Очерки новейшей истории Средиземья. Прелюдия.
Новейшая Эпоха в истории Средиземья началась одним прекрасным утром, когда Саруман, как обычно, вышел на балкон своей высочайшей башни - Ортханка, чтобы успокоить толпу здоровенных гоблинов, привычно собравшуюся требовать хлеба. Поскольку хлеба на всех у Сарумана не было, не Иисус же он, в конце-то концов, то по устоявшейся традиции, маг собирался заменить хлеб - зрелищами. Зрелища эти были традиционно неразнообразны - гоблины, вообще, не любят разнообразия - и заключались в лицезрении самого Сарумана и выслушивании его медоточивых речей, которыми он, попеременно называя изенгардцев ребятами и хлопцами, умудрялся поддерживать порядок на всей подвластной ему территории - от Мордора до Гондора. Когда речи иссякали, изенгардцы несколько понурые и голодные, но все же как будто вполне удовлетворенные, неспешно расходились по делам. Впрочем, в глазах их всегда оставалась какая-то странная угрюмость, словно внутри себя они смутно догадывались о чем-то таком, о чем догадываться довольно обидно.
Однако до поры до времени это мало кого волновало. У нас в Мордоре угрюмого от заспанного не отличишь, гласит тамошнее присловье, и сколько б ни спорили изенгардцы, к ним оно тоже вполне применимо.
Но вернемся к Саруману. Как ни в чем не бывало он вышел на балкон, но ко всеобщему удивлению вместо привычных медоточиво-бессмысленных речей из его гортани вырвалось только отвратительно сиплое карканье. Он прокашлялся и начал сызнова - та же ерунда. Напрасно он глотал яйца и полоскал горло, напрасно его лучший спичрайтер Гнилоуст совал ему какие-то замусоленные листы - все без толку. Снизу уже начали посвистывать, на балкон полетели какие-то неаппетитные огрызки (а жалуются, что голодают, мелькнуло в мозгу у Сарумана), с ближайшей колокольни выбросили Гришнака да третьего Ивашку, но тут из Ортханка вывалила толпа самых злобных и здоровенных орков с криками: «Мы - Урукхай, мы преданы Саруману, который кормит нас вкусной нечеловечиной» и спустя короткое время вопрос удалось замять, причем в процессе замятия некоторым гоблинам изрядно намяли бока.
Тем не менее проблему надо было решать радикально: карканье не проходило, а в придачу к этому самые глазастые в толпе заметили, что саруманово одеяние вдруг потеряло свой привычный золотистый оттенок и начало переливаться, если и не всеми цветами радуги, то по крайней мере, некоторыми. Прямо посреди очередного неудачного выступления Саруман, сопровождаемый нецензурной бранью, сдриснул к палантиру, связался с Мордором, и уже к вечеру назгул сбросил на смотровую площадку Ортханка нечто твердое, завернутое в замасленную газету. В газете лежали таблетка и описание лекарства, заверенное лично первым заместителем Саурона по вопросам Здравоохранения и Ветеринарии. Таблетка позиционировалась, как новейший продукт мордорских политических нанотехнологий и по уверениям мордорских медиков, помогала от политического бессилия и придавала голосу особую писклявую медоточивость. Саруман понюхал таблетку и затосковал. Пахло вопиющими нарушениями прав гоблина и еще чем-то невыносимо физиологическим.
Брезгливый и незлой где-то в самой глубине души Саруман даже поколебался немного, но потом в его сознании вдруг всплыла картина, врезавшаяся ему в память еще утром. Он вспомнил группу гоблинов из Мории. Вылезшие из самых глубоких расселин, полуслепые на свету и перемазанные, как жена тракториста, они обычно были особенно непритязательны к смысловому наполнению сарумановых речей. Однако когда посреди утреннего выступления Саруман дал какого-то уж совсем откровенного «петуха», морийские гоблины вдруг словно встрепенулись на мгновение, очумело посмотрели друг на друга, уселись в кружок, одновременно, как в балете, стянули с голов проржавевшие и потускневшие шлемы и начали пристукивать ими о землю, повторяя вначале тихо и неуверенно, а потом все громче и стройнее: «Хле-ба, хле-ба»! Чем заканчиваются подобные флешмобы Саруман отлично помнил, чай, не маленький был. А потому он глубоко вдохнул, зажмурился и с хрустом разгрыз таблетку.
