Как возможен синтез философии Аристотеля и философии Канта? - 10
Но идем дальше! Таким образом, рассмотрев вопрос о природе наших понятий, как об основной форме нашего мышления, мы в четвертой части изложения нашей философии - «Что есть наше рациональное познание?» - перешли к рассмотрению более общего и более сложного вопроса: а что есть наше рациональное познание в целом? То есть почему с помощью нашего разума, с его логическими и математическими понятиями и законами, мы можем познавать объективный мир?
И при ответе на этот вопрос мы отчасти согласились с доводами «эмпирического подхода» (которого в основном придерживались сраные бриташки), что содержание многих наших понятий мы черпаем из опыта. Это правильно - и при всяком познании мира мы всегда исходим из опыта и возвращаемся к опыту, и если наша «умозрительная картинка», выстроенная нашим разумом на основе опыта, входит в противоречие с эмпирическим опытом и фактами - мы обязаны пересмотреть нашу «умозрительную» (теоретическую) картинку. И в нашей повседневной жизни, и в науке.
Например, если мы видим в кафе вокзала, как при подходе поезда к перрону человек, пивший кофе за соседним столиком, быстро вскакивает, хватает свои вещи и бежит к выходу - мы можем предположить, что причиной такого поведения этого человека стал подошедший поезд, и этот человек спешит на поезд. Мы связываем два события, наблюдаемых нами в опыте, категорией «причинности». Но если мы потом увидим, как поезд отошел от перрона, а тот же человек с довольным видом вернулся к своему столику допить кофе, мы поймем, что «умозрительная картинка», выстроенная нашим разумом, оказалась ошибочной - и, вполне вероятно, этот человек так стремительно выбежал из кафе просто потому, что ему срочно приспичило в туалет, а то, что в этот же момент подошел поезд, было чисто случайным совпадением - то есть эти два события мы связываем между собой уже не через категорию «причинности», а через категорию «случайность».
Но из опыта мы черпаем для наших «умозрительных картинок» только содержание, но вовсе не формы и правила мышления. То есть здесь процесс построения этих «умозрительных и смысловых картинок» принципиально происходит примерно так же, как и при создании нашим сознанием «картинки ощущений» («вещи-для-человека») - объективное содержание, полученное из объективного мира (через наше тело и материю), «сливается» в нечто единое с формами самого нашего сознания, порождая новую реальность - реальность «вещи-для-человека». «Вкус яблока» - это новая реальность, которая возникает и существует в нашем сознании, и без этого сознания этой реальности не существует. И примерно так же наш разум - уже на основе эмпирического опыта - в своих формах порождает «умозрительные и смысловые картинки», которые теперь становятся частью «вещи-для-человека», то есть окружающего нас мира. И теперь все вещи и предметы и весь окружающий нас мир уже наделены нами не только вкусами, запахами и цветами, но и понятиями и смыслами, и этот «понятийно-смысловой фон» уже сопровождает весь окружающий нас мир.
Однако, хотя наш разум всегда опирается на опыт, а через него - на содержание объективного мира, сами формы нашего разума (понятийные, логические, математические) из опыта взяться не могут. Правила работы нашего разума, которыми руководствуется наш разум при выстраивании своих «смысловых и умозрительных картинок», берутся не из опыта, а из самого нашего разума. И в этом состоит правота рационализма (которого придерживались в основном французы и немцы), и в этом состоит правота Канта.
Однако ни французские рационалисты, ни Кант не смогли дать удовлетворительного ответа на вопрос, почему наши формы мышления и рациональное познание мира дают нам объективное знание - ведь из объективного мира, через опыт, мы черпаем только содержание мышления и понятий, но не наши логические и математические понятия и законы. Почему этим законам подчиняется наш опыт - этому Кант дал свое объяснение в своей философии, но для этого Канту пришлось признать непознаваемость вещей-в-себе, а всякие основания «объективного знания» искать только в самом нашем разуме и нашем сознании. Но такой взгляд не только создал для кантианской философии новые огромные проблемы (и проблемы неразрешимые), но и превратил «объективное познание» в какой-то трюк, самообман, совершаемый нашим разумом, так как это познание, по Канту, не имеет никакого отношения к вещам-в-себе.
Поэтому и кантианский подход к этой проблеме мы не можем признать полностью удовлетворительным - ведь ясно, что «объективное рациональное знание» подразумевает такое знание, которое не только соответствует законам нашего мышления (то есть является рациональным) и опирается на опыт, но и соответствует объективному миру - то есть миру вещей-в-себе и вещей-как-материя.
А значит, единственным возможным ответом на этот вопрос может быть признание, что наш разум в своем рациональном познании, результатом которого являются «умозрительные картинки» и теории, познает некое объективное Ratio, которое присуще объективному миру самому по себе. Человеческое ratio, которое диктует нашему разуму все его правила и принципы функционирования и деятельности (включая математические и логические построения), каким-то образом постигает Ratio объективное, которое существует в вещах и в мире в целом независимо от нашего сознания, и существует еще до всякого опыта. И через опыт наш разум лишь получает содержание этого объективного Ratio, и на основе этого опыта с его содержанием создает свою умозрительную картинку - уже на основе собственного ratio.
И вот здесь снова возникает все тот же философский соблазн - самый большой соблазн философии на протяжении всей ей истории - отождествить наш разум с его ratio с объективным Ratio. Будь это ratio только нашими понятиями (как у Платона и платоников) или даже ratio как правила мышления (как у шарлатана Гегеля). И мы должны снова избежать этого соблазна - то есть должны ясно понимать, что наше ratio, ratio нашего разума, и все теории и «умозрительные картинки», которые выстраивает наш разум с помощью своего ratio на основе эмпирического опыта, не могут быть тождественны объективному Ratio, и являются только содержанием нашего человеческого разума. Однако в этом нашем ratio все же каким-то образом присутствует объективное Ratio, которое мы получаем через содержание нашего опыта, а потом представляем уже в формах нашего разума с его ratio.
И поэтому следующий вопрос, который нам нужно рассмотреть - что есть это ratio? То есть что есть ratio нашего собственного разума, и чем может быть Ratio объективного мира? И к рассмотрению этого вопроса мы и перешли в пятой части изложения нашей философии - «Что есть объективное Ratio?» (из восьми постов). Ведь если возможно рациональное познание объективного мира с помощью нашего разума, то вполне естественно предположить, что ratio нашего разума познает некое объективное Ratio вещей и мира в целом (пусть даже в своих собственных формах, которые к объективному Ratio не имеют никакого отношения или имеют отношение весьма отдаленное и опосредованное). И мы таким образом снова возвращаемся к вещам - в мир объективных материальных вещей.