ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №18
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №1
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №2
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №3
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №4
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №5
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №6
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №7
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №8
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №9
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №10
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №11
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №12
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №13
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №14
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №15
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №16
ОРУДИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Часть №17
Первые теории - возрождение античной традиции
Несмотря на то что номинализм готовил только общую «атмосферу испытательности», первые научные «теории», в собственном смысле этого слова, формировались на другой основе - Возрождении «античной созерцательности». За неимением возможности останавливаться на этом подробно укажу лишь на самые существенные.
1. Первые создатели нововременных теорий (Николай Коперник, Галилео Галилей, Иоганн Кеплер и другие) намеренно подчеркивали свое желание опираться на пифагореизм и платонизм в вопросах научного познания.
2. Эпистемологический акцент делался на умопостигаемом мире, при формулировке фундаментальных принципов и законов - на необходимость опоры, прежде всего на знание, полученное из него,а не из «обыденного опыта».
3. Коперником совершается «эпистемологический поворот» от квалитативизма Аристотеля к аритмологизму пифагорейцев и Платона.
4. Галилей отказывается от пантеизма - присутствовавшего во взглядах Николая Кузанского - и наделяет природу самостоятельной творческой активностью. Природа устроена совершенным образом. Поэтому задача подлинного ученого - постигать это совершенство в законах и принципах.
5. Природа разобожествленная «содержит» только естественные процессы и «состоит» из естественных событий. Все они подчиняются естественным законам. В природе нет ничего сверхъестественного!
6. Мир теперь разделен на область «природы» и область «человеческого духа». Обе эти области автономны по отношению к Богу и друг другу.
7. Человек отныне должен был как «наблюдатель» элиминировать свое существование в познании природы во имя получения достоверного знания о ней, и наоборот, природа, ее необходимость, не должна была мешать развертыванию его свободного творчества.
В работе о европейской космологии мы уже высказали важнейший для настоящего исследования вывод о том, что «Возрождение античности не состоялось!».
Несмотря на такие грандиозные напряжения человеческих сил, такую концентрацию человеческого гения в такой очень короткий по историческим меркам промежуток времени, античность - «античная теория» вообще, сам мир - такой, какой она была во времена Пифагора, Эсхила и Платона, не возродилась.
Почему?
Ответ требует специального рассмотрения, которое как раз и отсутствует в нашем предыдущем исследовании. Итак, в чем заключено отличие античной теории от теории, сформировавшейся в эпоху Возрождения античности?
Разодушевление космоса-Вселенной
Существенная черта античного космоса - его одушевленность -элиминируется в новой научной теории. Специфическим заменителем космической души выступает пантеизм. Но поскольку последний вступал в прямое противоречие с христианскими догматами, то чаще всего он имел в научных системах завуалированный характер. Действительно, первые представители научного описания мира старались избегать конфликтов с официальной церковью.
Ни в работах Коперника, ни в работах Галилея мы не находим ссылок на одушевленность мира. До некоторой степени особняком стоит Иоганн Кеплер, буквально разделявший учение пифагорейцев и Платона о музыкальном гармоническом звучании Космоса. Можно было бы упомянуть и представителя школы кембриджских платоников - Исаака Ньютона, который, по мнению ряда исследователей, разделял пантеистические идеи, что нашло отражение в обосновании им существования абсолютного пространства и основанной на нем формулировки закона всемирного тяготения.
В «Оптике» Ньютон говорит о Вселенной как о «чувствилище» Бога следующее:
Есть бестелесное существо, живое, разумное, всемогущее, которое в бесконечном пространстве, как бы в своем чувствилище, видит все вещи вблизи, прозревая их насквозь и понимает их благодаря их непосредственной близости к нему.
Абсолютный, бесконечный Бог Ньютона пронизывал собой всю бесконечную Вселенную, чем фактически обусловливал существование дальнодействия - мгновенное распространение взаимодействия.
