Почему «саранский отшельник» Бахтин не любил Саранск...
Ещё о высшей школе Мордовии
«Воспоминания Бахтина о Саранске, где он в общей сложности прожил четверть века, занимают меньше страницы…»
Знаменитому философу и литературоведу поставят бронзовый памятник возле университета…
В Саранске имя Михаила Бахтина считают «неразрывно связанным с Мордовским университетом», и поэтому к его 120-летию там готовят «грандиозные мероприятия». Среди них не только традиционные ноябрьские научные чтения, посвященные известному философу и литературоведу, но и установка памятника в его честь между зданиями института физики и химии и экономического факультета. ©По теме: А.Козырев о Бахтине | Первый в стране памятник Бахтину открыли в Саранске | Немного о Бахтине в Мордовском университете | Бахтин и Невель
Событие, прямо скажем, долгожданное! Идея создания бронзового Бахтина зародилась в стенах университета еще лет десять назад, вызвав впоследствии множество недоразумений и споров. Жившая по соседству с философом Антонина Шепелева по этому поводу говорила: «Он бы издевательски посмеялся и выразил негодование. Бахтина в Саранске так унижали и третировали, что он сбежал отсюда без оглядки».
О выдающемся мыслителе и страстях, кипящих вокруг очередного изваяния скульптора Николая Филатова, - материал Ольги Старостиной.
«Нет ничего абсолютно мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения», - говорил Михаил Бахтин… Последний месяц ожиданий своего «звездного» часа его бронзовая копия с грустными глазами проведет на автобазе Мордовского университета. Полулежа на импровизированном диване из старых покрышек. Под наблюдением не очень дружелюбного, но знающего свое охранное дело рыжего пса и его любопытного пушистого отпрыска. «Комнатных животных у Бахтиных не было, - вспоминала коллега мыслителя Валентина Естифеева. - Но желание иметь их около себя было велико. Оставленная хозяевами соседнего домика дворняжка нашла приют возле дверей квартиры Бахтиных, а ее щенка не раз можно было видеть мирно спавшим рядом с письменным столом Михаила Михайловича…»
Скульптура
«Создать памятник Бахтину меня попросил лет десять назад тогдашний ректор Мордовского университета Николай Макаркин, - рассказывает скульптор Николай Филатов. - Я согласился. Почитал труды философа, просмотрел его фотографии и приступил к эскизу. Как ни старался, но Бахтин долго не выходил. То сам Макаркин получался, то композитор Шостакович… К счастью, потом все сложилось. Философ предстал в красивой поэтичной позе. Ух, какая пластика была! Но комиссия вуза такой вариант не одобрила». Местная интеллигенция, которая помнила Михаила Бахтина бредущим по городу на костылях без одной ноги, недоумевала, почему скульптор изобразил его браво стоящим на двух нижних конечностях.
«Инвалид в скульптуре - это как-то… - старается объяснить Филатов. - Но в итоге я нашел компромиссный вариант. Посадил Бахтина в кресло и накрыл ноги пледом. По-моему, отличная находка!» И снова не все университетские умы эту творческую находку оценили. Особо привередливые обозвали «банальщиной». Как бы то ни было, эскиз утвердили, а в этом году отправили на отливку в город Жуковский.
Много нареканий вызывает и место расположения памятника - проходное, находящееся недалеко от рынка. «Там будет обычная курилка для студентов», - считает бахтиновед Владимир Лаптун. Вот такой «праздник возрождения»…
Николай Филатов у своего творения
Приглашение
Зимой 1935 года на должность декана литературного факультета недавно открывшегося Мордовского государственного пединститута (МГПИ) пригласили ленинградца Георгия Петрова, мордвина по национальности. К своим обязанностям он приступил в сентябре, а спустя пару-тройку месяцев уже вел переговоры со своим научным руководителем, профессором Ленинградского института философии, литературы и истории (ЛИФЛИ) Павлом Медведевым. Хотел, чтобы тот прочитал в мордовском вузе курс лекций. Тогда подобные приглашения столичных ученых в регионы были обычной практикой. В Саранск известный ленинградский литературовед прибыл в сентябре 1936-го и в течение двух недель рассказывал местным студентам о советской поэзии и прозе. «Вероятно, в первые же дни своего пребывания в МГПИ он порекомендовал директору института Антону Антонову пригласить на работу своего друга Михаила Бахтина, - говорит Владимир Лаптун. - К тому времени у того закончилась 5-летняя ссылка в Кустанае, куда он попал по обвинению в контрреволюционной деятельности в составе антисоветской организации «Воскресение». Жить в крупных городах ему запретили. Антонов согласился».
