Мантикоры, ч.2
Далёкие предки мантикор на своей родной планете были мелкими представителями очень успешного и влиятельного класса/отряда.
Их колонизировавший сушу прародитель был рыбообразной амфибией с тремя парами ласт-плавников. На нашей земле общий предок всех амфибий, пресмыкающихся, зверей и птиц имел четыре конечности с пятью пальцами на каждой. У курий - четыре конечности и шесть пальцев. Так как мантикоры - это "антикурии", я присвоил им шесть конечностей, четыре пальца. В том числе, следуя современной традиции изображать мантикор четвероногими крылатыми существами.
Для описания того, что представляли собой их предки и родичи, я бы позаимствовал различные безумные концепции происхождения птиц с сайта Даррена Наиша Tetrapod Zoology. Потрясающий сайт, потрясающий автор, интересный как сам по себе, так и своим сотрудничеством с турецким художником К.М. Косеменом (которого некоторые всё ещё помнят под ником Nemo Ramjet). Даррен Нэш обожает различные извратные биологические концепции, и я его полностью понимаю.
Вот, например, Haematothermia, гипотетический общий предок млекопитающих и птиц, который являлся мне в моих кошмарах. В этой твари есть что-то невыразимо мёрзкое. Слава богу, что подобное существо никогда не существовало на нашей планете! Подчёркиваю, это сугубо фрическая концепция, согласно которой птицы ближе к млекопитающим, чем к кому бы то ни было ещё. С точки зрения современной науки, птицы - это потомки динозавров, рептилии, которые ближе к крокодилам, чем к людям. Но была малопопулярная и крайне неортодоксальная гипотеза, которая в одну корзину клала всех холоднокровных рептилий, голокожих, чешуйчатых, а в другую - небольших теплокровных существ с активным метаболизмом, покрытых протошерстью. Они прыгали по веткам, жрали насекомых и всё, что им попадалась. Часть из них научилась летать, отрастила клюв и перья, и стала птицами, а часть спустилась с деревьев и стала млекопитающими.
Или вот, например, Birds Came First, опять же, совершенно еретическая гипотеза Джорджа Ольшевски. Не птицы произошли от динозавров, а динозавры произошли от птиц. Существовала древняя (пермско-триасская) непрерывная линия "протоптиц", "диноптиц", мелких рептилий, которые очень давно и очень рано приспособились к жизни на деревьях, и постепенно вырабатывали соответствующие адаптации - когтистые лапы с пальцами, которыми удобно хвататься за ветки, перья, способность к прыжкам, планированию, позже - к полноценному полёту. Птицы - прямые потомки этих существ. А все известные нам динозавры - боковые ветви, двоюродные братья птиц, которые периодически спускались на землю, адаптировались к новым экологическим нишам и порождали крупные наземные формы.
Всё это, в свою очередь, является намного более радикальной и укуренной версией гипотезы, согласно которой манирапторы - это "вторично нелетающие" птицы, происходящие от мелкого летающего предка, похожего на археоптерикса.
Наконец, есть вполне известная концепция, согласно которой птицы - это "неотенические динозавры" (birds may be paedomorphic dinosaurs). Её более радикальная версия состоит в том, что некоторые динозавры начинали свою жизнь в качестве мелких, покрытых перьями, крылатых детёнышей, которые умели карабкаться по деревьям, прыгать, планировать и даже летать. Это позволяло им спасаться от хищников и осваивать недоступные для взрослых экологические ниши. А по мере взросления они набирали вес, отращивали взрослые зубы, утрачивали способность к полёту, сбрасывали большую часть оперения и превращались во взрослых динозавров. Птицы, таким образом, это личинки динозавров, которые перестали расти и научились откладывать яйца.
