Конкурсный текст: Долгие каникулы
(Продолжение. Начало здесь)
Автор: cordova
Целый день у Маши болела голова. Она пыталась улыбаться, но Лин сказал, что ее жалкие потуги не способны обмануть даже младенца. Забросив работу, он целый день отпаивал ее черным чаем. Но, в конце концов, когда из просто бледной, Маша стала прозрачной и начала сливаться с мебелью, он протянул ей большую зеленую таблетку, а на вопросительный взгляд мрачно изрек:
- Лучше не спрашивай. Доверься и просто выпей.
Минут через двадцать, когда она начала впитывать краски окружающего мира. Попыталась встать, но тело ее не слушалось.
- Что это было?.. Наркотик?..
- Да, - Лин не стал врать. - Тебе лучше?
- Очень хочется спать.
«Надеюсь, я не ошибся с дозой, - мысль была неприятной. Произведя в уме нехитрые расчеты, Лин отогнал ее прочь. - Шесть часов действия, не больше».
Укрыв Машу пледом, он погасил свет, оставив «тлеть» лишь настольную лампу.
- Не бойся. Поспи, а я рядом посижу.
Маша закрыла глаза, а когда с большим трудом открыла их вновь, то ей показалось, что прошло всего несколько минут. Но оценив свое состояние, она поняла, что от мигрени, терзавшей ее последние двенадцать часов, не осталось и следа. Разве что небольшая слабость. А значит, она действительно долго спала.
Лин тоже спал. Сидя на полу и положив голову на диван. «Таким умиротворенным я его раньше не видела, - подумала Маша. - Он так близко. Густые брови, длинные ресницы, прямой нос. Впервые вижу, какой он на самом деле красивый». Но едва она шевельнулась, Лин моментально подскочил.
- Как ты? - спросил он. В глазах светилась тревога. - Только честно.
- Слишком тихо…
- Что? Не понял?
- Как-то странно. Вокруг действительно нет звуков, или я плохо слышу?
Он прислушался, озадаченно покачал головой и пошел в кабинет. Тишину нарушило негромкое жужжание, еще какие-то странные звуки, а потом донесся голос Лина:
- Выключи свет и иди сюда. На это стоит посмотреть.
Перешагнув порог запретной комнаты, Маша увидела, что Лин отодвинул шторы и поднял роллеты. Огромная луна на чистом небе освещала как будто присевший город - дорог нет, даже большие деревья выглядят карликами, третьи этажи стали первыми. Искрящийся, холодный, безмолвный и неподвижный, словно жизнь действительно покинула его навсегда, а они - последние люди в этом замерзшем мире.
- Даже не представляла, как это прекрасно и страшно одновременно, - выдохнула Маша.
- За бортом - почти минус 50. Действительно, смертельная красота. По всей видимости, мы попали в «глаз циклона».
- Апокалипсис наяву…
- Не преувеличивай, - Лин покровительственно похлопал Машу по плечу. - Просто ты впервые видишь настоящую Зиму. А современная цивилизация как таракан - крайне живуча. Я не удивлюсь, если через несколько лет Зима перестанет быть мертвым сезоном. Хотя, с другой стороны, вынужденные каникулы - тоже неплохо. Глядишь, скоро появятся «перелетные птицы» наоборот. Будут специально приезжать на Зиму, чтобы острее почувствовать вкус жизни.
- Никогда не чувствовала этого «вкуса жизни». А сейчас мне просто страшно.
- Так это и есть «вкус»! Игра со смертью. Кто - кого? Ты ведь не зимовала никогда. Не боролась за жизнь, не голодала…
- Да что ты знаешь обо мне! - гневно оборвала его Маша, - За всю жизнь у тебя было два месяца настоящих трудностей! Зима - это здорово? Это новый опыт? Это здоровый экстрим? Да иди ты к черту! Я ненавижу Зиму! И не важно, видела я ее своими глазами или нет. Она всегда в голове, она сжимает сердце, она не дает дышать! Я больна Зимой!
- Тише, тише. Чего ты раскричалась? - Лин попытался взять Машу за руку, успокоить, но она лишь отмахнулась.
- Играешь в благородство, мальчик? Ты уже забыл, что твоя забота и твои улыбки стоят десять тысяч? Я их тоже «заработала», играя роль примерной жены и верной соратницы. Ты хоть представляешь, каково это жить с нелюбимым мужем?! Зима продает и покупает нас с потрохами. Мы озабочены лишь тем, как выжить, а все остальное - по боку. Куда делось сострадание? Где доброта? Про любовь я вообще не говорю! Это ты называешь вкусной жизнью? Да я все на свете отдала бы за пять минут чего-нибудь действительно стоящего, честного, чего не купишь ни за какие деньги!
- Вот ты и ответила на второй вопрос, - пробормотал Лин. - Абстиненция творит с людьми чудеса. Они начинают говорить правду.
