором плане. Лишь с наступлением военной катастрофы стали бить тревогу. По инициативе Дитерихса и Виктора Пепеляева начались призывы к созданию добровольческих отрядов, дружин Св. Креста и т.д. Затянувшаяся борьба убедила наш командный состав в пассивности средней крестьянской массы, а подчас даже в прямой ее враждебности к самой идее гражданской войны. В этом вопросе кроется одно из основных преимуществ большевиков над нами. Мобилизованная масса крестьян была у них так же неустойчива и так же легко передавалась на другую сторону, как и у нас. Но большевики имели больший процент добровольческого элемента, т.е. - коммунистов, и сумели их использовать для придания стойкости каждой отдельной воинской части и терроризирования мобилизованного элемента. Наши же немногочисленные добровольцы оказались разбавленными в общей массе и не имели, подобно коммунистам, определенного назначения служить ударным и дисциплинирующим началом”.
А вот цитата из того же источника про офицерский состав белой армии на Востоке:
Главная масса офицерства в Сибири принадлежала к числу произведенных во время войны, а не профессиональных военных. Офицеры эти обладали невысокими качествами дисциплины и военных знаний. Лишь впоследствии, вместе с военными успехами, начался приток опытных офицеров с юга и севера России и из-за границы. … Так или иначе, но командный состав наших войск, без всяких сомнений, был крайне неудовлетворителен. Младшие офицеры представляли собой серую массу, недостаточно воспитанную, старшие же начальники были лишены дарований, дисциплины и настойчивости, которых требовали тяжести условий борьбы. В этом отношении Красная Армия всегда имела над нами решающее преимущество, ибо ее командный состав был, с одной стороны, опытен, а с другой - вынужден подчиняться строжайшей дисциплине, которую большевики особенно применяли в отношении офицеров.
Характерной особенностью офицерского состава на Востоке было и то, что большая часть (ЕМНИП, 9/10) офицеров генерального штаба была причислена к Генеральному штабу уже в ходе Гражданской войны, и лишь одна десятая могла считаться настоящими генштабистами, между тем как у Деникина практически все генштабисты были настоящими офицерами ГШ, еще довоенных выпусков.
При этом неудачная внутренняя политика Колчака существенно ухудшила состояние его вооруженных сил. Если изначально противники большевистской власти на Востоке пользовались серьезной поддержкой населения (как частный факт, наверное многие знакомы с поддержкой белых рабочими Ижевских заводов, хотя менее известны масштабы: так, при первой эвакуации заводов с белыми ушли 10 тыс. рабочих, а при второй 8 тыс., то есть практически все. При этом сформированные из этих рабочих части являлись одними из наиболее ценных - вот в качестве примера цитата из мемуаров И.И. Сукина, чуть выше сетовавшего на проблемы с качеством мобилизационным контингентов и невысокий удельный вес добровольцев войсках, но при этом отмечавшего, что «Воткинская и Ижевская дивизии, собранные из рабочих этих заводов, ставших на защиту своего достояния, проявили исключительные боевые качества и непримиримость в своей вражде к большевикам; в этом, кроме того, сказалось и общее преимущество рабочих над крестьянами для создания отдельных штурмовых групп в войсках»), то буквально в течение года Колчак сумел серьезно испортить отношения с населением.
Одной из причин этого кстати были тыловые проблемы, заставлявшие фронтовые части становиться все более самостоятельными в вопросах собственного снабжения и пополнения («Недоверие к тылу было так сильно, что даже в деле пополнения убылей и подготовки новобранцев начальники на фронте скоро махнули рукой на Военное Министерство и стали производить самостоятельные мобилизации прифронтовой полосы, пополняя свои ряды как попало, лишь бы достать людской материал. В результате оказалось, что мобилизации были наиболее жестокими именно в прифронтовой полосе, где было выкачано все население до 45-летнего возраста; это обстоятельство, несомненно, уменьшало симпатии к армии в тех районах, где сочувствие населения ей было наиболее необходимо. В деревнях, где войскам приходилось ночевать, искать пропитание и отдых, они стали встречать явное противодействие, подчас даже враждебность…. То же самое происходило в вопросе снабжения. Не дожидаясь получения последнего от Военного Министерства, офицеры на фронте реквизировали у населения продовольствие, одежду, полушубки, валенки - все, что попадалось под руку. … Командир каждой отдельной дивизии считал себя независимым и действовал как знал, очень мало уважая приказы высшего военного начальства. Развитие этих индивидуалистических настроений было весьма характерно для нашей армии… В своем стремлении создать самостоятельную организацию и вовсе отмежеваться от тыла фронт пытался принять на себя все задачи. Наиболее опасным в этом отношении являлось сосредоточение в военных руках административного управления теми уездами и губерниями, которые оказались в прифронтовой полосе между Иртышом и Поволжьем. В каждом городе был начальник гарнизона, зачастую прапорщик, без всякого политического и даже военного воспитания. На местном горизонте он являлся диктатором, и в нем олицетворялась для населения вся власть Омского Правительства. Общий уровень этих начальников был весьма низок. В большинстве случаев они проявляли полное отсутствие смысла и законности...»).
