Фантазия о пограничном оффшоре князя Звенигородского
В постперестроечной России был популярен анекдот о том, что самая успешная приватизация - метр государственной границы. Как всегда, что одному анекдот, то другому старт блестящей карьеры. Но здесь речь пойдёт не о нём, а про «всегда»: сама идея новизной не отличалась. Судя по всему, её знали ещё на исходе 16 века.
Князь Василий Андреевич Звенигородский - крупный государственный деятель Русского царства времён от Ивана Грозного до Михаила Романова. Его биография изучена историками. Но белые пятна в ней остались. В частности, его имя ни разу не упоминается в связи с событиями 1593-94 годов. Попытаемся восстановить этот пробел.
Ему предшествует сообщение о том, что «конце 1592 года князь Звенигородский был снова в Новгороде, и ему велено было идти под Выборг против шведов». В другом документе, хотя и без упоминания имён, сказано, что «в октябре-ноябре 1592г. русские летучие отряды дошли не только до Выборга, но и до Гельсингфорса и Або и, погромив их окрестности, вернулись». Значит, в качестве оккупанта князь Звенигородский был в Выборге очень недолго.
Зато он мог оказаться там позже в роли дипломата. На это прямо указывает его подпись под Межевой записью о демаркации первого из трех участков новой русско-шведской границы. Официальной датой начала работы межевой комиссии считается 11 августа 1595г. Но именно названный рейд побудил шведов уже в январе 1593г. заключить перемирие и начать сложные переговоры. Намерение сохранить границу 1323г. было сразу же заявлено обеими сторонами, но сначала требовалось отыскать её следы на местности. Контекст подсказывает, что именно этим князь Звенигородский и занимался в 1593-94 годах.
Основная сложность переговоров заключалась в том, что обе стороны пытались обмануть своих партнёров. Ради этого они скрыли наличие у них подлинных документов 1323 года, подменив их сфальсифицированными копиями. Когда обман раскрывался, приходилось действовать по обстоятельствам.
Большая часть границы на Карельском перешейке проходила по рекам. На их судоходных участках альтернатив почти не возникало. Зато очень много их оказалось в верховьях малых рек Систреи и Саи: как с выбором главного русла среди множества рукавов, так и с определением сухопутного участка границы. Возникший спор породил топоним Рийтамаа, закрепившийся как за самой местностью, так и за самым значимым притоком Сестры, получившем в 1948г. название Люблинка.
В предыдущем посте я написал о попытке русских (т.е. конкретно князя Звенигородского) передвинуть границу на запад, подменив Сестру Люблинкой. Именно ради этого вместо горы Рунеты в сфальсифицированной версии появилась «песчаная грива Руумета». В отличие от жалкого бугорка, на котором находится камень Резникова, вдоль южного берега Люблинского озера проходит высокая песчаная гряда. Её протяжённость - более трёх километров. На картах конца ХХ века показаны несколько вершин (перечисляю их с запада на восток): Безлесная (127), Большие Увалы (142), Башенная (164), после которой гряда разделяется на два рукава с отметками 138 и 131 на пересечении с дорогой Воронцово - Люблино - Термолово. Все отметки - в метрах над уровнем моря. А уровень Люблинского озера - 94 метра. Значит, перепад к нему от Башенной - 70 метров на полкилометра по горизонтали. Более высоких и более крутых склонов на Карельском перешейке только две пары: оба берега каньонов небольших речек Смородинки и Странницы.
Отец водил меня за грибами в район Люблинского озера ещё с 1962 года. Повзрослев, на протяжении многих лет я часто ездил туда уже без него. Опыт соревнований по спортивному ориентированию сделал моим конкурентным преимуществом в сравнении с другими грибниками траверс по крутым склонам. Именно названная гряда оказалась тем местом, где моё конкурентное преимущество превращалось в абсолютное превосходство. Лишь немногие физически сильные грибники проходили гряду по линии её хребта, а все остальные тусовались вдоль подножия, не рискуя заходить на склоны. Я же многократно прочёсывал склоны по горизонталям разного уровня.
Хорошо помню, что камней диаметром до 2-3 метров там было сравнительно много (как на склонах, так и вдоль линии хребта). Сфальсифицировав текст документа, князь Звенигородский наверняка поручил кому-то из своих помощников сфальсифицировать и пограничные знаки на наиболее заметном камне, чтобы затем предъявить его шведам.
