Мои журналистские университеты
Часть вторая, в которой я рассказываю о том, как ездил в городок, где алмазов было больше, чем людей..
Первая часть, в которой рассказывается о том, как я начал работать в журнале AIM -- здесь
Алмазы и бриллианты
Рабочий день у меня начинался с чтения электронной почты. На малюсеньком экране допотопного макинтоша я читал лаконичные послания из Америки, содержащие короткие указания. Например, «в пять вечера придет сестра Монте Мелконяна. Принять, поговорить, подарить журнал». Или «Позвонить в эстетический центр и узнать, когда у них очередная выставка. Сходить, посмотреть, стоит ли сделать материал».
Предписание в один из июньских дней 1996 года гласило: «Поезжай в Нор-Ачин и сделай материал про переработку алмазов. Там должна быть фабрика Арсланяна. Найди».
Задание было предельно ясным. И на следующий день мы с Рубиком поехали в Нор Ачин. И эта поездка оказалась одной из самых ярких во всей моей жизни. Отъехав от Еревана на каких-то двадцать-двадцать пять километров, я оказался в городке, где все, включая стариков и детей, занимались алмазами, превращая их в бриллианты.
Такого количества алмазов сразу и в одном месте я никогда в своей жизни не видел. И вряд ли уже увижу.
Алмазов было так много, что к шести вечера я устал от них, от их блеска, света, легкой желтизны, вкрапления угольков и шершавости. Алмазы чудились мне повсюду: казалось, что даже камешки возле дороги были драгоценными. Не говоря уже о том, что все время хотелось вывернуть карманы, чтобы посмотреть, не завалялось ли там чего-то драгоценнокаменного?
Пора было отправляться домой. Я доплелся до остановки рейсового автобуса Нор Ачин-Ереван. Автобуса еще не было. Рядом с остановкой был типичный деревенский магазин, у прилавка которого стоял типичный армянский дед - небритый, усатый, в сером пиджаке и с сигаретой в руке.
- Дед, а ты почему здесь? Почему ты не занят огранкой алмазов? - не выдержал я.
- С меня хватит. Я двадцать пять лет этим занимался, совсем глаза испортил. Дом построил, сыновьям квартиры купил… Сейчас оба моих сына алмазы гранят. Они молодые, пусть работают. Мое время истекло. Я лучше тут посижу.
«И он тоже…» - грустно подумал я и вернулся на остановку.
* * *
А начиналось все, как в обычной журналистской поездке. Директор большого алмазоперерабатывающего завода «Шогакн» Гагик Абраамян принял нас у себя в кабинете, угостил кофе, мы немного поговорили, а потом он повел нас в цех, где алмазы перерабатывают в бриллианты.
В цехе, наклоняясь над гранильными аппаратами, сидела пара сотен гранильщиков.
Аппараты для огранки были похожи на «вертушку» для виниловых пластинок. Только диск здесь крутился с огромной скоростью, а не 33 1/3 оборотов в минуту, и был покрыт чем-то (возможно, мелкой бриллиантовой крошкой) для абразивности. В «держатель иглы» вставляли алмаз, а потом аккуратнейшим образом прикасались этим алмазом к вращающемуся диску. Поверхность камня стачивалась и постепенно становилась одной из граней будущего бриллианта.
Мы вежливо посмотрели на творящих бриллианты рабочих, Рубик сделал несколько «промышленных» кадров, и мы расстались. Рубик уехал - у него были какие-то дела. В общем, наверно, он многое упустил. Потому что все началось, когда я вышел из ворот «Шогакна».
Как помните, лаконичное предписание моей редакторши гласило: «Найти фабрику Арсланяна». О том, чтобы вернуться в Ереван, не побывав там, и речи быть не могло. Поэтому, выйдя из проходной, я задумался, не зная, что делать. Мне было все равно, куда идти: направо, налево, или прямо, потому что никакого представления о том, где искать арсланяновское предприятие, у меня не было. Но, на счастье, у обочины стояла раздолбанная «копейка». Водитель в расслабленной позе сидел у руля и курил.
Я подошел к нему и спросил, не знает ли он, где находится эта фабрика.
- Садись, отвезу!
- Ничего, - боязливо поглядывая на его снятые туфли сказал я, - я пешком, вы только покажите, в какую сторону.
- Садись, дешево довезу, ты сам не найдешь.
И довез-таки до новенького белого трехэтажного дома, окруженного забором. Цех огранки тут был поменьше - на несколько десятков человек. Высокий потолок, яркий свет, рабочие в халатах… И компьютер, проверявший качество огранки. В специальный держатель вкладывали готовый бриллиант, допотопный компьютер ждал некоторое время, а потом оценивал качество огранки. Обычно бывало «хорошо» и «очень хорошо».