Все это не только косвенно, но и напрямую сказывалось и на боеспособности войск: «… т. Гай в трехдневном бою, с 22 по 25 апреля, наголову разбил группу Белова, почти полностью уничтожив две ее дивизии, причем остатки IV корпуса перешли на сторону красных… Останавливаясь на эпизоде разгрома IV корпуса ген. Бакича, мы прежде всего должны отметить его социальную значимость, свидетельствующую о полном нарушении того неустойчивого равновесия, которое еще кое-как держалось внутри колчаковских армий между командным составом и солдатской массой. Вся предшествующая политика Колчака в отношении крестьянства неминуемо приводила к разрыву с последним. Разгромленный IV корпус был укомплектован крестьянами Кустанайского уезда тотчас по подавлении в нем кровавыми и бессмысленными мерами крестьянского восстания. Крестьяне, укомплектовавшие этот корпус, видели в своем командном составе главных виновников своих массовых расстрелов и порок. Корпус Бакича, как покажут дальнейшие события, не являлся исключением из общего правила, а лишь более непосредственно и ярко выразил общую картину процесса разложения белых сил… 28 апреля, когда в бою юго-восточнее Бугуруслана были наголову разбиты 11-я и 6-я пехотные дивизии противника… Для подкрепления вышеприведенного нами утверждения о начавшемся внутреннем развале в армии белых весьма интересны подробности разгрома их 11-й пехотной дивизии. Он начался с перехода на сторону красных 41-го пехотного полка, перебившего предварительно всех своих офицеров, за исключением четырех, которых солдаты считали своими за их крестьянское происхождение и за продолжительное проживание в тех же местностях, откуда происходили солдаты.» («Гражданская война» Какурина и Вацетиса). В принципе, переходы частей на ту или другую сторону встречались в годы гражданской войны на разных фронтах, но массовый характер со стороны белых это явление приобрело именно в этот период в Сибири.
Красные же, активно вливая в войска коммунистов и рабочих из Питера и Москвы, успешно наладив работу пропагандистского аппарата, сумели серьезно укрепить свои войска на Восточном фронте. Фактор большей лояльности основной массы крестьянского населения советской власти сыграл и в том отношении, что последняя - по замечанию ЕМНИП Будберга (об этом же написал и Симонов, процитированный выше, впрочем добавив к словам Будберга свое замечание про репрессивный аппарат большевиков) - не боялась привлекать в войска солдат и унтеров-ветеранов ПМВ, и умело используя их знания и навыки, добивалась большей сплоченности войск. При этом именно на Восточном фронте белые не только не отставали от красных в отношении обеспеченности вооружением и боеприпасами, но зачастую даже превосходили их:
«Англичанами было дано Сибирской армии очень много. Мы получили полное обмундирование на 200000 человек. ... Англичане, равным образом, доставили нам свыше 100 миллионов русских ружейных патронов, находившихся в Лондоне; все расстрелянные на уральском фронте патроны были получены через генерала Нокса, чем он, кстати, очень гордился… Через англичан мы, равным образом, получили несколько тысяч старых французских пулеметов. Нокс также занимался распределением винтовок, хотя последние поступали из запасов, имевшихся в распоряжении нашего Посольства в Америке. На фронт было доставлено таким способом около 180000 ружей. К ним затем присоединилось 50000, прибывших из Архангельска, и 100000, купленных у Ремингтона. Наконец еще 150000 винтовок было нам продано на льготных условиях Американским Правительством. В ружьях, таким образом, не должно было бы быть недостатка, хотя благополучие в этом отношении наступило только к концу лета. В общем, надо сознаться, что лучшим интендантом в смысле предметов вооружения, главным образом пушек и пулеметов, для нас служила Красная Армия. Каждый удачный поход оставлял в наших руках громадное количество боевого снабжения. Это, впрочем, было совершенно взаимно, и большевики теперь располагают снабжением, привезенным для нас из-за границы. Что касается артиллерийских снарядов, то в них недостатка никогда не ощущалось, так как из Америки шел непрерывный поток шрапнелей и гранат. Лишь под конец обнаружился недохват взрывателей, которые пришлось заказывать отдельно. ... Наш фронт, в общем, был в отношении артиллерии гораздо богаче большевистского. Кроме предметов вооружения, мы получили громадное количество седел, биноклей, станков, проволоки, телефонных аппаратов, главным образом от англичан»).