Официальное письмо из Мордовской АССР в Казахстан было отправлено 9 сентября. «Уважаемый тов. Бахтин! - говорилось в нем. - По рекомендации профессора Павла Николаевича Медведева приглашаем Вас на преподавательскую работу в Мордовском пединституте. На первое время мы можем предложить Вам положение доцента, гарантированный заработок до 600 рублей, квартиру и подъемные для переезда. Ввиду острой нужды в преподавателях прошу не задерживать Ваш ответ». Параллельно пришло еще одно послание, о котором позже вспоминал сам Михаил Михайлович: «Я получил письмо от Павла Николаевича Медведева. Он побывал в Саранске. Попросту ездил туда халтурить. Там ему понравилось. И он посоветовал мне поехать в этот город». В середине октября того же 1936 года Бахтин уже числился среди преподавателей литературного факультета Мордовского педагогического института. Вместе с женой Еленой Александровной он жил в 18-м номере недавно построенной гостиницы «Центральная». Изначально все складывалось вполне благополучно. В письмах друзьям ссыльный философ признавался, что работа у него не сложная и приносит неплохой доход, но в то же время сетовал на темноту своих новых коллег и местных студентов… Последние, кстати, всегда вспоминали о нем с восторгом. «На втором курсе Михаил Михайлович читал нам античную литературу, - писали Назарова и Свищева. - Был он небольшого роста, немного сутуловатый, лысый, на бледном лице светились каким-то особым блеском умные темные глаза. Ходил в светлом костюме. На лекциях правую руку обычно держал в кармане пиджака, а левую клал на грудь за борт. Никаких бумаг, книг, листочков в руках у него никогда не было. Помнится, когда он говорил о Гомере и анализировал его эпические поэмы, читал наизусть большие главы. Нам казалось, что перед нами не преподаватель Бахтин, а древнегреческий мыслитель, который сам был живым свидетелем тех далеких событий. Мы слушали его как завороженные, боялись даже кашлянуть…»
Михаил Бахтин
Преследования
Размеренная и тихая жизнь Бахтина в глубинке продолжалась недолго. Уже через два месяца после его прибытия в вузе разразился скандал. Начался он с конфликта между деканами литфака Петровым и физмата Ереминым, который одновременно являлся секретарем парткома МГПИ. Причина ссоры достоверно неизвестна, хотя есть множество предположений. По одной версии, она кроется в отказе Петрова вступать в Союз научных работников и его пренебрежительном отношении к месткому. По другой - деканы попросту не могли поделить аудитории в новом здании института, которое построили на перекрестке улиц Большевистской и Б. Хмельницкого. На литературном факультете партийный комитет провел ряд проверок, была выявлена масса недостатков и ошибок в работе Георгия Петрова и его подчиненных. Через некоторое время член комиссии горкома ВКП(б) Абушаев посетил лекции преподавателей Бахтина и Ротштейна и счел их «недостойными стен вуза». Ситуация накалялась. В декабре декан литературного факультета подал заявление с просьбой освободить его от занимаемой должности, а в январе 1937-го он покинул Саранск и вернулся в Ленинград. «Казалось, что конфликт исчерпан, главный «виновник раздора» понес «заслуженное наказание», - говорит Владимир Лаптун. - Однако секретарь парткома Еремин продолжал оказывать давление на преподавателей литфака, мало того, стал открыто выступать против директора института Антонова. Особенно он усердствовал на партийных собраниях. Больше других доставалось Бахтину. Еремин знал и его ссыльное прошлое, и друзей, которые помогли ему устроиться в Саранске». Чувствуя, что тучи сгущаются, наученный горьким опытом философ весной 1937 года последовал примеру Петрова и написал заявление, в котором попросил освободить от занимаемой должности в связи с резким обострением болезни. Причина, по сути, не была выдуманной, так как Михаил Бахтин страдал серьезным хроническим заболеванием - множественным остеомиелитом. Приказ о его увольнении вышел только 5 июня. Бахтины поспешили выехать из Саранска, чем и спаслись. 20 июня директора вуза арестовали.
Выдержка из протокола допроса Антонова, состоявшегося 28 декабря 1937 года: «Вопрос: Кроме вербовки новых участников в организацию, какую контрреволюционную работу вы проводили в институте? Ответ: Кроме вербовки, передо мной ставилась задача вообще подбирать кадры враждебно настроенные против партии и советской власти с целью того, чтобы при случае можно было бы использовать как «третью» силу. Вопрос: Что конкретно в этой части сделано? Ответ: В этой части поставленная передо мной задача также была выполнена, но не мной одним, а остальными участниками организации. Например: Петров порекомендовал мне пригласить в качестве преподавателя из Актюбинска (перепутал с Кустанаем - «С») известного ему участника антисоветской организации Бахтина. Причем Петров охарактеризовал его так, что Бахтин недавно вернулся из тюрьмы, был осужден на 5 лет за антисоветскую деятельность, человек для нас подходящий…»
Скульптор Николай Филатов не сразу поймал в бронзе настроение великого философа…
Возвращение
С октября 1937-го по сентябрь 1945 года Михаил Бахтин провел в Савелове - одном из районов небольшого волжского городка Кимры Калининской (ныне Тверской) области, где в феврале 1938 года лишился правой ноги в результате развившейся гангрены. Работа учителем в провинциальной средней школе философа не устраивала, и в надежде получить новое назначение летом 1945-го он отправился в Народный комиссариат просвещения в Москве. Именно там работал его старый знакомый Георгий Петров. «…Я нашел заведующего отделом пединститутов, моего декана по Саранску, бывшего декана, - вспоминал Бахтин. - Он меня увидел: «Возвращайтесь в Саранск. Я Вас сейчас же туда направлю, напишу директору. Вам будет обеспечено все, что нужно. Поезжайте лучше всего в Саранск». Ну, я и поехал». Поселили чету Бахтиных, что символично, в здании бывшей городской тюрьмы (за нынешним Музеем военного и трудового подвига), которое было отдано на баланс Мордовского пединститута. Их комната располагалась на втором этаже, куда вела узкая железная лестница. Подняться по ней на костылях стоило больших трудов. «Доехали мы вполне благополучно, - писал 29 ноября 1945 года Михаил Михайлович своей подруге, известной пианистке Марии Юдиной. - Но здесь оказалось катастрофическое положение с топливом; у института дров нет, на рынке они недоступны, и перспективы в этом отношении самые мрачные. Нагрузка в институте оказалась небольшая. Снабжение здесь, правда, неплохое, но вопрос с топливом ставит под угрозу наше существование здесь (есть, конечно, и еще минусы)».
