Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 10
Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 1
Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 2
Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 3
Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 4
Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 5
Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 6
Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 7
Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 8
Из воспоминаний Андрея Тропилло. Часть 9
В 2003 году Сева Гаккель и Антея Ино (жена Байана Ино) решили привезти сюда Пола Маккартни с его молодой одноногой женой Хизер. Одноногой, потому что у неё пятки не было, но это было не заметно - Хизер нужно раздеть, чтобы увидеть, что у неё нет пятки.
Антея Ино занималась благотворительным фондом “The Menshikov Foundation”, они с Севой пошли к тогдашнему ректору Петербургской Консерватории Сергею Ролдугину просить принять соучредителя их фонда Пола Маккартни, а также разрешить фонду строительство новой студии в Кадетском корпусе для записи особо одарённых детей. Ролдугин звонит Валентине Матвиенко (тогда еще мэру) с вопросом, типа: “Ко мне пришли тут какие-то дети лейтенанта Шмидта, говорят, могут Маккартни нам привезти, что будем делать?” . Валентина Ивановна подумала и сказала: “Пробей их, мало ли что, вдруг действительно, а там решим”. Пробили, и стали готовить приём.
Мы решили подарить сэру Полу блок-флейту от школы “Канторум” , сделанную заботливыми детскими руками. Формально, помимо обучения игре на инструментах, дети учились делать блок-флейты. На самом деле, конечно, флейту изготовили не дети, а большой мастер, узбек, который покрыл флейту изумительным резным узором. Вот эту чудо-флейту мы и вручили Полу нашему Маккартни.
Он взял её в руки, повертел, по-окейкал, что-то попытался сыграть, после чего положил рядом с со своим креслом, и, оставив ценный инструмент лежать без присмотра, окейкнув, куда то пошел. Украл флейту фрик из одного питерского театра, назовем сего фрика условно Митя Сидоров. Митя тот - клептоман, “собирает” всё, чего касались руки великих - с детства этим недугом страдает. Как потом выяснилось, его даже в Эрмитаж давно перестали пускать, потому что устали ловить каждый раз с карманами полными царской утвари. Он всегда оправдывался, говорил, что у него “синдром Зимнего”. Зимний в данном случае это не еврейская фамилия, а название дворца - его прадедушка брал Зимний и тоже вытащил оттуда всяких царских канделябров, и это заболевание передалось нашему Сидорову как раз от прадеда.
Тем временем сэр Пол возвратился к креслу, заглянул под него, посмотрел там-сям, в общем, “кемска волост” , флейта тю-тю. Я попросил Маккартни не волноваться, что наверное флейта куда-то закатилась, и мы её обязательно сыщем. Пол очередной раз окейкнул, но флейту тогда так и не нашли. Умчался наш подданный Её Величества в окружении дружной русско-британской охраны на лимузине без флейты.
Потом мы выяснили, кто украл: момент этот случайно был запечатлён на репортажную камеру! Вечером того же дня мы с грустным видом смотрели по ящику новости про то как золотые ножки легендарного ливерпульца топчут невскую землю, и тут наш грустный вид сменился на изумленный, когда мы узрели на голубом экране Сидорова с флейтой, трущегося позади Маккартни.
Пошли к Сидорову домой, он давай причитать, что мол “да вот, дескать, взял инструмент, потому как побоялся, что ценная вещь пропадёт, для сохранности принёс её к себе домой, положил на полочку аккуратно, и тут ту флейту у него неожиданно украли, и он до сих пор не знает кто” . В общем, мне пришлось заказать вторую точно такую же флейту, только на сей раз я попросил сделать её для левши. Флейту изготовили, Антея Ино улетела с ней в город Лондон и вручила сэру Полу. Потом у него вышла пластинка, на которой он написал, что в записи использована флейта, подаренная ему детьми из Санкт-Петербурга
Когда Валентина Матвиенко открывала встречу с великим куплетистом, она торжественно произнесла:
- Сегодня, дорогие наши петербуржцы, мы, муниципалитет Петербурга, решили сделать вам большой и интересный подарок: привезли живого сэра Пола Маккартни!
И все радостно зааплодировали.
В моей маленькой студии бурлила жизнь, это была настоящая творческая лаборатория. Для дирекции мы соблюдали строжайшую конспирацию: Гребенщиков, Кинчев, Науменко, Цой и другие называли меня только по имени отчеству, чтобы наши сходки выглядели как рядовое занятие кружка звукозаписи. Конечно, все обо всем знали, но молчали, тоже «делали вид».
Это был параллельный совку мир, со своими обычаями и законами. В пульт, для того, чтобы запись была удачной, мы еще с вечера ставили рюмочку со спиртным.
- Добрый дух студии, помоги нам! - заклинали музыканты с серьезными лицами.
Этот ритуал соблюдался неукоснительно накануне всех важных записей. Дверь запиралась на ночь на ключ, но когда мы приходили утром - жидкость в рюмке обычно исчезала. Возможно, это были сторожа, но существовала четкая связь - если дух «принимал» наше подношение, работа шла как по маслу. Но если вдруг нет - аппаратура давала сбои и капризничала, будто неродная.
Поскольку Дом пионеров - детское учреждение, духа мы задабривали, при этом сами там не выпивали. Зато покуривали траву: прямо напротив студии стоял женский туалет для школьниц, но туда никто не ходил, девочек-то на нашем этаже не было. Именно в этот туалет музыканты бегали «курнуть», и возвращались обратно уже в изрядном творческом настроении, с блеском в глазах.
Под траву порой возникали такие невероятные идеи! Особенно мастерски «гнал телеги» Сережа Курехин, который тоже часто захаживал ко мне в студию. Впрочем, у него была богатая фантазия и без допинга. На нас Курехин тренировался, создавая различные мифы и рассказывая их как единственную возможную правду с абсолютно непроницаемым лицом. Он однажды выдвинул идею, что Брежнев - давно не Брежнев, на самом деле это кукла, и на мавзолее 7 ноября стоит лишь модель Леонида Ильича. Что-то он там такое заметил на лице у вождя, краски неестественные, я поддержал тему: «Точно, когда Брежнев рукой машет, и повыше ее поднимает, видно, что ладонь к палочке прикреплена». Сережа обрадовался такой гипотезе и сразу подвел под нее глубокую философскую наукообразную чушь. Мы долго стебались над «телегой» про Брежнева, а вождь возьми да помри, и потом оказалось, что Леонид Ильич в последние годы был, действительно, куклой. Он сильно болел, едва ходил самостоятельно и даже забывал слова.
Наверное, Сережа обладал даром предвидения. Это ведь он в середине восьмидесятых ляпнул, что СССР развалится, потому что прогнил, и такого государства не будет. Я, как человек, воспитанный мамой-коммунисткой, возразил: «Да быть такого не может, это уж ты загнул!». Но в девяностые пророчество Курехина сбылось.
Удивительно, но факт: студию закрыли с началом перестройки, хотя, казалось бы, все должно было быть как раз наоборот. Но нет, в 1986 году, после того как Горбачев еще и года не отсидел во власти, меня заставили написать заявление об уходе из Дома пионеров. Как потом уже объяснил директор Константин Ковальчук, в РОНО появилась новая КГБ-шная «метла», пришел тогда куратор к нему и объявил: «Ты, Константин, эту богадельню заканчивай!» Так что для меня демократия и перестройка вылилась в конкретный вылет из студии, где я провел семь лет и записал весь золотой фонд русского рок-н-ролла.
источник