В итоге боеспособность красных сначала сравнялась, а затем существенно превзошла боеспособность колчаковских войск. При этом на Юге боеспособность ВСЮР практически до самых последних дней была существенно выше чем у красных армий, и позволяла первым одерживать победы даже при серьезном превосходстве противника в силах и остром дефиците боеприпасов, в особенности артиллерийских, и прочего снабжения.
Нисколько не оспаривая того факта, что победа была достигнута во многом за счет численного и материального превосходства, интересно было бы более подробно коснуться данного вопроса.
Итак, силу армии задают два фактора - количество и качество. Если нет умения - придется воевать числом. Каково же обстояло дело с этим в Красной армии? Обладала ли Красная армия умением? Ниже несколько документов, свидетельствующих об обратном, как и о том, что высшее руководство армии этот факт вполне себе осознавало.
Я уже приводил выше в качества примера следующую цитату:
«во всех операциях против Деникина Главнокомандованию приходится требуемую на фронте массировку сил на ударных направлениях создавать путем подачи фронту свежих дивизий, а не путем перегруппировок действующих на фронте частей. Эта характерная особенность южных фронтов обуславливалась, с одной стороны, очень слабыми как но качеству, так и по числу кадрами южных дивизий и, с другой, значительно низкой подготовкой командного состава, для которого в большинстве случаев такого рода маневры были непосильны, и приходилось мириться с простейшими видами маневра, где прямолинейность являлась основным приемом.
О тех же недостатках - и в первую очередь проблемах с комсоставом свидетельствует и следующий январский 1919-го года документ:
На Южном фронте у нас ведутся решительные действия против донского казачества. Нами в настоящее время сосредоточен максимум сил для разрешения поставленных вопросов и численное превосходство сил несомненно на нашей стороне, но тем не менее боевой успех нам дается туго и лишь путем продолжительного беспрерывного ведения боя. Причиной тому служит, с одной стороны, слабая боевая подготовка наших войск, с другой стороны, отсутствие у нас опытных лиц командного состава. Особенно большой недостаток опытных командиров батальонов и выше. Бывшие прежде на означенных должностях постепенно выбывают из строя убитыми, ранеными и заболевшими, должности же их остаются вакантными за неимением кандидатов или же на весьма ответственные командные должности попадают люди совершенно неопытные и неподготовленные, в результате чего боевые действия не могут быть правильно завязаны, развитие боя идет неправильным путем, а заключительные действия, если они и удачны для нас, весьма часто не могут быть использованными. У нас почти никогда не ведется энергичное преследование разбитого противника или добровольно отступившего. Это обстоятельство дает возможность противнику через некоторое время снова собраться с силами и, сгруппировавшись в направлении, где наше положение слабо, наносить нам удары. Кроме того, необходимо отметить, что большой вред наносят нам постоянные нескончаемые споры и раздоры среди партийных деятелей в так называемом командном вопросе. В настоящее время эти споры перенесены на Южный фронт и на практике сильно вредят делу... (январь 1919)
Как видим, особенно ярко эти проблемы выражались на Южном фронте, но на других фронтах ситуация была не лучше. В конце февраля 1919 года высшее военное руководство Красной армии отмечало следующие наиболее важные недостатки:
Из других наиболее крупных недочетов как частей на фронтах, так и во внутренних округах необходимо отметить:
1) Неподготовленность и некомплект командного состава. Этот весьма серьезный недостаток особенно неблагоприятно отразился и отражается до сих пор на правильной организации войсковых частей и их соединений, на обучении войск, на их тактической подготовке и, как результат, на их боевой деятельности. Можно с уверенностью констатировать, что боевой успех частей был пропорционален боевой подготовке их начальников.
2) Некомплект штабов и управлений. В таком же положении, как и командный состав, находятся все штабы и управления фронтов, армий и дивизий. Ощущается большой недостаток (40-80%) в специалистах генерального штаба, инженерах, артиллеристах, техниках разного рода. Этот недостаток крайне тяжело отзывается на всей работе, лишая ее должной планомерности и продуктивности.
3) Крайний недостаток политических работников, в руках которых можно было бы сосредоточить все политическое воспитание войсковых частей, без которого немыслима вся боевая деятельность революционных войск. Недостаток этот гибельно отражается на частях, доводя их нередко до открытого неповиновения своему командному составу.