«Дом, в котором получили комнату Бахтины, не имел никаких коммунальных удобств, - рассказывала Валентина Естифеева. - Вся тяжесть бытового устройства легла на плечи жены философа Елены Александровны. Благодаря ее активной деятельности предоставленная им комната постепенно превращалась в уютное жилище. Была сложена небольшая русская печь, поставлены легкие фанерные перегородки, отделившие кабинет-спальню Михаила Михайловича от комнаты-кухни Елены Александровны и крошечной передней. Маленький письменный стол, сделанный по заказу, был поставлен параллельно теплой стенке русской печи и соответствовал ее размерам. За этим столом, в самой теплой части комнаты, Михаил Михайлович проводил все свое свободное время. Он был целиком освобожден от бытовых забот. Елена Александровна предусматривала, кажется, все, что могло обеспокоить мужа или повредить его здоровью. В зимние дни выходила его встречать и осматривала ступеньки лестницы: не плеснул ли кто-нибудь из жильцов случайно воду из ведра, неся ее из близлежащей колонки. Она жила его жизнью, его интересами, волнениями и тревогами…» А поводы для волнений особенно в первое время у Бахтина были.
Утверждение его диссертации «Франсуа Рабле в истории реализма», которую он блестяще защитил в МГПИ им. Ленина летом 1946 года, затягивалось. В ноябре 1947-го в газете «Культура и жизнь» появилась статья Николаева, который дал отрицательный отзыв о труде Бахтина, назвав его «псевдонаучным, фрейдистским по своей методологии». «Высокое начальство Саранска нашло необходимым прореагировать на публикацию в центральной прессе, и кафедра литературы пединститута получила задание обсудить статью и дать оценку диссертации Бахтина, - вспоминала Естифеева. - По обычаям времени, выступающие были намечены заранее, и в кулуарах института шли разговоры о предстоящем «мероприятии». Припоминается такая сценка. Во время перерыва между лекциями в маленькой преподавательской комнате за столом сидел Михаил Михайлович и, сделав из листка бумаги лодочку для пепла, курил. Он глубоко ушел в свои мысли и, казалось, не замечал входящих и выходящих людей, не слышал оживленной беседы сидящих невдалеке. К нему подошел преподаватель русского языка и негромко спросил: «Михаил Михайлович, кто такой Фрейд?» Лицо Бахтина озарила доброжелательная улыбка, и он кратко и доступно начал рассказ об австрийском враче-психиатре, его теории и методе психоанализа…»
«Мероприятие» тогда так и не состоялось. Но с тех пор Бахтина нередко критиковали за «медленную перестройку идеологической работы на основе учения трудов товарища Сталина», «либерализм в оценке студенческих знаний» и многое другое. Он терпел и редко отвечал на придирки и нелестные отзывы недоброжелателей. Диплом кандидата наук он получил в 1952 году. «Теперь, в университете ко мне отношение было… Правда, менялись директора - менялось отношение, но потом опять восстанавливалось. В общем, ничего…» - рассказывал Бахтин в своей известной беседе с литературоведом Виктором Дувакиным, упоминая 1957 год, когда институт преобразовали в Мордовский государственный университет. В 1959-м Бахтины получили просторную двухкомнатную квартиру в доме № 31 на ул. Советской, но быт их мало изменился. Супруге мыслителя по-прежнему приходилось экономить каждую копейку. Соседи вспоминали, что было время, когда она позволяла себе съесть всего одну картофелину в день… Сохранились письма Михаила Михайловича и Елены Александровны к друзьям, в которых они просили привезти им хлеба, сахара и колбасы. Жили Бахтины тихо и скромно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания…
Признание
Ситуация изменилась в начале 1961 года, когда философ вышел на пенсию и вскоре получил любопытное письмо. «Простите, что незнакомые люди осмеливаются Вас беспокоить. Впрочем, мы воспринимаем создателя «Проблем творчества Достоевского» как хорошо знакомого и близкого человека. Я обращаюсь к Вам от имени связанной совместной работой и дружбой группы молодых литературоведов, которые родились в год появления Вашей книги или одним-двумя годами позднее. Практически мы почти ничего еще не создали. Но мы стремимся продолжить в своей работе дело Вашего поколения русской науки о литературе. Мы ясно сознаем, какое поистине всемирное культурное значение имеет научная мысль этого поколения».
