Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 3. Темная половина.12.05.1932 - декабрь 1934
Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 1. Светлая половина
Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 2. Темная половина,1.03.- 10.05.1932
Утром 12 мая 1932 г. шофер 1,5-тонного грузовичка Уильям Аллен остановил свою машину на обочине дороги Роуз-роад в лесу, примерно в 10 км. от небольшого городка Хайт Филдз. Шофер вышел из машины дабы справить малую нужду - и эта понятная и вполне простительная слабость обессмертила имя этого обычного и ничем не примечательного человека.
Мужчины, обнаружившие тело убитого сына Линдберга, май 1932 года.
Возле телеграфного столба B 62574 HW Уильям Аллен увидел нечто такое, что принял поначалу за муравейник. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что под телеграфным столбом рядом с дырявым холщовым мешком лежит сильно разложившееся, изъеденное муравьями, тело ребенка.
Сильно разложившийся детский труп был доставлен в городок Западный Трентон ( столицу штата Нью-Джерси ), где к его освидетельствованию приступил официальный патологоанатом службы окружного шерифа Чарльз Х. Митчелл.
Первоначально было проведено официальное опознания трупа. На эту процедуру были приглашены Чарльз Линдберг, медсестра Бетти Гоу и педиатр Филип ван Инген, лечивший Линдберга-младшего ; мать похищенного - Энн Морроу-Линдберг - решили не приглашать в морг, дабы не наносить ей психологической травмы. Троица подписала протокол официального опознания тела на основании совпадения числа зубов у трупа и Линдберга-младшего. Разрушения внешних покровов тела было таково, что о сохранении иных признаков идентичности не было и речи.
Протокол вскрытия зафиксировал отсутствие у трупа левой ноги от колена вниз. Также отсутствовали левая и правая руки. Разложение тканей было таково, что пол ребенка не поддавался определению. Сильное разложение тканей, пострадавших к тому же от лесных насекомых, не позволяло прийти к заключению об обстоятельствах потери конечностей и прижизненности этого. Внешний осмотр трупа привел к обнаружению некоторых несуразностей, зафиксированных в протоколе. Так, после обмера тела выяснилось, что погибший имел рост 82,5 см., т. е. был на 10 см. выше Чарльза Линдберга-младшего. На темени трупа была найдена область, не закрытая костями черепа ( т. н. парантральная ( parantly ) зона ). Ее диаметр составлял 2,5 см. Такого рода незакрытые участки наблюдаются у ранних младенцев и обычно к 12-у месяцу жизни они уже затягиваются костями. Филип ван Инген, педиатр, наблюдавший за Линдбергом-младшим, в числе примет исчезнувшего ребенка не сообщал о сохранении на его темени незаросшего костями участка ( другими словами, педиатр считал, что развитие костей черепа шло нормально и к 20 месяцам его парантральная область должным образом была уже сформирована ). Эти странные факты заставили всех присутствующих серьезно усомниться в том, что найденное тело действительно принадлежит ребенку Линдберга.
При исследовании черепа в его височной доле было найдено отверстие диаметром около 1 см., которое первоначально было принято за входное пулевое отверстие. Однако, ни выходного отверстия, ни пулевого канала в черепе не было. Отсутствовала и сама пуля. Патологоанатом Чарльз Митчелл был поставлен сделанным открытием в тупик. После долгого обсуждения природы найденного отверстия, присутствовавший на вскрытии детектив Уолш смущенно сознался в том, что он, будучи в лесу, ...потыкал палкой найденный труп. Еще один штрих, выразительно характеризующий уровень криминалистической подготовки подчиненных полковника Шварцкопфа.
В качестве причины смерти Митчелл назвал тяжелые раны головы, причиненные тупым предметом либо падением с высоты. Череп младенца имел 4 пролома и обширную гематому. Митчелл авторитетно заявил, что обнаруженный кровоподтек свидетельствует о том, что кровь из пробитого черепа не вытекала. Смысл этой декларации ( весьма, кстати, спорной с научной точки зрения ) сводился к тому, чтобы объяснить, почему в спальне похищенного ребенка не оказалось следов крови. Фактически, такого рода объяснением Митчелл косвенно защищал теорию, будто найденное тело принадлежит именно ребенку Линдберга. Между тем, в ходе аутопсии не было сделано ни одной фотографии.
Полицейские и журналисты на дороге возле места где было найдено тело сына Линдберга
Тем самым Митчелл не оставил независимых свидетельств, с помощью которых могли быть проверены результаты его работы. Может показаться удивительным, но в этом сенсационном расследовании власти умудрились провести аутопсию таким образом, что сразу же исключили всякую возможность альтернативного исследования. Нельзя отделаться от ощущения, что делалось это преднамеренно.
Место, где было найдено тело сына Чарльза Линдберга, вид с высоты.1932
Ощущение странности действий полиции усиливается, когда узнаешь, что сразу после аутопсии тело ребенка было сожжено в местном крематории. От момента обнаружения трупа до его уничтожения прошло менее 24 часов. В высшей степени странная поспешность ! Особенно, если иметь в виду, что выводы медицинского эксперта, сделанные на основе весьма спорного по своему качеству вскрытия, грешили очевидными изъянами. Так, Митчелл посчитал доказанным факт принадлежности найденного детского тела Чарльзу Линдбергу-младшему. Между тем, он даже не смог сколь-нибудь внятно ответить на вопрос о предполагаемом времени наступления смерти, ограничившись утверждением, что смерть имела место "более месяца назад, а возможно, гораздо раньше."