В такой Вселенной взаимодействия подчиняются преобразованиям Галилея, которые можно представить, используя две системы декартовых координат - одну покоящуюся (К), другую (К') - движущуюся относительно предыдущей вдоль оси ОХ:
Преобразования Галилея в такой Вселенной имеют следующий вид:
Метрика пространства в таком мире имеет вид:
Законы механики в таком мире одинаковы во всех инерциальных системах отсчета.
Важно отметить, что представление о дальнодействии самом по себе не было и не могло быть заимствовано из какого-либо опыта.
Это было чисто метафизическое допущение, опирающееся на мировоззренческие убеждения Ньютона. Ведь если мы вводим ограничение - признаем существование конечной скорости распространения сигнала (взаимодействия), например, скорости света в вакууме - c, то преобразования Галилея приобретает другую форму - форму преобразований Лоренца, когда сходственные оси декартовых координат неподвижной (К) и движущейся (К') инерциальных систем попарно параллельны.
Причем система (К) движется относительно система (К') с постоянной скоростью V относительно
оси ОХ:
где с - скорость света в вакууме.
Отметим, при условии выполнимости близкодействия качества мира приобретают совершенно другой вид: линейный размер тела, движущегося относительно инерциальной системы отсчета, уменьшается в направлении движения (это так называемое лоренцово сокращение); замедление хода времени в движущейся инерциальной системе отсчета относительно по сравнению с неподвижной и др.
Физический результат СТО, заключающийся в том, что в мире не существует универсальной одновременности, может иметь и нетривиальный философский смысл.
В обсуждаемом контексте он может означать, что мир не только не является наполненным Богом, его «чувствилищем», как это было у Ньютона, но не является даже одушевленным: ведь не могут же Бог или мировая Душа не быть одновременными в самих себе!
Метрика пространства в таком релятивистском мире имеет вид:
Если скорость v становится много меньше скорости света с, то есть когда V/c стремится к нулю, или когда с стремится к бесконечности, значение √ 1 − v2/c2 равно 1, и мы опять оказываемся в рамках ньютоновской научной картины мира, основанной на предположении о мгновенном распространении взаимодействия - дальнодействии.
Так в эпоху формирования теорий Возрождения Вселенная, мир стали пониматься как материальное вместилище, подчиняющееся законам механики.
Идея всемогущего Бога
Элиминированная одушевленность мира была в известной мере компенсирована библейским учением о всемогуществе Яхве. Что давала идея всемогущего Бога для формирующейся новоевропейской науки?
Во-первых, идея абсолютно всемогущего и познаваемого Бога вселяла надежду и уверенность. Основана эта уверенность была на представлении о качественном подобии ума человеческого уму божественному: один Бог сотворил один мир, который весь подчиняется одним и тем же законам.
Отчетливее всех это осознал Галилей.
В «Диалоге о двух главнейших системах мира: Птолемеевой и Коперниковой», в самом конце раздела «День первый» Галилей вкладывает в уста Сальвиати такие слова: Истина, познание которой нам дают математические доказательства, та же самая, какую знает и божественная мудрость; но я охотно соглашаюсь с вами, что способ божественного познания бесконечно многих истин, лишь малое число которых мы знаем, в высшей степени превосходит наш; наш способ заключается в рассуждениях и переходах от заключения к заключению, тогда как его способ - простая интуиция.
Признание «строения» человеческого познания, а кроме этого и «устройства» самого мира, подчиненными власти этого принципа, фактически открывало путь к обнаружению божественного замысла, «записанного» в неживой и живой природе математически.
Позднее этот принцип получает свою «спецификацию» в Методе Декарта и Универсальной науке Лейбница. Это же следствие стало базой для возникновения современной науки и техники.
В современной науке также есть значительное количество ученых, которые следуют этому положению.
Английский физик Стивен Хокинг принадлежит к той группе исследователей, которая рассуждает следующим образом: если мир сотворен в соответствии с замыслом Бога, то «Единая теория всего на свете» («Theory of Everything» - ТОЕ) будет создана и физический мир получит исчерпывающее объяснение. Если мир был сотворен в соответствии с волей Бога, то такая теория не может быть построена в принципе.
