Другая сторона ленты Мёбиуса
Начало:
https://kernelle.livejournal.com/242695.html
3
Вертолет подлетел ближе и влился в поток других вертолетов, спешащих в разных направлениях. Теперь я только и успевал, что смотреть вокруг - настолько необычным было представшее перед глазами. Высокие стеклянные здания сменились низким плато - голос в наушниках объяснил, что это воспроизведены некоторые города Европы. Наконец вертолет начал терять скорость - прямо перед нами словно в воздухе парил цветочный сад, посреди которого вертолет остановился.
- Хорошего дня! - попрощались наушники. - Оставьте эти очки в салоне вертолета и возьмите переносные наушники в кармане вашего кресла. Не снимайте их все время пребывания в Полисе!
Я снял очки и через окно увидел, как рядом садятся и остальные вертолеты. Опустились лестницы, мы схватили наушники из кармашков кресел, вскочили со своих мест и, расталкивая друг друга,
побежали к выходам.
На улице уже стояли ребята, прилетевшие на других вертолетах. Мы с Луцием быстро нашли Лукрецию - щеки у нее горели от волнения и восторга.
- Я так испугалась! Эти очки! Но потом мне так понравилось! Как будто летишь! А когда летели над океаном! Ребята все обсуждали!.. - она захлебывалась от восторга, и понятно, почему: я в полете переговаривался с Луцием, а с ней не было никого из друзей.
Между тем наушники - теперь уже новые - снова заговорили. Они попросили нас держаться рядом с инспекторами и предупредили, что скоро на воздушном пароме мы отправимся в ресторан. Полис стремиться снизить плотность вертолетов в городе, и потому здесь отлично развита система общественного транспорта - в основном воздушных паромов и вертикальных лифтов. Не имея возможности разрастаться вширь - Полис построен на острове посреди океана, - он разрастается вверх.
- В результате Полис - единственный город в мире с вертикальными улицами, - объяснял невдалеке от нас один мальчик Цецилии, девочке из нашего округа, которая лет в 10 перестала готовиться к экзаменам, поняв, что ей с ними не совладать. - Сейчас, правда, адреса не указывают - вместо этого указывают координаты, ведь у каждого с собой многофункциональный гаджет, - а раньше можно было встретить адрес вроде «Августа (Корнелия-Квинта), 253».
- Это значит, что улица Августа - вертикальная и начинается на пересечении улиц Корнелия и Квинта, - добавила Лукреция в ответ на недоуменный взгляд Цецилии.
- Жители Полиса так зависят от этих гаджетов, - заметила Цецилия. - Ужасно, наверно, если там… Ну, сядет батарейка.
- Они очень долго не садятся, - улыбнулся тот мальчик - позже я узнал, что его зовут Публий. - Но если что - на каждом углу есть зарядная станция, работающая от солнечной энергии.
Мы проследовали за инспекторами к краю площадки. Здесь была оборудована платформа, вход на которую снова осуществлялся по отпечатку пальца.
- Все ваши отпечатки были заранее переданы в управление транспорта Полиса, - объяснили наушники. - Теперь вы беспрепятственно сможете пользоваться всем транспортом - однако все равно не отставайте от инспекторов.
Это был фантастический день. Летающий паром сменился рестораном, блюда в котором появлялись будто бы ниоткуда, на вид не были ни на что похожи, а на вкус были просто восхитительны. Мы не видели обслуживающий персонал, знали только - из наушников - что здесь, как и везде, в сфере обслуги работают граждане, родившиеся в Полисе, но не сдавшие экзамен. Им разрешалось уехать в Периферию и получить дом и право заводить семью, но многие оставались в Полисе, обрекая себя жить в одиночестве в небольшой квартирке - и с каждой минутой мы все больше их понимали… Полис был великолепен.