Писал молодой московский литературовед Вадим Кожинов, на которого большое впечатление произвела книга Бахтина «Проблемы творчества Достоевского». Он захотел узнать о судьбе автора. «Представьте, все говорили, что Бахтина репрессировали и он умер… - вспоминал позже Кожинов. - Первым, кто сказал: «Ничего подобного, Бахтин жив и живет в Саранске…» - был Леонид Иванович Тимофеев, литературовед, с которым Бахтин иногда переписывался, о чем-либо его запрашивал». В июне Кожинов вместе с друзьями навестил опального мыслителя. «Итак, мы приходим к Бахтину, - вспоминает Кожинов. - Усаживаемся, начинаем разговор, и не прошло, я думаю, 15-20 минут, как самый непосредственный из нас, Г. Гачев, вдруг встал на колени и, по-детски опершись руками о стол, искренне вопросил: «Михаил Михайлович, скажите, как жить, чтобы стать таким, как Вы!..»
В последующие годы к Бахтину пришла заслуженная слава. В свет вышли новые книги. К нему начали приезжать литературоведы, ученые и преподаватели из разных городов страны. Работы «саранского отшельника», посвященные исследованию западной литературной традиции, остаются революционными до сих пор и, по сути, открывают новый мир - мир мифоритуальной традиции, которую Бахтин увидел в карнавале и связал с народной смеховой культурой. Ни один отечественный мыслитель серебряного века не привлекал к себе столь масштабного внимания. Его научная проза была переведена на основные языки мира. Вслед за известностью в 1967 году пришла и реабилитация. Через два года Бахтины взяли билет в один конец, бросив все - квартиру, личные вещи… Многие тогда думали, что они пройдут курс лечения в Кремлевской больнице в Кунцеве и вернутся… Ошибались. «Примечательно, что воспоминания Михаила Бахтина о Саранске, где он в общей сложности прожил четверть века, записанные и опубликованные Виктором Дувакиным, занимают меньше страницы, - заключает Владимир Лаптун. - Это о чем-то говорит!»
Личное дело
Михаил Михайлович Бахтин родился 17 (4) ноября 1895 года в Орле в семье банковского служащего.
Гимназию окончил в Одессе, здесь же поступил в университет. В 1916 году переводится в Петроградский университет на историко-филологический факультет, который так и не заканчивает. Через два года уезжает работать в Невель (ныне в Псковской области). Здесь в местном альманахе «День поэзии» (1919 год) вышла первая работа молодого ученого «Искусство и ответственность». Осенью 1924-го Михаил Бахтин вместе с женой Еленой Александровной переезжает в Ленинград. В год «великого перелома» арестован по обвинению в подготовке политического заговора. Ссылка на Соловки вследствие тяжелой болезни была заменена «поездкой» в Кустанай. «Смягчающим» обстоятельством также стал выход книги о Достоевском, которая произвела научный переворот. В 1940 году Михаил Бахтин завершил работу над трудом «Франсуа Рабле в истории реализма». В наши дни его всемирно известное исследование носит принципиально другое название - «Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». Осенью 1969 года Бахтин выехал из Саранска на лечение в Москву. Выйдя из больницы, оказался в доме для престарелых города Климовска. Скончался 7 марта 1975 года.
Похоронен на Введенском кладбище в Москве.
Ольга Старостина
«Столица С», Мордовия, 14 ноября 2015
Открытый 24 ноября 2015 года единственный в России памятник учёному и мыслителю Бахтину
Из комментариев к статье:
Гость пишет: - Спасибо, прочла с большим интересом. На просторах сети нашлась еще интересная информация. "Протокол допроса бывшего директора МГПИ А.Ф.Антонова, состоявшегося 28 декабря 1937 года. Вот выдержка из этого документа:
«Вопрос: Кроме вербовки новых участников в организацию какую контрреволюционную работу вы проводили в институте?
Ответ: Кроме вербовки, передо мной ставилась задача вообще подбирать кадры враждебно-настроенные против партии и советской власти с целью того, чтобы при случае можно было бы использовать, как «третью» силу.
Вопрос: Что конкретно в этой части сделано?
Ответ: В этой части поставленная передо мной задача также была выполнена, но не мной одним, а остальными участниками организации. Например: Петров порекомендовал мне пригласить в качестве преподавателя из Актюбинска известного ему участника антисоветской организации Бахтина М.М. <…> Причем Петров охарактеризовал его так, что Бахтин недавно вернулся из тюрьмы, был осужден на пять лет за антисоветскую деятельность, человек для нас подходящий».(1)
Думается, что комментарии здесь излишни. Полгода, проведенный Антоновым в следственном изоляторе НКВД, дали результаты: он «раскололся». Можно с полной уверенностью констатировать, что Михаил Михайлович вовремя успел уехать из Саранска. Если бы Антонов дал подобные показания не в декабре 1937 года, а, предположим, сразу же после своего ареста, то, вероятно, он подписал бы смертный приговор не только себе(2). Напомним, что бывший директор МГПИ был арестован 20 июня 1937 года, а Бахтин покинул Саранск 3 июля"
В школьном возрасте, начало 70-х, побывала в общежитии сотрудников университета, там где жил Бахтин. В здании бывшей тюрьмы ужаснули двери комнат общаги, сохранившиеся с тюремных времен.