На следующий день сияющий Саруман и его чуть бледноватое окружение - запах таблетки не выветривался, и теперь даже Гнилоуст пасовал, оказавшись с магом в одном помещении - вышел на балкон Ортханка. Толпа зашумела, но тут же затихла, словно в ожидании чего-то. Саруман довольно улыбнулся, открыл рот… Да что ты будешь делать - сиплое карканье! Вот тебе бабушка и мордорские технологии. Толпа зашумела. Подстилка мордовская! Чемодан, назгул, Барад-дур! Спасибо жителям Мории… И прочие обидные кричалки доносились снизу. На сцену привычно выступил Урукхай, но неожиданно оказалось, что урукхайцы хороши лишь только, когда их тринадцать вооруженных на дюжину безоружных. Встречая отпор они пасовали, а стоило кому-то из них оказаться затянутым в толпу и потерять свой рогатый шлем и кривой ятаган, как он садился на землю, закрывал голову руками, даже если никто и не пытался его бить, и начинал верещать, как баба [1].
Осатанелая толпа гоблинов металась по Изенгарду, счет Гришнаков и Ивашек шел уже на сотни, а кризис, кризис и не думал разрешаться. Саруман снова метнулся к палантиру, но назгул прилетел только поздно ночью - гонца пришлось посылать вторично, поскольку первый не рассчитал траекторию и потерпел аварию где-то за Фарнгорном. «Надо было сосать, а не грызть», - прокричал назгул леденящим душу голосом, сделал пару кругов над Ортханком, хохоча и улюлюкая, и скрылся в восточном направлении.
К вечеру следующего дня для Сарумана все было кончено (для всех же остальных это самое «все» только начиналось). Урукхай рассеялся, карканье не прошло, и даже проклятый запах таблетки никак не хотел выветриваться. Саруман напряг остатки своих магических способностей, и не попрощавшись со своим ближайшим окружением, внезапно телепортировался в Мордор. Гнилоуст хоть и не был волшебником, но поглядев на перекошенные морды гоблинов, карабкавшихся вверх по гладкой поверхности Ортханка, осознал, что хоть чучелом, хоть тушкой, а телепортироваться надо и вскорости уже тоже давал интервью мордорским журналистам.
Толпа гоблинов ворвалась в опустевший Ортханк и под восторженное улюлюканье сбросила с балкона палантир Сарумана. Он тяжело ухнул вниз, выбив сноп искр из гранитных ступеней. Два молодых гоблина подобрали его и одновременно совершили на палантир акт гражданского неповиновения, о чем немедленно запостили в твиттер. С картинками. Пост собрал три миллиона ретвитов за сутки, но, к несчастью, остался единичным (хотя в то же время в каком-то смысле и двойным) актом. И по всему Средиземью: в мрачном Мордоре, воодушевленном Изенгарде, горделивом Гондоре и далеком Раздоле, - каждый вечер в убогих хижинах и высоких теремах продолжали зажигаться палантиры, вливая в сердца яд, а головы бессмыслицу. Ни к чему хорошему это привести не могло. И в конечном итоге - не привело!
А Изен все катил и катил свои мутные воды, не думая очищаться. То там, то сям из воды высовывались то гоблинская рука, то нога, то часть урукхайской амуниции. Утомленные ветеринары и костоправы отчищали окровавленные ланцеты, шаманы в соответствии с мордорско-изенградской традицией отплясали с бубнами на костях покойников. А новая жизнь без Сарумана задавала вопросы - вопросы традиционные и коренные для мордорцев и изенгардцев. И если на вопрос «Кто виноват?» ответить удалось практически сразу - ответ на такой вопрос всегда находится, стоит только повнимательней поискать, то с вопросом «Что делать?» поладить не удавалось никак. Все осложнялось еще и тем, что к этому традиционному вопросу прибавился еще один - не менее традиционный - «Где лучше»?