4) Неустойчивость воинской дисциплины, как результат недостаточного политического и воинского воспитания частей... Армии, как таковой, нужна дисциплина разумная, осмысленная, влекущая красноармейца, командира, комиссара к инициативе, самоотвержению, к подвигам. Необходимо создать для нее импульс, придающий ей устойчивость в опасные минуты и заставляющий отдельных бойцов быть примером храбрости в самой тяжелой боевой обстановке.
Наконец, одним из главных недочетов войск необходимо признать:
5) Недостаток разного рода снабжении, в особенности вооружения, снаряжения, зимнего обмундирования, обуви, продовольствия и обоза.
Меры по улучшению снабжения принимаются, но имеющиеся средства страны при современном состоянии промышленности и при равнодушии к армии всех других ведомств не позволяют довести интенсивность снабжения до требуемых норм (см. доклад № 2).
Ко всему этому необходимо добавить катастрофическое состояние нашего железнодорожного транспорта.
Как видим - из 5 пунктов 2 (1-й и 2-й) напрямую касаются дефицита квалифицированного командного состава, еще 2 (3-й и 4-й) затрагивают данную проблему косвенно, поскольку (отчасти) обуславливаются отсутствием квалифицированных и авторитетных у рядового состава командиров.
Немного коснусь наиболее часто встречаемой причины низкой боеспособности - дефицита квалифицированного комсостава. По данным того же Кавтарадзе в РККА в годы гражданской войны служило около 30% бывших офицеров старой армии против 50%, служивших в армиях белых. При этом в 30% входят и мобилизованные лишь в конце 1919-1920 г. пленные белые офицеры, и офицеры поступившие туда добровольно в 1918 году, многие из которых армию покинули, и перебежавшие впоследствии к белым. Таким образом, значительно меньшее число квалифицированного комсостава было размазано у красных на значительно большую по своей численности армию. Кроме того, проблема осложнялась и тем, что многие офицеры не горели желанием участвовать в боевых действиях (это кстати касалось и белых армий - чего стоит 17 тыс. офицеров, скопившихся в Ростове) и по возможности оставались в тылу и в особенности во Всевобуче. Вот в качестве примера выдержка из еще одного документа, датированного 23 апреля 1919 года:
Кроме всего вышеизложенного необходимо отметить, что боевое напряжение восточной половины РСФСР ослаблено необъятной организацией Всевобуча, который поглощает огромную массу командного состава и политических деятелей. Если сравнивать число командного состава (инструкторов) во Всевобуче и число таковых в запасных частях Красной Армии, то оказывается, что в запасных частях на всей территории Республики число командного состава равно 5350 человек, тогда как во Всевобуче их есть 24000. Такое соотношение в числе командного состава абсолютно вредно для успешности организации и формирования армии: запасные части готовят нам пополнения для действующих в настоящий критический момент на фронте частей, Всевобуч же подготовляет контингенты для отдаленного будущего .
С учетом того, что например количество мобилизованных в РККА офицеров за всю гражданскую войну составило 48 тыс. человек, цифра в 24 тыс. человек поражает (даже с учетом того факта, что разумеется не весь командный состав Всевобуча был представлен бывшими офицерами).
Особенно сильно проблема дефицита квалифицированного комсостава сказывалась на Южном фронте, где она ярко диссонировала с ситуацией у противника. Там у противника - в особенности в Добровольческой армии - наоборот, наблюдался очень высокий удельный вес офицеров. Так например, В.Галин, взяв за основу цифры Волкова, пришел к следующим показателям удельного веса офицеров в общей численности Добровольческой армии (первая цифра - общая численность армии, вторая - доля офицеров):
Весна 1918 года: 8,5 тыс. и 60-70%
Весна 1919 года: 40 тыс. и 30%
Осень 1919 года: 150 тыс. и 10%
Весна 1920 года: 25 тыс. и 25-30%
Ситуация не сильно изменилась и к концу войны - в частности, Шиловский в своей работе, посвященной деятельности 16-й армии во время Советско-Польской войны, отмечал, что «неподготовленность строевых начальников и штабных работников была одной из главных причин, повлиявших на характер управления войсками и, в частности, на работу штабов. Последняя значительно бюрократизировалась. Этой бюрократизации до известной степени способствовали общие условия работы того времени». См. там же: Младший командный состав, а отчасти и средний, по политической и военной подготовке не слишком отличался от старых красноармейцев. В своем прошлом это были либо красноармейцы, выдвинувшиеся за свои заслуги, либо унтер-офицеры старой армии. Старший и высший комсостав по преимуществу состоял из бывших офицеров, хотя в строю было много командиров и не из офицерского состава. Судя по материалам, которые сохранились в приказах по армии, боевая подготовка командного состава в целом оставляла желать лучшего. При всем том, некомплект командного состава весною и летом 1920 года достигал 25 - 