Директор сидел в свеженьком, только что отделанном кабинете. Секретарша подала кофе, директор подошел к сейфу и достал оттуда бутылку коньяка. Оттуда же он извлек мешочек, содержимое которого высыпал на стол.
И вот тут-то все и началось. На журнальном столике передо мной лежало несколько десятков алмазов - целое состояние. Они рассыпались по полированной поверхности между кофейными чашками, бутылкой «Ахтамара», рюмками, пепельницей и пачками сигарет.
Это были алмазы размером от полукарата до одного карата. Они выглядели на удивление невзрачно, тускло и скучно. Были среди них серые невыразительные камешки, были желтоватые клисталлы. Никакого эффекта, никакой магии драгоценных камней. Но все изменилось, когда я заметил один камешек. Он выделялся среди своих собратьев, как настоящий… Как настоящий алмаз.
Собственно, не заметить его было невозможно. Он сверкал, будто спешил поделиться солнцем, которое накопилось в нем. Он подмигивал и требовал к себе внимания. Треугольники света играли в нем и вокруг него. Треугольники эти были яркими, разноцветными, задорными и веселыми. Это была настоящая магия. Глядя на этот неограненный маленький камешек, я понял, как могут привлекать большие алмазы, как могут дрожать коленки, когда держишь в руках прибежище света величиной, скажем, с голубиное яйцо.
Спросив разрешения, я положил этот камешек на ладонь. От него исходило не просто тепло, а радость. Я никогда не мог предположить, что камень - каким бы драгоценным он не был - может вызвать у меня такие эмоции. Да и вообще какие-либо эмоции. Видимо, в этом камешке что-то такое все же было.
Директор улыбнулся и сказал:
- У вас есть вкус к камням. Это действительно самый лучший алмаз из всей этой кучи. Такие встречаются, наверно, один на десять или даже пятьдесят тысяч.
Допив кофе, я ушел. У ворот арсланяновской фабрики меня уже ждали. Это были директор и главный инженер уже третьего алмазоперерабатывающего предприятия.
Оно располагалось в небольшом доме, и было там всего два-три десятка работников. Быстренько показав мне цех, где стояли те же самые станки и точно так же, как и в двух других фабриках, работали огранщики, начальники посадили меня в машину, и мы отправились пить кофе домой к главному инженеру.
К кофе, естественно, полагался коньяк.
А к коньяку - разговоры о драгоценных камнях. И после пары рюмок я узнал, как получают в Нор Ачине камни для обработки. В строго обговоренный день в самолет Амстердам-Ереван садится неприметный человек, к запястью левой руки которого наручниками прикован портфель. В этом портфеле обычно бывает алмазов на двадцать-двадцать пять миллионов долларов. После обработки их стоимость повышается почти в два раза.
После еще парочки я узнал, что гранильщикам не всегда удается правильно и хорошо огранить алмаз. И если огранка не получается, то камень бракуют. И в контракты всегда вписывается норма брака. В процентах к общему весу партии камней. А если брака бывает меньше, то…
- Жена, а принеси-ка ту самую банку, - сказал главный инженер после некоторого количества коньяка.
- Ты много выпил, - ответила ему дородная супруга.
- Принеси банку, - строго сказал хозяин дома. - покажем нашему ереванскому другу настоящий камни.
- Уф! - фыркнула жена и исчезла в глубинах дома.
Через пару минут она вернулась со стеклянной двухсотграммовой банкой. Помните, в каких банках продавали в СССР сметану? Вот с такой она и вернулась. Стеклянная тара была наполнена до половины отборными алмазами, среди которых виднелись и уже обработанные, ограненные бриллианты.
- У него, - кивнул главный инженер на директора, - поллитровая банка с такими.
Директор скромно потупил глаза.
- Говорят же, храните деньги в банках, - полупьяно-хвастливо сказал хозяин дома. Вот это и есть моя банка.
Сказав это, он рассыпал бриллианты по столу.
Стол немедленно засверкал. Казалось, что сверкают даже сигаретные окурки и пепел в пепельнице.
Я смотрел на десятки драгоценных камней и не испытывал никаких чувств. Они не согревали меня. Да и не холодили. Ну, камни, как камни…
... По дороге от дома главного инженера до автобусной остановки я увидел несколько станков, стоявших во дворах и гаражах. Так жители Нор Ачина зарабатывали деньги на алмазах. Трудно было не увидеть, что такое количество камней не могло поступать только законными путями. Но у меня не было желания заняться журналистским расследованием, чтобы выяснить, какими путями и как поступали в Армению «левые» камни.