Эта дилеммы была изложена Хокингом в его популярной книге «Краткая история времени». Хокинг в этом вопросе также не оказывается новатором, а повторяет аргументы средневековых реалистов и номиналистов, которые еще в средневековой Англии разделили между собой Кембриджский и Оксфордский научные центры.
Мы видим, что убеждение о «познаваемости» Бога опиралось на уже известное нам средневековое учение о «двух Истинах»: Истину веры и Истину разума. Однако это было специфическое упорядочение ума, характерное именно для эпохи Возрождения античности, а не античности как таковой.
Универсализм, или элиминация деления мира на «надлунный» (божественный) и «подлунный»
Отныне весь мир понимается как «единое все всемогущего иудейского бога Яхве» - Universum («Универсум» - Вселенная).
Первоначально латинские авторы пытались копировать и калькировать греческую терминологию, транспонируя в «ornatus» и «mundus». Однако в период расцвета средневековой схоластики прочно утверждается понятие «Universum».
Универсум, или, в современном прочтении, Вселенная лишена какого-либо деления на «подлунную область» и «надлунную область». Так понимаемый мир един в своей основе - его творце. Весь Универсум состоит из одних и тех же элементов, следовательно, ко всему Универсуму могут быть применимы одни и те же описательные процедуры - открывается возможность формулировки так называемых фундаментальных законов, приданных миру творящим его Богом. Декарт говорит по этому поводу в работе «Мир, или трактат о свете» следующее:
Прежде всего, под природой я отнюдь не подразумеваю какой-нибудь богини или какой-нибудь другой воображаемой силы, а пользуюсь этим словом для обозначения самой материи. Я рассматриваю её со всеми свойственными ей качествами, описанными мною, во всей их совокупности и предполагаю, что Бог продолжает сохранять всё сотворённое им в том же самом виде. И только из того, что Бог продолжает сохранять материю в неизменном виде, с необходимостью следует, что должны произойти некоторые изменения в её частях. Эти изменения, как мне кажется, нельзя приписать непосредственно действию Бога, посколькуоно совершенно неизменно. Поэтому я приписываю их природе. Правила, по которым совершаются эти изменения, я называю законами природы.
Фактически универсализм открыл возможность для возникновения естествознания Нового времени, и прежде всего физики (механики), химии и биологии. Физическим (механическим) законам подчиняются как движения тел на Земле (движение маятника, падающего тела и т. д.), так и движения небесных светил (вращения планет вокруг своей оси, вокруг Солнца и деклинационные движения), которые в античной науке оставались за сферой Луны - Солнца, Меркурия, Венеры, Марса, Сатурна и Юпитера. Если средневековый универсализм оставался еще в рамках теории Птолемея, признававшей существование девятой сферы неподвижных звезд, то Николай Коперник, уже вполне сознавая труд-ности, связанные с параллаксами, вынужден допустить, что звезды удалены от земного наблюдателя на «неизмеримо огромные расстояния», то есть по существу вынужден был неявно признать бесконечный размер Вселенной.
Александр Койре дает очень точную характеристику замены Космоса на Универсум (Вселенную):
Смерть космоса означает разрушение иерархически упорядоченной конечной структуры мира, идеи качественной и онтологической дифференцированности мира, и её заменуидеей открытой, неопределенной и даже бесконечной Вселенной, объединяемой и управляемой несколькими универсальными законами; Вселенной, в которой в противоречие с традиционными концепциями, с их различием и противоположностью двух миров - Неба и Земли, все вещи принадлежат к одномуи томуже уровню бытия. Законы Неба и законы Земли объединяются друг с другом.
А «гармония» и «совершенство» исчезают в бесконечном пространстве новой Вселенной.
Принцип Коперника-Бруно
Космологический принцип Платона оказывается неуместным в условиях утверждения универсализма. Человеку больше нет нужды уподоблять себя космосу, так как космос - лишенный собственной души и не являющийся отныне живым существом - есть просто бесконечно распределенное в пространстве вещество (материя), которая в будущем призвана послужить человеку для утверждения его господства.
