Дусалиев
из армейских дневников
начало здесь
Однажды солнечным морозным утром, когда я только вернулся с поста и пребывал в «бодрствующей» смене, к нам в караульное помещение пришел наш молодой замполит роты. Его голубые глаза обрамляли коричневые круги, как у панды, а на щеках тлел нежный румянец, будто вечное раздражение от бритья. Он вызвал сержанта, сержант - меня, и мы втроем направились с проверкой на ближайший пост, который находился через дорогу от караульного помещения. Пост представлял собой периметр вокруг складов в виде буквы П. У ворот в склады мы зашли в основание этой буквы и между двумя рядами колючей проволоки стали продвигаться по тропинке протоптанной часовыми. Гуськом прошли до угла, повернули - часового не видно. Оставался еще отрезок пути невидимый за строениями складов. Повернули еще раз, уже на финишную прямую. Тропинка заканчивалась огромным деревом, росшим прямо в проходе между проволокой. Впереди шел капитан, за ним сержант, я замыкал шествие, поэтому не сразу увидел, почему замполит вдруг резко обернулся и приставил палец к губам: «Т-с-с».
- Блядь, Дусалиев… - пробормотал остановившийся сержант.
Я сделал шаг с тропы и увидел под толстым основанием ствола на расстеленном тулупе своего соседа по казарме. Это был курсант по фамилии Дусалиев. В казарме на двухъярусной кровати он занимал место надо мной. Воин мирно спал в обнимку с автоматом. Солнце играло на его счастливом скуластом лице.
Замполит азартно подкрался к нему, осторожно снял ремень автомата с плеча и попытался вытащить оружие из вялых рук спящего. Он будто играл в зарницу. Когда ствол было в руках замполита, и оставалось только выдернуть из под руки ремень, Дусалиев проснулся и схватил автомат за цевье. Он еще не понял что происходит, но расставаться с оружием не собирался. Капитан дернул автомат, но часовой не сдавался. Борьба была короткой, но ожесточенной. Румянец замполита слился с его кругами под глазами. Вместо того, чтобы крикнуть, что-нибудь приличествующее случаю, типа «Отставить!», капитан вкрадчиво прошипел:
- Ну, все-все, уже поздно, братец.
Дусалиев, мог и выстрелить спросонья, но увидев нас с сержантом, ослабил хватку, и трофей, наконец, оказался у замполита. Цвет лица офицера изменился с багрового на просто красный.
Меня оставили на посту, а Дусалиева повели в караулку.
Спустя час я увидел, как к караульному помещению на скорости подкатил уаз. Из него вышел комбат Борисов - невысокий человек со свирепым взглядом и орлиным носом, и в окружении каких-то людей направились в караульное помещение. Я подошел к началу поста, ближе к дороге. На «собачке» возле входа топтался часовой.
- Что случилось?! - крикнул я ему.
Он пальцем очертил невидимую петлю вокруг своей шеи и прокричал в ответ:
- Дусалиев повесился!
Когда меня, наконец, сменили, и я вернулся в караулку, выяснилось следующее. Замполит привел заснувшего на посту часового к начальнику караула - нашему взводному старшему лейтенанту Беляеву, приказал отдать его под арест. Дусалиеву грозила гауптвахта, не более того. Беляев распорядился запереть провинившегося в небольшой оружейной комнате. А спустя некоторое время при попытке открыть дверь, обнаружили, что она не поддается. Дусалиев повесился на брючном ремне на внутренней дверной ручке. Откачать не успели.
Поговаривали, что наш старлей будто бы до этого кричал на него, и даже рукоприкладствовал. Но я в это не очень верю. Беляев был очень сдержан, немногословен и, я бы сказал, слишком интеллигентен для советского офицера. Позже у меня была возможность в этом убедиться.
Потом было короткое служебное расследование, заключавшееся в перлюстрации писем с родины покойного в поиске каких-нибудь доказательств существования девушки, которая не дождалась парня и изменила ему. Ведь в армии повеситься можно только по этой причине.