- Что?!
- Ничего. Иди спать. Рядом с тобой холодно. Надо было тебя оставить подыхать на лестничной клетке. Чтобы уж наверняка оправдать все ожидания.
Новый год они встретили без шампанского - каждый в своей комнате. Лин - тщетно пытаясь связать иероглифы в предложения, Мария - глядя в темный потолок. Больше никаких совместных ужинов, никаких игр и разговоров. В большой гостиной властвовала Зима - безлюдная и темная.
- Просыпайся, давай вставай, - громкие шаги, стук входной двери, срывающийся голос сплелись в сновидении и, даже открыв глаза, Маша не поверила что проснулась: пятно света на стене, запах Лина и руки, трясущие ее за плечи.
Много дней она успешно избегала даже случайных встреч и сейчас словно видела его впервые. Взъерошенный, с какими-то безумными глазами, в свете фонаря он казался и выше и чернее. На миг ей показалось, что сейчас он просто свернет ей шею. Но он разжал пальцы как только понял, что достиг цели.
- Одевайся. Быстро и очень тепло. У нас проблема.
Рука привычно потянулась к выключателю, пальцы привычно щелкнули клавишами - и ничего! «Так вот почему фонарь, - сообразила Маша и оцепенела. - Электричество! Его нет»!
В других обстоятельствах она бы ахнула от восторга: десятки расставленных повсюду свечей, отражались в полированных поверхностях мебели. Среди всего этого великолепия вихрем носился Лин, таская со «склада» какие-то железки и канаты.
- Сколько времени? - он спросил спокойно, но суть вопроса резанула слух чудовищным диссонансом.
Маша вернулась в комнату и принесла свои наручные часы:
- 8-20.
- Если я лег в два, то при самом плохом раскладе прошло около шести часов, - Лин размышлял вслух, - Значит, осталось четыре. Или чуть больше, если повезет.
От волнения у Маши пересохло в горле, она достала стакан, повернула кран и обернулась на голос Лина:
- Насосы отключились, воды тоже нет. Отопление пока на резервном питании. Если остановится, система замерзнет и мы вместе с ней.
- Что ты делаешь? - Маша наконец обрела дар речи.
- Если проблема локальная, то собираюсь вернуть нам свет и жизнь. А если глобальная - то совершаю большую глупость. И в том и другом случае мне нужна твоя помощь. Сколько ты весишь?
- Шестьдесят пять.
- А я почти восемьдесят, с одеждой и амуницией - все девяносто. Мда... Сюда бы здорового мужика, - он остановился в центре комнаты, размышляя и что-то прикидывая в уме. - Ладно. Все равно ни одна сука дверь не открыла? У меня есть только ты.
- Ты мне скажешь, наконец, что собираешься делать?!
- Трансформаторную подстанцию во дворе видела?
- Да.
- Нужно до нее добраться и поднять один-единственный рубильник. Он запустит дублирующую систему.
- Но Зима же…
- Всего минус 38. И только одна длинная веревка. И любительские уроки скалолазания. Но четкий план в голове. Так ты мне поможешь?
На полу кабинета лежала доска для сноуборда с прикрепленным к ней большим листом тонкой фанеры. Лин привязал веревку к батарее, проверил обвязку и карабины, засунул в карман фонарь, привязал к поясу топорик, надел горнолыжную маску и перчатки, затянул капюшон и открыл балконное окно. Не говоря больше не слова - все инструкции он заставил Машу повторить трижды - он вылез наружу.
Сильный ветер и снег били в лицо, но Маша не отрываясь смотрела, как Лин медленно спускается, останавливаясь и проверяя надежность балконных решеток. За одну такую на третьем этаже он зацепился и высвободил свой конец веревки, чтобы Маша затянула ее обратно и спустила вниз доску.
Получив «средство передвижения», Лин положил его на снег. Осторожно, стараясь максимально распределить вес, он лег сверху и оттолкнулся от стены. Веревка у Маши в руках дернулась и стремительно побежала вниз.
Дом стоял буквой «П», и поэтому снега внутри «буквы» намело больше. Этим обстоятельством Лин и решил воспользоваться: просто скатившись под углом - прямо к трансформаторной будке, у самой крыши которой, с куском жести вместо стекла, и находилось нужное ему слуховое окно. Доска уткнулась в стену совсем рядом, топор прошил хрупкую жестянку со второго удара - Лин все рассчитал верно.
Всего этого Маша уже не видела. Красная куртка Лина растворилась в бешеной снежной мгле, а пляшущий конец веревки в ее руках стал единственным свидетелем жизни на другом ее конце. Очень долго ничего не происходило. Но потом что-то случилось, и Маша отлетела к стене, сбитая с ног резко закончившимся и поэтому резко натянувшимся тросом. «Не хватило, - с ужасом подумала она, - Там же пятьдесят метров. Неужели не хватило»? Веревка пару раз дернулась, и натяжение пропало вовсе.