Другими словами, Космос не есть образец и ему не следует уподобляться. «Земной наблюдатель - в физике и космологии речь идет о наблюдателе - не занимает никакого привилегированного места» - вот краткое выражение принципа Коперника.
Нельзя сказать, что этот принцип разделялся всеми и безусловно. Были и исключения, как, например, воззрения Иоганна Кеплера, продолжавшего придерживаться взглядов о космической гармонии (созвучии) Космоса и человека, некоторых платоников Возрождения.
Джордано Бруно пошел еще дальше Коперника и провозгласил существование множества обитаемых миров, ни один из которых не является предпочтительным, то есть не занимает центрального
положения во Вселенной.
Указанный принцип и приведенные отличительные черты теории Возрождения античности определили и саму суть этой «теории», то есть не конкретной теории Коперника, Галилея, Кеплера или кого-то другого, но суть именно «теории самой по себе», такой, какой она сформировалась в эпоху Возрождения. Другими словами, нужно понять, что представляла собой «теория» с эпистемологической точки зрения.
С нашей точки зрения, она представляла собой «теорию-коробку».
«Теория-коробка»
По замыслу создателей новоевропейской науки рассмотрению должны подлежать только факты самой природы, без примеси человеческой субъективности. Необходимо избавиться от человеческих предрассудков, которые способствуют только появлению заблуждений, названных Френсисом Бэконом «идолами».
Какова роль так понимаемой науки?
Каковы ее задачи?
Ответ не может быть многозначным.
Задачи науки:
1) наблюдать (рассматривать) природный объект так, чтобы он был раскрыт в своих существенных чертах, причем познание сущности природных процессов, понятой как их «тайна», дает в будущем возможность овладеть этими процессами и поставить их себе на службу, господствовать над ними;
2) рассматривать природу так, чтобы наблюдатель не занимал никакого привилегированного положения ни в координатном, ни в онтологическом смыслах.
Обратной стороной этого подхода является убеждение в том, что в мире существует - обладает реальным существованием - только то, что попало в створ рассмотрения ученого. Все остальное
лишено научного смысла и относится к теологии или метафизике.
Такое объяснение природы предполагало не только абсолютизацию «пространства», «времени» и «материи», но и абсолютизацию так понимаемого «познания». Познание природы с помощьюмеханики
в XVII-XIX вв. имело «абсолютный характер». Абсолютный в том смысле, что, помимо такого познания, никакого другого просто не существовало и существовать не могло.
Такая теория дает определенный взгляд на мир - принимает присущие только ей огрубления действительности и начальные условия. Меняются огрубления, или, как мы говорим сегодня, -
предпосылки, меняется и теория.
Эти предпосылки и огрубления фактически выполняют роль «рамки» (кадра), сквозь которую новоевропейский наблюдатель рассматривает мир. Наблюдая мир, он не вносит в него, самим фактом своего наблюдения, никаких изменений. В этом смысле «новоевропейская теория» без ущерба для истины может быть названа теорией-коробкой и тем самым обнаружить свое подобие с «театром - коробкой», который параллельно ей, но независимо от неё претерпевает те же самые метаморфозы.
Такое понимание существа нововременной теории давно уже стало предметом анализа методологов науки. Еще в начале ХХ столетия такую рамку называли научной картиной мира. Однако, верно признав существование в научных теориях XVII-XVIII вв. научной картины мира, эта часть исследователей, оставила без всякого внимания то театрально-теоретическое пространство, в котором так называемая научная картина мира играла роль декорации.
«Задергивался занавес» - теория сталкивалась с непреодолимыми трудностями - и после перерыва-антракта за распахнувшимся занавесом обнаруживали другую «декорацию» - другую теорию. Томас Кун принял разные «картины мира» за несоизмеримые картины, описываемые несоизмеримыми языками. Ведь каждая новая картина была написана другими «начальными условиями» и другими «исходными принципами». Пол Фейерабенд пришел к еще более радикальному выводу: если языки несоизмеримы, то тогда каждый, говоря вообще, имеет право «рисовать» собственную «картину мира».