Нам показали разные районы Полиса - от самых современных до романтично-устаревших, чтобы жители Полиса, которые побывали за границей и полюбили какие-то из тамошних районов, не скучали по ним дома. Нам показали дома, в которых жили счастливчики, попавшие в Полис - огромные квартиры, наполненные электроникой, управляемые голосом - а иногда и мыслью… Мы видели жителей Полиса - по-разному, но всегда красиво одетых, - и горящие информационные щиты.
«НОВЫЕ МОДЕЛИ ВЕРТОЛЕТОВ - КАЖДЫЙ ДЕНЬ!»
«ОТДЫХ В ПОДВОДНОМ ОТЕЛЕ В САМОМ СЕРДЦЕ КОРАЛЛОВОГО САДА!»
«КУХНЯ ВСЕХ СТРАН МИРА! КООРДИНАТЫ ДОСТУПНЫ ПО ШТРИХКОДУ»
«ЭКОНОМЬТЕ ВОЗДУШНОЕ ПРОСТРАНСТВО - ПОЛЬЗУЙТЕСЬ ПАРОМАМИ!»
«ПРИВЕТСТВУЕМ ЮНЫХ ГРАЖДАН НАШЕЙ СТРАНЫ»
На некоторых рекламных щитах были указаны цены - за всю жизнь наша семья могла бы, может быть, заработать на один костюм… Неудивительно, что хотя правила не запрещали жителям Периферии приезжать в Полис в любое время, в действительности каждый был здесь только в составе организованных правительством групп. Во-первых, как и нас сейчас, всех 16-леток отвозили на экскурсию в Полис за несколько дней до экзамена - чтобы вдохнуть силы для предстоящей борьбы. Во-вторых, молодых родителей отвозили в Полис в течение первого года жизни их ребенка - вероятно, чтобы они делали все возможное, чтобы помочь ему вырваться из Периферии - и заводили новых детей, чтобы снова попасть сюда…
И под вечер нас привезли на площадь, окруженную трибунами: здесь перед нами выступал сам Президент. Маленькая точка внизу проецировалась в виде огромной голограммы, в результате чего мы видели его прямо рядом с собой. Трибуны были заполнены 16-летками со всех округов в сопровождении инспекторов. Я удовлетворенно отметил, что они одеты не лучше нас - крепкая, но явно много раз перешитая одежда, безуспешные попытки выглядеть лучше… Я осматривал окружающих - и мой взгляд снова и снова возвращался к Лукреции. Она была прекрасна… Я много раз хотел попросить ее стать моей женой, но не решался - сразу по двум причинам. Во-первых, ничего нельзя решать прежде, чем мы узнаем, кого возьмут в Полис. А во-вторых, я знал, что Луций тоже в нее влюблен.
- Это огромная честь, - прогремел на все трибуны голос Президента.
Мы дополняли, что для нас. Он же говорил, что для него - честь выступать перед будущим нашей страны. Он призывал учиться. Сдавать экзамен. Не расстраиваться, если мы останемся в Периферии. Я не слышал всего - голова кружилась от восторга, переполняли эмоции, и только одна мысль оставалась в голове.
Сдать.
- Лукас, - прошептал Луций, когда мы сидели в вертолете по дороге домой. - Экзамен через три дня.
- Я помню, - прошептал я в ответ.
- Если вы с Лукрецией сдадите, а я нет, женись на ней.
Я чуть не подскочил в кресле - и подскочил бы, если бы не ремни.
- Ты же любишь ее, - добавил он.
- Люблю, - ответил я. - А ты?
- И я, - прошептал Луций. - Если сдашь только ты один, а мы останемся, я сделаю ей предложение.
- Перестань, - оборвал его. - Мы вместе готовились - все трое и сдадим!
- Не обманывай себя, - прошептал Луций. - Ты же был там. Мы все не сможем. Просто давай договоримся: кто окажется с ней в одной связке - …
- А что, если мы с тобой сдадим, а она нет? - оборвал я его.
- Тогда не знаю, - вздохнул Луций.
- Мы все равно будем ей помогать, - сказал я.
- Будем… Но нет. Она сдаст. Она точно сдаст.