30%. Какурин в своей книге про войну с белополяками писал следующее: «Для комплектования Красной армии командным составом существовало два источника: во-первых, командный состав бывшей армии (офицерский, унтер-офицерский) и командный состав Красной армии, выпускаемый из краткосрочных школ и курсов. Вследствие краткосрочности обучения и его теоретического уклона, подготовка молодых красных командиров оставляла желать лучшего, на что указывал командзап тов. Тухачевский в своем докладе Главкому. Вопрос о пополнении лицами Генерального штаба обстоял хуже; в выше цитированном нами докладе командзап констатирует, что на Западном фронте одних генштабистов 80% не хватает до штата, и предлагает в виде экстренной меры выслать на фронт всех лиц Генерального штаба старой Военной академии, начиная с выпусков 1906-1907 гг.». Естественным следствием всего этого была относительно низкая боеспособность войск («Бои, происходившие в Мозырском районе, выявили неуменье войск вести планомерный, дисциплинированный бой, поддающийся управлению. Дивизиям была поставлена задача во что бы то ни стало добиться грамотного и сознательного ведения боя и искоренить систему боя в виде налетов, вместо решительного наступления и, что еще хуже, в виде системы отскоков частей в бою на целые переходы назад, вместо планомерного отхода. Начальникам предписывалось взять войска в руки. Беспорядочным, стихийным действиям должен быть положен конец, не останавливаясь ни перед какими мерами»).
Итак, возвращаясь к началу поста:
«Если нет умения - придется воевать числом».
Факт объективного отсутствия умения воевать своих войск руководство РККА прекрасно понимало, как и то, что по объективным причинам достичь качественного превосходства в сжатые сроки в той ситуации было попросту нереально. В не меньшей степени оно понимало, что вытягивать ситуацию придется в большей степени именно за счет численного превосходства. И соответственно руководство как армии, так и страны в целом, старалось использовать в данной ситуации на полную катушку свои сильные стороны, а именно
• большие мобилизационные контингенты
• умение работать с массами, хороший пропагандистский аппарат
• централизованный и (далеко не идеальный, но все-таки) более эффективный административный аппарат
• большие запасы военного имущества и доставшуюся им военную промышленность Питера и центральной России
Понимая, что РККА серьезно проигрывает ВСЮР в качестве своих войск и вряд ли смогут сократить данный разрыв, ее руководители старались компенсировать отставание большей численностью, а также техническим превосходством. В отношении последнего наряду с превосходством в артиллерии необходимо отметить широкое - и умелое - применение бронетехники - бронепоездов и бронеавтомобилей. Последние часто становились решающим фактором при ведении боевых действий. Вот что например, отмечалось в плане операции по разгрому белоказачьих войск Краснова от 30 октября 1918 года: «Грунтовые пути. В сухое время вполне доступны даже для тяжелых броневых машин, но с наступлением распутицы, которая может начаться каждый день, все черноземные и глинистые участки (сведений о которых не имеется) станут для всех бронемашин совершенно непроходимыми. Изложенное обстоятельство сильно уменьшит боеспособность советских войск, так как наши броневики, с одной стороны, оказывают им самую существенную, ничем не заменимую помощь, а, с другой, сразу же увеличит боеспособность и устойчивость казачьих частей, так как броневиков у них в сущности совсем не имеется. Наступление распутицы более выгодно казакам, так как доложено выше, половина их частей конная, и, следовательно, распутица будет меньше мешать противнику при различных передвижениях, чем советским, за малым исключением, пешим частям». Большое внимание уделялось и бронепоездам («Бронепоезда Красной Армии активно действовали на всех фронтах Гражданской войны, причем на всем ее протяжении наблюдалось стремление к их массированному использованию. … Венцом боевых действий красных бронепоездов стал 1920 год - Бакинская и Бухарская операции, а особенно война с Польшей. К этому времени был накоплен огромный опыт применения бронепоездов во всех видах боевых операций. Например, в приказе по войскам 3-й Польской армии говорилось: «В последних боях на всем фронте самым серьезным и ужасным противником являются неприятельские бронепоезда, которые очень хорошо оборудованы, действуют разительно смело и решительно, обладают значительной силой и являются очень серьезным средством борьбы противника. Для победы над неприятельскими бронепоездами пехота наша бессильна»… Довольно активно использовали бронепоезда в Гражданской войне и белые армии, однако масштабы бронепоездного дела у них были не такими грандиозными, как у красных.»
Наверное единственным техническим родом войск, в применении которого красные скорее проигрывали белым, причем иногда существенно (хрестоматийный пример - действия Ткачева в Северной Таврии в 1920 году) - была авиация.