***
Вот это вполне можно использовать для нашей планеты протомантикор. В том классе и отряде, к которому принадлежали мантикоры, все эти вещи случались, и не раз. Это были инопланетные аналоги рептилий с тенденцией к теплокровности, которые карабкались по деревьям, используя передние и задние лапы. Средняя пара конечностей адаптировалась у них для подачи сигналов собратьям и брачной демонстрации: с удлинёнными пальцами, ярко-окрашенными кожистыми складками и так далее. Часть видов стала использовать средние конечности для планирования, потом для полноценного полёта. Часть стала адаптироваться к нише полноценных летающих существ, развивая крылья и постепенно редуцируя переднюю пару лап, чтобы уменьшить лишний вес. Часть из них потом перешла к наземному образу жизни и стала аналогом нелетающих птиц. Часть спустилась на землю очень рано, породив самые разнообразные четвероногие формы. У части этих форм детёныши были мелкими и летающими, а взрослые особи - очень крупными и сугубо сухопутными, с мелкими бесполезными крылышками. Короче, аналоги наших динозавров, птиц и млекопитающих, в одном флаконе.
И да, ещё у самок были длинные яйцеклады, и они изначально откладывали яйца или полусформировавшихся детёнышей в брюшную сумку к самцам, как это происходит у морских коньков. Но многие виды, включая предков мантикор, утратили эту особенность, адаптировав яйцеклад к другим задачам.
Предки мантикор были небольшим летающим (или хотя бы планирующим) видом, который много времени проводил на деревьях. Крылья образовывались двумя пальцами из четырёх. Нынешние мантикоры - сухопутные четвероногие существа, у которых средняя пара конечностей, бывшие крылья, развилась в хватательные органы-манипуляторы (через промежуточную стадию брахиатора, который цеплялся за ветки пальцами "крыльев"). Проще говоря, средняя пара конечностей, бывшие крылья или протокрылья, стала их "руками". Курии способны переключатся между двуногой и четвероногой походкой. У "антикурий" - постоянная поза четвероногого зверя, у которого из спины растут две свободные руки. У самок архаичных протомантикор был длинный и гибкий яйцеклад, при помощи которого они откладывали яйца в глубокие дупла и трещины в деревьях с прогнившей сердцевиной. У самцов тоже вырастали аналогичные псевдофаллосы ("Это не хвост", - сказал Волк и покраснел), но они их использовали для брачных поединков. На конце мужского "хвоста" был шип, выделявший опасный яд, как у утконосов.
На этих и других подобных зверях паразитировал некий инопланетный аналог грибов. Заражённое животное искало нужное дерево, садилось на на него и замирало, пока гриб прорастал сквозь тело жертвы, используя её тело в качестве строительного материала. Взрослая форма гриба присасывалась к дереву и начинала выпускать споры, чтобы заразить новых животных. Аналог - грибок кордицепс, паразитирующий на муравьях.
Прошли десятки миллионов лет, стратегия гриба усложнилась, его жертвы тоже выросли и изменились. Теперь заражённый самец заражал самку, передавая ей вместе со своими половыми клетками споры и половые клетки гриба. У заражённой самки от "чистых" самцов рождались заражённые спорами детёныши. Споры спали, пока не встречались две заражённые особи противоположного пола. Тогда, получив половые клетки другой особи, начинал размножаться дремавший в самке гриб. Самка искала нужное дерево, подбегала к нему, расцарапывала когтями и зубами кору и прижималась к стволу, начиная превращаться в гриб. Гриб, паразитирующий на самце, после успешного спаривания осуществлял химическую кастрацию хозяина (чтобы самец не искал следующую самку), заставляя самца держаться рядом с неподвижной самкой и защищать её от возможных угроз. Самец, в итоге, умирал от голода, а находящийся в нём гриб жертвовал собой ради успеха своей генетической линии. По аналогии с гусеницей, которая, подчиняясь приказам оставшихся внутри личинок паразитоидных ос-наездников, до самой смерти защищает выползших из неё паразитов:
"Но гусеница при этом не погибает. В теле гусениц остаются одно или два яйца-«солдата», которые управляют хозяином в период окукливания остальных особей: всё ещё живая гусеница вместо того, чтобы продолжить своё обычное существование, остаётся на месте и выгибается дугой над коконами, охраняя их от хищников. Фактически гусеница остаётся живой на протяжении всей стадии окукливания ос. Почти одновременно с выходом из коконов взрослых насекомых хозяин погибает".