И он был прав.
Когда спустя три дня после экзамена нам объявили результаты, оказалось, что Лукреция прошла отбор. Мне не хватило двух баллов.
А Луцию - одного.
4
Мы все много раз представляли себе этот день - день, когда кто-то из нас отправится в Полис, - и никогда не думали, что этот день будет таким грустным. Мы просили Лукрецию радоваться, но она еле сдерживала слезы. От обиды за нас, от грусти, что мы, скорее всего, никогда больше не увидимся - а она, вероятно, больше не увидит свою семью. Недалеко от нас Туллия держала Публия за руку - раньше они не показывали своих чувств, но теперь, в момент прощания, нечего было скрывать. Я даже не знаю, радовалась она за него, или же грустила, так как втайне надеялась, что он не сдаст экзамен и останется с ней.
- Мы будем помогать твоим родителям, - пообещал я Лукреции.
- Я буду заниматься с твоей сестрой, - пообещал Луций. - Если доработать мой двигатель, она сможет использовать его на своем экзамене.
- Это так несправедливо, - прошептала Лукреция. - На будущий год вы наверняка бы сдали! Хотя бы и потому, что проходной балл в этом году - самый высокий за всю историю! Вам просто не повезло родиться на год позже!
- Нам всем повезло родиться в этой стране, - улыбнулся Луций. - А теперь, когда ты едешь в Полис, жизнь станет еще лучше!
- Особенно, когда ты станешь Президентом, - подбадривал я.
- Да ну вас, - хлюпала Лукреция.
- Станешь-станешь! - закивал Луций.
- Если не ты, то кто?
Она улыбнулась сквозь слезы.
- Пиши нам, - попросил Луций. - Я знаю, что жизнь там быстро тебя затянет, но хотя бы первое время.
- Всегда! - ответила Лукреция, и я верил, что так оно и будет.
Мы стояли в том же поле, что и неделю назад, в ожидании одного единственного вертолета, который заберет с собой пятерых счастливчиков - Лукрецию, Публия и еще троих, - и держались за руки. Избранным разрешалось взять с собой немного вещей, но это было не нужно - в Полисе их снабдят всем необходимым. На шее у Лукреции было то самое ожерелье, которое сделал Луций, - и я пожалел, что решил тогда испечь торт.
Когда вертолет приземлился, когда пятеро ребят простились с родителями и друзьями и начали подниматься по лестнице - внутри у нас осталась пустота. До сих пор мы знали, для чего живем - не то чтобы мы задумывались об этом, у нас даже не было особенно времени задуматься, - но если бы кто-то спросил, мы мигом бы ответили, что наша цель - Полис. Теперь же мы были расстроены даже не столько тем, что наша мечта не сбылась, и не тем, что придется учиться жить сначала - а тем, что нам придется жить без мечты.
Лукреция поднялась по лестнице, на мгновение замерла и обернулась к нам - и тут Луций бросился вперед, подбежал к самому трапу - дальше путь преграждали двери, открываемые отпечатком пальца, - и закричал ей:
- Я прилечу к тебе! Слышишь! Я прилечу к тебе, пусть даже мне придется отрастить крылья!
Я был почти уверен, что видел, как инспектор затащил ее внутрь. Лестницы убрали. Вертолет поднялся в воздух. А мы еще долго стояли посреди поля, не зная, как - и зачем - нам жить дальше.
С тех пор дни были наполнены рутиной - и я был даже рад, что мне приходилось так много работать, чтобы научиться выживать в Периферии: тяжелый труд не оставлял времени задумываться. Отец учил меня работать на мельнице, косить траву коровам, пахать землю - и, конечно, я был его подмастерьем на заводе. Мать учила меня готовить и шить, доить - в общем, всему, что могло бы мне пригодиться. На голографических экранах вперемешку с новостями постоянно транслировались интересные фильмы и красочные передачи - Полис заботился о досуге своих жителей, - но смотреть их не было времени.