Группа любопытных склонилась над местом, где было обнаружено тело сына Линдберга
Факт отсутствия должным образом развитых парантральных костей Митчелл в своем заключении никак комментировать не стал, хотя для 20-месячного ребенка несформировавшееся темя представляется чем-то явно аномальным. Несоответствие найденного трупа росту похищенного ребенка Линдберга окружной анатом объяснил довольно казуистически, мол-де, трудно предположить, чтобы годовалый младенец оказался больше ростом, чем Линдберг-младший.
Крематорий в Трентоне, куда был доставлено найденное тело сына Линдберга, 1932.
Все почтовые и банковские отделения страны получили списки номеров золотых сертификатов, выплаченных кладбищенскому "Джону" 2 апреля 1932 г. В общей сложности было распространено более 250 тыс. экземпляров этих списков; это число характеризует размах розыскных мероприятий. Считается, что мошенники долгое время не пускали сертификаты в оборот, но это не совсем верно. Уже в 1932 г. были зафиксированы случаи платежей посредством золотых сертификатов из "списка Линдберга", но ни в одном из этих случаев полиции не удавалось установить даже приблизительные приметы их предъявителей. Банковские служащие слишком поздно - как правило, в конце дня или на другой день - обнаруживали сертификаты, и восстановить их обратный путь ни разу не удалось.
Решением Президента США Рузвельта все облигации номиналом 100 $ изымались из свободного обращения после 1 мая 1933 г. После этой даты обмен золотых сертификатов был возможен только в нескольких уполномоченных банках. Очевидно, что это фактически ставило крест на возможности преступников легализовать деньги, полученные 2 апреля 1932 г. на кладбище Св. Раймонда. Можно было ожидать попыток массированного сброса облигаций в дни, предшествовавшие 1 мая, но ничего подобного зафиксировано не было. Но вечером 1 мая 1933 г. сотрудник "Федерального Резервного банка" в Нью-Йорке увидел в большой стопе приходуемой наличности 100 $ золотые сертификаты. Когда он принялся проверять номера, то с ужасом обнаружил более трех десятков сертификатов из "списка Линдберга". Всего в этот день преступники сбросили сертификатов на общую сумму 2980 $. Немедленно вызванная полиция установила фамилию кассира, получившего деньги. Человек, предъявивший сертификаты к обмену на доллары, назвался J. J. Folkner ( Фолкнер ). Этот человек не являлся клиентом банка, никогда ранее в него не обращался и кассир едва смог припомнить, как выглядел этот человек. Полиция долго билась с кассиром, предполагая возможность его сговора с преступниками, но в конце-концов пришла к выводу, что имела место банальная халатность: из-за наплыва посетителей в последний день обращения сертификатов кассир не стал проверять номера предъявленных бумаг. Скорее всего, именно на этом преступники и строили свой расчет.
Золотой сертификат
В течение 1933 и первой половине 1934 гг. спорадически обнаруживались отдельные золотые сертификаты из числа уплаченных киднэпперам. Но всякий раз полиция оказывалась не в силах проследить путь к источнику их появления. Несомненно, преступники избегали массового сброса наличности и, дабы не привлекать внимания, расплачивались ими всегда поштучно. Но 15 сентября 1934 г. в деле Линдберга, казалось, произошел долгожданный прорыв. В этот день управляющий бензоколонки Уолтер Лил получил золотой сертификат номиналом 10 $ и сумел записать данные человека, расплатившегося им. Сначала Лила смутило то, что клиент, заливший бензин всего на 98 центов протянул для уплаты сертификат слишком большого достоинства. Это выглядело так, словно человек совершил покупку для того лишь, чтобы разменять под благовидным предлогом сертификат. Когда клиент прочел на лице Лила недовольство, то реакция его оказалась довольно странной. "Что-то не так ? Это - хорошие деньги !"- постарался уверить Лила незнакомец, но сказанное лишь подхлестнуло сомнения управляющего бензоколонкой. Он принял деньги, но поспешил к окну, чтобы получше рассмотреть автомашину, на которой подъехал незнакомец. Это был 4-дверный "додж" модели 1930 г. Уолтер Лил записал на всякий случай номерной знак автомашины. Сдавая через несколько часов дневную выручку в банк, он сам обратил внимание кассира на 10 $ сертификат. Кассир проверил номер, и оказалось, что этот золотой сертификат был частью выкупа, заплаченного за Линдберга-младшего. Последовавшая проверка показала, что упомянутый автомобиль принадлежал некоему Ричарду Хауптманну, 35 лет, проживавшему в доме N 1279 по Восточной 222-й стрит в Бронксе, Нью-Йорк. Это был эмигрант из Германии, нелегально проникший на территорию США еще в 1923 г. и впоследствии успешно натурализовавшийся.
Портрет Бруно Хауптманна
Он заменил неблагозвучно звучавшее немецкое имя "Бруно" на английское "Ричард" и постарался превратиться в настоящего американца. Хауптманн был хорошим плотником и одно время держал мастерскую; с началом экономического роста США по окончании Великой депрессии он увлекся игрой на фондовом рынке. В 1925 г. Хауптманн женился на официантке Анне Шоеффлер, немке по национальности, и в 1933 г. у них родился сын Манфред.
Манфред Хауптманн , сын подозреваемого Бруно Гауптмана. 1935.
