Начало:
1. О чем писал Платон в «Федре»?Продолжение:
2. Загадка Федра из «Федра» 3. К пайдейе философской
Чтобы войти в круг проблем Платона по созданию философской пайдейи и понять ситуацию в «Федре», необходимо ознакомиться хотя бы с основными чертами той пайдейи, которая там и тогда являлась материалом этого платоновского проекта. Во времена Сократа и Платона - классическую эпоху древней Греции - социализация подрастающего поколения уже оформилась в стройную систему. Ее первой ступенью было домашнее воспитание (здесь без кавычек) младенца и ребенка младшего детского возраста матерью в женской части дома. Затем мальчик переходил на мужскую часть дома под руководством отца, а девочка так и оставалась на женской части родительского дома до выдачи ее замуж.
Следующей ступенью для мальчика примерно с 7-ми до 16-ти лет была школа (схола, схолия - ‘досуг, свободное время’). Школа называлась гимнасием от слова гимнос - ‘голый, нагой’. Это не значило, что мальчишки ходили в школу голыми. По сохранившимся на расписной керамике рисункам очевидно, что они были вполне и даже примерно одетыми. Верхняя одежда - гиматий - обертывалась вокруг тела. Нижняя одежда - хитон, рубашка. Обучали детей грамоте, счету, музыке, литературе, но главным была гимнастика - физкультура, которой занимались на большой центральной площадке. Она-то и представляла собой гимнасий, а строения по ее периметру с классами-аудиториями, раздевалками и моечной - это уже дополнения к древней основе. На спортивной площадке находилась и яма с песком для рукопашной борьбы - палестра. Вот здесь, на гимнастическом поле с палестрой, мальчики, дети и подростки, и были голыми. Но, конечно, под присмотром учителей, наставников и педагогов - слуг, рабов, сопровождавших мальчиков, выходящих из дома, в гимнасии и на занятиях (в истории русской культуры их можно сопоставить с крепостными «дядьками» XVIII-XIX вв.).
Нагота, безусловно, играла активную роль в древнегреческой культуре, в том числе в пайдейе и в пайдерастии. Нагота не только в скульптуре и живописи, но и в жизни. Как известно, голыми выступали спортсмены на соревнованиях, на Олимпийских и других играх, а также в спортивных состязаниях, сопровождающих религиозные праздники. Участники некоторых религиозных церемоний также выступали нагими. На симпосиях-пирах, без которых невозможно представить древнегреческую общественную жизнь, подростки-прислужники изображены на керамике голыми. Молодой древний грек значительную часть своего социально значимого времени проводил в наготе или полунаготе. В таких условиях и волосы на лобке оказывались столь же обозримы, как и волосы на голове, и требовали ухода. А защитой головки полового органа от грязи и пыли на состязаниях и тренировках служил так называемый «собачий шнурок», которым завязывалась крайняя плоть.
Но вернемся к пайдейе. Пора взросления наступала у древнего грека с 16 лет и длилась до 20 лет, и называлась эфебией. Начиналась она с того, что у него остригались «детские» волосы - распространенная церемония инициации. Он вносился, как правило, отцом в списки дема. Он мог оставить гимнасий, но мог и продолжать школьные занятия, особенно по литературе, которая не была «литературой» в нашем смысле слова, а представляла собой освоение древнегреческой культуры в целом: эпоса, поэзии, драмы, мифологии и истории. Но главное место в занятиях эфебов занимала уже непосредственно военная подготовка.
В древнегреческом образовании не было средней ступени - средней школы, в которой передаются накопленные научные знания - они еще не были накоплены. А высшая школа была. Ко второй половине дня, когда занимались эфебы, в гимнасии приходили философы, софисты, риторы как для занятий, так и для поиска себе учеников. Конечно, когда в город прибывали знаменитости (Горгий, Протагор и др.), молодежь сама собиралась к ним.
Но где же здесь пайдейя? Она заключалась не в форме (форму-то европейская система образования унаследовала), а в сущности отношений в социализации, и эта сущность обозначается как пайдерастия - обожание мальчиков-подростков юношей-эфебов. Систему этих дружественно-любовных отношений пайдофилии можно представить так, как она описана в диалоге Платона «Лисид». На ее начальной, самой молодой ступени, мальчики-подростки 13-14 лет Лисид и Менексен, дружащие между собой. К Сократу же за помощью советом обращается юноша-эфеб Гиппотал, влюбленный в Лисида. Эфебия - вторая ступень. Третья ступень - взрослость с ее влюбленностью в эфебов, и здесь примером могут служить отношения филии между Сократом и Алкивиадом. В этих отношениях старший и выступал примером и наставником жизни для младшего, прежде всего, в воинском мастерстве, но и в искусстве общения, а в случае в Сократом и в развитии интеллекта. Причем, вовсе не обязательно чтобы именно старший оказывался инициатором сексуализации этих отношений. По Платону, любовь младшего к старшему носит ответный характер, и подросток, юноша не имеют иных средств эгоистического присвоения старшего, кроме своей молодости, красоты, телесности, сексуальной привлекательности, которую и используют. И опять пример из Платона, на этот раз из «Пира» - речь Алкивиада: откровенность попыток сексуального присвоения Сократа.