«Воспоминания Бахтина о Саранске, где он в общей сложности прожил четверть века, занимают меньше страницы…»
Знаменитому философу и литературоведу поставят бронзовый памятник возле университета…
В Саранске имя Михаила Бахтина считают «неразрывно связанным с Мордовским университетом», и поэтому к его 120-летию там готовят «грандиозные мероприятия». Среди них не только традиционные ноябрьские научные чтения, посвященные известному философу и литературоведу, но и установка памятника в его честь между зданиями института физики и химии и экономического факультета. ©По теме: А.Козырев о Бахтине | Первый в стране памятник Бахтину открыли в Саранске | Немного о Бахтине в Мордовском университете | Бахтин и Невель
Событие, прямо скажем, долгожданное! Идея создания бронзового Бахтина зародилась в стенах университета еще лет десять назад, вызвав впоследствии множество недоразумений и споров. Жившая по соседству с философом Антонина Шепелева по этому поводу говорила: «Он бы издевательски посмеялся и выразил негодование. Бахтина в Саранске так унижали и третировали, что он сбежал отсюда без оглядки».
О выдающемся мыслителе и страстях, кипящих вокруг очередного изваяния скульптора Николая Филатова, - материал Ольги Старостиной.
«Нет ничего абсолютно мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения», - говорил Михаил Бахтин… Последний месяц ожиданий своего «звездного» часа его бронзовая копия с грустными глазами проведет на автобазе Мордовского университета. Полулежа на импровизированном диване из старых покрышек. Под наблюдением не очень дружелюбного, но знающего свое охранное дело рыжего пса и его любопытного пушистого отпрыска. «Комнатных животных у Бахтиных не было, - вспоминала коллега мыслителя Валентина Естифеева. - Но желание иметь их около себя было велико. Оставленная хозяевами соседнего домика дворняжка нашла приют возле дверей квартиры Бахтиных, а ее щенка не раз можно было видеть мирно спавшим рядом с письменным столом Михаила Михайловича…»
Скульптура
«Создать памятник Бахтину меня попросил лет десять назад тогдашний ректор Мордовского университета Николай Макаркин, - рассказывает скульптор Николай Филатов. - Я согласился. Почитал труды философа, просмотрел его фотографии и приступил к эскизу. Как ни старался, но Бахтин долго не выходил. То сам Макаркин получался, то композитор Шостакович… К счастью, потом все сложилось. Философ предстал в красивой поэтичной позе. Ух, какая пластика была! Но комиссия вуза такой вариант не одобрила». Местная интеллигенция, которая помнила Михаила Бахтина бредущим по городу на костылях без одной ноги, недоумевала, почему скульптор изобразил его браво стоящим на двух нижних конечностях.
«Инвалид в скульптуре - это как-то… - старается объяснить Филатов. - Но в итоге я нашел компромиссный вариант. Посадил Бахтина в кресло и накрыл ноги пледом. По-моему, отличная находка!» И снова не все университетские умы эту творческую находку оценили. Особо привередливые обозвали «банальщиной». Как бы то ни было, эскиз утвердили, а в этом году отправили на отливку в город Жуковский.
Много нареканий вызывает и место расположения памятника - проходное, находящееся недалеко от рынка. «Там будет обычная курилка для студентов», - считает бахтиновед Владимир Лаптун. Вот такой «праздник возрождения»…
Николай Филатов у своего творения
Приглашение
Зимой 1935 года на должность декана литературного факультета недавно открывшегося Мордовского государственного пединститута (МГПИ) пригласили ленинградца Георгия Петрова, мордвина по национальности. К своим обязанностям он приступил в сентябре, а спустя пару-тройку месяцев уже вел переговоры со своим научным руководителем, профессором Ленинградского института философии, литературы и истории (ЛИФЛИ) Павлом Медведевым. Хотел, чтобы тот прочитал в мордовском вузе курс лекций. Тогда подобные приглашения столичных ученых в регионы были обычной практикой. В Саранск известный ленинградский литературовед прибыл в сентябре 1936-го и в течение двух недель рассказывал местным студентам о советской поэзии и прозе. «Вероятно, в первые же дни своего пребывания в МГПИ он порекомендовал директору института Антону Антонову пригласить на работу своего друга Михаила Бахтина, - говорит Владимир Лаптун. - К тому времени у того закончилась 5-летняя ссылка в Кустанае, куда он попал по обвинению в контрреволюционной деятельности в составе антисоветской организации «Воскресение». Жить в крупных городах ему запретили. Антонов согласился».
