Конкурсный текст: Баян, или Совершенно обыкновенная история
(Продолжение. Начало здесь)
Автор: anubis_amenti
Занятия проходили вечерами в школьном спортзале, по вторникам и пятницам. Это было хорошо уже потому, что в пятницу теперь не нужно было напиваться, а потому в субботу не нужно было мучиться похмельем. Школа была в двух шагах от офиса, и Полина пришла раньше времени. Она потянула на себя широкую грязную дверь на скрипящей пружине, шагнула внутрь и остановилась. За спиной вопросительно воззрившегося дедушки-охранника тянулись направо, налево и прямо широкие серые коридоры, насквозь пропитанные тем особым гнусным школьным запахом, что никак нельзя выветрить, а можно лишь соскоблить со стен вместе со штукатуркой. Она помогла дедушке найти свою фамилию в списке, спросила, как пройти в спортзал, и побрела по пустым этажам.
В такой же точно школе прошло и ее детство. Нет, что она говорит? Совсем не такой - совсем другая планировка, и дворик у них был крохотный, и стадиона не было… Но при этом школа была точь-в-точь. Запах. Скорее, даже дух - был тот же. Вот странно, все говорят «счастливая пора!» Вспомнишь - ну да, не то чтоб счастливая, но ничего плохого не вспоминается. Но стоит почуять вновь этот запах, как вздрагиваешь и мечется в голове «не хочу, не хочу, не хочу, не хочу!» Словно творили с нею в школе что-то ужасное, а потом воспоминания стерли, а вот ощущения остались… Да и будь эта пора счастливой, она б уж наверное запомнила, и стремилась не к баяну, не к седлу, и не к этому… куда она сегодня идет? Зонтику, да. А сюда, в школу. Нет, все время она стремилась не куда-то, а откуда-то. Выпустили из детсада - наконец-то! Выпустили из школы - наконец-то! Выпустили из института - ну наконец-то! Живи как хочешь. Точнее, как хочешь, так и живи. А как она хотела? Хотела с баяном. Хотела под седлом. Двадцать лет бежала от. Десять лет бежала к. И прибежала в школьный спортзал.
- Полина! - окликнула ее Ирина. - Заблудилась? Пойдем, скоро уже начало. Коврик взяла?
Полина кивнула: купить коврик она не успела, но отец нашел какой-то на антресолях.
- Но у меня нет зонтика…
- Зонтик полагается только со второй ступени, пока ты не умеешь с ним обращаться, он тебе только навредит.
В тесной комнате со шкафчиками переодевались несколько женщин. Полина с удовольствием отметила, что хоть некоторые и моложе ее, но фигура у нее лучше всех. Натянув спортивный костюм, она прошла в зал, где на ковриках уже расселись, положив перед собой сложенные зонты, десятка два адепток. В конце зала стоял укрытый ковром достархан. Полина прошла на указанное Ириной место, раскатала свой коврик и обомлела: это был настоящий узбекский намазлык, насыщенного зеленого цвета, с классическим мусульманским орнаментом по краям. Может, оно и к лучшему, успокоила себя Полина. Может, это знак. В конце концов, бог един, и узбекский молитвенный коврик вполне можно расценить как доброжелательный намек - мол, хоть в спортзале зонт крути, а все равно все дороги ведут ко Мне.
Наконец, все уселись, и тогда в зал вошла гуру, ступая в разноцветных шерстяных носочках легко, словно по воздуху, и уселась в центре достархана, подогнув ноги и отвесив присутствующим церемонный поклон. Адептки поклонились в ответ. Гуру оказалась замумифицированной в сорокалетнем возрасте маленькой приятной женщиной. Она сделала плавный жест рукой и начала говорить.