Таково в целом наше представление о том, что называется древнегреческой пайдейей. Это представление складывается, прежде всего, по произведениям самого Платона, а также Ксенофонта - «Киропедия» («Киропайдейя»), комедий Аристофана - все они младшие современники Сократа. Изучению пайдейи посвящены, как отмечалось, труд В. Йегера «Пайдейя», особенно том 2 «Воспитание античного грека (эпоха великих воспитателей и воспитательных систем)» (Перевод с немецкого М. Н. Ботвинника. М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 1997). Этот том посвящен в основном Платону. Отметим также книгу А.-И. Марру «История воспитания в античности (Греция)» (М., 1998).
В классическую эпоху V в. до н. э. древнейшая пайдейя с ее основной воинской направленностью начала размываться под воздействием развитой городской цивилизации и товарных отношений в древнегреческом обществе, что и привело к обеспокоенности за нее указанных авторов-современников (Платон, Ксенофонт, Аристофан) и других. Под другими здесь конкретно мы имеем в виду Сократа и Лисия.
В пайдейю вмешались деньги. Теперь молодые люди начинали «дружить» со старшими за деньги и за дорогие подарки. Распространялась покупка молодых рабов и их сексуальная эксплуатация не только домашняя, но и в публичных домах. Из такого дома, как известно, по просьбе Сократа был выкуплен Федон.
Но дело не только в этом. С утверждением высшего философского, софистического, риторического образования возникла и проблема взаимоотношений учителя и ученика-эфеба на этом уровне. Здесь воинский пример не годился, хотя Сократ показал себя отважным в трех сражениях, но вовсе не воинскому мастерству он обучал. Платон, кстати, тоже показал себя храбрым воином в двух сражениях.
Софисты дали на эту проблему свой ответ: обучение за деньги обезличивало отношения между учеником и учителем и тем самым вытесняло пайдейю из высшего образования.
Сократ - свой: не принимая оплаты за обучение, он строил именно личностные отношения с учениками, но вместо единственного ученика (единственность сама по себе предполагает интимность) он окружил себя группой, толпой учеников, что предполагало публичность личностных отношений, то есть их дружественность. Таким образом в пайдейю вносилась первая существенная коррекция. Вторая заключалась в ориентации на гражданский идеал. Вместо лучшего воина лучший гражданин, что включало воинскую доблесть, но отнюдь не сводилось к ней. Хотя из окружения Сократа вышли почти все основные направления будущей античной философии - платонизм и через него аристотелизм, стоицизм, кинизм и даже гедонизм, - Сократ, как представляется, не ориентировался на собственно философский, интеллектуальный идеал. Из окружения Сократа вышли и такие политические и военные деятели, как Алкивиад (неизвестно, что было бы с историей Древней Греции, если бы Алкивиад не прошел школы Сократа; неизвестно, но принять во внимание это следует), военный и историк Ксенофонт и др. Тот же Федр и ряд других учеников Сократа, названных в диалогах Платона и в сократических сочинениях Ксенофонта, пусть не стали философами или общественными деятелями, но они составляли просвещенную среду древнегреческого общества классической эпохи.
Следующую ступень философской пайдейи олицетворяет Платон. Если Аристофан как комедиограф насмехается над профанацией пайдейи в современном ему обществе, если Ксенофонт обращается к древнему идеалу пайдейи и даже находит его в Персии (в «Киропайдейе»), что уж вовсе сомнительно, то Платон продолжает преобразовательную деятельность Сократа по созданию философской пайдейи и воплощает ее в Академии - первом философском вузе античного мира. Но для этого требовалось дорешать сократовскую проблему взаимоотношений ученика и учителя. Ее решение Платон испытал и знал как по себе, будучи семь лет учеником Сократа, так и на примере других, того же Алкивиада или своего дяди Хармида и т. д. В ее решении и высвечивается принципиальная и кардинальная роль диалога «Федр».