Я рано вставал и поздно ложился. Руки были в порезах и мозолях, постоянно болела спина - но все это позволяло не замечать происходящее вокруг: как расстроены родители, как Луций ходит чернее ночи. Мы с ним мало разговаривали с тех пор. Ему работа давалась еще тяжелее, чем мне, и к тому же у него рос брат - так что помощи от него ждали больше, чем от меня. Он был зол на весь мир - как, впрочем, и я: Полис, который мы боготворили 16 лет за те возможности, которыми он нас манил, вдруг перестал быть таким радужным. Нам казалось, что ему было наплевать на Периферию, он требовал ежемесячной выработки на заводе - каждый месяц прилетал вертолет и забирал наработанные детали, - а в обмен снабжал нас электричеством, которого едва хватало на работу предоставленных им компьютеров и пару тусклых лампочек. Теперь нам словно открылась другая сторона государственного устройства, которая разительно отличалась от известной нам до сих пор. Однако сколько мы ни искали границу, отделяющую эту сторону от известной нам прежде, - эта граница было до того размыта, словно ее и вовсе не было.
Конечно, если посмотреть объективно, то Полис по мере возможностей и по необходимости заботился об округах Периферии. Больным бесплатно предоставляли лекарства, неимущим - какое-то количество еды, заводы постоянно модернизировали и тщательно следили за безопасностью рабочих - и это не говоря о таких развлечениях, как голографическое кино и экскурсии в Полис. Тем не менее, в отличие от реалистов - ребят, которые никогда серьезно не мечтали вырваться отсюда, - мне теперь постоянно казалось, что с точки зрения Полиса Периферия - это дойная корова: молоко в виде выработки на заводе, а раз в год - телят. В число телят нам попасть не удалось, так что за мизерные киловатты мы вкалывали на заводе, а по вечерам, не отдохнув, занимались домашней работой - если бы не поля и скот, мы бы, несомненно, голодали.
Только теперь я понял, на какие жертвы шли родители, чтобы я сдал этот экзамен. Чтобы прокормить меня, они взвалили на себя тяжелый физический труд, который я даже теперь не в силах был облегчить - неуч, всю жизнь учившийся не тому.
Я строгал свои механизмы, чтобы покорить комиссию, вместо того, чтобы… Чтобы что? И тут меня осенило!
Я опрометью бросился к дому Луция, не в силах ждать до утра. Он вышел на улицу - как всегда угрюмый, - но увидев меня, немного повеселел.
- Луций, есть разговор, - начала я с порога. - Мы с тобой построим мельницу.
Мы проговорили всю ночь - точнее, жарко проспорили, - но хотя Луций и был настроен скептически, я знал, что он мечтает, чтобы я смог его убедить. Мы всю жизнь учились, чтобы сделать жизнь в Полисе лучше - так почему нам не применить эти знания во благо Периферии? Почему не построить механизмы по моим схемам, чтобы не крутить жернова? Вся проблема была в электричестве, но если нам удастся проводить меньше времени на мельнице, мы сможем увеличить выработку на заводе - и Полис будет снабжать нас электричеством лучше. Если мы соберем вот такой механизм, снабдим его мотором, который разработал Луций -
- … где ты возьмешь детали?
- Пробегусь по заводу, там есть чем поживиться! -
- Здесь работы на полгода!
- Зато потом!..
С тех пор наша жизнь стала еще тяжелее - когда в самых последних домах выключался свет, мы с Луцием жгли костер и сидели за чертежами. Нас никто не одобрял, но нужно ли нам было одобрение, когда жизнь снова обрела смысл? Когда чертежи были закончены, мы начали работу - в лесу, на опушке, куда никто не мог бы забрести случайно, мы ночами пилили и строгали, под утро падая без сил, чтобы вскоре встать и снова заниматься «настоящими делами», как говорил мой отец. Мы не очень-то преуспевали в этих делах - но старались не замечать, что родители закрывают на это глаза. У нас снова была мечта.
А потом Луций сказал, что эту глупую затею придется бросить.
