Пустыня спит, толпой послушной Пасутся мирные стада,..
Их пастухи, усевшись рядом, Беседу у костра ведут, И табуны прилежным взглядом В ночном безмолвье стерегут.
Продолжаю дискуссию о «быдле» с уважаемым vdali, начатую и продолженную в ветках
http://vdali.livejournal.com/215695.html
http://kornev.livejournal.com/1382.html
http://vdali.livejournal.com/450411.html
http://vdali.livejournal.com/452489.html
http://kornev.livejournal.com/4596.html
http://vdali.livejournal.com/459391.html
Происхождение и задача «быдло-дискурса»
Рассуждая абстрактно, «быдло» - это лишенный четкого содержания ярлык, который произвольно используется в ходе политического флейма. Употребление этого термина в отношении «темных консервативных низов» - только один из возможных вариантов. С равным правом, «быдлом» называют их противоположность - «слишком современные и развращенные» массы, отбросившие традиционную мораль. «Быдлом» нередко называют и верхи общества - интеллигенцию или политическую элиту, которые не соответствуют своему высокому предназначению («не мозг нации, а ее ...», «чиновная чернь» и т.п.). Априори, никакого четкого социологического или философского коррелята за этим термином не стоит.
Тем не менее, в политическом мейнстриме РФ доминирует вполне определенный образ «быдла» - «тупое и не желающее менять своих привычек русское стадо, которое само виновато во всех своих бедах и само постоянно загоняет себя в дерьмо». Он закрепился в начале 90-х, когда активно сворачивалась содержательная общественная полемика о сути и вариантах возможных реформ, и навязывалась безальтернативность. Любая попытка дискутировать по сути интерпретировалась господствующими СМИ в ключе «гадкие совки тормозят реформы». Тогда освободительная и народническая риторика, характерная для 80-х, сменилась на обличение «быдла, не готового к демократии и реформам» и стал формироваться образ «косных масс, которым нравится жить в дерьме». В частности, в рамках этого дискурса 3-4 октября 1993 г. была расстреляна не демократия большинства, а «агрессивное красно-коричневое быдло, вставшее на пути прогрессивных реформ».
То есть, в России этот термин еще и репрессивный. В политическом контексте «быдло-дискурс» - это грубый отказ от коммуникации и компромисса, когда собеседник признается как бы невменяемым и ему отказывается даже в праве определять собственную судьбу. «Темная крестьянская масса не понимает и не принимает коллективизацию. Миллион - сослать, миллион - расстрелять!»
С этим дискурсом связан характерный образный ряд, когда в качестве «типового представителя народных масс» выставляется почему-то не школьная учительница или оператор АЭС, а карикатурный пьяный сантехник, Шариков с балалайкой, вонючий бомж и т.п. Между тем, данные переписи населения отнюдь не засекречены, можно зайти на сайт http://www.perepis2002.ru и «тупо» посмотреть распределение граждан по профессиям и видам деятельности. Узнать, например, что пролетарий и крестьянин в современном обществе - это отнюдь не самые многочисленные классы, и что в сфере образования у нас работает более 9% от всего трудоспособного населения. Да и без статистики не трудно догадаться, что типичный представитель русского большинства - это не посконный Емеля на печи, а городской житель, «домовитый» семьянин и заботливый родитель, не судимый и не «сидевший», он работает и содержит семью, по профессии с большой вероятностью - учитель, врач, инженерный работник и т.д. из списка профессий, типичных для европейского среднего класса. По своему мировосприятию и по базовым ценностям (хотя и не всегда по доходам) - это тоже отнюдь не люмпен, а представитель «трудового среднего класса». Именно этих людей, ценимых как класс в любой цивилизованной стране, и призван был заместить и вытеснить в маргинальную зону карикатурный образ «темного быдла, которое тянет страну в дерьмо».