Для построения «Федра» Платон воспользовался речью Лисия - документом не менее кардинально преобразующим пайдейю, но и в иную сторону. Если софисты денежной оплатой за обучение отвергли личностные отношения между учеником и учителем, то Лисий предложил оплату натурой за обучение, телом самого ученика. Суть речи Лисия изложена в первом же ее абзаце: «О моих намерениях ты знаешь, слышал уже и о том, что я считаю для нас с тобой полезным, если они осуществятся. Думаю, не будет препятствием для моей просьбы то обстоятельство, что я в тебя не влюблен: влюбленные раскаиваются потом в своем хорошем отношении, когда проходит их страсть, а у невлюбленных никогда не наступит время раскаяния: их ведь ничто не вынуждает относиться хорошо - они делают это добровольно, по мере своих сил, так же как принимают лишь самые лучшие решения и в своих домашних делах».
Что же и как ответил на это Платон (естественно, не в смысле предложения, оно было обращено не к нему, а в смысле самого решения проблемы)? Но прежде требуется приостановиться на самой речи Лисия. Замечателен ее частный характер. Можно было сказать, даже интимное обращение, если бы не отрицание сути интимности - любви. Частность обращения при всеобщности парадигмы решения - характерная черта такого рода предложений. Ведь предложение Лисия существовало и до того, как оно было им сформулировано. Живо оно и сейчас в виде «профессорского» съема. Кажущаяся добровольность ответа включает функциональную зависимость отвечающего.
В комментарии О. Левинской сказано: «Речь Лисия, прочитанная Федром, - едва ли подлинное сочинение Лисия. Вероятнее всего, это вымысел Платона. Вся речь построена на одном тезисе, парадоксальном даже для греческого восприятия: следует отдавать предпочтение невлюблённому поклоннику перед влюблённым. Доводы в пользу этого тезиса приводятся низменно-прагматические, что и провоцирует Сократа выступить с собственной речью на ту же тему».
Конечно, ни Сократ исторический, ни в качестве платоновского персонажа «Федра», ни сам Платон в качестве автора, ни как представляемый Сократом персонаж того же «Федра» не могли согласиться с лисиевой парадигмой. Она ликвидировала пайдейю в высшем образовании не менее эффективно, чем плата у софистов. Делая такой вывод, мы понимаем, что плата деньгами или натурой абсолютно не уничтожает взаимных любовно-дружественных отношений между учеником и учителем. Человеческие отношения сложны, и в особых случаях любовно-дружеские отношения могли бы возникнуть даже в таких условиях. Но это были бы именно особые случаи, а не система, и о пайдейе здесь говорить не приходится. Для Сократа и Платона пайдейя в обучении философии, или философская пайдейя, тем-то и была ценна, что через эрос, через филию концентрировала сильнейшие устремления молодых людей с их гиперсексуальностью на философии. В этом и заключается сильнейший ход древнегреческого способа социализации - пайдейи.
Почему же Сократ хвалит речь Лисия, еще даже не выслушав ее? Почему он продолжает ее хвалить и после выслушивания? Это - знаменитая ирония Сократа? Однако почему же Сократ желает произнести свою речь «не хуже Лисия, но по-другому»? И произносит ее, не отступая от лисиевой парадигмы. Это надо помнить, интерпретируя речь Лисия как «низменно-прагматическую». В свою первую, про-лисиевскую речь Сократ вводит две новации. Во-первых, объясняет сексуальное предложение невлюбленного лукавством влюбленного, чем несколько подправляет низменность речи Лисия. Во-вторых, дает определение любви, отсутствующее в речи Лисия, но в духе Лисия: необузданное влечение.
Почти сразу же после скомканного завершения своей первой речи Сократ отвергает ее как кощунственную, оскорбительную и унизительную для бога Эрота и намеревается произнести следующую речь, достойную бога Любви. При этом, отвергая свою первую речь, Сократ вместе с тем отвергает и речь Лисия. Если бы Сократ сразу после выслушивания речи Лисия, прочитанной Федром, отверг ее, начал бы на нее нападать, критиковать, то тем самым по законам жанра Сократ сам спровоцировал бы Федра на защиту речи Лисия. Допустить такую грубую ошибку в процессе убеждения собеседника было бы не простительно ни для Сократа, ни для Платона. Первая речь Сократа понадобилась Платону для того чтобы вместе с нею логично отвергнуть и речь Лисия без критики и без защиты. Момент критики речи Лисия скоро наступит после второй речи Скората, но тогда уже у Федра не будет психологической необходимости до конца ее защищать.