Совсем еще молодое изенгардское общество раскололось на две половины. Одна, выступавшая под лозунгом «Лучше калымить в Гондоре, чем гондурасить в Мордоре», предлагала всем обитателям Изенгарда немедленно сняться со своих мест и двинуться в западном направлении, вторая - утверждавшая, что Саруман не зря сдриснул в Мордор - знает, гаденыш, где жизнь орочья послаще - предлагала двигаться в направлении восточном. Противоречия недолго удерживались в рамках норм парламентской вежливости. Вскоре две разъяренные толпы собрались на разных берегах Изена. «Гондурасы» - слышалось с одной стороны, «мордовороты» - доносилось с другой. Многие распалившись сбрасывали с себя одежду, прыгали в реку и плыли на другую сторону, чтобы лично разобраться с обидчиками. Доплывали не все. Редкий гоблин доплывет до середины Изена, гласит старое присловье.
Надо заметить, что все эти переживания были, объективно говоря, несколько преждевременными, поскольку как в Гондоре, так и в куда более близком по традициям и культуре Мордоре, к изенгардским притязаниям на объединение отнеслись с некоторой прохладцей. Скажем, прекрасная Галадриэль, выступавшая на Экстренном Заседании Совета Средиземья, была настроена в этом вопросе весьма скептически.
- Нужно ли напоминать вам, - начала она свою речь, - что, несмотря на отменную физическую форму, я уже давно не девочка и отлично помню те времена, когда даже мой дивный Кветлориэн на целую четверть входил в сферу интересов Мордора. Нужно ли напоминать вам, как труден был процесс интеграции, - Галадриэль очень любит слово «интеграция». - А ведь это были, с позволения сказать, истинные эльфы - высокие и белокурые, как Зигфрид. А тут гоблины, с которыми даже Миме постеснялся бы иметь дело. Что-то я совсем зарапортовалась… - Она отпила солидный глоток здравура из высоченного бокала и продолжила уже спокойнее. - Так. На чем я остановилась? Ах, да - без малого пятьдесят миллионов гоблинов совсем недавно отделились от Мордора, а надо сказать, что смотрелись они там необычайно органично, и теперь уже просятся в Гондор. Пятьдесят миллионов! - Для вескости повторила она - в зале побежал тревожный шепоток. - И это при том, что даже тех, что мы уже сейчас имеем в Средиземно… тьфу, в Средиземье нам более чем достаточно.
Здесь стоит отметить, что, несмотря на неустанное рачение Сарумана и его предшественников, стараниями которых население подвластных им территорий уменьшилось за последние десятилетия чуть ли не на четверть, выходцы из Изенгарда все никак не переводились, заполонив собой все стройки и публичные дома сопредельных государств. Видимо, именно на это и намекала мудрая Галадриэль, утверждая, что гоблинов им более чем достаточно. Но вернемся к ее речи.
- …Помимо прочего не стоит забывать и об экономической составляющей. Присоединение Изенгарда к Гондору может окончательно испортить наши отношения Мордором, и, я думаю, всем очевидно, к каким экономическим последствиям это может привести.
В зале вновь послышались голоса и шушуканье - депутаты силились припомнить, что же такого важного, кроме головной и зубной боли, производит Мордор для экономики Средиземья, но в голову почему-то ничего не приходило.
- А может, ни к каким последствиям это и не приведет? - Тоненьким голоском с места выкрикнул депутат из Хоббитании.
- В корне неверное предположение, - заявила Галадриэль и посмотрела на делегатов от свободных народов Средиземья, как на дебилов. - Как вы не понимаете? Ухудшение отношений с Мордором может привести к значительному уменьшению поставок головной и зубной боли в Гондор.
Все обомлели и на мгновение потеряли дар речи. Первыми сообразили эльфы, они умели читать мысли друг друга и поэтому ничего не говорили - только улыбались и смотрели прямо перед собой невинными голубыми глазами. Потом пришла очередь гномов, как представителей финансового сектора. Молодой гном Стригли прикинул что-то на коленке и вдруг громко объявил: «А что - все верно. Сходится»! Потом сообразили и многие другие. Только хоббит опять не унимался.
- А может, нам и не нужны вовсе зубная и головная боль? - Снова выкрикнул он с места.
Прекрасная Галадриэль перегнулась через трибуну и глянула на него так, что он понял, какой грозной может быть владычица Лориэна, стоит ей забыть о толерантности и политкорректности.