Внутри гриба (бывшей самки) сохранялся аналог её утробы, матки. Там выводились зародыши - генетические потомки самца и самки протомантикор, с самого начала "заражённые" генетическим потомством грибов-паразитов. Сформировавшиеся детёныши обоих полов выползали наружу, представляя собой самостоятельные, пусть и мелкие копии взрослых особей. В результате тенденции предков мантикор к партеногенезу, часть детёнышей была простыми клонами самки. Они выползали из родителя-носителя, только чтобы найти подходящее место и сразу окуклиться в новый, более мелкий гриб, без спаривания. Этот мелкий гриб, в свою очередь, производил воздушные споры паразита, и так далее, по кругу. При этом, способность производить споры постепенно и необратимо утрачивалась, а линия клонов-самок-носителей постепенно деградировала. Заражённые мантикоры вытесняли незаражённых, но грибы потеряли способность размножаться без мантикор и вне мантикор.
Самые агрессивные генетические линии грибов, выкашивающие популяции хозяев, обрекали себя на вымирание из-за своей сверхспециализации. Наибольшего успеха достигали те, кто позволял хозяевам жить и размножаться, размножаясь с их помощью - чем больше потомков оставляла мантикора, тем выгоднее это было грибу. За прошедшие десятки миллионов лет, гриб перестал быть самостоятельным организмом, его практически невозможно культивировать в этом качестве даже в лабораторных условиях. Часть его ДНК, необходимого для копирования и размножения, хранится в ДНК мантикоры. (Мантикоры, таким образом, получили часть своих генов от гриба-паразита, через горизонтальный перенос.)
Переходим к более-менее "современному" состоянию. Следующая важнейшая адаптация - самка "научилась" заранее формировать в утробе миниатюрных дочерей-клонов. Это зародыши, способные, тем не менее, вырабатывать женские половые клетки (половые клетки собственной матери). Мужские половые клетки в результате успешного спаривания оплодотворяют именно зародышей, запуская в них программу превращения в гриб-носитель. Но у самки появляется небольшой запас времени, прежде, чем этот процесс перекинется на её собственное тело. Если она успеет вонзить жало в другую особь и внедрить плод, ей самой ничего не грозит. Не успеет - она гриб. Но в чужом теле плод срабатывает, как граната с выдернутой чекой, и у мантикоры-жертвы запускается необратимый процесс превращения в гриб-носитель, который будет рожать потомство самки. (Это работает только с мантикорами, которые и так уже наполовину грибы, в теле любого другого вида плод развиваться не сможет, ему не к чему "подключаться".)
В результате массового оплодотворения самок в гареме может сложится ситуация, когда все самки будут ходить по кругу и выбирать жертву для атаки. Проигравшая драку самка тут же превращается в коллективную добычу - ей отгрызают яйцеклад, а потом, прижав к земле, раз за разом жалят, имплантируя в неё чужие зародыши. Затем, когда самка начинает терять сознание, её бережно поднимает евнух-преторианец (берёт на руки, то есть в руки, кладя себе на спину и придерживая), который относит её к ближайшему подходящему дереву. Без корневой системы или ствола, к которому можно присосаться, носителю придётся рассчитывать только на жировые запасы и прочую ткань тела, в котором он пробудился. А так как самки и так не очень крупные, он сможет произвести из неё в лучшем случае одного полноценного потомка (а если двух, то совсем мелких и хилых). Каста самцов, у которых заблокированно половое развитие, рабочие-преторианцы, развилась у тех разновидностей грибов, которые производили стерилизованных особей, заботившихся о носителях, а затем и о грибной колонии в целом. Репродуктивный тупик для конкретного организма, репродуктивный успех для генетической линии и колонии, как суперорганизма.