Официальное письмо из Мордовской АССР в Казахстан было отправлено 9 сентября. «Уважаемый тов. Бахтин! - говорилось в нем. - По рекомендации профессора Павла Николаевича Медведева приглашаем Вас на преподавательскую работу в Мордовском пединституте. На первое время мы можем предложить Вам положение доцента, гарантированный заработок до 600 рублей, квартиру и подъемные для переезда. Ввиду острой нужды в преподавателях прошу не задерживать Ваш ответ». Параллельно пришло еще одно послание, о котором позже вспоминал сам Михаил Михайлович: «Я получил письмо от Павла Николаевича Медведева. Он побывал в Саранске. Попросту ездил туда халтурить. Там ему понравилось. И он посоветовал мне поехать в этот город». В середине октября того же 1936 года Бахтин уже числился среди преподавателей литературного факультета Мордовского педагогического института. Вместе с женой Еленой Александровной он жил в 18-м номере недавно построенной гостиницы «Центральная». Изначально все складывалось вполне благополучно. В письмах друзьям ссыльный философ признавался, что работа у него не сложная и приносит неплохой доход, но в то же время сетовал на темноту своих новых коллег и местных студентов… Последние, кстати, всегда вспоминали о нем с восторгом. «На втором курсе Михаил Михайлович читал нам античную литературу, - писали Назарова и Свищева. - Был он небольшого роста, немного сутуловатый, лысый, на бледном лице светились каким-то особым блеском умные темные глаза. Ходил в светлом костюме. На лекциях правую руку обычно держал в кармане пиджака, а левую клал на грудь за борт. Никаких бумаг, книг, листочков в руках у него никогда не было. Помнится, когда он говорил о Гомере и анализировал его эпические поэмы, читал наизусть большие главы. Нам казалось, что перед нами не преподаватель Бахтин, а древнегреческий мыслитель, который сам был живым свидетелем тех далеких событий. Мы слушали его как завороженные, боялись даже кашлянуть…»
Михаил Бахтин
Преследования
Размеренная и тихая жизнь Бахтина в глубинке продолжалась недолго. Уже через два месяца после его прибытия в вузе разразился скандал. Начался он с конфликта между деканами литфака Петровым и физмата Ереминым, который одновременно являлся секретарем парткома МГПИ. Причина ссоры достоверно неизвестна, хотя есть множество предположений. По одной версии, она кроется в отказе Петрова вступать в Союз научных работников и его пренебрежительном отношении к месткому. По другой - деканы попросту не могли поделить аудитории в новом здании института, которое построили на перекрестке улиц Большевистской и Б. Хмельницкого. На литературном факультете партийный комитет провел ряд проверок, была выявлена масса недостатков и ошибок в работе Георгия Петрова и его подчиненных. Через некоторое время член комиссии горкома ВКП(б) Абушаев посетил лекции преподавателей Бахтина и Ротштейна и счел их «недостойными стен вуза». Ситуация накалялась. В декабре декан литературного факультета подал заявление с просьбой освободить его от занимаемой должности, а в январе 1937-го он покинул Саранск и вернулся в Ленинград. «Казалось, что конфликт исчерпан, главный «виновник раздора» понес «заслуженное наказание», - говорит Владимир Лаптун. - Однако секретарь парткома Еремин продолжал оказывать давление на преподавателей литфака, мало того, стал открыто выступать против директора института Антонова. Особенно он усердствовал на партийных собраниях. Больше других доставалось Бахтину. Еремин знал и его ссыльное прошлое, и друзей, которые помогли ему устроиться в Саранске». Чувствуя, что тучи сгущаются, наученный горьким опытом философ весной 1937 года последовал примеру Петрова и написал заявление, в котором попросил освободить от занимаемой должности в связи с резким обострением болезни. Причина, по сути, не была выдуманной, так как Михаил Бахтин страдал серьезным хроническим заболеванием - множественным остеомиелитом. Приказ о его увольнении вышел только 5 июня. Бахтины поспешили выехать из Саранска, чем и спаслись. 20 июня директора вуза арестовали.
Выдержка из протокола допроса Антонова, состоявшегося 28 декабря 1937 года: «Вопрос: Кроме вербовки новых участников в организацию, какую контрреволюционную работу вы проводили в институте? Ответ: Кроме вербовки, передо мной ставилась задача вообще подбирать кадры враждебно настроенные против партии и советской власти с целью того, чтобы при случае можно было бы использовать как «третью» силу. Вопрос: Что конкретно в этой части сделано? Ответ: В этой части поставленная передо мной задача также была выполнена, но не мной одним, а остальными участниками организации. Например: Петров порекомендовал мне пригласить в качестве преподавателя из Актюбинска (перепутал с Кустанаем - «С») известного ему участника антисоветской организации Бахтина. Причем Петров охарактеризовал его так, что Бахтин недавно вернулся из тюрьмы, был осужден на 5 лет за антисоветскую деятельность, человек для нас подходящий…»
Скульптор Николай Филатов не сразу поймал в бронзе настроение великого философа…
Возвращение
С октября 1937-го по сентябрь 1945 года Михаил Бахтин провел в Савелове - одном из районов небольшого волжского городка Кимры Калининской (ныне Тверской) области, где в феврале 1938 года лишился правой ноги в результате развившейся гангрены. Работа учителем в провинциальной средней школе философа не устраивала, и в надежде получить новое назначение летом 1945-го он отправился в Народный комиссариат просвещения в Москве. Именно там работал его старый знакомый Георгий Петров. «…Я нашел заведующего отделом пединститутов, моего декана по Саранску, бывшего декана, - вспоминал Бахтин. - Он меня увидел: «Возвращайтесь в Саранск. Я Вас сейчас же туда направлю, напишу директору. Вам будет обеспечено все, что нужно. Поезжайте лучше всего в Саранск». Ну, я и поехал». Поселили чету Бахтиных, что символично, в здании бывшей городской тюрьмы (за нынешним Музеем военного и трудового подвига), которое было отдано на баланс Мордовского пединститута. Их комната располагалась на втором этаже, куда вела узкая железная лестница. Подняться по ней на костылях стоило больших трудов. «Доехали мы вполне благополучно, - писал 29 ноября 1945 года Михаил Михайлович своей подруге, известной пианистке Марии Юдиной. - Но здесь оказалось катастрофическое положение с топливом; у института дров нет, на рынке они недоступны, и перспективы в этом отношении самые мрачные. Нагрузка в институте оказалась небольшая. Снабжение здесь, правда, неплохое, но вопрос с топливом ставит под угрозу наше существование здесь (есть, конечно, и еще минусы)».