- Тело состоит из пяти оболочек, или слоев. Они следующие. Аннамайя - анатомическое тело, состоящее из кожи, мышц и костей и составляющее внешнюю оболочку. Пранамайя - физиологическое тело, состоящее из кровеносной, дыхательной, выделительной, пищеварительной, нервной, эндокринной и воспроизводительной систем. Маномайя - ментальная, или психологическая оболочка, состоящая из эмоций и разума. Виджнянамайя - интеллектуальная оболочка. Анандамайя - духовное тело, являющееся самой сокровенной оболочкой, вмещающей в себя душу. Все эти оболочки взаимозависимы и взаимопроницаемы, начиная от внешнего покрытия и кончая внутренним ядром. Эти оболочки плавают в окружающем мире, который им снится, а если говорить точнее, который они себе снят. Так сознание определяет бытие. Но без мембраны между оболочками и их снами оболочки утрачивают самоосознание, начинают считать себя частью окружающего мира, а сам мир - реальностью, и ужасаются собственным снам как яви. Так бытие определяет сознание. Чтобы замкнуть оболочки на самих себя, предотвращая распыление их энергий в окружающий пустой сон, нужна мембрана. Зонт и есть такая мембрана. Зонт не только не выпускает энергии оболочек вовне, он препятствует энтропийному влиянию сна на оболочки. Поэтому практика амбролизма оказывает колоссальное воздействие на характер человека и придает ему моральную и интеллектуальную силу. Отношение к жизни становится более положительным и терпимым. Гордость и эгоизм искореняются, и вместо них вселяются смирение и скромность. Человек становится более вдумчивым и проницательным, а его ум - более ясным. Все это настраивает на созерцание.
Дальше гуру начала рассказывать про путешествие некоего мудрого уттамы из Джамму через Россию в Данию, совершенное им в девятнадцатом веке. Какое срочное дело случилось у мудрого уттамы в Дании, Полина не поняла, но поняла, что шел тот пешком, и в России за безобидную неприспособленность был крещен обывателями Горем Луковым. В путешествие мудрый уттама взял два бумажных зонтика от солнца и один павлиньего шелка, два бумажных балахона и один павлиньего шелка. Шелковые вещи мудрый уттама берег и не пользовался ими, но к Дании бумажная одежда и зонты так истрепались, что уттаме пришлось переодеться в шелка. Вот тогда-то имеющий обыкновение после обеда часок-другой помедитировать на травке под зонтиком (Полина подозревала, что на самом деле Горе Луковое просто дрых) он и сделал свое замечательное открытие. Под переливающимся всеми цветами шелковым зонтом уттаме снились чудесные сны. А под белыми бумажными - либо ничего, либо снега. Утомленный путешествием и разочарованный Данией мудрый уттама стал совершенствовать свое искусство сновидения. С помощью своего зонта он научился управлять снами. А потому прежде наступления холодов приснил себе свою Джамму, где немедля и оказался. То есть, умеющий обращаться с зонтом теоретически может заказать себе любой сон. Который и есть на самом деле единственная реальность.
- Таким образом, искусство амбролизма уникально по своей природе. Амбролизм дает каждому то, в чем он нуждается. Включающий разнообразные и сложные упражнения с зонтом, амбролизм создан в первую очередь для женщины. Об этом свидетельствуют ее красота и грация, а также мягкость натуры. При этом она обладает твердостью характера и выносливостью. Женщина ласкова, нежна и гибка, ее движения легки и грациозны в отличие от движений мужчины с его крепким, грубым и жестким телом. Амбролизм требует невероятной гибкости, и похоже, что Творец отдал предпочтение женщине, сделав ее тело пригодным и как бы созданным для амбролизма.
Гуру замолчала, давая понять, что речь окончена. Пару секунд аудитория тоже молчала, а потом поклонилась, хором выдавив нутряное:
- Ыыммм…
- А теперь, - торжественно произнесла гуру, - раскроем свои зонты!