Ричард Хауптманн был членом немецко-американского общества в Бронксе, в различное время состоял в нескольких спортивных обществах, увлекался, в частности, греблей. Тот факт, что Хауптманн был плотником, сразу насторожил полицейских. Такому человеку не составляло труда изготовить складную лестницу. Полиция Нью-Йорка решила провести задержание Хауптманна и допросить его в полицейском управлении, коллегам из штата Нью-Джерси было предложено принять участие в операции. Детектив Китон специально для этого приехал в Нью-Йорк.
Хауптманн был задержан прямо перед собственным домом. Его подвергли тщательному обыску, в ходе которого Китон извлек из бумажника Хауптманна золотой сертификат номиналом 20 $. Сверившись со списком номеров сертификатов, выплаченных в качестве выкупа, Китон с удовлетворением констатировал попадание "в десятку": сертификат оказался из "списка Линдберга". "Где остальные деньги ?" - поинтересовался Китон. "У меня вообще нет денег",- ответил задержанный. Его повели в квартиру, в которой он проживал, и при этом Китон обратил внимание на то, что задержанный тревожно посмотрел в сторону какой-то постройки во дворе дома. Детектив Китон пригласил домовладельца и поинтересовался, кто ведет строительство. Оказалось, что угол двора отдан Хауптманну для постройки гаража, который уже подведен под крышу. Китон обратился к нью-йоркским полицейским с просьбой получить ордер прокуратуры на обыск этого строения.
Жена Бруно Гауптмана подвергается допросу на полиграфе в Чикагском университете, 1935.
Во время обыска квартиры Хауптманнов полиция обнаружила на стене в кухне записанный карандашом номер домашнего телефона Кондона ( "Джафси" ). Оказалось, что над квартирой подозреваемого находится просторный чердак ; обыскали и его. Исходя из факта обнаружения в бумажнике Хауптманна 20 $-го сертификата полиция Нью-Йорка попросила прокуратуру выписать ордер на его арест. Более Ричард Хауптманн в свой дом уже не возвращался.
Детективы в доме матери Бруно Хауптманна. 1934
Запрос на Хауптманна был послан в Германию. Ответ, полученный с исторической родины обвиняемого, придал американским полицейским уверенности в своей правоте : оказалось, что в 1919 г. Хауптманн был пойман при попытке хищения одежды и продуктов питания из квартиры, расположенной на втором этаже. Тогда он проник в окно... по приставленной лестнице. В полицейское управление были приглашены все кассиры, когда-либо принимавшие к оплате сертификаты из "списка Линдберга". Им показывали арестованного в надежде, что кассиры смогут опознать Хауптманна. Расчет полицейских оправдался : Силия Барр, продавщица билетов в кинотеатре, как-то раз получившая сертификат на 5 $ из "списка Линдберга", опознала Ричарда Хауптманна.
Бруно Хауптманн, молодой солдат во время Великой войны
Джон Кондон на официальном опознании Хауптманна заявил, что именно этот человек вел с ним переговоры на кладбищах "Вудлаун" и Св. Раймонда. Уверенность Кондона в этом укрепляло не только внешнее сходство, но и немецкий акцент Хауптманна.
Детективы все более склонялись к мысли, что они находятся на верном пути. Хауптманн в первые часы и дни после ареста пребывал в явном замешательстве. Он лишь твердил, что не похищал ребенка Линдберга, не получал за него выкуп и не был в кинотеатре, в котором торговала билетами Силия Барр. Он не оспаривал тот факт, что расплатился на бензоколонке сертификатом в 10 $ ; также он не опровергал наличие в своем бумажнике другого сертификата из "списка Линдберга", но происхождение их объяснить никак не мог. Хауптманн утверждал, что не записывал номер телефона Кондона на стене кухни, кроме того, он клялся, что вообще незнаком с этим человеком.
У Бруно Гауптмана снимают отпечатки пальцев
Но настоящий фурор произошел на вторые сутки после ареста Ричарда Хауптманна. При разборке его гаража полиция обнаружила в стене тщательно изготовленный тайник, в котором находились залитая оловом жестяная банка и кусок доски с "выбранной" внутри долотом полостью. Внутри банки оказались золотые сертификаты на сумму 14 600 $, все - из числа уплаченных 2 апреля 1932 г. на кладбище Св. Раймонда. В полости доски оказался дамский пистолет 3,2 мм. калибра и 400 $ в золотых сертификатах ( все - из "списка Линдберга" ). Видимо, деньги эти были подготовлены к размену.
Слева: полицейский заглядывает внутрь гаража Р. Хауптманна. Справа : извлечение из банки из-под машинного масла, найденной в гараже Ричарда Хауптманна, пачек с золотыми сертификатами
На вопрос о происхождении этих денег Ричард Хауптманн ответил следующим образом: деньги в жестяной банке были получены им в декабре 1933 г. от коммерческого партнера Изадора Сруля Фиша, еврея по национальности, имевшего долю в торговле мехом в Бронксе. В самом конце 1933 г. Изадор выехал из США в Германию, где неожиданно скончался в марте следующего года. Прокуратура Нью-Йорка запросила подтверждение этого факта у своих заокеанских коллег и получила официальное подтверждение захоронения Фиша на еврейском кладбище в г. Лейпциг.
Фиш передал сертификаты Хауптманну перед своим отъездом в Германию ; он предполагал возвратиться назад в США, но в марте 1934 г. неожиданно скончался. После смерти Фиша Хауптманн стал понемногу тратить сертификаты, поскольку Фиш остался должен ему значительную сумму. Наличие долга Хауптманн подтверждал записями в своих приходно-расходных журналах.