Безусловным подтверждением моей версии стало бы предъявление «Башенного Ристикиви» с этими знаками. Увы, теперь это невозможно: несколько лет назад почти вся гряда была превращена в Воронцовский карьер, обеспечивающий песком сначала строительство, а теперь реконструкцию трассы «Скандинавия».
А уловка не сработала. Если бы граница 1323 года проходила именно так, то Люблинское озеро непременно было бы упомянуто в договоре. Но там говорится только о двух болотах.
Возможно, князь Звенигородский сделал ещё одну или две попытки обмануть шведов, предъявив им в качестве «песчаной гривы Рууметы» гору Майскую (179) или примыкающую к её склону Островскую (158). Но обе они слишком далеки от истоков Зайянйоки. При этом вблизи Майской вообще нет болот, тогда как цепочка болот от Островской включает их не два, а минимум пять.
И ещё раз увы: Майскую постигла та же судьба, что и Башенную. Значит, «Майского Ристикиви» теперь тоже никто не найдёт.
Пришлось князю Звенигородскому отказаться от затеи с Люблинкой и отступить на основное русло Сестры. Но здесь тоже нашлись альтернативы в виде многочисленных ручьёв. Разоблачив две попытки крупного обмана, шведы согласились с мелким. Шведская карта 1626 года показывает, что Тявзинскую границу в итоге провели по ручью Ладному (или Чёрному) через болото Чисть на ручей Малый, впадающий в Волчью.
Но как же Тявзинский Ристикиви? Тут приоткрывается возможность самой главной аферы князя Звенигородского. Детальную расшифровку документов он мог провести таким образом, чтобы шведы получили в итоге одну линию границы, а русский царь - несколько иную. А в промежутке между ними - небольшое имение.
Разумеется, такое могло случиться только при условии, что толмачом у князя Звенигородского служил заинтересованный в таком исходе мелкий феодал, которого князь Звенигородский в итоге и назначил управляющим возникшего имения. Это весьма правдоподобно. Тем более, что потерявшая своё стратегическое значение Рунета обозначена на той же карте 1626 года. Значит, кто-то продолжал в ней жить (и взимать мзду не только за проход по древним волокам, но теперь ещё и за пересечение границы).
А на переговорах перед заключением Столбовского мира афера раскрылась. Что и объясняет ещё одно белое пятно в биографии князя Звенигородского: могущественный воевода Нижнего Новгорода внезапно оказался на Соловках. Не ссылка и не опала, а полноценное тюремное заключение, хотя и в звании монаха-схимника. Значит, причина была серьёзной.
Князь Василий Андреевич Звенигородский - крупный государственный деятель Русского царства времён от Ивана Грозного до Михаила Романова. Его биография изучена историками. Но белые пятна в ней остались. В частности, его имя ни разу не упоминается в связи с событиями 1593-94 годов. Попытаемся восстановить этот пробел.
Ему предшествует сообщение о том, что «конце 1592 года князь Звенигородский был снова в Новгороде, и ему велено было идти под Выборг против шведов». В другом документе, хотя и без упоминания имён, сказано, что «в октябре-ноябре 1592г. русские летучие отряды дошли не только до Выборга, но и до Гельсингфорса и Або и, погромив их окрестности, вернулись». Значит, в качестве оккупанта князь Звенигородский был в Выборге очень недолго.
Зато он мог оказаться там позже в роли дипломата. На это прямо указывает его подпись под Межевой записью о демаркации первого из трех участков новой русско-шведской границы. Официальной датой начала работы межевой комиссии считается 11 августа 1595г. Но именно названный рейд побудил шведов уже в январе 1593г. заключить перемирие и начать сложные переговоры. Намерение сохранить границу 1323г. было сразу же заявлено обеими сторонами, но сначала требовалось отыскать её следы на местности. Контекст подсказывает, что именно этим князь Звенигородский и занимался в 1593-94 годах.
Основная сложность переговоров заключалась в том, что обе стороны пытались обмануть своих партнёров. Ради этого они скрыли наличие у них подлинных документов 1323 года, подменив их сфальсифицированными копиями. Когда обман раскрывался, приходилось действовать по обстоятельствам.
Большая часть границы на Карельском перешейке проходила по рекам. На их судоходных участках альтернатив почти не возникало. Зато очень много их оказалось в верховьях малых рек Систреи и Саи: как с выбором главного русла среди множества рукавов, так и с определением сухопутного участка границы. Возникший спор породил топоним Рийтамаа, закрепившийся как за самой местностью, так и за самым значимым притоком Сестры, получившем в 1948г. название Люблинка.