Могут возразить, что «быдло-дискурс» используется не только в репрессивном, но и в сочувственном ключе: «как жаль, что народ у нас такой неумный и покупается на обман проходимцев». А иногда - даже в контексте самоуничижения: «Надо нам, каждому, изживать в себе быдло». На мой взгляд, эта мнимо-безобидная форма очень часто выступает как начальная стадия своеобразной вербовки, чтобы оставить русское большинство без лидеров: оторвать от большинства его формирующуюся элиту, молодежь, и использовать для борьбы с самим большинством. Типичный пример такой трансформации - В.И. Новодворская, которая от романтической борьбы за свободу народа пришла к выводу, что основным препятствием для «всего доброго и светлого» в этой стране является сам народ. Переход от сочувствия к агрессии в рамках «быдло-дискурса» не сложен: «Бедный несчастный наш народ! Мы, совесть нации, обязаны ему помочь. Как же нам его жаль, почему же он такое быдло - сам себя загоняет в дерьмо! А особенно трудно приходится лучшим представителям народа. Например, мне и тебе. Остальным то уродам приятно сидеть в дерьме! И подумать только, ведь это проклятое быдло испортило нам всю жизнь! Сапогом ему в рыло! Танки, вперед! Всех закатать в асфальт!»
Существует только одна совершенно безобидная форма «быдло-дискурса»: когда он проводится от первого лица единственного числа: никаких «Мы» - только «Я»: «Я - быдло. Я осознал, что я - быдло, и хочу это исправить, работая над собой». На это я и намекал в своем первом тексте про «быдловедение».
Чтобы окончательно выбить почву из-под «быдло-дискурса», хочу показать серьезный изъян в исходной «био-метафоре», на которой он основан. На этот раз я беру под свою защиту не только «быдло», но и (стыдно признаться!) самую натуральную «стадность», «стадный инстинкт».
В защиту так называемой «стадности»
«Стадность» - одно из самых серьезных обвинений, бросаемых в лицо «быдлу». Собственно, «быдло» это и есть «стадо». Откуда пошло такое пренебрежение к «стаду»? Ведь Стадо, как оно существует в животном мире, это весьма продвинутая форма социальной организации. Объединенные в стадо млекопитающие способны защитить себя от хищников, совместно заботиться о детенышах, передавать из поколения в поколение важную информацию о пищевых и водных ресурсах, о путях миграций и т.п. Стаду, даже стаду копытных, отнюдь не чужды такие феномены, как альтруизм и сложная иерархия. В стадо могут «сбиваться» не только «тупые жвачные», но и такие интеллектуальные существа, как слоны, дельфины, обезьяны. Львиный прайд, стая волков, сообщество сурикатов, журавлиный клин - это все продвинутые варианты «стадного» архетипа. Другими словами, в природе стадность - это определенная ФОРМА САМООРГАНИЗАЦИИ ВЫСШИХ ЖИВОТНЫХ, их умения быть «автономными» (как группа) и противостоять другим таким же автономным группам.
Пренебрежительное отношения к «стаду» коренится в идее подвластного человеку «рабского» стада одомашненных копытных. Между тем, «свободное стадо свободных зверей» такого отношения отнюдь не заслуживает. Не трудно догадаться, что большая часть выпадов против «стада», «быдла» возникает, когда человек сталкивается именно со свободным, самостоятельным, совершенно независимым, «мятежным» стадом, которое не хочет ему подчиняться и действует по собственной воле. Т.е. отнюдь не «зависимость» стада раздражает, а именно его автономность и целесообразная самоорганизация. То, что низы, «быдло», способны к солидарному поведению, отстаивая свой образ жизни и свои ценности, очень часто становилось неприятным открытием для разнообразных «прогрессоров». Так, для польских феодалов «непокорным стадом» были запорожские казаки и православные сельские общины, крепко уцепившиеся за свое «устаревшее» вероисповедание, несмотря на титанические усилия «просвещенных» униатов.
Никто не спорит, конечно, что спонтанная самоорганизация масс может быть направлена во зло, в том числе - во зло самим же массам. Но тогда и нападать нужно не на сам факт солидарного поведения людей («стадность»), а на СОДЕРЖАНИЕ ПОСТУПКОВ (что именно плохого делает данное конкретное сообщество, отстаивая свои ценности, свой образ жизни).