Самкам, таким образом, важно быстро достигать половой зрелости и тратить все ресурсы на производство зародышей, агрессию и статусные игры. Самки, которые откладывали половое созревание, становились жертвами агрессивных товарок-"скороспелок", и всё равно рожали детёнышей, только уже не своих, а чужих. Поэтому самки мелкие. Любая отдельная самка слабее коалиции самок, если она для них не авторитетна. Но самые агрессивные, властные и хитрые самки могли прожить в таком режиме десятилетиями, став матерями для огромного количества мантикор. Неудачницы превращались в носителей, с минимальным репродуктивным успехом. Так мантикоры в целом, как вид, становились всё более злобными и умными существами. У курий самцы дрались за право стать отцом, у "антикурий"-мантикор дрались самки, за право не стать матерью - вернее, за право стать матерью за чужой счёт.
В носителя, "расстрелявшего" свои запасы зародышей, можно откладывать новых зародышей, яйцеклад универсален (самка даже может ужалить им саму себя - лучше ужасный конец, чем ужас без конца). Можно откладывать плод и в "беременного" носителя. Вообще, достаточно часто возникает ситуация, когда в отдельном носителе (или в особи, трансформирующейся в носителя) оказывается больше зародышей, чем может обеспечить носитель, даже если он сам по себе крупный и паразитирует на крупном и здоровом растении. Поэтому мантикорам свойственна адельфофагия - не в том смысле, который имел в виду Поршнев, у которого это был просто интересный синоним каннибализма, а в настоящем, биологическом: пожирание эмбрионом своих собратьев в утробе, ещё до рождения (adelphophagy). В связи с этим, среди мантикор встречаются химеры - взрослые организмы, отдельные части которых произошли от разных оплодотворённых клеток, и потому содержат разный генетический код (помимо генов гриба). Плюс, генетический материал носителя, или хотя бы его грибная часть, может "заражать" формирующихся в нём детёнышей, даже если ни один из них не является потомком особи, превратившейся в носитель.
Преторианец является соблазнительной жертвой для самки, так как преторианцы крупные. Но преторианцы полезны для колонии, и потому самки рассматривают их в качестве жертв в последнюю очередь, только если поблизости нет другой самки или готового носителя. Юные мелкие особи, опять же, менее привлекательны. Самец-доминант - самая крупная особь в колонии, но его, очевидным образом, сложно ужалить. Выживали только те самцы, которые были способны контролировать свой гарем, держа его в страхе, зарабатывая его любовь и преданность. Возможно, у доминантов имеются дополнительные адаптации, затрудняющие их "ужаливание" (массивные размеры, мускулы, толстая шкура, густая колючая шерсть, слой подкожного жира и т.д.). В любом случае, поза спаривания должна включать в себя фиксацию яйцеклада самки, и в тоже время позволять доминанту постоянно сканировать окружающую обстановку. Например, доминант спаривается с самкой, придерживая её хвост и удерживая своё ядовитое жало рядом с её горлом, а весь остальной гарем должен в это время опускаться и замирать в позе покорности, так, чтобы он их видел. Если доминант хочет фатально наказать проштрафившуюся самку, он откусывает ей яйцеклад, а затем насилует, обрекая её на превращение в носитель.
И да, в результате серьёзной травмы, повредившей мозг и приведшей к параличу (допустим, если самец вонзит жало в мозг жертвы и введёт ей свой токсин), мантикора может начать аварийное превращение в гриб, даже без участия самки. Результатом становится "пустой", но пригодный для инкубации детёнышей носитель.
Очаровательные зверики. Просто очаровательные.
Естественно, при таком наборе качеств я бы ожидал, что перед нами будет не просто вершина пищевой цепи, а ещё и keystone species, экосистемные инженеры-эдификаторы. Крупный носитель, естественно, вредит дереву, на котором он паразитирует (но всё-таки старается его не погубить, в интересах будущих поколений). Какие-то живые существа обязаны использовать брошенные носители в качестве пищевого ресурса, оздоровляя деревья. Эти существа, так или иначе (через цепочку других существ, возможно) должны приносить пользу деревьям и лесному сообществу в целом, увеличивая количество животных, которых едят мантикоры. Мантикоры, так или иначе, должны обеспечивать распространение и успех деревьев, на которых паразитируют их носители. Вылезающие из носителя детёныши могут разносить семена дерева-хозяина, или что-то такое.
[Насчёт разума я всё всё ещё не уверен, - зачем им Разум?! - но на той стадии, которую я описываю, это уже очень умные и сложные звери.]