Впрочем, считать, что белые армии всегда и везде превосходили красных в боеспособности, было бы неверно. Ситуация весьма различалась в зависимости от фронта.
На Восточном фронте положение для РККА было заметно более благоприятно. Во многом это объяснялось тем, что армии противников были во многом очень похожи - основная масса солдат это слабомотивированное мобилизованное крестьянство, комсостав отличал острый дефицит офицеров, в особенности кадровых. Эти проблемы, как одни из основных причин слабости колчаковской армии, неплохо показаны в упоминавшейся мною ранее статье Д.Г. Симонова. Вот характерная цитата из статьи:
«Руководители белого движения на востоке России не осмелились провести в тыловых округах мобилизацию в армию запасных солдат старших возрастов, имевших боевой опыт Первой мировой войны, так как считали их политически неблагонадежными. В отличие от белых большевики на укомплектование своих вооруженных сил привлекали прежде всего бывших солдат-фронтовиков, благодаря чему сколачивание частей и соединений Красной Армии проходило в предельно короткие сроки. Данный контингент не испытывал особых симпатий к Советской власти, но благодаря активной идеологической обработке со стороны армейских структур РКП(б) и репрессивному воздействию армейских спецслужб этот его недостаток если не изживался, то, по крайней мере, нивелировался. Агитационно-пропагандистская же работа белых по формам, а главное, по масштабам не шла ни в какое сравнение с аналогичной работой большевиков.
Тыловые офицеры оказались плохими воспитателями и руководителями солдат. Еще в марте адмирал Колчак жаловался председателю Совета министров П. В. Вологодскому на стихийное явление в тылу - «развал до хулиганства в среде офицерства»[66]. Разложение тех или иных частей колчаковской армии начиналось с офицерского состава, и уже затем распространялось на солдат. Так, например, после получения известия об оставлении белыми Омска почти половина находившихся в Поспелихе офицеров 43-го полка сказалась больными и уехала в Барнаул.
Большинство офицеров, подобно своим подчиненным, попало в белую армию по мобилизации и к военной службе относилось, как к неприятной обязанности. Анализируя морально-психологическое состояние колчаковской армии, подполковник В. Н. Руссиянов в информационной сводке от 23 июня 1919 г. отмечал отсутствие у большинства офицеров знания «настроения и психики своих солдат», и наличие у них больше «мягкости» и «сентиментальности», чем «сознания силы» и «настойчивости». Офицеры, по словам Руссиянова, «смотрят на события и свое участие в войне с точки зрения фатализма, а не неумолимой жизненной необходимости»»
Вот еще одна характерная цитата из мемуаров одного из колчаковских министров касательно мобилизационных контингентов сибирских белых армий (cпасибо ув. halb_liter):
”В рядах самих войск были главным образом мобилизованные крестьяне. Последние, в свою очередь, были разного типа. Первый призыв молодых 19-20 летних сибиряков дал великолепный результат; прифронтовая полоса, захватывавшая уже губернии Европейской России и давшая, как я указывал, наибольший контингент пополнений, поставляла элемент менее высокого качества. Наконец за недостатком людей в армию стали вливать пленных красноармейцев. В то же время был сделан опыт призыва «фронтовиков», которые уже раз испытали деморализацию нашей армии в 1917 г. [кстати, сравните с вышеприведенной цитатой из Симонова:Руководители белого движения на востоке России не осмелились провести в тыловых округах мобилизацию в армию запасных солдат старших возрастов, имевших боевой опыт Первой мировой войны, так как считали их политически неблагонадежными - ИМХО, довольно четкая корреляция] Каждая последующая попытка собрать людской материал давала все худшие результаты.
Добровольческий элемент в войсках был сначала чрезвычайно малочисленен; отдельные добровольцы оказались под знаменами еще со времен самарской народной армии, когда много молодых горячих патриотов Поволжья записались в войска летом 1918 года в момент всеобщего национального подъема; некоторое количество добровольцев было дано и сибирскими городами. Но, в общем, добровольческое начало в нашей армии было на втором плане. Лишь с наступлением военной катастрофы стали бить тревогу. По инициативе Дитерихса и Виктора Пепеляева начались призывы к созданию добровольческих отрядов, дружин Св. Креста и т.д. Затянувшаяся борьба убедила наш командный состав в пассивности средней крестьянской массы, а подчас даже в прямой ее враждебности к самой идее гражданской войны. В этом вопросе кроется одно из основных преимуществ большевиков над нами. Мобилизованная масса крестьян была у них так же неустойчива и так же легко передавалась на другую сторону, как и у нас. Но большевики имели больший процент добровольческого элемента, т.е. - коммунистов, и сумели их использовать для придания стойкости каждой отдельной воинской части и терроризирования мобилизованного элемента. Наши же немногочисленные добровольцы оказались разбавленными в общей массе и не имели, подобно коммунистам, определенного назначения служить ударным и дисциплинирующим началом”.