Записи из приходно-расходной книги Ричарда Хауптманна, зафиксировавшие передачу им денег Изадору Фишу в 1933 г. Именно в силу того, что последний так и не погасил долг, Хауптманн счел возможным воспользоваться деньгами, принадлежавшими Фишу, после его смерти в марте 1934 г.
О существовании денег, спрятанных в стене гаража, Хауптманн не сообщил полиции по вполне понятной причине ; кроме того, после ареста он и сам заподозрил, что в спрятанной банке находятся сертификаты, которые так старается отыскать полиция. В полицию был приглашен Чарльз Линдберг. Ему было предложено опознать голос Ричарда Хауптманна, ведь Линдберг слышал как на кладбище Св. Раймонда преступник звал Кондона : "Эй, доктор !" Несмотря на смехотворность такого опознания ( по одному слову и по истечении 2,5 лет) Линдберг заявил, что узнает голос обвиняемого. Была назначена графологическая экспертиза документов, изъятых в квартире Хауптманна. Главный вопрос, поставленный перед экспертизой, заключался в проверке того, был ли Хауптманн лицом, написавшим письма, содержавшие требования передачи выкупа за похищенного ребенка. Помимо писем и разного рода записей, сделанных рукой Хауптманна до ареста, к делу были приобщены в качестве контрольных образцы почерка, отобранные у него после ареста.
Бруно Гауптман с табличкой на шее фотографируется для полицейского досье, 6 октября 1934 года
Несмотря на вал весьма неприятных для обвиняемого открытий все же результаты следствия следовало бы признать весьма ограниченными. Изъятия денег, опознания и пр. даже при условии их абсолютной надежности, доказывали только факт получения денег в качестве выкупа, но никак не виновность в похищение младенца. Поэтому полиция Нью-Йорка обвиняла Хауптманна лишь в мошенничестве, но никак не в киднэппинге. Если Хауптманна полиция хотела каким-то образом "привязать" именно к похищению ребенка, то для этого требовались новые доказательства. И в течение второй половины сентября 1934 г. такие доказательства появились. Сначала Хауптманна опознал Миллард Уайтед, тот самый сосед Линдбергов, который в феврале 1932 г. видел неизвестного мужчину, наблюдавшего за домом летчика. Затем полиция догадалась проверить рубанок, которым плотничал арестованный.
Рубанок Хауптманна, приобщенный к делу о похищении Чарльза Линдберга-младшего в качестве вещественного доказательства.
Но и это было не все. Последним ударом, имевшим для обвиняемого фатальные последствия, оказалось открытие, сделанное во флигеле Хауптманна инспектором нью-йоркской полиции Льюисом Борманом. При внимательном осмотре чердака над квартирой Хауптманнов инспектор обратил внимание на то, что детали перекрытий соединены между собой старыми, коваными вручную 4-гранными гвоздями. Вспомнив, что в протоколе осмотра лестницы, брошенной похитителями у дома Линдбергов, фигурировали отверстия из-под 4-гранных гвоздей, пытливый инспектор взялся рассматривать настил пола. Борман убедился, что одна из отсутствующих досок пола точно соответствует детали раздвижной лестницы, оставленной похитителями у дома Линдбергов. Вызванные криминалисты подтвердили, что вынутая доска действительно была использована при изготовлении лестницы.
Фотография пола чердака над квартирой Хауптманнов, частично разобранного полицией.
Однозначность сделанного заключения базировалась на том, что четыре 4-гранных отверстия в детали N 16 лестницы точно соответствовали четырем 4-гранным отверстиям в чердачном полу. Посредством четырех гвоздей эта доска прибивалась прежде к лагам, расположенным под ней. Сделанное открытие намертво привязывало Хауптманна к лестнице, использованной при похищении ребенка Линдберга. Теперь его м. б. обвинять не только в мошенническом получении денег за выкуп ребенка, но и в самом похищении.
Мать Бруно Гауптмана, 1934.
Перед Большим жюри нью-йоркского суда, рассматривавшего вопрос о выдаче Хауптманна властям штата Нью-Джерси, выступили свидетели, чьи показания доказывали причастность Хауптманна к похищению ребенка: Миллард Уайтед, Льюис Борман, подтвердил свое опознание голоса Чарльз Линдберг. Осборн, эксперт-графолог, заявил, что почерк обвиняемого соответствует почерку, которым были написаны письма, содержавшие требование выкупа. Заявление графолога, таким образом, тоже привязывало Хауптманна по месту и времени к похищению ребенка.
Доказательства обвинения по делу Бруно Гауптмана, подозреваемого в убийстве сына Чарльза Линдберга. Сравнительный анализ подчерков
Суд уложился в один день. Судья Хаммер постановил выдать Хауптманна властям штата Нью-Джерси и уже через три часа обвиняемый был доставлен в городок Флемингтон, столицу графства Хантердон, где оказался заключен в местную тюрьму. Кортеж из 7 автомашин и 2 полицейских на мотоциклах встречала громадная толпа жителей графства, привлеченная трансляцией новостей по радио.
Журналисты со всего мира пробегают между кордонами полицейских, для того чтобы сфотографировать Бруно Гауптмана
Журнал "Нью-Йорк джорнэл" предложил на собственные средства нанять Хауптманну лучшего местного адвоката - Эдварда Рейлли. Это была хорошая реклама для издания, а для Хауптманна - непозволительная роскошь. Гонорар Рейлли обычно составлял десятки тыс. $ и обвиняемый не мог позволить себе пригласить такого адвоката. Теперь же, когда оплату принимал на себя издательский дом, Хауптманн попросил Рейлли защищать его в суде. Гонорар адвоката д. б. составить 25 тыс. $.
Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 2. Темная половина,1.03.- 10.05.1932
Утром 12 мая 1932 г. шофер 1,5-тонного грузовичка Уильям Аллен остановил свою машину на обочине дороги Роуз-роад в лесу, примерно в 10 км. от небольшого городка Хайт Филдз. Шофер вышел из машины дабы справить малую нужду - и эта понятная и вполне простительная слабость обессмертила имя этого обычного и ничем не примечательного человека.
Мужчины, обнаружившие тело убитого сына Линдберга, май 1932 года.
Возле телеграфного столба B 62574 HW Уильям Аллен увидел нечто такое, что принял поначалу за муравейник. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что под телеграфным столбом рядом с дырявым холщовым мешком лежит сильно разложившееся, изъеденное муравьями, тело ребенка.
Сильно разложившийся детский труп был доставлен в городок Западный Трентон ( столицу штата Нью-Джерси ), где к его освидетельствованию приступил официальный патологоанатом службы окружного шерифа Чарльз Х. Митчелл.
Первоначально было проведено официальное опознания трупа. На эту процедуру были приглашены Чарльз Линдберг, медсестра Бетти Гоу и педиатр Филип ван Инген, лечивший Линдберга-младшего ; мать похищенного - Энн Морроу-Линдберг - решили не приглашать в морг, дабы не наносить ей психологической травмы. Троица подписала протокол официального опознания тела на основании совпадения числа зубов у трупа и Линдберга-младшего. Разрушения внешних покровов тела было таково, что о сохранении иных признаков идентичности не было и речи.
Протокол вскрытия зафиксировал отсутствие у трупа левой ноги от колена вниз. Также отсутствовали левая и правая руки. Разложение тканей было таково, что пол ребенка не поддавался определению. Сильное разложение тканей, пострадавших к тому же от лесных насекомых, не позволяло прийти к заключению об обстоятельствах потери конечностей и прижизненности этого. Внешний осмотр трупа привел к обнаружению некоторых несуразностей, зафиксированных в протоколе. Так, после обмера тела выяснилось, что погибший имел рост 82,5 см., т. е. был на 10 см. выше Чарльза Линдберга-младшего. На темени трупа была найдена область, не закрытая костями черепа ( т. н. парантральная ( parantly ) зона ). Ее диаметр составлял 2,5 см. Такого рода незакрытые участки наблюдаются у ранних младенцев и обычно к 12-у месяцу жизни они уже затягиваются костями. Филип ван Инген, педиатр, наблюдавший за Линдбергом-младшим, в числе примет исчезнувшего ребенка не сообщал о сохранении на его темени незаросшего костями участка ( другими словами, педиатр считал, что развитие костей черепа шло нормально и к 20 месяцам его парантральная область должным образом была уже сформирована ). Эти странные факты заставили всех присутствующих серьезно усомниться в том, что найденное тело действительно принадлежит ребенку Линдберга.
При исследовании черепа в его височной доле было найдено отверстие диаметром около 1 см., которое первоначально было принято за входное пулевое отверстие. Однако, ни выходного отверстия, ни пулевого канала в черепе не было. Отсутствовала и сама пуля. Патологоанатом Чарльз Митчелл был поставлен сделанным открытием в тупик. После долгого обсуждения природы найденного отверстия, присутствовавший на вскрытии детектив Уолш смущенно сознался в том, что он, будучи в лесу, ...потыкал палкой найденный труп. Еще один штрих, выразительно характеризующий уровень криминалистической подготовки подчиненных полковника Шварцкопфа.
В качестве причины смерти Митчелл назвал тяжелые раны головы, причиненные тупым предметом либо падением с высоты. Череп младенца имел 4 пролома и обширную гематому. Митчелл авторитетно заявил, что обнаруженный кровоподтек свидетельствует о том, что кровь из пробитого черепа не вытекала. Смысл этой декларации ( весьма, кстати, спорной с научной точки зрения ) сводился к тому, чтобы объяснить, почему в спальне похищенного ребенка не оказалось следов крови. Фактически, такого рода объяснением Митчелл косвенно защищал теорию, будто найденное тело принадлежит именно ребенку Линдберга. Между тем, в ходе аутопсии не было сделано ни одной фотографии.
Полицейские и журналисты на дороге возле места где было найдено тело сына Линдберга
Тем самым Митчелл не оставил независимых свидетельств, с помощью которых могли быть проверены результаты его работы. Может показаться удивительным, но в этом сенсационном расследовании власти умудрились провести аутопсию таким образом, что сразу же исключили всякую возможность альтернативного исследования. Нельзя отделаться от ощущения, что делалось это преднамеренно.
Место, где было найдено тело сына Чарльза Линдберга, вид с высоты.1932
Ощущение странности действий полиции усиливается, когда узнаешь, что сразу после аутопсии тело ребенка было сожжено в местном крематории. От момента обнаружения трупа до его уничтожения прошло менее 24 часов. В высшей степени странная поспешность ! Особенно, если иметь в виду, что выводы медицинского эксперта, сделанные на основе весьма спорного по своему качеству вскрытия, грешили очевидными изъянами. Так, Митчелл посчитал доказанным факт принадлежности найденного детского тела Чарльзу Линдбергу-младшему. Между тем, он даже не смог сколь-нибудь внятно ответить на вопрос о предполагаемом времени наступления смерти, ограничившись утверждением, что смерть имела место "более месяца назад, а возможно, гораздо раньше."