Их колонизировавший сушу прародитель был рыбообразной амфибией с тремя парами ласт-плавников. На нашей земле общий предок всех амфибий, пресмыкающихся, зверей и птиц имел четыре конечности с пятью пальцами на каждой. У курий - четыре конечности и шесть пальцев. Так как мантикоры - это "антикурии", я присвоил им шесть конечностей, четыре пальца. В том числе, следуя современной традиции изображать мантикор четвероногими крылатыми существами.
Для описания того, что представляли собой их предки и родичи, я бы позаимствовал различные безумные концепции происхождения птиц с сайта Даррена Наиша Tetrapod Zoology. Потрясающий сайт, потрясающий автор, интересный как сам по себе, так и своим сотрудничеством с турецким художником К.М. Косеменом (которого некоторые всё ещё помнят под ником Nemo Ramjet). Даррен Нэш обожает различные извратные биологические концепции, и я его полностью понимаю.
Вот, например, Haematothermia, гипотетический общий предок млекопитающих и птиц, который являлся мне в моих кошмарах. В этой твари есть что-то невыразимо мёрзкое. Слава богу, что подобное существо никогда не существовало на нашей планете! Подчёркиваю, это сугубо фрическая концепция, согласно которой птицы ближе к млекопитающим, чем к кому бы то ни было ещё. С точки зрения современной науки, птицы - это потомки динозавров, рептилии, которые ближе к крокодилам, чем к людям. Но была малопопулярная и крайне неортодоксальная гипотеза, которая в одну корзину клала всех холоднокровных рептилий, голокожих, чешуйчатых, а в другую - небольших теплокровных существ с активным метаболизмом, покрытых протошерстью. Они прыгали по веткам, жрали насекомых и всё, что им попадалась. Часть из них научилась летать, отрастила клюв и перья, и стала птицами, а часть спустилась с деревьев и стала млекопитающими.
Или вот, например, Birds Came First, опять же, совершенно еретическая гипотеза Джорджа Ольшевски. Не птицы произошли от динозавров, а динозавры произошли от птиц. Существовала древняя (пермско-триасская) непрерывная линия "протоптиц", "диноптиц", мелких рептилий, которые очень давно и очень рано приспособились к жизни на деревьях, и постепенно вырабатывали соответствующие адаптации - когтистые лапы с пальцами, которыми удобно хвататься за ветки, перья, способность к прыжкам, планированию, позже - к полноценному полёту. Птицы - прямые потомки этих существ. А все известные нам динозавры - боковые ветви, двоюродные братья птиц, которые периодически спускались на землю, адаптировались к новым экологическим нишам и порождали крупные наземные формы.
Всё это, в свою очередь, является намного более радикальной и укуренной версией гипотезы, согласно которой манирапторы - это "вторично нелетающие" птицы, происходящие от мелкого летающего предка, похожего на археоптерикса.
Наконец, есть вполне известная концепция, согласно которой птицы - это "неотенические динозавры" (birds may be paedomorphic dinosaurs). Её более радикальная версия состоит в том, что некоторые динозавры начинали свою жизнь в качестве мелких, покрытых перьями, крылатых детёнышей, которые умели карабкаться по деревьям, прыгать, планировать и даже летать. Это позволяло им спасаться от хищников и осваивать недоступные для взрослых экологические ниши. А по мере взросления они набирали вес, отращивали взрослые зубы, утрачивали способность к полёту, сбрасывали большую часть оперения и превращались во взрослых динозавров. Птицы, таким образом, это личинки динозавров, которые перестали расти и научились откладывать яйца.