Мы видим, что ситуация в науке в точности коррелирует с ситуацией в театре, с той, может быть, разницей, что театр апеллирует, как нечто более «приземленное», к пространству чувственных образов и воображаемых событий, тогда как пространство науки - это преимущественно «пространство идеального» и «пространство фактов». Образно выражаясь, «сходить» в театр без предварительной подготовки можно, а «сходить» в теорию - нет. «Теория» требует для своего «посещения» минимум восемь лет специального образования. Но главные принципы устройства и «театрального» и «теоретического» пространства идентичны.
Что же стало происходить с научными картинами мира, когда их обнаружилось несколько, причем сменяющих одна другую?
Сначала возник шок, удивление, затем скептическая оценка и лишь в самом начале ХХ в., то есть фактически уже в наше время, смена научных картин мира в теоретическом представлении мира, равно как и смена «сцен» в театральном представлении породили движущееся изображение. Как мы уже отмечали, «театр-коробка» оказывается по существу зачаточной формой движущегося изоб-
ражения - «кинематографа». Ведь сменяющие друг друга кадры не устраняют «целостности» изображаемых событий: событий и сцен ведь не становится в кинематографе столько же, сколько в нем кадров! Аналогично и с теорией.
«Теория-коробка» оказывается по существу зачаточной формой для появления «движущегося изображения» цельного мира в пространстве различных теорий мира - принципов симметрии, эволюции Вселенной в целом - изображения контура Прописи бытия.
Ведь отображаемых разными теориями «природ» не становится столько же, сколько сформулировано о них теорий!
Природа оставалась всегда одной и той же. Каждая картина мира давала только ей присущий срез Вселенной на её мировой линии.
Итак, мы можем констатировать, что Представление принимает в XVI-XVIII вв. форму и обличие «теории-театра-коробки».
Эта форма обнаружения Представления пронизывает собою все - от физики и космологии до этики и эстетики включительно.
Теория как инструмент завоевания и подчинения человеку сил природы
Пожалуй, первым, кто отчетливо сформулировал эту мысль в нововременном смысле, был Френсис Бэкон, провозгласивший в работе «Афоризмы об истолковании природы и царстве человека», что «знание и могущество человека совпадают, ибо незнание причины затрудняет действие».
Рене Декарт посвящает свою жизнь разработке «Метода», то есть «мыслительного пути», с помощью которого человек сможет подчинить себе природные силы и в конце концов установить над природой свое окончательное господство:
Однако как только я приобрел некоторые общие понятия относительно физики и заметил, испытывая их в различных трудных частных случаях, как далеко они могут вести и насколько они отличаются от принципов, которыми пользовались до сих пор, я решил, что не могуих скрывать, не греша сильно против закона, который обязывает нас по мере сил наших содействовать общемублагувсех людей. Эти основные понятия показали мне, что можно достичь знаний, весьма полезных для жизни, и что вместо умозрительной философии, преподаваемой в школах, можно создать практическую, с помощью которой, зная силу и действие огня, воды, воздуха, звезд, небес и всех прочих окружающих нас тел, так же отчетливо, как мы знаем различные ремесла наших мастеров, мы могли бы, как и они, использовать и эти силы во всех свойственных им применениях и стать, таким образом, как бы господами и владетелями природы.
Симметричный по замыслу проект разрабатывал Г. В. Лейбниц в рамках своей Mathesis Universalis. С точки зрения Лейбница, изложенной в работе «История идеи универсальной характеристики», необходимо построить такую систему знания - создать такой «универсальный язык», который Лейбниц называет «унивесальной характеристикой» - которая бы позволила «упорядочить все понятия и вещи» так, что познаваемый мир будет исчерпан качественно, в галилеевском смысле. То есть познать исчерпывающим образом весь сотворенный мир. По мнению Лейбница, создание такого языка - вполне осуществимая для человека задача:
И он не потребовал бы намного большего труда, чем тот, который, как мы видим, уже затрачен на составление некоторых курсов и некоторых так называемых энциклопедий. Я думаю, что несколько подобранных людей смогли бы завершить дело в пределах пяти лет; а учения более близкие к жизни, то есть доктрину моральную и метафизическую, полученную посредством неопровержимого исчисления, они смогли бы представить в течение двух лет.