Может, я не был профессионально готов к этому? Или, говоря попросту, не дорос?
Первая часть, в которой рассказывается о том, как я начал работать в журнале AIM -- здесь
Алмазы и бриллианты
Рабочий день у меня начинался с чтения электронной почты. На малюсеньком экране допотопного макинтоша я читал лаконичные послания из Америки, содержащие короткие указания. Например, «в пять вечера придет сестра Монте Мелконяна. Принять, поговорить, подарить журнал». Или «Позвонить в эстетический центр и узнать, когда у них очередная выставка. Сходить, посмотреть, стоит ли сделать материал».
Предписание в один из июньских дней 1996 года гласило: «Поезжай в Нор-Ачин и сделай материал про переработку алмазов. Там должна быть фабрика Арсланяна. Найди».
Задание было предельно ясным. И на следующий день мы с Рубиком поехали в Нор Ачин. И эта поездка оказалась одной из самых ярких во всей моей жизни. Отъехав от Еревана на каких-то двадцать-двадцать пять километров, я оказался в городке, где все, включая стариков и детей, занимались алмазами, превращая их в бриллианты.
Такого количества алмазов сразу и в одном месте я никогда в своей жизни не видел. И вряд ли уже увижу.
Алмазов было так много, что к шести вечера я устал от них, от их блеска, света, легкой желтизны, вкрапления угольков и шершавости. Алмазы чудились мне повсюду: казалось, что даже камешки возле дороги были драгоценными. Не говоря уже о том, что все время хотелось вывернуть карманы, чтобы посмотреть, не завалялось ли там чего-то драгоценнокаменного?
Пора было отправляться домой. Я доплелся до остановки рейсового автобуса Нор Ачин-Ереван. Автобуса еще не было. Рядом с остановкой был типичный деревенский магазин, у прилавка которого стоял типичный армянский дед - небритый, усатый, в сером пиджаке и с сигаретой в руке.
- Дед, а ты почему здесь? Почему ты не занят огранкой алмазов? - не выдержал я.
- С меня хватит. Я двадцать пять лет этим занимался, совсем глаза испортил. Дом построил, сыновьям квартиры купил… Сейчас оба моих сына алмазы гранят. Они молодые, пусть работают. Мое время истекло. Я лучше тут посижу.
«И он тоже…» - грустно подумал я и вернулся на остановку.
* * *
А начиналось все, как в обычной журналистской поездке. Директор большого алмазоперерабатывающего завода «Шогакн» Гагик Абраамян принял нас у себя в кабинете, угостил кофе, мы немного поговорили, а потом он повел нас в цех, где алмазы перерабатывают в бриллианты.
В цехе, наклоняясь над гранильными аппаратами, сидела пара сотен гранильщиков.
Аппараты для огранки были похожи на «вертушку» для виниловых пластинок. Только диск здесь крутился с огромной скоростью, а не 33 1/3 оборотов в минуту, и был покрыт чем-то (возможно, мелкой бриллиантовой крошкой) для абразивности. В «держатель иглы» вставляли алмаз, а потом аккуратнейшим образом прикасались этим алмазом к вращающемуся диску. Поверхность камня стачивалась и постепенно становилась одной из граней будущего бриллианта.
Мы вежливо посмотрели на творящих бриллианты рабочих, Рубик сделал несколько «промышленных» кадров, и мы расстались. Рубик уехал - у него были какие-то дела. В общем, наверно, он многое упустил. Потому что все началось, когда я вышел из ворот «Шогакна».
Как помните, лаконичное предписание моей редакторши гласило: «Найти фабрику Арсланяна». О том, чтобы вернуться в Ереван, не побывав там, и речи быть не могло. Поэтому, выйдя из проходной, я задумался, не зная, что делать. Мне было все равно, куда идти: направо, налево, или прямо, потому что никакого представления о том, где искать арсланяновское предприятие, у меня не было. Но, на счастье, у обочины стояла раздолбанная «копейка». Водитель в расслабленной позе сидел у руля и курил.
Я подошел к нему и спросил, не знает ли он, где находится эта фабрика.
- Садись, отвезу!
- Ничего, - боязливо поглядывая на его снятые туфли сказал я, - я пешком, вы только покажите, в какую сторону.
- Садись, дешево довезу, ты сам не найдешь.
И довез-таки до новенького белого трехэтажного дома, окруженного забором. Цех огранки тут был поменьше - на несколько десятков человек. Высокий потолок, яркий свет, рабочие в халатах… И компьютер, проверявший качество огранки. В специальный держатель вкладывали готовый бриллиант, допотопный компьютер ждал некоторое время, а потом оценивал качество огранки. Обычно бывало «хорошо» и «очень хорошо».