Группа любопытных склонилась над местом, где было обнаружено тело сына Линдберга
Факт отсутствия должным образом развитых парантральных костей Митчелл в своем заключении никак комментировать не стал, хотя для 20-месячного ребенка несформировавшееся темя представляется чем-то явно аномальным. Несоответствие найденного трупа росту похищенного ребенка Линдберга окружной анатом объяснил довольно казуистически, мол-де, трудно предположить, чтобы годовалый младенец оказался больше ростом, чем Линдберг-младший.
Крематорий в Трентоне, куда был доставлено найденное тело сына Линдберга, 1932.
Все почтовые и банковские отделения страны получили списки номеров золотых сертификатов, выплаченных кладбищенскому "Джону" 2 апреля 1932 г. В общей сложности было распространено более 250 тыс. экземпляров этих списков; это число характеризует размах розыскных мероприятий. Считается, что мошенники долгое время не пускали сертификаты в оборот, но это не совсем верно. Уже в 1932 г. были зафиксированы случаи платежей посредством золотых сертификатов из "списка Линдберга", но ни в одном из этих случаев полиции не удавалось установить даже приблизительные приметы их предъявителей. Банковские служащие слишком поздно - как правило, в конце дня или на другой день - обнаруживали сертификаты, и восстановить их обратный путь ни разу не удалось.
Решением Президента США Рузвельта все облигации номиналом 100 $ изымались из свободного обращения после 1 мая 1933 г. После этой даты обмен золотых сертификатов был возможен только в нескольких уполномоченных банках. Очевидно, что это фактически ставило крест на возможности преступников легализовать деньги, полученные 2 апреля 1932 г. на кладбище Св. Раймонда. Можно было ожидать попыток массированного сброса облигаций в дни, предшествовавшие 1 мая, но ничего подобного зафиксировано не было. Но вечером 1 мая 1933 г. сотрудник "Федерального Резервного банка" в Нью-Йорке увидел в большой стопе приходуемой наличности 100 $ золотые сертификаты. Когда он принялся проверять номера, то с ужасом обнаружил более трех десятков сертификатов из "списка Линдберга". Всего в этот день преступники сбросили сертификатов на общую сумму 2980 $. Немедленно вызванная полиция установила фамилию кассира, получившего деньги. Человек, предъявивший сертификаты к обмену на доллары, назвался J. J. Folkner ( Фолкнер ). Этот человек не являлся клиентом банка, никогда ранее в него не обращался и кассир едва смог припомнить, как выглядел этот человек. Полиция долго билась с кассиром, предполагая возможность его сговора с преступниками, но в конце-концов пришла к выводу, что имела место банальная халатность: из-за наплыва посетителей в последний день обращения сертификатов кассир не стал проверять номера предъявленных бумаг. Скорее всего, именно на этом преступники и строили свой расчет.
Золотой сертификат
В течение 1933 и первой половине 1934 гг. спорадически обнаруживались отдельные золотые сертификаты из числа уплаченных киднэпперам. Но всякий раз полиция оказывалась не в силах проследить путь к источнику их появления. Несомненно, преступники избегали массового сброса наличности и, дабы не привлекать внимания, расплачивались ими всегда поштучно. Но 15 сентября 1934 г. в деле Линдберга, казалось, произошел долгожданный прорыв. В этот день управляющий бензоколонки Уолтер Лил получил золотой сертификат номиналом 10 $ и сумел записать данные человека, расплатившегося им. Сначала Лила смутило то, что клиент, заливший бензин всего на 98 центов протянул для уплаты сертификат слишком большого достоинства. Это выглядело так, словно человек совершил покупку для того лишь, чтобы разменять под благовидным предлогом сертификат. Когда клиент прочел на лице Лила недовольство, то реакция его оказалась довольно странной. "Что-то не так ? Это - хорошие деньги !"- постарался уверить Лила незнакомец, но сказанное лишь подхлестнуло сомнения управляющего бензоколонкой. Он принял деньги, но поспешил к окну, чтобы получше рассмотреть автомашину, на которой подъехал незнакомец. Это был 4-дверный "додж" модели 1930 г. Уолтер Лил записал на всякий случай номерной знак автомашины. Сдавая через несколько часов дневную выручку в банк, он сам обратил внимание кассира на 10 $ сертификат. Кассир проверил номер, и оказалось, что этот золотой сертификат был частью выкупа, заплаченного за Линдберга-младшего. Последовавшая проверка показала, что упомянутый автомобиль принадлежал некоему Ричарду Хауптманну, 35 лет, проживавшему в доме N 1279 по Восточной 222-й стрит в Бронксе, Нью-Йорк. Это был эмигрант из Германии, нелегально проникший на территорию США еще в 1923 г. и впоследствии успешно натурализовавшийся.
Портрет Бруно Хауптманна
Он заменил неблагозвучно звучавшее немецкое имя "Бруно" на английское "Ричард" и постарался превратиться в настоящего американца. Хауптманн был хорошим плотником и одно время держал мастерскую; с началом экономического роста США по окончании Великой депрессии он увлекся игрой на фондовом рынке. В 1925 г. Хауптманн женился на официантке Анне Шоеффлер, немке по национальности, и в 1933 г. у них родился сын Манфред.
Манфред Хауптманн , сын подозреваемого Бруно Гауптмана. 1935.
Ричард Хауптманн был членом немецко-американского общества в Бронксе, в различное время состоял в нескольких спортивных обществах, увлекался, в частности, греблей. Тот факт, что Хауптманн был плотником, сразу насторожил полицейских. Такому человеку не составляло труда изготовить складную лестницу. Полиция Нью-Йорка решила провести задержание Хауптманна и допросить его в полицейском управлении, коллегам из штата Нью-Джерси было предложено принять участие в операции. Детектив Китон специально для этого приехал в Нью-Йорк.
