Моя философия. Синопсис. - 5
Моя философия. Синопсис. - 1.
Моя философия. Синопсис. - 2.
Моя философия. Синопсис. - 3.
Моя философия. Синопсис. - 4.
Таким образом, не очень пока понимая, как философию Канта можно «вскрыть изнутри» (с тем, чтобы «изнутри» нее самой выйти в метафизику), я решил «зайти с другого конца» - и попытаться философию Канта «вскрыть снаружи», из моей метафизики. И для этого я более детально и системно изложил свою гносеологию - ключевые моменты которой я ранее уже излагал в качестве отдельных «элементов» моей философии. И теперь, дав более ясное представление о своей гносеологии, я уже мог предпринять более последовательную и системную критику гносеологии и всей философской системы Канта. И вот этот момент настолько важен - для понимания как моей философии, так и философии Канта, да и всей философской проблематики - что на нем я хотел бы остановиться подробней.
Гносеология Канта блистательна, абсолютно гениальна, и, несомненно, является одним из величайших достижений всей философской мысли, одной из вершин всей человеческой интеллектуальной культуры. В своей «Критике чистого разума» Кант очень последовательно, подробно и даже дотошно показал, как на основе полученных извне ощущений наш рассудок и разум конструируют картинку «окружающего нас мира». Причем эта «картинка мира» включает в себя не только тот визуальный и чувственный «образ мира», с которым мы имеем дело ежеминутно, но и наши понятия, суждения, теории и интеллектуальные представления об «окружающем нас мире». И при этом Кант в своей гносеологии не только обнаружил существование априорных синтетических суждений (в частности, суждений математических и геометрических), но и дал, казалось бы, совершенно исчерпывающее объяснение тому, как и почему возможны такие априорные синтетические суждения.
Однако здесь возникает вопрос: а к чему отнесены все эти наши суждения, теории, и все то, что мы называем «знанием»? О чем они? Это «знания» о чем? Об «объективной мире» (который Кант обобщенно называет «вещью-в-себе»)? О том, как мир и отдельные вещи существуют «объективно»? Нет! В том-то и дело, что нет! И Кант постоянно подчеркивает (в этом вся особенность его гносеологии и философии), что все наши «знания» - от отдельных понятий (а любое понятие уже является элементарной формой «знания») и обычных бытовых суждений («Если я открою холодильник, то я найду там бутылку пива, так как я хорошо помню, как поставил ее туда 10 минут назад») до самых сложный теорий физики и других научных дисциплин - не имеют к «объективной реальности» (к «вещам-в-себе») никакого отношения. Все это - утверждает Кант - отнесено только к эмпирическому опыту (который мы получаем в наших ощущениях), но вовсе не к вещам-в-себе. А о вещах-в-себе - уверяет нас Кант - мы ничего сказать не можем, и они остаются для нас абсолютно непознаваемыми.
И вот это очень странно. Ведь не только обычные люди, на уровне «обыденного мышления», но и абсолютное большинство философов (включая великих, таких, как Аристотель) всегда были убеждены, что «знание» отнесено именно к «объективному миру». И что именно в этом и состоит ценность всякого «знания», что оно позволяет человеку понимать кое-что в том, что существует «объективно» и совершенно независимо от него. То есть - если использовать терминологию Канта - ценность всякого «знания» именно в том и состоит, что это «знание» отнесено к вещам-в-себе. Причем это касается не только «теоретического знания» (которым мы обладаем благодаря нашему рассудку и разуму), но и знания «эмпирического», которое мы получаем в наших ощущениях и в нашем опыте: цвета, звуки, запахи - все это, как некое «знание», имеет для нас значение и ценность именно потому, что, как мы полагаем, все это отнесено к «объективной реальности», к «объективному миру», к «вещам-в-себе». И в этом и состоит принципиальное отличие этого «чувственного знания» от фантазий или галлюцинаций, что оно не является произвольным, а обусловлено существованием объективного мира, «вещей-в-себе».
Но Кант все это отрицает. Правда, у Канта есть еще понятие «ноумена», как «умопостигаемой сущности» вещей, отличной от «феномена», «чувственной сущности» вещей. И по поводу этого понятия «ноумена» у Канта философы и специалисты по философии до сих пор ведут споры. С одной стороны, Кант явно допускает применение этого понятия к вещам, данным нам в опыте. Но при этом столь же очевидно, что Кант вовсе не подразумевает, что такие вещи-в-себе действительно есть некие «умопостигаемые сущности», и понятие «ноумен» для нашего разума служит лишь инструментом для обозначения трансцендентального предмета, вещей-в-себе, которые стоят за нашим опытом и являются «причиной» и «источником» наших ощущений и опыта.
С другой стороны, Кант вполне допускает, что «ноумены» могут быть вещами-в-себе, но все такие вещи-в-себе уже не могут быть нам даны в чувственном опыте и присутствуют в нашем разуме в качестве регулятивных принципов нашей практической деятельности. Бог, бессмертие, свобода, справедливость, нравственность - все подобные «трансцендентальные идеи», по Канту, вовсе не могут быть выведены из нашего опыта, они присутствуют в нас и в нашем разуме абсолютно априори, они рождены из нашей свободы и нашего духа, и имеют не теоретическое предназначение, а предназначение практическое. И в этом смысле подобные «ноумены» также не могут быть соотнесены с теми вещами-в-себе, которые даны нам в чувственном опыте.
То есть ясно, что как бы мы ни понимали и ни трактовали это понятие «ноумена» у Канта, наши «знания», по Канту, в любом случае не имеют никакого отношения к вещам-в-себе, и вещи-в-себе всегда остаются для нас принципиально непознаваемыми.
И это очень странно, согласитесь? Кант вполне признает, что эти вещи-в-себе («объективная реальность») вполне существуют, вполне признает, что именно эти вещи-в-себе являются «причиной» и «источником» наших ощущений и нашего чувственного опыта, и что на основе этих ощущений и опыта наш рассудок и разум и выстраивают свою «картинку мира» - включая наше теоретическое знание. И тем не менее, утверждает Кант, наши знания никакого отношения к вещам-в-себе не имеют, и вещи-в-себе остаются для нас непознаваемыми.
В общем, создается явное впечатление некоей несуразности кантианской гносеологии. И далеко не только у меня. «Немец где-то явно поднасрал и напортачил. Нет, не со зла, а из немецкого усердия». И моя гносеология - которая является органичной частью всей моей философии, и прямо вытекает из моей метафизики - позволяет устранить этот очень сомнительный и спорный момент в гносеологии Канта. Причем, замечу, моя гносеология вовсе не отрицает полностью гносеологию и философию Канта - а скорее включает ее в более широкую философскую систему, в качестве важнейшей своей составляющей, и в рамках этой философской системы все достижения Канта, уже избавленные от указанных недостатков, приобретают завершенный смысл.
Каким же образом?