Он долго не сознавался, почему - а потом я узнал, что его отец перетрудил спину и больше не может работать. Несмотря на то, что выработка с его семьи была снижена, все равно приходилось работать в поле, чтобы прокормить семью - теперь вся эта работа лежала на Луции. Хотя Полис регулярно присылал лекарства, они были способны только облегчить боль, а о выздоровлении не могло быть и речи. Если бы мы успели достроить свою мельницу раньше - если бы удалось автоматизировать хотя бы часть работы - он сейчас был бы здоров, и, однако, мы не успели.
Без Луция я бросил работу над мельницей. Теперь ничего, кроме редких писем Лукреции, не привносило в жизнь радость. Она писала мало и коротко - может быть, ей было некогда, а может быть, стеснялась подробно описывать роскошь, в которую попала, нам, оставшимся в Периферии. Мы тоже не писали ей главного, чтобы не расстраивать - и она не спрашивала, хотя я уверен, что хорошо понимала. Мы не писали, что Луций не справляется с делами - а это значит, что зимой они будут голодать. Что я ничем не мог ему помочь: неумеха, я еле справлялся с работой в своем доме. Она просила писать о чем-то важном, но мы боялись.
Если бы мы успели, - стучало у меня в голове.
Если бы мы успели.
Через месяц отец Луция умер. Если бы мы успели, - думал я, стоя около его свежей могилы.
Я немного освоился на заводе и вполне сносно справлялся со своей работой - прессовал керамические таблетки механическим прессом перед их отправкой в печь. Я знал, что и моего отца, и меня эта работа сломает - но такова была жизнь.
Если бы мы успели, - шептал я в такт опускающейся и поднимающейся рукоятке, нагнетающей давление.
Если бы мы успели, - доставал я спрессованную таблетку.
Если бы мы успели, - засыпал я новую смесь.
Я посмотрел на отца - он с трудом разгибал спину, - представил его через несколько лет на месте отца Луция, и мысль в голове сменилась на другую.
Если бы я не бросил.
Когда я пришел к Луцию, осень уже кончалась. Он выглядел изможденным, хотя и я был не лучше.
- Мне нужна твоя помощь, - сказал я.
- Опять твои сумасшедшие идеи? - спросил он без осуждения - вообще без каких-либо эмоций.
- На один вечер, - попросил я.
Мы вышли из дома и прошли через лес на опушку. Мельница стояла там, неказистая, но собранная.
- Я хочу ее опробовать, - сказал я. - Для начала я сделал тут паровой двигатель, но если поставка электричества вырастет, мы заменим его на настоящий.
Рядом лежала гора дров, которую я нарубил. Мы растопили печь и запустили машину. Она работала.
Так же, ни слова не говоря, мы приволокли запасы пшеницы, которые не успевали перемолоть.
Она молола.
Когда машина закончила работать, Луций впервые нарушил молчание.
- Ты все это время ее строил? - спросил Луций. - Твою мельницу.
- Нашу мельницу, - ответил я. - Тут твой мотор.
- Я почти ничего не делал, - возразил Луций.
- Ты помогал моим родителям, пока я тут возился, - чуть помолчав, ответил я. - Я видел.
Разумеется, мельница не справлялась. На паровом двигателе она помогла нам с Луцием, но на большее - освободить соседние семьи - она не годилась. Мы попробовали больше работать на заводе, вкалывали от рассвета до заката, но дополнительных киловаттов еле хватило, чтобы окупить временные затраты. Надо было что-то менять - и хотя мы не знали, что, мы знали, у кого спросить.
Тогда мы впервые написали Лукреции настоящее письмо. Впервые за несколько месяцев мы писали по делу - так что начинать пришлось очень издалека. И в отличие от предыдущих писем, на которые она отвечала не сразу, ответ на это пришел на следующий день: Лукреция даже не пыталась скрыть радость по поводу нашей постройки. Чтобы увеличить эффективность двигателя, нужны другие материалы, - писала она. Она также писала, какие. И где их взять.