«Дом, в котором получили комнату Бахтины, не имел никаких коммунальных удобств, - рассказывала Валентина Естифеева. - Вся тяжесть бытового устройства легла на плечи жены философа Елены Александровны. Благодаря ее активной деятельности предоставленная им комната постепенно превращалась в уютное жилище. Была сложена небольшая русская печь, поставлены легкие фанерные перегородки, отделившие кабинет-спальню Михаила Михайловича от комнаты-кухни Елены Александровны и крошечной передней. Маленький письменный стол, сделанный по заказу, был поставлен параллельно теплой стенке русской печи и соответствовал ее размерам. За этим столом, в самой теплой части комнаты, Михаил Михайлович проводил все свое свободное время. Он был целиком освобожден от бытовых забот. Елена Александровна предусматривала, кажется, все, что могло обеспокоить мужа или повредить его здоровью. В зимние дни выходила его встречать и осматривала ступеньки лестницы: не плеснул ли кто-нибудь из жильцов случайно воду из ведра, неся ее из близлежащей колонки. Она жила его жизнью, его интересами, волнениями и тревогами…» А поводы для волнений особенно в первое время у Бахтина были.
Утверждение его диссертации «Франсуа Рабле в истории реализма», которую он блестяще защитил в МГПИ им. Ленина летом 1946 года, затягивалось. В ноябре 1947-го в газете «Культура и жизнь» появилась статья Николаева, который дал отрицательный отзыв о труде Бахтина, назвав его «псевдонаучным, фрейдистским по своей методологии». «Высокое начальство Саранска нашло необходимым прореагировать на публикацию в центральной прессе, и кафедра литературы пединститута получила задание обсудить статью и дать оценку диссертации Бахтина, - вспоминала Естифеева. - По обычаям времени, выступающие были намечены заранее, и в кулуарах института шли разговоры о предстоящем «мероприятии». Припоминается такая сценка. Во время перерыва между лекциями в маленькой преподавательской комнате за столом сидел Михаил Михайлович и, сделав из листка бумаги лодочку для пепла, курил. Он глубоко ушел в свои мысли и, казалось, не замечал входящих и выходящих людей, не слышал оживленной беседы сидящих невдалеке. К нему подошел преподаватель русского языка и негромко спросил: «Михаил Михайлович, кто такой Фрейд?» Лицо Бахтина озарила доброжелательная улыбка, и он кратко и доступно начал рассказ об австрийском враче-психиатре, его теории и методе психоанализа…»
«Мероприятие» тогда так и не состоялось. Но с тех пор Бахтина нередко критиковали за «медленную перестройку идеологической работы на основе учения трудов товарища Сталина», «либерализм в оценке студенческих знаний» и многое другое. Он терпел и редко отвечал на придирки и нелестные отзывы недоброжелателей. Диплом кандидата наук он получил в 1952 году. «Теперь, в университете ко мне отношение было… Правда, менялись директора - менялось отношение, но потом опять восстанавливалось. В общем, ничего…» - рассказывал Бахтин в своей известной беседе с литературоведом Виктором Дувакиным, упоминая 1957 год, когда институт преобразовали в Мордовский государственный университет. В 1959-м Бахтины получили просторную двухкомнатную квартиру в доме № 31 на ул. Советской, но быт их мало изменился. Супруге мыслителя по-прежнему приходилось экономить каждую копейку. Соседи вспоминали, что было время, когда она позволяла себе съесть всего одну картофелину в день… Сохранились письма Михаила Михайловича и Елены Александровны к друзьям, в которых они просили привезти им хлеба, сахара и колбасы. Жили Бахтины тихо и скромно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания…
Признание
Ситуация изменилась в начале 1961 года, когда философ вышел на пенсию и вскоре получил любопытное письмо. «Простите, что незнакомые люди осмеливаются Вас беспокоить. Впрочем, мы воспринимаем создателя «Проблем творчества Достоевского» как хорошо знакомого и близкого человека. Я обращаюсь к Вам от имени связанной совместной работой и дружбой группы молодых литературоведов, которые родились в год появления Вашей книги или одним-двумя годами позднее. Практически мы почти ничего еще не создали. Но мы стремимся продолжить в своей работе дело Вашего поколения русской науки о литературе. Мы ясно сознаем, какое поистине всемирное культурное значение имеет научная мысль этого поколения».