Рискну предположить также, что многие из тех, кто нападает на «стадо», сами являются представителями «стаи». (Если исходить из противопоставления «мирное стадо»/«хищная стая» и понимать под «звериной стаей» более компактное и организованное сообщество, ориентированное на хищничество и паразитизм в отношении большинства, - «банда», «мафия», «клика», «партия»). Понятно, что волку очень неприятно, когда желаемый «корм» дружно прячет упитанные окорочка за частоколом острых рогов. Еще неприятнее, когда, защищая молодняк, волка так же дружно топчут копытами. Ему гораздо приятнее было бы видеть среди поедаемых проявления индивидуализма и «личностной автономии». Подозреваю, что истинным источником «быдло-дискурса» является вовсе не «автономное европейское Я», а клановые интересы сплоченных «хищных» группировок, вполне «азиатских» по своей сути.
Термины «быдло» и «стадо», употребляемые в контексте «обличения», это всего лишь инструменты брутальной политической риторики, никакого объективного содержания, в плане понимания реальности, они не несут. Ярлык «стадо» - это уничижительное обозначение чужого автономного коллективизма, нападки на чужую волю к солидарному поведению и объединению. Он очень удобен, когда меньшинство нагло и неприкрыто покушается на интересы большинства и нуждается в том, чтобы как-то облагородить свою хищную позицию, завербовать ренегатов со стороны большинства и внушить этому большинству комплексы и сомнения. Точно также и ярлык «быдло» в большинстве случаев лишь выражает неприятие чужой системы ценностей и активного желания ее защитить. Т.е. «не согласен со мной - значит ты отсталое быдло, не понимаешь новых продвинутых тенденций». А если «быдло» еще и действует сообща - «значит, это включился стадный инстинкт». Чаще всего эти упреки адресуются консервативному среднему классу и низам общества, защищающим перед лицом «прогрессоров» здоровые человеческие ценности и привычный образ жизни. Противостоя «темной стадности» как бы с точки зрения «сознательной самоорганизации граждан», «быдло-дискурс» на самом деле бьет именно по низовым, «горизонтальным» формам солидарного поведения граждан, приписывая им изначальную брутальность. Признать, что большинство имеет законное право на солидарность, самоорганизацию и отпор - это для многих непосильная задача.
Продолжаю дискуссию о «быдле» с уважаемым vdali, начатую и продолженную в ветках
http://vdali.livejournal.com/215695.html
http://kornev.livejournal.com/1382.html
http://vdali.livejournal.com/450411.html
http://vdali.livejournal.com/452489.html
http://kornev.livejournal.com/4596.html
http://vdali.livejournal.com/459391.html
Происхождение и задача «быдло-дискурса»
Рассуждая абстрактно, «быдло» - это лишенный четкого содержания ярлык, который произвольно используется в ходе политического флейма. Употребление этого термина в отношении «темных консервативных низов» - только один из возможных вариантов. С равным правом, «быдлом» называют их противоположность - «слишком современные и развращенные» массы, отбросившие традиционную мораль. «Быдлом» нередко называют и верхи общества - интеллигенцию или политическую элиту, которые не соответствуют своему высокому предназначению («не мозг нации, а ее ...», «чиновная чернь» и т.п.). Априори, никакого четкого социологического или философского коррелята за этим термином не стоит.
Тем не менее, в политическом мейнстриме РФ доминирует вполне определенный образ «быдла» - «тупое и не желающее менять своих привычек русское стадо, которое само виновато во всех своих бедах и само постоянно загоняет себя в дерьмо». Он закрепился в начале 90-х, когда активно сворачивалась содержательная общественная полемика о сути и вариантах возможных реформ, и навязывалась безальтернативность. Любая попытка дискутировать по сути интерпретировалась господствующими СМИ в ключе «гадкие совки тормозят реформы». Тогда освободительная и народническая риторика, характерная для 80-х, сменилась на обличение «быдла, не готового к демократии и реформам» и стал формироваться образ «косных масс, которым нравится жить в дерьме». В частности, в рамках этого дискурса 3-4 октября 1993 г. была расстреляна не демократия большинства, а «агрессивное красно-коричневое быдло, вставшее на пути прогрессивных реформ».