Одним из наиболее поздних проектов, предполагающих движение в подобном направлении, можно считать план формализации языка науки - математики, предпринятый Д. Гильбертом и его последователями.
Однако работы Курта Геделя и Тарского продемонстрировали его ограниченность. Смысл такого ограничения можно было бы прочитать так, что мир - в случае Гильберта это мир математических объектов - не исчерпывается рамками формальной теории.
Обобщенно можно сказать, что «теория-коробка» оказалась недостаточной и узкой для выражения полноты и богатства мира.
Новоевропейская «теория-коробка», точно так же, как и «театр-коробка», родилась из религиозного католического ритуала - практики теологических споров-удостоверений, которые, в свою очередь, родились из споров юридических. Для юридического спора изначально важны не аргументы «веры», а аргументы «уверенности» и «убежденности», то есть такие аргументы, которые рождают уверенность - аргументы рассудка.
«Теория-коробка» унаследовала это качество, очень хорошо отрефлексированное в работах Томаса Куна и Пола Фейерабенда - защищать то явление реальности, которое открывается в «кадре» - рамке теории, до тех пор, пока у её сторонников будет хватать сил и времени, отпущенного их жизнью.
Что же послужило спусковым механизмом упадка «теории-коробки»?
Её главная слабость была заключена в её амбициях:
«теория-коробка» считала, что представление, которое в ней разыгрывалось, абсолютным представлением, то есть данным раз и навсегда. Абсолютизации познания в рамках классической механики в значительной степени способствовало в конце XIX и начале ХХ в. появление эпистемологического скептицизма. Это объективно способствовало истощению потенциала самой теории и ее закономерному ослаблению, по мере того. как она сталкивалась с противоречащими фактами - выходящими за рамки «теории-коробки». Не столько для наглядности, сколько для того, чтобы продемонстрировать оправданность такого утверждения, покажем это на примере «теории-коробки» Ньютона, поскольку она уже приводилась в качестве образца.
Ольберсом еще в начале XIX столетия (1826) формулируется фотометрический парадокс.
Он гласил, что «если бы действительно Солнца наполняли бесконечное пространство, то все небо блестело бы как Солнце, независимо от того, находились ли бы они в равных расстояниях друг от друга или были бы распределены в системы млечных путей»60. Это явно противоречило «рамочному» допущению теории Ньютона о бесконечности наблюдаемой Вселенной.
В 1895 г. Зеелигером формулируется гравитационный парадокс, который прямо утверждал, что если бы наблюдаемая Вселенная состояла из бесконечного количества тяготеющей материи, то она давно должна была бы сколлапсировать, но этого мы не наблюдаем.
Наконец, теория Ньютона столкнулась с трудностями в её «усвоении» электродинамикой Максвелла, СТО и т. д.
Обратной стороной «научно-теоретического абсолютизма» становится революционная анархия, плюрализм мнений и исчезновение единого порядка. Абсолютизация «научной картины мира», запечатленная в «теории-коробке», уступает место абсолютизации плюрализма, а «теория-коробка» уступает место «теории-трансформеру».
Действительно, абсолютизм «теории-коробки» родился из абсолютистского мировоззрения католической церкви - один Бог, один мир, одна церковь. Первую брешь в этом абсолютизме пробивает протестантизм. И ниже мы увидим, как это радикальным образом скажется на утверждении новых форм Представления: «театра-с-участием-зрителя» и «теории-с-участием-наблюдателя».
/Андрей Павленко "ТЕОРИЯ И ТЕАТР"/