А вот цитата из того же источника про офицерский состав белой армии на Востоке:
Главная масса офицерства в Сибири принадлежала к числу произведенных во время войны, а не профессиональных военных. Офицеры эти обладали невысокими качествами дисциплины и военных знаний. Лишь впоследствии, вместе с военными успехами, начался приток опытных офицеров с юга и севера России и из-за границы. … Так или иначе, но командный состав наших войск, без всяких сомнений, был крайне неудовлетворителен. Младшие офицеры представляли собой серую массу, недостаточно воспитанную, старшие же начальники были лишены дарований, дисциплины и настойчивости, которых требовали тяжести условий борьбы. В этом отношении Красная Армия всегда имела над нами решающее преимущество, ибо ее командный состав был, с одной стороны, опытен, а с другой - вынужден подчиняться строжайшей дисциплине, которую большевики особенно применяли в отношении офицеров.
Характерной особенностью офицерского состава на Востоке было и то, что большая часть (ЕМНИП, 9/10) офицеров генерального штаба была причислена к Генеральному штабу уже в ходе Гражданской войны, и лишь одна десятая могла считаться настоящими генштабистами, между тем как у Деникина практически все генштабисты были настоящими офицерами ГШ, еще довоенных выпусков.
При этом неудачная внутренняя политика Колчака существенно ухудшила состояние его вооруженных сил. Если изначально противники большевистской власти на Востоке пользовались серьезной поддержкой населения (как частный факт, наверное многие знакомы с поддержкой белых рабочими Ижевских заводов, хотя менее известны масштабы: так, при первой эвакуации заводов с белыми ушли 10 тыс. рабочих, а при второй 8 тыс., то есть практически все. При этом сформированные из этих рабочих части являлись одними из наиболее ценных - вот в качестве примера цитата из мемуаров И.И. Сукина, чуть выше сетовавшего на проблемы с качеством мобилизационным контингентов и невысокий удельный вес добровольцев войсках, но при этом отмечавшего, что «Воткинская и Ижевская дивизии, собранные из рабочих этих заводов, ставших на защиту своего достояния, проявили исключительные боевые качества и непримиримость в своей вражде к большевикам; в этом, кроме того, сказалось и общее преимущество рабочих над крестьянами для создания отдельных штурмовых групп в войсках»), то буквально в течение года Колчак сумел серьезно испортить отношения с населением.
Одной из причин этого кстати были тыловые проблемы, заставлявшие фронтовые части становиться все более самостоятельными в вопросах собственного снабжения и пополнения («Недоверие к тылу было так сильно, что даже в деле пополнения убылей и подготовки новобранцев начальники на фронте скоро махнули рукой на Военное Министерство и стали производить самостоятельные мобилизации прифронтовой полосы, пополняя свои ряды как попало, лишь бы достать людской материал. В результате оказалось, что мобилизации были наиболее жестокими именно в прифронтовой полосе, где было выкачано все население до 45-летнего возраста; это обстоятельство, несомненно, уменьшало симпатии к армии в тех районах, где сочувствие населения ей было наиболее необходимо. В деревнях, где войскам приходилось ночевать, искать пропитание и отдых, они стали встречать явное противодействие, подчас даже враждебность…. То же самое происходило в вопросе снабжения. Не дожидаясь получения последнего от Военного Министерства, офицеры на фронте реквизировали у населения продовольствие, одежду, полушубки, валенки - все, что попадалось под руку. … Командир каждой отдельной дивизии считал себя независимым и действовал как знал, очень мало уважая приказы высшего военного начальства. Развитие этих индивидуалистических настроений было весьма характерно для нашей армии… В своем стремлении создать самостоятельную организацию и вовсе отмежеваться от тыла фронт пытался принять на себя все задачи. Наиболее опасным в этом отношении являлось сосредоточение в военных руках административного управления теми уездами и губерниями, которые оказались в прифронтовой полосе между Иртышом и Поволжьем. В каждом городе был начальник гарнизона, зачастую прапорщик, без всякого политического и даже военного воспитания. На местном горизонте он являлся диктатором, и в нем олицетворялась для населения вся власть Омского Правительства. Общий уровень этих начальников был весьма низок. В большинстве случаев они проявляли полное отсутствие смысла и законности...»).