То есть, в России этот термин еще и репрессивный. В политическом контексте «быдло-дискурс» - это грубый отказ от коммуникации и компромисса, когда собеседник признается как бы невменяемым и ему отказывается даже в праве определять собственную судьбу. «Темная крестьянская масса не понимает и не принимает коллективизацию. Миллион - сослать, миллион - расстрелять!»
С этим дискурсом связан характерный образный ряд, когда в качестве «типового представителя народных масс» выставляется почему-то не школьная учительница или оператор АЭС, а карикатурный пьяный сантехник, Шариков с балалайкой, вонючий бомж и т.п. Между тем, данные переписи населения отнюдь не засекречены, можно зайти на сайт http://www.perepis2002.ru и «тупо» посмотреть распределение граждан по профессиям и видам деятельности. Узнать, например, что пролетарий и крестьянин в современном обществе - это отнюдь не самые многочисленные классы, и что в сфере образования у нас работает более 9% от всего трудоспособного населения. Да и без статистики не трудно догадаться, что типичный представитель русского большинства - это не посконный Емеля на печи, а городской житель, «домовитый» семьянин и заботливый родитель, не судимый и не «сидевший», он работает и содержит семью, по профессии с большой вероятностью - учитель, врач, инженерный работник и т.д. из списка профессий, типичных для европейского среднего класса. По своему мировосприятию и по базовым ценностям (хотя и не всегда по доходам) - это тоже отнюдь не люмпен, а представитель «трудового среднего класса». Именно этих людей, ценимых как класс в любой цивилизованной стране, и призван был заместить и вытеснить в маргинальную зону карикатурный образ «темного быдла, которое тянет страну в дерьмо».
Могут возразить, что «быдло-дискурс» используется не только в репрессивном, но и в сочувственном ключе: «как жаль, что народ у нас такой неумный и покупается на обман проходимцев». А иногда - даже в контексте самоуничижения: «Надо нам, каждому, изживать в себе быдло». На мой взгляд, эта мнимо-безобидная форма очень часто выступает как начальная стадия своеобразной вербовки, чтобы оставить русское большинство без лидеров: оторвать от большинства его формирующуюся элиту, молодежь, и использовать для борьбы с самим большинством. Типичный пример такой трансформации - В.И. Новодворская, которая от романтической борьбы за свободу народа пришла к выводу, что основным препятствием для «всего доброго и светлого» в этой стране является сам народ. Переход от сочувствия к агрессии в рамках «быдло-дискурса» не сложен: «Бедный несчастный наш народ! Мы, совесть нации, обязаны ему помочь. Как же нам его жаль, почему же он такое быдло - сам себя загоняет в дерьмо! А особенно трудно приходится лучшим представителям народа. Например, мне и тебе. Остальным то уродам приятно сидеть в дерьме! И подумать только, ведь это проклятое быдло испортило нам всю жизнь! Сапогом ему в рыло! Танки, вперед! Всех закатать в асфальт!»
Существует только одна совершенно безобидная форма «быдло-дискурса»: когда он проводится от первого лица единственного числа: никаких «Мы» - только «Я»: «Я - быдло. Я осознал, что я - быдло, и хочу это исправить, работая над собой». На это я и намекал в своем первом тексте про «быдловедение».
Чтобы окончательно выбить почву из-под «быдло-дискурса», хочу показать серьезный изъян в исходной «био-метафоре», на которой он основан. На этот раз я беру под свою защиту не только «быдло», но и (стыдно признаться!) самую натуральную «стадность», «стадный инстинкт».
В защиту так называемой «стадности»
«Стадность» - одно из самых серьезных обвинений, бросаемых в лицо «быдлу». Собственно, «быдло» это и есть «стадо». Откуда пошло такое пренебрежение к «стаду»? Ведь Стадо, как оно существует в животном мире, это весьма продвинутая форма социальной организации. Объединенные в стадо млекопитающие способны защитить себя от хищников, совместно заботиться о детенышах, передавать из поколения в поколение важную информацию о пищевых и водных ресурсах, о путях миграций и т.п. Стаду, даже стаду копытных, отнюдь не чужды такие феномены, как альтруизм и сложная иерархия. В стадо могут «сбиваться» не только «тупые жвачные», но и такие интеллектуальные существа, как слоны, дельфины, обезьяны. Львиный прайд, стая волков, сообщество сурикатов, журавлиный клин - это все продвинутые варианты «стадного» архетипа. Другими словами, в природе стадность - это определенная ФОРМА САМООРГАНИЗАЦИИ ВЫСШИХ ЖИВОТНЫХ, их умения быть «автономными» (как группа) и противостоять другим таким же автономным группам.