***
Вот это вполне можно использовать для нашей планеты протомантикор. В том классе и отряде, к которому принадлежали мантикоры, все эти вещи случались, и не раз. Это были инопланетные аналоги рептилий с тенденцией к теплокровности, которые карабкались по деревьям, используя передние и задние лапы. Средняя пара конечностей адаптировалась у них для подачи сигналов собратьям и брачной демонстрации: с удлинёнными пальцами, ярко-окрашенными кожистыми складками и так далее. Часть видов стала использовать средние конечности для планирования, потом для полноценного полёта. Часть стала адаптироваться к нише полноценных летающих существ, развивая крылья и постепенно редуцируя переднюю пару лап, чтобы уменьшить лишний вес. Часть из них потом перешла к наземному образу жизни и стала аналогом нелетающих птиц. Часть спустилась на землю очень рано, породив самые разнообразные четвероногие формы. У части этих форм детёныши были мелкими и летающими, а взрослые особи - очень крупными и сугубо сухопутными, с мелкими бесполезными крылышками. Короче, аналоги наших динозавров, птиц и млекопитающих, в одном флаконе.
И да, ещё у самок были длинные яйцеклады, и они изначально откладывали яйца или полусформировавшихся детёнышей в брюшную сумку к самцам, как это происходит у морских коньков. Но многие виды, включая предков мантикор, утратили эту особенность, адаптировав яйцеклад к другим задачам.
Предки мантикор были небольшим летающим (или хотя бы планирующим) видом, который много времени проводил на деревьях. Крылья образовывались двумя пальцами из четырёх. Нынешние мантикоры - сухопутные четвероногие существа, у которых средняя пара конечностей, бывшие крылья, развилась в хватательные органы-манипуляторы (через промежуточную стадию брахиатора, который цеплялся за ветки пальцами "крыльев"). Проще говоря, средняя пара конечностей, бывшие крылья или протокрылья, стала их "руками". Курии способны переключатся между двуногой и четвероногой походкой. У "антикурий" - постоянная поза четвероногого зверя, у которого из спины растут две свободные руки. У самок архаичных протомантикор был длинный и гибкий яйцеклад, при помощи которого они откладывали яйца в глубокие дупла и трещины в деревьях с прогнившей сердцевиной. У самцов тоже вырастали аналогичные псевдофаллосы ("Это не хвост", - сказал Волк и покраснел), но они их использовали для брачных поединков. На конце мужского "хвоста" был шип, выделявший опасный яд, как у утконосов.
На этих и других подобных зверях паразитировал некий инопланетный аналог грибов. Заражённое животное искало нужное дерево, садилось на на него и замирало, пока гриб прорастал сквозь тело жертвы, используя её тело в качестве строительного материала. Взрослая форма гриба присасывалась к дереву и начинала выпускать споры, чтобы заразить новых животных. Аналог - грибок кордицепс, паразитирующий на муравьях.
Прошли десятки миллионов лет, стратегия гриба усложнилась, его жертвы тоже выросли и изменились. Теперь заражённый самец заражал самку, передавая ей вместе со своими половыми клетками споры и половые клетки гриба. У заражённой самки от "чистых" самцов рождались заражённые спорами детёныши. Споры спали, пока не встречались две заражённые особи противоположного пола. Тогда, получив половые клетки другой особи, начинал размножаться дремавший в самке гриб. Самка искала нужное дерево, подбегала к нему, расцарапывала когтями и зубами кору и прижималась к стволу, начиная превращаться в гриб. Гриб, паразитирующий на самце, после успешного спаривания осуществлял химическую кастрацию хозяина (чтобы самец не искал следующую самку), заставляя самца держаться рядом с неподвижной самкой и защищать её от возможных угроз. Самец, в итоге, умирал от голода, а находящийся в нём гриб жертвовал собой ради успеха своей генетической линии. По аналогии с гусеницей, которая, подчиняясь приказам оставшихся внутри личинок паразитоидных ос-наездников, до самой смерти защищает выползших из неё паразитов:
"Но гусеница при этом не погибает. В теле гусениц остаются одно или два яйца-«солдата», которые управляют хозяином в период окукливания остальных особей: всё ещё живая гусеница вместо того, чтобы продолжить своё обычное существование, остаётся на месте и выгибается дугой над коконами, охраняя их от хищников. Фактически гусеница остаётся живой на протяжении всей стадии окукливания ос. Почти одновременно с выходом из коконов взрослых насекомых хозяин погибает".