Все это не только косвенно, но и напрямую сказывалось и на боеспособности войск: «… т. Гай в трехдневном бою, с 22 по 25 апреля, наголову разбил группу Белова, почти полностью уничтожив две ее дивизии, причем остатки IV корпуса перешли на сторону красных… Останавливаясь на эпизоде разгрома IV корпуса ген. Бакича, мы прежде всего должны отметить его социальную значимость, свидетельствующую о полном нарушении того неустойчивого равновесия, которое еще кое-как держалось внутри колчаковских армий между командным составом и солдатской массой. Вся предшествующая политика Колчака в отношении крестьянства неминуемо приводила к разрыву с последним. Разгромленный IV корпус был укомплектован крестьянами Кустанайского уезда тотчас по подавлении в нем кровавыми и бессмысленными мерами крестьянского восстания. Крестьяне, укомплектовавшие этот корпус, видели в своем командном составе главных виновников своих массовых расстрелов и порок. Корпус Бакича, как покажут дальнейшие события, не являлся исключением из общего правила, а лишь более непосредственно и ярко выразил общую картину процесса разложения белых сил… 28 апреля, когда в бою юго-восточнее Бугуруслана были наголову разбиты 11-я и 6-я пехотные дивизии противника… Для подкрепления вышеприведенного нами утверждения о начавшемся внутреннем развале в армии белых весьма интересны подробности разгрома их 11-й пехотной дивизии. Он начался с перехода на сторону красных 41-го пехотного полка, перебившего предварительно всех своих офицеров, за исключением четырех, которых солдаты считали своими за их крестьянское происхождение и за продолжительное проживание в тех же местностях, откуда происходили солдаты.» («Гражданская война» Какурина и Вацетиса). В принципе, переходы частей на ту или другую сторону встречались в годы гражданской войны на разных фронтах, но массовый характер со стороны белых это явление приобрело именно в этот период в Сибири.
Красные же, активно вливая в войска коммунистов и рабочих из Питера и Москвы, успешно наладив работу пропагандистского аппарата, сумели серьезно укрепить свои войска на Восточном фронте. Фактор большей лояльности основной массы крестьянского населения советской власти сыграл и в том отношении, что последняя - по замечанию ЕМНИП Будберга (об этом же написал и Симонов, процитированный выше, впрочем добавив к словам Будберга свое замечание про репрессивный аппарат большевиков) - не боялась привлекать в войска солдат и унтеров-ветеранов ПМВ, и умело используя их знания и навыки, добивалась большей сплоченности войск. При этом именно на Восточном фронте белые не только не отставали от красных в отношении обеспеченности вооружением и боеприпасами, но зачастую даже превосходили их:
«Англичанами было дано Сибирской армии очень много. Мы получили полное обмундирование на 200000 человек. ... Англичане, равным образом, доставили нам свыше 100 миллионов русских ружейных патронов, находившихся в Лондоне; все расстрелянные на уральском фронте патроны были получены через генерала Нокса, чем он, кстати, очень гордился… Через англичан мы, равным образом, получили несколько тысяч старых французских пулеметов. Нокс также занимался распределением винтовок, хотя последние поступали из запасов, имевшихся в распоряжении нашего Посольства в Америке. На фронт было доставлено таким способом около 180000 ружей. К ним затем присоединилось 50000, прибывших из Архангельска, и 100000, купленных у Ремингтона. Наконец еще 150000 винтовок было нам продано на льготных условиях Американским Правительством. В ружьях, таким образом, не должно было бы быть недостатка, хотя благополучие в этом отношении наступило только к концу лета. В общем, надо сознаться, что лучшим интендантом в смысле предметов вооружения, главным образом пушек и пулеметов, для нас служила Красная Армия. Каждый удачный поход оставлял в наших руках громадное количество боевого снабжения. Это, впрочем, было совершенно взаимно, и большевики теперь располагают снабжением, привезенным для нас из-за границы. Что касается артиллерийских снарядов, то в них недостатка никогда не ощущалось, так как из Америки шел непрерывный поток шрапнелей и гранат. Лишь под конец обнаружился недохват взрывателей, которые пришлось заказывать отдельно. ... Наш фронт, в общем, был в отношении артиллерии гораздо богаче большевистского. Кроме предметов вооружения, мы получили громадное количество седел, биноклей, станков, проволоки, телефонных аппаратов, главным образом от англичан»).
В итоге боеспособность красных сначала сравнялась, а затем существенно превзошла боеспособность колчаковских войск. При этом на Юге боеспособность ВСЮР практически до самых последних дней была существенно выше чем у красных армий, и позволяла первым одерживать победы даже при серьезном превосходстве противника в силах и остром дефиците боеприпасов, в особенности артиллерийских, и прочего снабжения.