И еще про Канны и Шлиффена
Еще на ту же тему...
Кстати, заглянул к Моммзену. Обнаружил интересное - он, описывая Канны, не особо фиксируется на мешке из кельтов и ливийцев, хотя тоже упоминает его в числе факторов. Но главное внимание он уделяет кавалерийским подвигам Гасдрубала.
Сразу видно, что он писал _до_ Шлиффена, зато перед его умственным взором, как и умственным взором каждого пруссака, стояли кавалерийские подвиги Зейдлица.
А вот у Дельбрюка (недостаточное чтение которого я считаю серьезным пробелом в своем образовании) есть несколько очень интересных замечаний. Он тоже отмечает решающую роль ударов Гасдрубала, он считает, что ливийская пехота вообще вступила в дело последней, уже тогда, когда удар конницы с тыла остановил прорыв римлянами центра. Но он отмечает крайнюю рискованность положения, когда малочисленные окружают многочисленных. Римляне при грамотной организации легко могли бы прорвать это кольцо в любом месте...
Но вот дальше Дельбрюк высказывает интересную гипотезу (каковую, впрочем, он, как ему обычно выдает за факт) - а именно, что ни манипул, ни легион не были самостоятельной тактической единицей, способной на такие смелые прорывные действия. Они были только частью фаланги, а окруженная фланга обречена на пассивность. Это предположение Дельбрюка нуждается в дальнейшей проверке и подтверждении, поскольку оно противоречит тому, что мы знаем о действиях римских манипулов в других случаях - например против македонской фаланги, а как известно из многих других случаев Дельбрюк часто делает очень красивые, но фактически беспочвенные предположения, такие как его тезис о том, что напор фаланги обеспечивался давлением задних рядов на передние.
Но, в целом, и у него решающее значение придается не "мешку", а кавалерийской атаке Гасдрубала.
Так что историографический миф о Каннах, вошедший в оборот со времен Шлиффена, это, все-таки, красивая "идеализация" реального хода битвы. Как и вообще весь Шлиффен и его воздействие на военное искусство - это именно крайняя степень идеализация. Я как-то хотел об этом написать, а может даже и написал - не помню уже, - в связи с "планом Шлиффена" еще одной блестящей идеальной конструкцией того же автора, вошедшей, однако, во все учебники.
Со всей своей красотой план Шлиффена имеет одну единственную презумпцию (ту самую, которую он вывел на основании своей реконструкции Канн), а именно - презумпцию, что французы будут действовать так, как захочется Шлиффену и германского генеральному штабу. Что они попадутся в ловушку и будут наступать, а немцы будут их обходить по широкой дуге. Пресловутая "вращающаяся дверь".
Обычно неудачу плана Шлиффена списывают на ошибки Мольтке младшего - он усилил левый фланг, ослабил правый, сократил замах. Мол, если бы все шло по шлиффеновски, то все бы обязательно удалось.
Мне этот тезис в высшей степени сомнителен. В этом плане с самого начала заложено недопустимое допущение, что противник не будет действовать по обстоятельствам. Это предположение тем более абсурдно, что речь шла о французах, то есть о национальной военной школе фетишизирующей импровизацию, порыв и интуитивные решения. Действовать по обстоятельствам означало для французов при первой же угрозе обхода снимать войска со своего правого фланга и перебрасывать по рокадам на левый. И атаковать, контратаковать и снова атаковать. Французы все это делали в масштабе достаточном для того, чтобы в итоге немцев на Марне остановить. Если бы план Шлиффена реализовывался в его первоначальном виде, то, скорее всего, Жоффр и компания делали бы все то же самое, только в еще большем масштабе. И шлиффеновская машина по любому бы сломалась раньше, чем Франция была бы разгромлена - она была слишком воздушной, слишком идеальной и совершенно не учитывающей то, что Клаузевиц назвал "трением".
В немецком плане не хватало как раз того, кто мог бы, в ответ на французские действия по обстоятельствам, предпринимать собственные действия по обстоятельствам (вот Гинденбург и Людендорф на другом фронте как раз оказались такими людьми, к несчастью для нас). Собственно полководец, если судить в координатах теории Клаузевица, это фактор негэнтропии, сила, которая преодолевает трение. Гениальный полководец - это тот, кто умеет создать на театре военных действий такую обстановку, что и действия врагов осознанно или нет подчиняются его желанию и его плану, враги начинают поступать не так, как они хотят, а так, как он от них хочет.
В этом смысле Ганнибал при Каннах (и в сражениях до Канн, но не после - после этот талант у него куда-то ушел) и в самом деле проявил военный гений - римляне все время поступали согласно даже не его замыслам, а его интуициям, его желаниям, чтобы они так поступили. Отсюда и то, что мне кажется ошибкой Шлиффена - он принял за замысел и расчет совокупность гениальных интуитивных ходов Ганнибала. Но, тем самым, Шлиффен невольно принизил роль полководца. План Ганнибала был в видении, в определенном желании, а не в "плане" как таковом. Шлиффен думал, что гениального полководца может заменить гениальный план. Он, как вскоре узнали немцы, ошибался.
Но, будучи гениальным полководцем, Ганнибал не был великим полководцем. Великий - это немного другое .