продолжение следует
начало здесь
Однажды солнечным морозным утром, когда я только вернулся с поста и пребывал в «бодрствующей» смене, к нам в караульное помещение пришел наш молодой замполит роты. Его голубые глаза обрамляли коричневые круги, как у панды, а на щеках тлел нежный румянец, будто вечное раздражение от бритья. Он вызвал сержанта, сержант - меня, и мы втроем направились с проверкой на ближайший пост, который находился через дорогу от караульного помещения. Пост представлял собой периметр вокруг складов в виде буквы П. У ворот в склады мы зашли в основание этой буквы и между двумя рядами колючей проволоки стали продвигаться по тропинке протоптанной часовыми. Гуськом прошли до угла, повернули - часового не видно. Оставался еще отрезок пути невидимый за строениями складов. Повернули еще раз, уже на финишную прямую. Тропинка заканчивалась огромным деревом, росшим прямо в проходе между проволокой. Впереди шел капитан, за ним сержант, я замыкал шествие, поэтому не сразу увидел, почему замполит вдруг резко обернулся и приставил палец к губам: «Т-с-с».
- Блядь, Дусалиев… - пробормотал остановившийся сержант.
Я сделал шаг с тропы и увидел под толстым основанием ствола на расстеленном тулупе своего соседа по казарме. Это был курсант по фамилии Дусалиев. В казарме на двухъярусной кровати он занимал место надо мной. Воин мирно спал в обнимку с автоматом. Солнце играло на его счастливом скуластом лице.
Замполит азартно подкрался к нему, осторожно снял ремень автомата с плеча и попытался вытащить оружие из вялых рук спящего. Он будто играл в зарницу. Когда ствол было в руках замполита, и оставалось только выдернуть из под руки ремень, Дусалиев проснулся и схватил автомат за цевье. Он еще не понял что происходит, но расставаться с оружием не собирался. Капитан дернул автомат, но часовой не сдавался. Борьба была короткой, но ожесточенной. Румянец замполита слился с его кругами под глазами. Вместо того, чтобы крикнуть, что-нибудь приличествующее случаю, типа «Отставить!», капитан вкрадчиво прошипел:
- Ну, все-все, уже поздно, братец.
Дусалиев, мог и выстрелить спросонья, но увидев нас с сержантом, ослабил хватку, и трофей, наконец, оказался у замполита. Цвет лица офицера изменился с багрового на просто красный.
Меня оставили на посту, а Дусалиева повели в караулку.
Спустя час я увидел, как к караульному помещению на скорости подкатил уаз. Из него вышел комбат Борисов - невысокий человек со свирепым взглядом и орлиным носом, и в окружении каких-то людей направились в караульное помещение. Я подошел к началу поста, ближе к дороге. На «собачке» возле входа топтался часовой.
- Что случилось?! - крикнул я ему.
Он пальцем очертил невидимую петлю вокруг своей шеи и прокричал в ответ:
- Дусалиев повесился!
Когда меня, наконец, сменили, и я вернулся в караулку, выяснилось следующее. Замполит привел заснувшего на посту часового к начальнику караула - нашему взводному старшему лейтенанту Беляеву, приказал отдать его под арест. Дусалиеву грозила гауптвахта, не более того. Беляев распорядился запереть провинившегося в небольшой оружейной комнате. А спустя некоторое время при попытке открыть дверь, обнаружили, что она не поддается. Дусалиев повесился на брючном ремне на внутренней дверной ручке. Откачать не успели.
Поговаривали, что наш старлей будто бы до этого кричал на него, и даже рукоприкладствовал. Но я в это не очень верю. Беляев был очень сдержан, немногословен и, я бы сказал, слишком интеллигентен для советского офицера. Позже у меня была возможность в этом убедиться.
Потом было короткое служебное расследование, заключавшееся в перлюстрации писем с родины покойного в поиске каких-нибудь доказательств существования девушки, которая не дождалась парня и изменила ему. Ведь в армии повеситься можно только по этой причине.
продолжение следует