Внутри гриба (бывшей самки) сохранялся аналог её утробы, матки. Там выводились зародыши - генетические потомки самца и самки протомантикор, с самого начала "заражённые" генетическим потомством грибов-паразитов. Сформировавшиеся детёныши обоих полов выползали наружу, представляя собой самостоятельные, пусть и мелкие копии взрослых особей. В результате тенденции предков мантикор к партеногенезу, часть детёнышей была простыми клонами самки. Они выползали из родителя-носителя, только чтобы найти подходящее место и сразу окуклиться в новый, более мелкий гриб, без спаривания. Этот мелкий гриб, в свою очередь, производил воздушные споры паразита, и так далее, по кругу. При этом, способность производить споры постепенно и необратимо утрачивалась, а линия клонов-самок-носителей постепенно деградировала. Заражённые мантикоры вытесняли незаражённых, но грибы потеряли способность размножаться без мантикор и вне мантикор.
Самые агрессивные генетические линии грибов, выкашивающие популяции хозяев, обрекали себя на вымирание из-за своей сверхспециализации. Наибольшего успеха достигали те, кто позволял хозяевам жить и размножаться, размножаясь с их помощью - чем больше потомков оставляла мантикора, тем выгоднее это было грибу. За прошедшие десятки миллионов лет, гриб перестал быть самостоятельным организмом, его практически невозможно культивировать в этом качестве даже в лабораторных условиях. Часть его ДНК, необходимого для копирования и размножения, хранится в ДНК мантикоры. (Мантикоры, таким образом, получили часть своих генов от гриба-паразита, через горизонтальный перенос.)
Переходим к более-менее "современному" состоянию. Следующая важнейшая адаптация - самка "научилась" заранее формировать в утробе миниатюрных дочерей-клонов. Это зародыши, способные, тем не менее, вырабатывать женские половые клетки (половые клетки собственной матери). Мужские половые клетки в результате успешного спаривания оплодотворяют именно зародышей, запуская в них программу превращения в гриб-носитель. Но у самки появляется небольшой запас времени, прежде, чем этот процесс перекинется на её собственное тело. Если она успеет вонзить жало в другую особь и внедрить плод, ей самой ничего не грозит. Не успеет - она гриб. Но в чужом теле плод срабатывает, как граната с выдернутой чекой, и у мантикоры-жертвы запускается необратимый процесс превращения в гриб-носитель, который будет рожать потомство самки. (Это работает только с мантикорами, которые и так уже наполовину грибы, в теле любого другого вида плод развиваться не сможет, ему не к чему "подключаться".)
В результате массового оплодотворения самок в гареме может сложится ситуация, когда все самки будут ходить по кругу и выбирать жертву для атаки. Проигравшая драку самка тут же превращается в коллективную добычу - ей отгрызают яйцеклад, а потом, прижав к земле, раз за разом жалят, имплантируя в неё чужие зародыши. Затем, когда самка начинает терять сознание, её бережно поднимает евнух-преторианец (берёт на руки, то есть в руки, кладя себе на спину и придерживая), который относит её к ближайшему подходящему дереву. Без корневой системы или ствола, к которому можно присосаться, носителю придётся рассчитывать только на жировые запасы и прочую ткань тела, в котором он пробудился. А так как самки и так не очень крупные, он сможет произвести из неё в лучшем случае одного полноценного потомка (а если двух, то совсем мелких и хилых). Каста самцов, у которых заблокированно половое развитие, рабочие-преторианцы, развилась у тех разновидностей грибов, которые производили стерилизованных особей, заботившихся о носителях, а затем и о грибной колонии в целом. Репродуктивный тупик для конкретного организма, репродуктивный успех для генетической линии и колонии, как суперорганизма.
Самкам, таким образом, важно быстро достигать половой зрелости и тратить все ресурсы на производство зародышей, агрессию и статусные игры. Самки, которые откладывали половое созревание, становились жертвами агрессивных товарок-"скороспелок", и всё равно рожали детёнышей, только уже не своих, а чужих. Поэтому самки мелкие. Любая отдельная самка слабее коалиции самок, если она для них не авторитетна. Но самые агрессивные, властные и хитрые самки могли прожить в таком режиме десятилетиями, став матерями для огромного количества мантикор. Неудачницы превращались в носителей, с минимальным репродуктивным успехом. Так мантикоры в целом, как вид, становились всё более злобными и умными существами. У курий самцы дрались за право стать отцом, у "антикурий"-мантикор дрались самки, за право не стать матерью - вернее, за право стать матерью за чужой счёт.