Кстати, заглянул к Моммзену. Обнаружил интересное - он, описывая Канны, не особо фиксируется на мешке из кельтов и ливийцев, хотя тоже упоминает его в числе факторов. Но главное внимание он уделяет кавалерийским подвигам Гасдрубала.
Сразу видно, что он писал _до_ Шлиффена, зато перед его умственным взором, как и умственным взором каждого пруссака, стояли кавалерийские подвиги Зейдлица.
А вот у Дельбрюка (недостаточное чтение которого я считаю серьезным пробелом в своем образовании) есть несколько очень интересных замечаний. Он тоже отмечает решающую роль ударов Гасдрубала, он считает, что ливийская пехота вообще вступила в дело последней, уже тогда, когда удар конницы с тыла остановил прорыв римлянами центра. Но он отмечает крайнюю рискованность положения, когда малочисленные окружают многочисленных. Римляне при грамотной организации легко могли бы прорвать это кольцо в любом месте...
Но вот дальше Дельбрюк высказывает интересную гипотезу (каковую, впрочем, он, как ему обычно выдает за факт) - а именно, что ни манипул, ни легион не были самостоятельной тактической единицей, способной на такие смелые прорывные действия. Они были только частью фаланги, а окруженная фланга обречена на пассивность. Это предположение Дельбрюка нуждается в дальнейшей проверке и подтверждении, поскольку оно противоречит тому, что мы знаем о действиях римских манипулов в других случаях - например против македонской фаланги, а как известно из многих других случаев Дельбрюк часто делает очень красивые, но фактически беспочвенные предположения, такие как его тезис о том, что напор фаланги обеспечивался давлением задних рядов на передние.
Но, в целом, и у него решающее значение придается не "мешку", а кавалерийской атаке Гасдрубала.
Так что историографический миф о Каннах, вошедший в оборот со времен Шлиффена, это, все-таки, красивая "идеализация" реального хода битвы. Как и вообще весь Шлиффен и его воздействие на военное искусство - это именно крайняя степень идеализация. Я как-то хотел об этом написать, а может даже и написал - не помню уже, - в связи с "планом Шлиффена" еще одной блестящей идеальной конструкцией того же автора, вошедшей, однако, во все учебники.
Со всей своей красотой план Шлиффена имеет одну единственную презумпцию (ту самую, которую он вывел на основании своей реконструкции Канн), а именно - презумпцию, что французы будут действовать так, как захочется Шлиффену и германского генеральному штабу. Что они попадутся в ловушку и будут наступать, а немцы будут их обходить по широкой дуге. Пресловутая "вращающаяся дверь".
Обычно неудачу плана Шлиффена списывают на ошибки Мольтке младшего - он усилил левый фланг, ослабил правый, сократил замах. Мол, если бы все шло по шлиффеновски, то все бы обязательно удалось.
Мне этот тезис в высшей степени сомнителен. В этом плане с самого начала заложено недопустимое допущение, что противник не будет действовать по обстоятельствам. Это предположение тем более абсурдно, что речь шла о французах, то есть о национальной военной школе фетишизирующей импровизацию, порыв и интуитивные решения. Действовать по обстоятельствам означало для французов при первой же угрозе обхода снимать войска со своего правого фланга и перебрасывать по рокадам на левый. И атаковать, контратаковать и снова атаковать. Французы все это делали в масштабе достаточном для того, чтобы в итоге немцев на Марне остановить. Если бы план Шлиффена реализовывался в его первоначальном виде, то, скорее всего, Жоффр и компания делали бы все то же самое, только в еще большем масштабе. И шлиффеновская машина по любому бы сломалась раньше, чем Франция была бы разгромлена - она была слишком воздушной, слишком идеальной и совершенно не учитывающей то, что Клаузевиц назвал "трением".
В немецком плане не хватало как раз того, кто мог бы, в ответ на французские действия по обстоятельствам, предпринимать собственные действия по обстоятельствам (вот Гинденбург и Людендорф на другом фронте как раз оказались такими людьми, к несчастью для нас). Собственно полководец, если судить в координатах теории Клаузевица, это фактор негэнтропии, сила, которая преодолевает трение. Гениальный полководец - это тот, кто умеет создать на театре военных действий такую обстановку, что и действия врагов осознанно или нет подчиняются его желанию и его плану, враги начинают поступать не так, как они хотят, а так, как он от них хочет.
В этом смысле Ганнибал при Каннах (и в сражениях до Канн, но не после - после этот талант у него куда-то ушел) и в самом деле проявил военный гений - римляне все время поступали согласно даже не его замыслам, а его интуициям, его желаниям, чтобы они так поступили. Отсюда и то, что мне кажется ошибкой Шлиффена - он принял за замысел и расчет совокупность гениальных интуитивных ходов Ганнибала. Но, тем самым, Шлиффен невольно принизил роль полководца. План Ганнибала был в видении, в определенном желании, а не в "плане" как таковом. Шлиффен думал, что гениального полководца может заменить гениальный план. Он, как вскоре узнали немцы, ошибался.
Но, будучи гениальным полководцем, Ганнибал не был великим полководцем. Великий - это немного другое .