- Как ты не понимаешь, недомерок, - она отхлебнула еще один здоровущий глоток здравура и продолжили уже благодушно, - что если прекратить поставки головной боли из Мордора, то может выясниться, что и в самом Гондоре ее производится не так уж и мало. А вот это осознание может иметь самые печальные экономические и политические последствия.
- И наконец, - Галадриель постучала по опустевшему бокалу, привлекая внимание, депутаты подняли головы, а выскочивший, как чертик из табакерки кельнер, принес ей взамен пустого бокала новый - полный и запотевший, - не стоит забывать о том, что мы не можем принять такое ответственное решение, не посоветовавшись с раздольскими эльфами.
В зале вновь зашушукались. «А какое дело раздольским эльфам до всего этого», - раздавались несмелые голоса. Потом все стихло. Видимо, наиболее горячим депутатам разъяснили, что помимо полного набора гондорских Гуманистических Ценностей, у раздольских эльфов в наличии имеются Лесные Котики, а многолетняя практика показывала, что даже два взвода Лесных Котиков обычно оказывались гораздо эффективнее всех Гуманистических Ценностей вместе взятых. Более того, когда гуманизм и Лесные Котики оказывались временами по разные стороны баррикад, то верх в этом противостоянии неизменно брали Лесные Котики, даже если на стороне гуманистических ценностей выступал в придачу еще и элементарный Здравый Смысл.
- …А потому предлагаю, - завершила Галадриэль свое выступление, - гоблинов в Гондор не принимать, поставки головной боли из Мордора увеличить, а изенгарцам отправить наше эльфийское благословение.
Бурные аплодисменты, позирование с бокалом здравура, обильный ужин, чтение в постели, крепкий сон.
Спали и изенгардцы, правда, не столь крепко, поскольку на ужин им досталось одно лишь эльфийское благословение.
Обсуждали сложившуюся обстановку и в Мордоре… Про Мордор мы еще поговорим...
КОНЕЦ
Конневеси, лето - осень, 2014
[1] «Я видел такое даже в Мордоре. Недаром многих лет свидетелем господь меня поставил», - замечает летописец.Читай также: Степь да степь кругом…
Источник изображения - здесь.
Однако до поры до времени это мало кого волновало. У нас в Мордоре угрюмого от заспанного не отличишь, гласит тамошнее присловье, и сколько б ни спорили изенгардцы, к ним оно тоже вполне применимо.
Но вернемся к Саруману. Как ни в чем не бывало он вышел на балкон, но ко всеобщему удивлению вместо привычных медоточиво-бессмысленных речей из его гортани вырвалось только отвратительно сиплое карканье. Он прокашлялся и начал сызнова - та же ерунда. Напрасно он глотал яйца и полоскал горло, напрасно его лучший спичрайтер Гнилоуст совал ему какие-то замусоленные листы - все без толку. Снизу уже начали посвистывать, на балкон полетели какие-то неаппетитные огрызки (а жалуются, что голодают, мелькнуло в мозгу у Сарумана), с ближайшей колокольни выбросили Гришнака да третьего Ивашку, но тут из Ортханка вывалила толпа самых злобных и здоровенных орков с криками: «Мы - Урукхай, мы преданы Саруману, который кормит нас вкусной нечеловечиной» и спустя короткое время вопрос удалось замять, причем в процессе замятия некоторым гоблинам изрядно намяли бока.
Тем не менее проблему надо было решать радикально: карканье не проходило, а в придачу к этому самые глазастые в толпе заметили, что саруманово одеяние вдруг потеряло свой привычный золотистый оттенок и начало переливаться, если и не всеми цветами радуги, то по крайней мере, некоторыми. Прямо посреди очередного неудачного выступления Саруман, сопровождаемый нецензурной бранью, сдриснул к палантиру, связался с Мордором, и уже к вечеру назгул сбросил на смотровую площадку Ортханка нечто твердое, завернутое в замасленную газету. В газете лежали таблетка и описание лекарства, заверенное лично первым заместителем Саурона по вопросам Здравоохранения и Ветеринарии. Таблетка позиционировалась, как новейший продукт мордорских политических нанотехнологий и по уверениям мордорских медиков, помогала от политического бессилия и придавала голосу особую писклявую медоточивость. Саруман понюхал таблетку и затосковал. Пахло вопиющими нарушениями прав гоблина и еще чем-то невыносимо физиологическим.