Директор сидел в свеженьком, только что отделанном кабинете. Секретарша подала кофе, директор подошел к сейфу и достал оттуда бутылку коньяка. Оттуда же он извлек мешочек, содержимое которого высыпал на стол.
И вот тут-то все и началось. На журнальном столике передо мной лежало несколько десятков алмазов - целое состояние. Они рассыпались по полированной поверхности между кофейными чашками, бутылкой «Ахтамара», рюмками, пепельницей и пачками сигарет.
Это были алмазы размером от полукарата до одного карата. Они выглядели на удивление невзрачно, тускло и скучно. Были среди них серые невыразительные камешки, были желтоватые клисталлы. Никакого эффекта, никакой магии драгоценных камней. Но все изменилось, когда я заметил один камешек. Он выделялся среди своих собратьев, как настоящий… Как настоящий алмаз.
Собственно, не заметить его было невозможно. Он сверкал, будто спешил поделиться солнцем, которое накопилось в нем. Он подмигивал и требовал к себе внимания. Треугольники света играли в нем и вокруг него. Треугольники эти были яркими, разноцветными, задорными и веселыми. Это была настоящая магия. Глядя на этот неограненный маленький камешек, я понял, как могут привлекать большие алмазы, как могут дрожать коленки, когда держишь в руках прибежище света величиной, скажем, с голубиное яйцо.
Спросив разрешения, я положил этот камешек на ладонь. От него исходило не просто тепло, а радость. Я никогда не мог предположить, что камень - каким бы драгоценным он не был - может вызвать у меня такие эмоции. Да и вообще какие-либо эмоции. Видимо, в этом камешке что-то такое все же было.
Директор улыбнулся и сказал:
- У вас есть вкус к камням. Это действительно самый лучший алмаз из всей этой кучи. Такие встречаются, наверно, один на десять или даже пятьдесят тысяч.
Допив кофе, я ушел. У ворот арсланяновской фабрики меня уже ждали. Это были директор и главный инженер уже третьего алмазоперерабатывающего предприятия.
Оно располагалось в небольшом доме, и было там всего два-три десятка работников. Быстренько показав мне цех, где стояли те же самые станки и точно так же, как и в двух других фабриках, работали огранщики, начальники посадили меня в машину, и мы отправились пить кофе домой к главному инженеру.
К кофе, естественно, полагался коньяк.
А к коньяку - разговоры о драгоценных камнях. И после пары рюмок я узнал, как получают в Нор Ачине камни для обработки. В строго обговоренный день в самолет Амстердам-Ереван садится неприметный человек, к запястью левой руки которого наручниками прикован портфель. В этом портфеле обычно бывает алмазов на двадцать-двадцать пять миллионов долларов. После обработки их стоимость повышается почти в два раза.
После еще парочки я узнал, что гранильщикам не всегда удается правильно и хорошо огранить алмаз. И если огранка не получается, то камень бракуют. И в контракты всегда вписывается норма брака. В процентах к общему весу партии камней. А если брака бывает меньше, то…
- Жена, а принеси-ка ту самую банку, - сказал главный инженер после некоторого количества коньяка.
- Ты много выпил, - ответила ему дородная супруга.
- Принеси банку, - строго сказал хозяин дома. - покажем нашему ереванскому другу настоящий камни.
- Уф! - фыркнула жена и исчезла в глубинах дома.
Через пару минут она вернулась со стеклянной двухсотграммовой банкой. Помните, в каких банках продавали в СССР сметану? Вот с такой она и вернулась. Стеклянная тара была наполнена до половины отборными алмазами, среди которых виднелись и уже обработанные, ограненные бриллианты.
- У него, - кивнул главный инженер на директора, - поллитровая банка с такими.
Директор скромно потупил глаза.
- Говорят же, храните деньги в банках, - полупьяно-хвастливо сказал хозяин дома. Вот это и есть моя банка.
Сказав это, он рассыпал бриллианты по столу.
Стол немедленно засверкал. Казалось, что сверкают даже сигаретные окурки и пепел в пепельнице.
Я смотрел на десятки драгоценных камней и не испытывал никаких чувств. Они не согревали меня. Да и не холодили. Ну, камни, как камни…
... По дороге от дома главного инженера до автобусной остановки я увидел несколько станков, стоявших во дворах и гаражах. Так жители Нор Ачина зарабатывали деньги на алмазах. Трудно было не увидеть, что такое количество камней не могло поступать только законными путями. Но у меня не было желания заняться журналистским расследованием, чтобы выяснить, какими путями и как поступали в Армению «левые» камни.
Может, я не был профессионально готов к этому? Или, говоря попросту, не дорос?