Хауптманн был задержан прямо перед собственным домом. Его подвергли тщательному обыску, в ходе которого Китон извлек из бумажника Хауптманна золотой сертификат номиналом 20 $. Сверившись со списком номеров сертификатов, выплаченных в качестве выкупа, Китон с удовлетворением констатировал попадание "в десятку": сертификат оказался из "списка Линдберга". "Где остальные деньги ?" - поинтересовался Китон. "У меня вообще нет денег",- ответил задержанный. Его повели в квартиру, в которой он проживал, и при этом Китон обратил внимание на то, что задержанный тревожно посмотрел в сторону какой-то постройки во дворе дома. Детектив Китон пригласил домовладельца и поинтересовался, кто ведет строительство. Оказалось, что угол двора отдан Хауптманну для постройки гаража, который уже подведен под крышу. Китон обратился к нью-йоркским полицейским с просьбой получить ордер прокуратуры на обыск этого строения.
Жена Бруно Гауптмана подвергается допросу на полиграфе в Чикагском университете, 1935.
Во время обыска квартиры Хауптманнов полиция обнаружила на стене в кухне записанный карандашом номер домашнего телефона Кондона ( "Джафси" ). Оказалось, что над квартирой подозреваемого находится просторный чердак ; обыскали и его. Исходя из факта обнаружения в бумажнике Хауптманна 20 $-го сертификата полиция Нью-Йорка попросила прокуратуру выписать ордер на его арест. Более Ричард Хауптманн в свой дом уже не возвращался.
Детективы в доме матери Бруно Хауптманна. 1934
Запрос на Хауптманна был послан в Германию. Ответ, полученный с исторической родины обвиняемого, придал американским полицейским уверенности в своей правоте : оказалось, что в 1919 г. Хауптманн был пойман при попытке хищения одежды и продуктов питания из квартиры, расположенной на втором этаже. Тогда он проник в окно... по приставленной лестнице. В полицейское управление были приглашены все кассиры, когда-либо принимавшие к оплате сертификаты из "списка Линдберга". Им показывали арестованного в надежде, что кассиры смогут опознать Хауптманна. Расчет полицейских оправдался : Силия Барр, продавщица билетов в кинотеатре, как-то раз получившая сертификат на 5 $ из "списка Линдберга", опознала Ричарда Хауптманна.
Бруно Хауптманн, молодой солдат во время Великой войны
Джон Кондон на официальном опознании Хауптманна заявил, что именно этот человек вел с ним переговоры на кладбищах "Вудлаун" и Св. Раймонда. Уверенность Кондона в этом укрепляло не только внешнее сходство, но и немецкий акцент Хауптманна.
Детективы все более склонялись к мысли, что они находятся на верном пути. Хауптманн в первые часы и дни после ареста пребывал в явном замешательстве. Он лишь твердил, что не похищал ребенка Линдберга, не получал за него выкуп и не был в кинотеатре, в котором торговала билетами Силия Барр. Он не оспаривал тот факт, что расплатился на бензоколонке сертификатом в 10 $ ; также он не опровергал наличие в своем бумажнике другого сертификата из "списка Линдберга", но происхождение их объяснить никак не мог. Хауптманн утверждал, что не записывал номер телефона Кондона на стене кухни, кроме того, он клялся, что вообще незнаком с этим человеком.
У Бруно Гауптмана снимают отпечатки пальцев
Но настоящий фурор произошел на вторые сутки после ареста Ричарда Хауптманна. При разборке его гаража полиция обнаружила в стене тщательно изготовленный тайник, в котором находились залитая оловом жестяная банка и кусок доски с "выбранной" внутри долотом полостью. Внутри банки оказались золотые сертификаты на сумму 14 600 $, все - из числа уплаченных 2 апреля 1932 г. на кладбище Св. Раймонда. В полости доски оказался дамский пистолет 3,2 мм. калибра и 400 $ в золотых сертификатах ( все - из "списка Линдберга" ). Видимо, деньги эти были подготовлены к размену.
Слева: полицейский заглядывает внутрь гаража Р. Хауптманна. Справа : извлечение из банки из-под машинного масла, найденной в гараже Ричарда Хауптманна, пачек с золотыми сертификатами
На вопрос о происхождении этих денег Ричард Хауптманн ответил следующим образом: деньги в жестяной банке были получены им в декабре 1933 г. от коммерческого партнера Изадора Сруля Фиша, еврея по национальности, имевшего долю в торговле мехом в Бронксе. В самом конце 1933 г. Изадор выехал из США в Германию, где неожиданно скончался в марте следующего года. Прокуратура Нью-Йорка запросила подтверждение этого факта у своих заокеанских коллег и получила официальное подтверждение захоронения Фиша на еврейском кладбище в г. Лейпциг.
Фиш передал сертификаты Хауптманну перед своим отъездом в Германию ; он предполагал возвратиться назад в США, но в марте 1934 г. неожиданно скончался. После смерти Фиша Хауптманн стал понемногу тратить сертификаты, поскольку Фиш остался должен ему значительную сумму. Наличие долга Хауптманн подтверждал записями в своих приходно-расходных журналах.
Записи из приходно-расходной книги Ричарда Хауптманна, зафиксировавшие передачу им денег Изадору Фишу в 1933 г. Именно в силу того, что последний так и не погасил долг, Хауптманн счел возможным воспользоваться деньгами, принадлежавшими Фишу, после его смерти в марте 1934 г.