Вторая речь Сократа - вершина не только диалога «Федр», но и философского творчества Платона в целом (в этом случае - одна из вершин). И уж если что исследовалось и досконально комментировалось в «Федре», так это - вторая речь Сократа. И философски с точки зрения диалектики и развития теории идей, и метафизически, и теологически. И все это во второй речи Сократа, безусловно, есть. Однако же эта речь посвящена пайдейе и, прежде всего, решению проблемы взаимоотношений философа-учителя и юноши-ученика. Но об этом развернутого комментария нам не встречалось. Так как же решает эту проблему Платон?
Любовь - это не только необузданное влечение, моряцкое объятье сошедших на берег галерников, такая любовь не лучше прагматического секса, предложенного Лисием. Любовь - это еще и вдохновенное божественное неистовство души. И это высокая любовь, и это главное в любви. Откуда же берется это вдохновляющее неистовство? И почему оно носит высший божественный характер? Потому что берется оно из стремления души к красоте.
Этика древнегреческой жизни и философии и, прежде всего, этика любви основывалась на пайдейе, на эстетике - красоте, в первую очередь, тела и души мальчика, юноши. Красота женского тела признавалась и отображена во множестве скульптурных Афродит, но она была отягощена детородной функцией. С исчезновением пайдейи атрофируется и центрирующая философская роль эстетики, и сама эстетика оказывается на периферии философии. Ни незримая божественная красота, ни красота женщины не смогли возродить мощь эстетики. Что же касается этики, то она с тех пор превращается в рекомендации по выживанию в различных философиях жизни.
У Платона красота еще во всей своей мощи - красота бытия, подсмотренная человеческой душой в высших божественных эмпиреях и узнанная душой как воспоминание в ее земной жизни при встрече с красотой, воплощенной в мальчике. Призвание философа - в стремлении к красоте и служении ей. Это служение заключается в открытии красоте самой себя через красоту бытия. Мальчик красив не только и не столько телесно, сколько духовно своим стремлением к высшему. Это сопряженная любовь, любовь-служение со стороны философа-учителя и ответная любовь со стороны юноши-ученика, взаимное выращивание крыльев души и есть ПЛАТОНИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ.
В ФИЛО-СОФИИ Платон придает любви, «Эроту, неотделимому от философских речей», онтологический характер. Без фило- нет философии, без фило- философия обращается в софистику. Таково платоновское решение центральной проблемы философской пайдейи.
А как же быть с лисиевым предложением, с удовлетворением сексуальной потребности? Принципиально для философской пайдейи сексуальное удовлетворение не требуется. Более того, оно даже пагубно. Но если оно не-обходимо, то есть его не обойти, ведь люди телесны, в том числе и юноша-ученик, в первую очередь, да и философ-учитель, во вторую: «Они тоже получают немалую награду за свое любовное неистовство» (256d).
А что происходит в «Федре»? Как поступают Платон с Федром-младшим, сокрытые за Сократом и Федром-старшим? Прокомментировать происходящее в диалогах Платона, действия его персонажей трудно, потому что это именно диалоги. Описания у Платона минимальны, а воссоздать поступки персонажей по их словам, то есть то, что они делают, когда произносят и слушают слова, удается далеко не всегда, да и то лишь с определенной вероятностью. Вместе с тем, происходящее безусловно дополняет произносимое - придает ему дополнительный смысл. Поэтому стоит проработать эти возможности, несмотря на трудности и вероятностный характер результата. Чтобы из сказанного Платоном воссоздать несказанное, у нас есть фундаментальный принцип, гласящий, что всякий текст, а особенно художественный, больше самого себя: писатель не пишет всего - это невозможно, - он оставляет лакуны само собою разумеющегося для читателя или домысливаемого, или скрываемого за текстом.
В «Федре» идет речь о любви, и начинается она с сексуального запроса (речь Лисия). Происходящее разворачивается в интимной обстановке на лоне природы. При этом предположение, что Федр во время беседы сексуально возбужден, имеет определенные основания. Во-первых, Федр наслаждается чтением речи Лисия (234d). Во-вторых, он предлагает Сократу потелешиться (236d). В-третьих, Сократ начинает свою первую речь, закрывая лицо от стыда. Но стыдиться Сократу совершенно нечего, а вот смущаться есть чем: вероятнее всего, позой и очевидной возбужденностью Федра, расположившегося в короткой хламиде на траве (237а). В-четвертых, после первой речи Сократ сразу же порывается уйти, «пока ты (Федр) не принудил меня к чему-нибудь большему» (242а).