В зале с приятным «ппссссть!» стали раскрываться разнообразные зонты: маленькие, большие, автоматы, трости, голубые, зеленые, белые, пара разноцветных, как цветик-семицветик, и только черных не было ни одного. Тогда гуру легко поднялась и раскрыла свой зонт - большой, и переливающийся, как перо павлина. Подхватив невесть откуда взявшийся пульверизатор, она пошла по рядам, прыская адепткам в лицо чем-то белым, а затем дуя опрыснутой в затылок. Дошла очередь и до Полины. Она прикрыла глаза, и на лицо осели мелкие капельки. Полина провела языком по губам - это оказалось сладкое молоко. Затем Полина почувствовала мягкое дуновение в затылок, голова у нее закружилась, и Полина, поняв, что сейчас и начнется сон, который вполне может оказаться реальностью, попыталась представить… но что ей хотелось бы представить, Полина так и не нашла.
- Привет! Пошли в кино? А потом съедим по стейку и выпьем вина!
Трудно сказать, когда появился этот козел. Козел вполз в Полинину жизнь библейским змием - так незаметно, что, казалось, был всегда. Откуда вполз - неизвестно. Непонятно было даже, в их конторе он работает, или нет. Сначала он раз в месяц приносил ее начальнице какие-то пакеты. Потом он тоже приносил ее начальнице какие-то пакеты, но уже раз в неделю. А потом они с Полиной славно напились, подружились, поругались, и расстались не чужими в общем-то людьми. Козел был неплохим парнем по имени Аркадий, но дико раздражал, и по имени Полина его никогда не звала. Когда бы он ни позвонил, всякий раз это оказывалось к месту, тем труднее было понять причину раздражения. Вот и сейчас Полина немедленно взбесилась, и немедленно же согласилась:
- Хорошо, - раздраженно сказала она. - В восемь встретимся в кинотеатре.
- Сеанс без пятнадцати восемь, - сказала трубка, и слышно было, как он там улыбается, на том конце волны.
Полина практиковала зонтоверчение дважды в неделю, и достигла неплохих результатов. Серый (блокирующий) ученический зонт ей позволили сменить на белый уже после десяти занятий. Затем у нее были зеленый, аквамариновый, голубой зонты, а сейчас был уже двуцветный, оранжево-лиловый. Амбролизм привил ей спокойствие и рассудительность, граничащие с фатализмом, и широко пропагандируемую известной певицей истину, что с помощью зонта можно поправить практически все. С помощью зонта Полина на десять процентов повысила себе зарплату, подружилась с начальницей, избегала столкновений с другими баянистами, лечила простуду себе, отцу и подругам, и прозревала недалекое будущее. Зонт упорядочил ее жизнь, и как и предрекала гуру (Алиса Аркадьевна, школьная учительница биологии), сделал Полину вдумчивой и настроил на созерцание. Тем больше Полина раздражалась своему непонятному раздражению.
- Хорошо, - ледяным тоном согласилась Полина. - Я буду в половине.
После фильма поймали на улице баяниста и под блатную «Ушаночку» отправились в ресторан. На каждом вдохе баян врал на один голос. Полина поморщилась:
- Похоже, под залогом нижний язычок цепляет.
- Ты-то откуда знаешь?! - вытаращился Аркадий.
Полина небрежно отмахнулась:
- Так… интересовалась в свое время баянами.
И она отвернулась, чтоб скрыть свое удовольствие. Раздражение исчезло без следа, и весь вечер она была весела и игрива.
Аркадий звонил нечасто, но если раньше ей было все равно, то теперь она начала скучать. Два-три дня после встречи все было хорошо, а потом образ козла начинал раздуваться и занимать чрезмерное место в ее маномайе. Оранжево-лиловый зонт не помогал, и сдуть козла обратно можно было лишь встретившись с ним. Впрочем, козлом она его больше не называла даже когда злилась.
- Слушай, - позвонил он. - У моей племянницы выпускной, ей бы седло подобрать… не поможешь?
- Вообще хорошее седло изготавливают на заказ, - дернула она плечом.
- Поздно. Послезавтра уже.
- Ладно, - вздохнула Полина. - Поехали…
Племянница оказалась смешной веснушчатой девчушкой с широкими плечами и узкими бедрами. Полина покачала головой - с седлом придется повозиться.
- Если седло впору, то и вальтрапы не нужны, - учила она.
- Вот, вот это хочу!