И мельница заработала в усиленном режиме - впервые мы смогли сделать что-то для других жителей нашего округа, и это было только начало. Мы собрали автоматический пресс и установили на заводе. Выработка тут же пошла на рост - и следом за ней а нашем округе увеличились поставки электричества. Мы автоматизировали маслобойню. Провели водопровод в дома. Постепенно мы автоматизировали все - и когда мы решили наладить связь с соседними округами, на нас уже не смотрели как на деревенских дурачков - все, кто только мог, предлагали нам помощь.
Теперь мы писали Лукреции содержательные письма - и однако вскоре она снова стала отвечать реже, а затем письма от нее и вовсе прекратились. Это сводило меня с ума. В отличие от Луция, для которого Лукреция была смыслом жизни, я втайне надеялся, что со временем смогу ее разлюбить - и не мог. Луций строил дороги, чтобы со временем стать ближе к Лукреции - я строил дороги, чтобы отвлечься. И мы оба не переставали ее любить.
Вскоре мы впервые связали свой округ с тремя соседними - так в доступе у нас появились новые природные ресурсы, доступные одним нашим соседям, и лекарства, которые производили другие. Эффективная автоматизация (сейчас мы уже с улыбкой вспоминали ту простенькую мельницу) привела к тому, что выработки удавалось поднять на порядок - и почти весь излишек мы оставляли себе: во-первых, потому что нам он был нужнее, а во-вторых, чтобы не вызывать излишних вопросов в Полисе.
Но главным ресурсом, без которого этот прогресс никогда не стал бы возможным, стали те, кто провалил экзамен. Те, кто много учился и много знал, были не просто полезны - они с радостью бросали сельскую жизнь, чтобы заниматься тем, что любили и что умели. Другие тоже с удовольствием нам помогали - Туллия оказалась очень исполнительной и аккуратной, Клавдий, паренек из соседнего округа, брал на себя самую тяжелую работу, - и все вместе мы постепенно превращали наше жалкое существование в жизнь.
Хотя поставки электричества из Полиса возросли, в основном мы процветали не поэтому: мы перенаправили часть потока от ядерной станции, которую обслуживал 53-й округ, а заодно создавали более эффективные с точки зрения энергопотребления устройства.
Постепенно жизнь в нашем небольшом конгломерате, уже расширившемся до семи округов, изменилась до неузнаваемости. Вместо полуразрушенных хибар на улицах стояли красивые каменные дома, в каждом округе появилась больница - специалистов, чтобы в ней работать, хватало среди тех самых, кто не дотянул до Полиса одного-двух баллов. На людях теперь были надеты не обноски, а одежда, сшитая в соответствии с модой Полиса - швеи знали ее по эскизам новых и новых экскурсантов, среди которых было достаточно художников, - а по гладким дорогам вскоре проехал первый автомобиль. По сравнению с Полисом мы оставались такой же отсталой деревней - и все-таки те, кто спустя год или два немного не дотянули до проходного балла, с куда меньшей грустью оставались в Периферии.
Но с каждым днем я все яснее понимал, что хотя плоды нашего труда становятся все более заметны, из моей головы не уходят мысли о Лукреции. Я засыпал и просыпался с мыслью о ней - и вскоре понял, что я должен ее увидеть. Для этого мне нужно было попасть в Полис - задача практически невыполнимая, если только тебе не 16 лет или ты не отец новорожденного ребенка. Именно тогда я и предложил Туллии выйти за меня замуж.
Она согласилась - мы оба понимали, почему: она скучала по Публию не меньше, чем я - по Лукреции. Наш брак оказался на удивление счастливым: Туллия была доброй и отзывчивой, а я старался защищать ее как мог. Вскоре у нас родился мальчик - и уже через три месяца мы вместе с другими молодыми родителями входили в вертолет, который вскоре отвезет нас в Полис.
Продолжение:
https://kernelle.livejournal.com/243278.html