Перед второй, платонической, речью Сократ-Платон любовно призывает Федра-мальчика, и Федр-младший с любовной готовностью откликается: «Он возле тебя, совсем близко, всегда, когда ты захочешь» (243е). Если раньше между Сократом и Федром следовало предполагать некоторое расстояние, то теперь никакого расстояния между Сократом-Платоном и Федром-младшим нет. И Федр-младший отвечает не на призыв слушать, а на призыв любовного желания («захочешь»). Именно по различию этих смыслов здесь возможна лакуна, скрывающая любовно-сексуальное происшествие. Утверждать большее, чем возможность, нет оснований. Но эта возможность Платоном предоставлена.
В этом же месте (243е) чуть выше находится и еще одно фундаментальное замечание Сократа, относящееся к пайдейе. На горячее уверение Федра: «Поверь, это так и будет», Сократ отвечает: «Верю, пока ты остаёшься таким, как теперь». Сократ знает, что большинство юношей не остаются такими, как теперь, теряют своё стремление к окрылённости. Заедают жизнь, быт, семья, карьера. Потускнел и слинял Алкивиад, уйдут и другие. Остаются лишь окрылённые, креативные, длящие свою юность до старости.
После второй речи Сократа приходит время критики Лисия без рьяной защиты его Федром. Сократ онтологизирует речь, закладывая в её основу истину-алетейю, а не мнение-доксу. Здесь множество тем и проблем, в том числе письменного слова. В конце диалога примечательна перепалка с рефреном «а ты скажи своему»: а ты скажи своему Лисию, а ты скажи своему Исократу. Психологическая роль такой перепалки - отместка Федром-старшим за несбывшиеся сексуальные покушения на Сократа. Таким образом Платон отстраняет возникшие было подозрения читателя. Но мы заметили и Федра-младшего рядом с самим Платоном.
4. Заключение
В этом тексте кратко приведены результаты многолетних размышлений над «Федром» Платона, а также изучения пайдейи и исследований и комментариев к «Федру» в аспекте пайдейи. Литература в этом отношении, прямо скажем, небогата. Странноватое впечатление любви-ненависти производят работы А. Ф. Лосева, посвященные Платону, начиная с самой первой. Очень интересны уточнения, внесенные Ю. А. Шичалиным. Из русских исследователей Платона упомянем, прежде всего, В. С. Соловьева и Е. Н. Трубецкого, а также В. Ф. Эрна, его замечательную работу «Верховное постижение Платона». Есть, конечно, множество русских, советских и постсоветских авторов-философов, занимавшихся Платоном и упоминающим «Федра», но о смысле пайдейи у них ничего не говорится.
Из зарубежных авторов уже упомянуты В. Йегер и М. Хайдеггер. Работа последнего «Учение Платона об истине» с несколькими абзацами о пайдейе требует специального рассмотрения. Отметим также сборник статей «Черный охотник» Видаль-Конте, посвященный исследованию эфебии. Ж. П. Вернан «Происхождение древнегреческой мысли». Очень интересны комментарии к «Пиру» Платона Марсилио Фичино. Есть еще три зарубежных книги, которые нам не удалось достать. Продолжается ожидание второго тома Афинея. Зато имеется «Пайдейя» издательства «Просвещение», производящая несколько комичное впечатление.
При этом все замечания о системе древнегреческой пайдейи и о проблемах Сократа и Платона по ее преобразованию полностью на нашей ответственности (у В. Йегера взять было нечего). В описании гипотезы о двойном Федре в «Федре» Платона мы пару аргументов пока оставили для себя, но пусть заинтересовавшиеся сами исследуют эту загадку.
Теперь об основной проблеме этой работы: она находится вне её философского смысла, и совершенно не хочется бить себя в грудь, голося, что мы не провозглашаем, не проповедуем гомосексуализма. Пайдейя, зачахнув после потери независимости Древней Грецией, осталась жива как редкостные, спорадические, единичные и интимные отношения между интеллектуалом-учителем, чаще философом или ученым, и юношей-учеником. Замечательна и в этом отношении книга Умберто Эко «Имя розы».
Жива и лисиева парадигма, без афиширования, частным порядком реализующая именно гомосексуальные отношения. Еще в древности Сократ и Платон выступили против нее. Христианизированное общество вместо решения табуировало саму проблему. Причем эффективному замалчиванию подвергся не Лисий, а Платон. Ныне, когда креативную культуру провозглашают своей политикой целые страны (см. «Творческий класс» Р. Флориды. М., 2007), самым слабым звеном этой политики является именно создание этого самого креативного класса. Будем же помнить, что первым креативным обществом европейской цивилизации была Древняя Греция и у нее был способ создания креатива - пайдейя.