О существовании денег, спрятанных в стене гаража, Хауптманн не сообщил полиции по вполне понятной причине ; кроме того, после ареста он и сам заподозрил, что в спрятанной банке находятся сертификаты, которые так старается отыскать полиция. В полицию был приглашен Чарльз Линдберг. Ему было предложено опознать голос Ричарда Хауптманна, ведь Линдберг слышал как на кладбище Св. Раймонда преступник звал Кондона : "Эй, доктор !" Несмотря на смехотворность такого опознания ( по одному слову и по истечении 2,5 лет) Линдберг заявил, что узнает голос обвиняемого. Была назначена графологическая экспертиза документов, изъятых в квартире Хауптманна. Главный вопрос, поставленный перед экспертизой, заключался в проверке того, был ли Хауптманн лицом, написавшим письма, содержавшие требования передачи выкупа за похищенного ребенка. Помимо писем и разного рода записей, сделанных рукой Хауптманна до ареста, к делу были приобщены в качестве контрольных образцы почерка, отобранные у него после ареста.
Бруно Гауптман с табличкой на шее фотографируется для полицейского досье, 6 октября 1934 года
Несмотря на вал весьма неприятных для обвиняемого открытий все же результаты следствия следовало бы признать весьма ограниченными. Изъятия денег, опознания и пр. даже при условии их абсолютной надежности, доказывали только факт получения денег в качестве выкупа, но никак не виновность в похищение младенца. Поэтому полиция Нью-Йорка обвиняла Хауптманна лишь в мошенничестве, но никак не в киднэппинге. Если Хауптманна полиция хотела каким-то образом "привязать" именно к похищению ребенка, то для этого требовались новые доказательства. И в течение второй половины сентября 1934 г. такие доказательства появились. Сначала Хауптманна опознал Миллард Уайтед, тот самый сосед Линдбергов, который в феврале 1932 г. видел неизвестного мужчину, наблюдавшего за домом летчика. Затем полиция догадалась проверить рубанок, которым плотничал арестованный.
Рубанок Хауптманна, приобщенный к делу о похищении Чарльза Линдберга-младшего в качестве вещественного доказательства.
Но и это было не все. Последним ударом, имевшим для обвиняемого фатальные последствия, оказалось открытие, сделанное во флигеле Хауптманна инспектором нью-йоркской полиции Льюисом Борманом. При внимательном осмотре чердака над квартирой Хауптманнов инспектор обратил внимание на то, что детали перекрытий соединены между собой старыми, коваными вручную 4-гранными гвоздями. Вспомнив, что в протоколе осмотра лестницы, брошенной похитителями у дома Линдбергов, фигурировали отверстия из-под 4-гранных гвоздей, пытливый инспектор взялся рассматривать настил пола. Борман убедился, что одна из отсутствующих досок пола точно соответствует детали раздвижной лестницы, оставленной похитителями у дома Линдбергов. Вызванные криминалисты подтвердили, что вынутая доска действительно была использована при изготовлении лестницы.
Фотография пола чердака над квартирой Хауптманнов, частично разобранного полицией.
Однозначность сделанного заключения базировалась на том, что четыре 4-гранных отверстия в детали N 16 лестницы точно соответствовали четырем 4-гранным отверстиям в чердачном полу. Посредством четырех гвоздей эта доска прибивалась прежде к лагам, расположенным под ней. Сделанное открытие намертво привязывало Хауптманна к лестнице, использованной при похищении ребенка Линдберга. Теперь его м. б. обвинять не только в мошенническом получении денег за выкуп ребенка, но и в самом похищении.
Мать Бруно Гауптмана, 1934.
Перед Большим жюри нью-йоркского суда, рассматривавшего вопрос о выдаче Хауптманна властям штата Нью-Джерси, выступили свидетели, чьи показания доказывали причастность Хауптманна к похищению ребенка: Миллард Уайтед, Льюис Борман, подтвердил свое опознание голоса Чарльз Линдберг. Осборн, эксперт-графолог, заявил, что почерк обвиняемого соответствует почерку, которым были написаны письма, содержавшие требование выкупа. Заявление графолога, таким образом, тоже привязывало Хауптманна по месту и времени к похищению ребенка.
Доказательства обвинения по делу Бруно Гауптмана, подозреваемого в убийстве сына Чарльза Линдберга. Сравнительный анализ подчерков
Суд уложился в один день. Судья Хаммер постановил выдать Хауптманна властям штата Нью-Джерси и уже через три часа обвиняемый был доставлен в городок Флемингтон, столицу графства Хантердон, где оказался заключен в местную тюрьму. Кортеж из 7 автомашин и 2 полицейских на мотоциклах встречала громадная толпа жителей графства, привлеченная трансляцией новостей по радио.
Журналисты со всего мира пробегают между кордонами полицейских, для того чтобы сфотографировать Бруно Гауптмана
Журнал "Нью-Йорк джорнэл" предложил на собственные средства нанять Хауптманну лучшего местного адвоката - Эдварда Рейлли. Это была хорошая реклама для издания, а для Хауптманна - непозволительная роскошь. Гонорар Рейлли обычно составлял десятки тыс. $ и обвиняемый не мог позволить себе пригласить такого адвоката. Теперь же, когда оплату принимал на себя издательский дом, Хауптманн попросил Рейлли защищать его в суде. Гонорар адвоката д. б. составить 25 тыс. $.