Пренебрежительное отношения к «стаду» коренится в идее подвластного человеку «рабского» стада одомашненных копытных. Между тем, «свободное стадо свободных зверей» такого отношения отнюдь не заслуживает. Не трудно догадаться, что большая часть выпадов против «стада», «быдла» возникает, когда человек сталкивается именно со свободным, самостоятельным, совершенно независимым, «мятежным» стадом, которое не хочет ему подчиняться и действует по собственной воле. Т.е. отнюдь не «зависимость» стада раздражает, а именно его автономность и целесообразная самоорганизация. То, что низы, «быдло», способны к солидарному поведению, отстаивая свой образ жизни и свои ценности, очень часто становилось неприятным открытием для разнообразных «прогрессоров». Так, для польских феодалов «непокорным стадом» были запорожские казаки и православные сельские общины, крепко уцепившиеся за свое «устаревшее» вероисповедание, несмотря на титанические усилия «просвещенных» униатов.
Никто не спорит, конечно, что спонтанная самоорганизация масс может быть направлена во зло, в том числе - во зло самим же массам. Но тогда и нападать нужно не на сам факт солидарного поведения людей («стадность»), а на СОДЕРЖАНИЕ ПОСТУПКОВ (что именно плохого делает данное конкретное сообщество, отстаивая свои ценности, свой образ жизни).
Рискну предположить также, что многие из тех, кто нападает на «стадо», сами являются представителями «стаи». (Если исходить из противопоставления «мирное стадо»/«хищная стая» и понимать под «звериной стаей» более компактное и организованное сообщество, ориентированное на хищничество и паразитизм в отношении большинства, - «банда», «мафия», «клика», «партия»). Понятно, что волку очень неприятно, когда желаемый «корм» дружно прячет упитанные окорочка за частоколом острых рогов. Еще неприятнее, когда, защищая молодняк, волка так же дружно топчут копытами. Ему гораздо приятнее было бы видеть среди поедаемых проявления индивидуализма и «личностной автономии». Подозреваю, что истинным источником «быдло-дискурса» является вовсе не «автономное европейское Я», а клановые интересы сплоченных «хищных» группировок, вполне «азиатских» по своей сути.
Термины «быдло» и «стадо», употребляемые в контексте «обличения», это всего лишь инструменты брутальной политической риторики, никакого объективного содержания, в плане понимания реальности, они не несут. Ярлык «стадо» - это уничижительное обозначение чужого автономного коллективизма, нападки на чужую волю к солидарному поведению и объединению. Он очень удобен, когда меньшинство нагло и неприкрыто покушается на интересы большинства и нуждается в том, чтобы как-то облагородить свою хищную позицию, завербовать ренегатов со стороны большинства и внушить этому большинству комплексы и сомнения. Точно также и ярлык «быдло» в большинстве случаев лишь выражает неприятие чужой системы ценностей и активного желания ее защитить. Т.е. «не согласен со мной - значит ты отсталое быдло, не понимаешь новых продвинутых тенденций». А если «быдло» еще и действует сообща - «значит, это включился стадный инстинкт». Чаще всего эти упреки адресуются консервативному среднему классу и низам общества, защищающим перед лицом «прогрессоров» здоровые человеческие ценности и привычный образ жизни. Противостоя «темной стадности» как бы с точки зрения «сознательной самоорганизации граждан», «быдло-дискурс» на самом деле бьет именно по низовым, «горизонтальным» формам солидарного поведения граждан, приписывая им изначальную брутальность. Признать, что большинство имеет законное право на солидарность, самоорганизацию и отпор - это для многих непосильная задача.