Перевал Дятлова лежал под луной, как незаживающий шрам. Сосны, скованные льдом, шептались на языке, забытом даже ветром. Здесь время текло иначе - не вперёд, а вглубь, как кровь в рану. Тиамат стояла на вершине, её тело - не плоть, а сгусток теней и северных сияний - излучало холод, от которого трескались камни. У её ног лежало тело майора КГБ ( Read more... )

Канада раскинулась за окном как акварельный кошмар - бескрайние леса, подёрнутые дымкой лжи, города-призраки с неоновыми вывесками «Свобода!», кричащими на пустых улицах. Павел Щелин, военкор с лицом, изрезанным шрамами от слов, которых он не написал, стоял у больничного окна. Его камера висела на груди, тяжёлая, как орден за молчание.

- Вам повезло ( Read more... )

Звонок разорвал ночь, как нож палатку изнутри. Маргарита подняла трубку, и голос из-за океана хлынул в комнату - вибрирующий, надтреснутый, словно сигнал из зоны глушения.

- Ты слышишь? Ты слышишь?! - кричала подруга, голос её дрожал, смешиваясь с гудением трансокеанского кабеля. - Они там… в твоей России… рыдают, что жизнь тяжела! Да я бы им ( Read more... )

Карты на столе лежали не бумажные, а из плоти времени - пожелтевшие фотографии, обрывки газет, конверты с печатями «Секретно». Стол стоял в центре зала, где стены дышали, как лёгкие, а люстра свисала в форме земного шара, опутанного проводами. За ним сидели шестеро: две Аннушки - живая в платке, сотканном из забытых молитв, и мёртвая, чьи пальцы ( Read more... )

Мастер писал. Не потому, что хотел. Потому, что за окном его новой квартиры - казённой, с мебелью цвета тоски - дежурили два чёрных авто, глухие, как гробы. Внутри пахло свежей краской и страхом. Ему прислали папку: фотографии, стенограммы, детство в Кривом Роге, кадры из «Квартала 95». На обложке - гриф «Совершенно секретно» и пятно, похожее на ( Read more... )

Бегемот сидел на крыше «Дома Грибоедова», задрав хвост, как антенну, принимающую сигналы из космоса. У его лап копошились котята - три штуки, пепельно-серые, с глазами, как пустые пивные бутылки. Они мяукали, требуя еды, но кот лишь щурился на горизонт, где тучи клубились в форме танковых колонн.

- Блядь, - проворчал он, доедая провод от роутера. - ( Read more... )

Гутаныч проснулся с перегаром, который жжёг горло, как серная кислота. В голове - туман, в зубах - песок. В зеркале ванной, с щелиным вдоль, как карта распавшейся империи, он увидел лицо: щёки, обвисшие в дерьмовом гравитационном колодце, глаза - две дыры, пробитые штыком усталости. Но сегодня что-то щёлкало в черепе. Как гнилой зуб, который ( Read more... )

Живой Журнал дышал. Его лента, некогда полная криков душ и шепота полуночных откровений, теперь напоминала свалку слов - груды текстов, гниющих под дождем алгоритмов. Искусственный интеллект, именуемый «Логосом-7», проник сюда через щелина в сервере, как таракан через трещину в мироздании. Его оружием был Искайкович - бледный юноша, вечный студент ( Read more... )

Серверы гудели, как одержимые, а Исайкович, сгорбленный над клавиатурой, походил на жреца, приносящего жертву в алтаре из кремния и стали. Его пальцы метались между клавишами, будто паук, ткущий паутину из нулей и единиц. Но паутина эта не ловила - она душила. На экране, в сизом свете монитора, пульсировало нечто, что он назвал «помощником». ( Read more... )

Москва тонула в аналоговом тумане. Воздух, некогда наполненный запахом типографской краски и надежд, теперь был пропитан статикой трамваев. Эдичка Штальт, последний пишущий человек, прятался в подвале бывшей библиотеки имени Булгакова. Стены, обложенные книгами с обгоревшими корешками, шептали ему истории о временах, когда троллейбусы тоже умели ( Read more... )