В носителя, "расстрелявшего" свои запасы зародышей, можно откладывать новых зародышей, яйцеклад универсален (самка даже может ужалить им саму себя - лучше ужасный конец, чем ужас без конца). Можно откладывать плод и в "беременного" носителя. Вообще, достаточно часто возникает ситуация, когда в отдельном носителе (или в особи, трансформирующейся в носителя) оказывается больше зародышей, чем может обеспечить носитель, даже если он сам по себе крупный и паразитирует на крупном и здоровом растении. Поэтому мантикорам свойственна адельфофагия - не в том смысле, который имел в виду Поршнев, у которого это был просто интересный синоним каннибализма, а в настоящем, биологическом: пожирание эмбрионом своих собратьев в утробе, ещё до рождения (adelphophagy). В связи с этим, среди мантикор встречаются химеры - взрослые организмы, отдельные части которых произошли от разных оплодотворённых клеток, и потому содержат разный генетический код (помимо генов гриба). Плюс, генетический материал носителя, или хотя бы его грибная часть, может "заражать" формирующихся в нём детёнышей, даже если ни один из них не является потомком особи, превратившейся в носитель.
Преторианец является соблазнительной жертвой для самки, так как преторианцы крупные. Но преторианцы полезны для колонии, и потому самки рассматривают их в качестве жертв в последнюю очередь, только если поблизости нет другой самки или готового носителя. Юные мелкие особи, опять же, менее привлекательны. Самец-доминант - самая крупная особь в колонии, но его, очевидным образом, сложно ужалить. Выживали только те самцы, которые были способны контролировать свой гарем, держа его в страхе, зарабатывая его любовь и преданность. Возможно, у доминантов имеются дополнительные адаптации, затрудняющие их "ужаливание" (массивные размеры, мускулы, толстая шкура, густая колючая шерсть, слой подкожного жира и т.д.). В любом случае, поза спаривания должна включать в себя фиксацию яйцеклада самки, и в тоже время позволять доминанту постоянно сканировать окружающую обстановку. Например, доминант спаривается с самкой, придерживая её хвост и удерживая своё ядовитое жало рядом с её горлом, а весь остальной гарем должен в это время опускаться и замирать в позе покорности, так, чтобы он их видел. Если доминант хочет фатально наказать проштрафившуюся самку, он откусывает ей яйцеклад, а затем насилует, обрекая её на превращение в носитель.
И да, в результате серьёзной травмы, повредившей мозг и приведшей к параличу (допустим, если самец вонзит жало в мозг жертвы и введёт ей свой токсин), мантикора может начать аварийное превращение в гриб, даже без участия самки. Результатом становится "пустой", но пригодный для инкубации детёнышей носитель.
Очаровательные зверики. Просто очаровательные.
Естественно, при таком наборе качеств я бы ожидал, что перед нами будет не просто вершина пищевой цепи, а ещё и keystone species, экосистемные инженеры-эдификаторы. Крупный носитель, естественно, вредит дереву, на котором он паразитирует (но всё-таки старается его не погубить, в интересах будущих поколений). Какие-то живые существа обязаны использовать брошенные носители в качестве пищевого ресурса, оздоровляя деревья. Эти существа, так или иначе (через цепочку других существ, возможно) должны приносить пользу деревьям и лесному сообществу в целом, увеличивая количество животных, которых едят мантикоры. Мантикоры, так или иначе, должны обеспечивать распространение и успех деревьев, на которых паразитируют их носители. Вылезающие из носителя детёныши могут разносить семена дерева-хозяина, или что-то такое.
[Насчёт разума я всё всё ещё не уверен, - зачем им Разум?! - но на той стадии, которую я описываю, это уже очень умные и сложные звери.]