- Это брать нельзя. Смотри - просвет между подушками должен быть три-четыре пальца по всей длине. А здесь только два.
Целый день провели в магазинах, но выбрали чудесное седло от Kiеffer - не вычурное, но наглядно дорогое.
Последний раз оглядев девушку, Полина развернула ее к себе и сказала:
- И запомни: будь сильной, пока не поймешь, что сильна настолько, что можешь быть слабой. Найям атма балахинена лабхьях.
- Чегоо??
- Слабый не может обрести Сущность.
Прощаясь, племяшка потянулась к уху Аркадия:
- А она клевая!
Хотела того девушка или нет, но Полина расслышала и улыбнулась.
С Арком - так Полина сократила нелюбимое имя - у них все получилось как-то просто и естественно. Утром она выбралась из постели и приготовила кофе. Они завтракали и болтали чепуху. В прихожей Полина поцеловала его, и Арк уехал. Надо было потренироваться с зонтом… но не хотелось. Можно было выгулять давно не надеванное седло, но тоже не хотелось. На баян не хотелось даже смотреть. Она прибрала квартиру, включая отцову комнату, чего не делала уже очень давно, сварила себе кофе, сидела, смотрела в окно и не думала ни о чем. Ей было просто хорошо. Возможно, впервые за последние двадцать лет.
Теперь они виделись каждый день. А через три месяца тест показал положительный результат. Полина кинулась к календарю - все было посчитано правильно. Полина полтора часа крутила зонт, но кроме мельтешения лилового и оранжевого не добилась ничего. «Вот и все, - устало подумала она. - Допрыгалась, коза».
Была суббота, а по субботам она встречалась с подругами - Машей и Ириной. Они всегда садились за свой любимый столик, брали по стеклянному конусу вермута и трепались о сокровенном. Сокровенное у каждой было свое.
- Девки, - Машка, которая сегодня с самого начала была сама не своя, со стуком поставила пустую «маргариту» на стол. - Меня Тоша бросил… Ммм… Ммыы! Ммууу!.. - заревела она. - Мммыуууддааак!
Ирина, вытаращив и без того на выкате глаза, молча открывала и закрывала рот:
- Полина! Ну скажи что-нибудь!
- Я беременна.
- Тваю мать… - выругалась Ирина.
Полина сидела на полу перед шкафом и листала альбом с фотографиями. Разбирала вещи, наткнулась, и вот сидит уже второй час. Вот первая фотография, которую сделал Арк: у нее страшное красное, распухшее, но совершенно счастливое лицо. Это было в тот день, когда она сказала ему о ребенке. Арк взвизгнул, как щенок, подхватил ее на руки и полчаса бегал с ней по квартире - то целовал, то песни какие-то пел… А она уткнулась ему в плечо, и ревела, ревела, ревела… Она ревела, когда он убежал за цветами и кольцом. Разрыдалась, когда он сделал ей предложение. Плакала, когда он делал снимок на память. Через месяц она вышла за Арка замуж.
Арк переехал к ней, а отец - в Аркову однушку. Баян у Арка был, и свой она продала одному попику. Совсем молодой еще батюшка недовольно тискал баян волосатыми ручищами, крутил и так, и эдак, и все гундел, что баян все же совсем не гармонь, как его ручищами ни крути… Так что пришлось уступить чуть ни вдвое.
Жить вдвоем, а вскоре и втроем было непросто - оказывалось, что куда ни пойдешь, везде об Арка споткнешься: о его рыболовные снасти, о его занятость, не такие вкусы и предпочтения… А без Арка было уже невыносимо, и сознавать это тоже было невыносимо для ее самолюбия. Доказывая свою самодостаточность, Полина наставила ему рога с кем-то совершенно случайным. Образ Арка обрел завершенность, и Полина, наконец, стала счастлива совершенно. Раз в неделю она выпускала пар, звоня Машке или Ирине и понося Арка на чем свет стоит.
- Надо же, ну и козел! - сочувствовали подруги.
- Да, - счастливо вздыхала Полина. - Любовь зла.