Сколько прошло времени - Маша сказать не могла. Боясь даже пошевелиться, чтобы не пропустить условный сигнал, она уговаривала Лина не умирать, она просила его вернуться, давала обещания ему и клялась самой себе. Когда за спиной зажегся свет, то где-то глубоко в душе ненадолго вспыхнула и радость: «Он добрался, а значит - живой».
Где-то далеко, в тридцати метрах от дома, тяжело дыша, Лин лег на доску и два раза дернул за веревку. Маша отозвалась, и чтобы немного помочь ей, он сильно оттолкнулся ногами, обеспечив хотя бы начальное ускорение. «Уклон небольшой, градусов двадцать, карабин внизу я закрепил, и доска скользит хорошо, - успокаивал он себя. - Она справится».
Она тянула и тянула, четко держа в голове инструкции Лина, что останавливаться нельзя ни в коем случае, потому что начинать заново будет куда труднее. Трос ложился под ноги, сворачивался кольцами, а Маша не позволяла себе думать о том, сколько же еще осталось. И у нее получилось! Она посмотрела вниз - Лин уже висел на балконной решетке. «А забраться обратно - плевое дело, - Маша помнила его слова, - Зацепился и подтянулся, и так всего три этажа». Она ждала, что он сейчас так и поступит, но Лин не двигался. Он поднял голову вверх и выразительно покачал головой: «Не могу».
Утром он уже стучался в дверь этой квартиры. Он точно знал, что хозяева никуда не уехали. Но они не открыли - не смотря на личное знакомство и его долгий монолог о преимуществах третьего этажа в планируемой операции. Глубоко в душе Лин надеялся, что сейчас, когда он дал им свет, они откликнутся, и принялся барабанить в окно. Но опять безуспешно. Сил на злость уже не осталось, и он поднял взгляд.
Маша что-то показывала руками. Когда она поняла, что Лин ее видит, она закричала изо всех сил:
- Толкайся вверх на счет пять! Один, два…
Ее голова скрылась, а Лин продолжил считать. На «пять» он отпустил руки и почувствовал рывок. Несильный, но его хватило чтобы уцепиться за решетку четвертого этажа. С трудом подтянувшись на левой руке, он зацепился локтем правой за уступ в стене и закинул ногу. Получилось встать. Снова показалась Маша, оценила результат и опять прокричала «один, два…». На это раз Лин знал чего ждать, постарался максимально использовать толчок и зацепиться поудобнее. Пятый. Опять выглянула Маша.
- Вот и хорошо. Вот и молодец, - сказала она, тяжело дыша, - Давай в последний раз. Один, два…
Перевалившись через подоконник, Лин сел на пол. Сердце стучало бешено, и он все еще не верил, что выбрался. Маша заставила его подняться и потянула в тепло и свет. Маску и шапку Лин стянул сам, но перчатки оказались непосильной задачей.
- Помоги раздеться, - сказал он. - Только осторожно. Кажется, я повредил руку.
Лин не сдержал крика, когда Маша ставила на место два сломанных пальца. Уже потом, сжав зубы, он терпел, пока она накладывала шину и перетягивала плечо эластичным бинтом. А после двух таблеток обезболивающего, он взял ее за руку и закрыл глаза.
Выйдя из спальни, Лин молча сел за стол. Увидев его, Маша лишь кивнула и поставила перед ним чашку с неизменным утренним чаем. Сделав глоток, Лин удовлетворенно хмыкнул. Но когда на столе появились тарелки с ароматным пловом, он подал голос:
- У нас какой-то праздник?
- Это вместо банального «спасибо»? Я подумала, что больной и голодный Лин не откажется от плотного завтрака.
Лин взял палочки левой рукой и поднял растерянный взгляд. Маша поднялась, достала еще одну вилку и молча, без тени улыбки, положила ее перед Лином.
- Спасибо.
Между ними было столько невысказанного, но они обменивались лишь дежурными репликами. Лин решился первым:
- Я хотел тебе сказать…
- Я хотела сказать… - она заговорила вместе с ним. И они оба вновь замолчали.
Лин кусал губы, Маша опустила глаза. Они стояли друг напротив друга, не в силах ни разойтись, ни приблизиться.
- У меня есть третий вопрос. Ты проиграла, и должна ответить честно.
- Конечно.
- Вообще-то он был первым…, - Лин поймал взгляд Маши и все-таки спросил, - Ты возьмешь деньги обратно?
Несколько бесконечных мгновений она молчала. А потом сделала шаг, уткнулась Лину в плечо и обняла его обеими руками.
- Прости меня, - шептала она сквозь слезы. - Прости меня...