Писал молодой московский литературовед Вадим Кожинов, на которого большое впечатление произвела книга Бахтина «Проблемы творчества Достоевского». Он захотел узнать о судьбе автора. «Представьте, все говорили, что Бахтина репрессировали и он умер… - вспоминал позже Кожинов. - Первым, кто сказал: «Ничего подобного, Бахтин жив и живет в Саранске…» - был Леонид Иванович Тимофеев, литературовед, с которым Бахтин иногда переписывался, о чем-либо его запрашивал». В июне Кожинов вместе с друзьями навестил опального мыслителя. «Итак, мы приходим к Бахтину, - вспоминает Кожинов. - Усаживаемся, начинаем разговор, и не прошло, я думаю, 15-20 минут, как самый непосредственный из нас, Г. Гачев, вдруг встал на колени и, по-детски опершись руками о стол, искренне вопросил: «Михаил Михайлович, скажите, как жить, чтобы стать таким, как Вы!..»
В последующие годы к Бахтину пришла заслуженная слава. В свет вышли новые книги. К нему начали приезжать литературоведы, ученые и преподаватели из разных городов страны. Работы «саранского отшельника», посвященные исследованию западной литературной традиции, остаются революционными до сих пор и, по сути, открывают новый мир - мир мифоритуальной традиции, которую Бахтин увидел в карнавале и связал с народной смеховой культурой. Ни один отечественный мыслитель серебряного века не привлекал к себе столь масштабного внимания. Его научная проза была переведена на основные языки мира. Вслед за известностью в 1967 году пришла и реабилитация. Через два года Бахтины взяли билет в один конец, бросив все - квартиру, личные вещи… Многие тогда думали, что они пройдут курс лечения в Кремлевской больнице в Кунцеве и вернутся… Ошибались. «Примечательно, что воспоминания Михаила Бахтина о Саранске, где он в общей сложности прожил четверть века, записанные и опубликованные Виктором Дувакиным, занимают меньше страницы, - заключает Владимир Лаптун. - Это о чем-то говорит!»
Личное дело
Михаил Михайлович Бахтин родился 17 (4) ноября 1895 года в Орле в семье банковского служащего.
Гимназию окончил в Одессе, здесь же поступил в университет. В 1916 году переводится в Петроградский университет на историко-филологический факультет, который так и не заканчивает. Через два года уезжает работать в Невель (ныне в Псковской области). Здесь в местном альманахе «День поэзии» (1919 год) вышла первая работа молодого ученого «Искусство и ответственность». Осенью 1924-го Михаил Бахтин вместе с женой Еленой Александровной переезжает в Ленинград. В год «великого перелома» арестован по обвинению в подготовке политического заговора. Ссылка на Соловки вследствие тяжелой болезни была заменена «поездкой» в Кустанай. «Смягчающим» обстоятельством также стал выход книги о Достоевском, которая произвела научный переворот. В 1940 году Михаил Бахтин завершил работу над трудом «Франсуа Рабле в истории реализма». В наши дни его всемирно известное исследование носит принципиально другое название - «Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». Осенью 1969 года Бахтин выехал из Саранска на лечение в Москву. Выйдя из больницы, оказался в доме для престарелых города Климовска. Скончался 7 марта 1975 года.
Похоронен на Введенском кладбище в Москве.
Ольга Старостина
«Столица С», Мордовия, 14 ноября 2015
Открытый 24 ноября 2015 года единственный в России памятник учёному и мыслителю Бахтину
Из комментариев к статье:
Гость пишет: - Спасибо, прочла с большим интересом. На просторах сети нашлась еще интересная информация. "Протокол допроса бывшего директора МГПИ А.Ф.Антонова, состоявшегося 28 декабря 1937 года. Вот выдержка из этого документа:
«Вопрос: Кроме вербовки новых участников в организацию какую контрреволюционную работу вы проводили в институте?
Ответ: Кроме вербовки, передо мной ставилась задача вообще подбирать кадры враждебно-настроенные против партии и советской власти с целью того, чтобы при случае можно было бы использовать, как «третью» силу.
Вопрос: Что конкретно в этой части сделано?
Ответ: В этой части поставленная передо мной задача также была выполнена, но не мной одним, а остальными участниками организации. Например: Петров порекомендовал мне пригласить в качестве преподавателя из Актюбинска известного ему участника антисоветской организации Бахтина М.М. <…> Причем Петров охарактеризовал его так, что Бахтин недавно вернулся из тюрьмы, был осужден на пять лет за антисоветскую деятельность, человек для нас подходящий».(1)
Думается, что комментарии здесь излишни. Полгода, проведенный Антоновым в следственном изоляторе НКВД, дали результаты: он «раскололся». Можно с полной уверенностью констатировать, что Михаил Михайлович вовремя успел уехать из Саранска. Если бы Антонов дал подобные показания не в декабре 1937 года, а, предположим, сразу же после своего ареста, то, вероятно, он подписал бы смертный приговор не только себе(2). Напомним, что бывший директор МГПИ был арестован 20 июня 1937 года, а Бахтин покинул Саранск 3 июля"
В школьном возрасте, начало 70-х, побывала в общежитии сотрудников университета, там где жил Бахтин. В здании бывшей тюрьмы ужаснули двери комнат общаги, сохранившиеся с тюремных времен.