В предыдущем посте я написал о попытке русских (т.е. конкретно князя Звенигородского) передвинуть границу на запад, подменив Сестру Люблинкой. Именно ради этого вместо горы Рунеты в сфальсифицированной версии появилась «песчаная грива Руумета». В отличие от жалкого бугорка, на котором находится камень Резникова, вдоль южного берега Люблинского озера проходит высокая песчаная гряда. Её протяжённость - более трёх километров. На картах конца ХХ века показаны несколько вершин (перечисляю их с запада на восток): Безлесная (127), Большие Увалы (142), Башенная (164), после которой гряда разделяется на два рукава с отметками 138 и 131 на пересечении с дорогой Воронцово - Люблино - Термолово. Все отметки - в метрах над уровнем моря. А уровень Люблинского озера - 94 метра. Значит, перепад к нему от Башенной - 70 метров на полкилометра по горизонтали. Более высоких и более крутых склонов на Карельском перешейке только две пары: оба берега каньонов небольших речек Смородинки и Странницы.
Отец водил меня за грибами в район Люблинского озера ещё с 1962 года. Повзрослев, на протяжении многих лет я часто ездил туда уже без него. Опыт соревнований по спортивному ориентированию сделал моим конкурентным преимуществом в сравнении с другими грибниками траверс по крутым склонам. Именно названная гряда оказалась тем местом, где моё конкурентное преимущество превращалось в абсолютное превосходство. Лишь немногие физически сильные грибники проходили гряду по линии её хребта, а все остальные тусовались вдоль подножия, не рискуя заходить на склоны. Я же многократно прочёсывал склоны по горизонталям разного уровня.
Хорошо помню, что камней диаметром до 2-3 метров там было сравнительно много (как на склонах, так и вдоль линии хребта). Сфальсифицировав текст документа, князь Звенигородский наверняка поручил кому-то из своих помощников сфальсифицировать и пограничные знаки на наиболее заметном камне, чтобы затем предъявить его шведам.
Безусловным подтверждением моей версии стало бы предъявление «Башенного Ристикиви» с этими знаками. Увы, теперь это невозможно: несколько лет назад почти вся гряда была превращена в Воронцовский карьер, обеспечивающий песком сначала строительство, а теперь реконструкцию трассы «Скандинавия».
А уловка не сработала. Если бы граница 1323 года проходила именно так, то Люблинское озеро непременно было бы упомянуто в договоре. Но там говорится только о двух болотах.
Возможно, князь Звенигородский сделал ещё одну или две попытки обмануть шведов, предъявив им в качестве «песчаной гривы Рууметы» гору Майскую (179) или примыкающую к её склону Островскую (158). Но обе они слишком далеки от истоков Зайянйоки. При этом вблизи Майской вообще нет болот, тогда как цепочка болот от Островской включает их не два, а минимум пять.
И ещё раз увы: Майскую постигла та же судьба, что и Башенную. Значит, «Майского Ристикиви» теперь тоже никто не найдёт.
Пришлось князю Звенигородскому отказаться от затеи с Люблинкой и отступить на основное русло Сестры. Но здесь тоже нашлись альтернативы в виде многочисленных ручьёв. Разоблачив две попытки крупного обмана, шведы согласились с мелким. Шведская карта 1626 года показывает, что Тявзинскую границу в итоге провели по ручью Ладному (или Чёрному) через болото Чисть на ручей Малый, впадающий в Волчью.
Но как же Тявзинский Ристикиви? Тут приоткрывается возможность самой главной аферы князя Звенигородского. Детальную расшифровку документов он мог провести таким образом, чтобы шведы получили в итоге одну линию границы, а русский царь - несколько иную. А в промежутке между ними - небольшое имение.
Разумеется, такое могло случиться только при условии, что толмачом у князя Звенигородского служил заинтересованный в таком исходе мелкий феодал, которого князь Звенигородский в итоге и назначил управляющим возникшего имения. Это весьма правдоподобно. Тем более, что потерявшая своё стратегическое значение Рунета обозначена на той же карте 1626 года. Значит, кто-то продолжал в ней жить (и взимать мзду не только за проход по древним волокам, но теперь ещё и за пересечение границы).
А на переговорах перед заключением Столбовского мира афера раскрылась. Что и объясняет ещё одно белое пятно в биографии князя Звенигородского: могущественный воевода Нижнего Новгорода внезапно оказался на Соловках. Не ссылка и не опала, а полноценное тюремное заключение, хотя и в звании монаха-схимника. Значит, причина была серьёзной.