Брезгливый и незлой где-то в самой глубине души Саруман даже поколебался немного, но потом в его сознании вдруг всплыла картина, врезавшаяся ему в память еще утром. Он вспомнил группу гоблинов из Мории. Вылезшие из самых глубоких расселин, полуслепые на свету и перемазанные, как жена тракториста, они обычно были особенно непритязательны к смысловому наполнению сарумановых речей. Однако когда посреди утреннего выступления Саруман дал какого-то уж совсем откровенного «петуха», морийские гоблины вдруг словно встрепенулись на мгновение, очумело посмотрели друг на друга, уселись в кружок, одновременно, как в балете, стянули с голов проржавевшие и потускневшие шлемы и начали пристукивать ими о землю, повторяя вначале тихо и неуверенно, а потом все громче и стройнее: «Хле-ба, хле-ба»! Чем заканчиваются подобные флешмобы Саруман отлично помнил, чай, не маленький был. А потому он глубоко вдохнул, зажмурился и с хрустом разгрыз таблетку.
На следующий день сияющий Саруман и его чуть бледноватое окружение - запах таблетки не выветривался, и теперь даже Гнилоуст пасовал, оказавшись с магом в одном помещении - вышел на балкон Ортханка. Толпа зашумела, но тут же затихла, словно в ожидании чего-то. Саруман довольно улыбнулся, открыл рот… Да что ты будешь делать - сиплое карканье! Вот тебе бабушка и мордорские технологии. Толпа зашумела. Подстилка мордовская! Чемодан, назгул, Барад-дур! Спасибо жителям Мории… И прочие обидные кричалки доносились снизу. На сцену привычно выступил Урукхай, но неожиданно оказалось, что урукхайцы хороши лишь только, когда их тринадцать вооруженных на дюжину безоружных. Встречая отпор они пасовали, а стоило кому-то из них оказаться затянутым в толпу и потерять свой рогатый шлем и кривой ятаган, как он садился на землю, закрывал голову руками, даже если никто и не пытался его бить, и начинал верещать, как баба [1].
Осатанелая толпа гоблинов металась по Изенгарду, счет Гришнаков и Ивашек шел уже на сотни, а кризис, кризис и не думал разрешаться. Саруман снова метнулся к палантиру, но назгул прилетел только поздно ночью - гонца пришлось посылать вторично, поскольку первый не рассчитал траекторию и потерпел аварию где-то за Фарнгорном. «Надо было сосать, а не грызть», - прокричал назгул леденящим душу голосом, сделал пару кругов над Ортханком, хохоча и улюлюкая, и скрылся в восточном направлении.
К вечеру следующего дня для Сарумана все было кончено (для всех же остальных это самое «все» только начиналось). Урукхай рассеялся, карканье не прошло, и даже проклятый запах таблетки никак не хотел выветриваться. Саруман напряг остатки своих магических способностей, и не попрощавшись со своим ближайшим окружением, внезапно телепортировался в Мордор. Гнилоуст хоть и не был волшебником, но поглядев на перекошенные морды гоблинов, карабкавшихся вверх по гладкой поверхности Ортханка, осознал, что хоть чучелом, хоть тушкой, а телепортироваться надо и вскорости уже тоже давал интервью мордорским журналистам.
Толпа гоблинов ворвалась в опустевший Ортханк и под восторженное улюлюканье сбросила с балкона палантир Сарумана. Он тяжело ухнул вниз, выбив сноп искр из гранитных ступеней. Два молодых гоблина подобрали его и одновременно совершили на палантир акт гражданского неповиновения, о чем немедленно запостили в твиттер. С картинками. Пост собрал три миллиона ретвитов за сутки, но, к несчастью, остался единичным (хотя в то же время в каком-то смысле и двойным) актом. И по всему Средиземью: в мрачном Мордоре, воодушевленном Изенгарде, горделивом Гондоре и далеком Раздоле, - каждый вечер в убогих хижинах и высоких теремах продолжали зажигаться палантиры, вливая в сердца яд, а головы бессмыслицу. Ни к чему хорошему это привести не могло. И в конечном итоге - не привело!
А Изен все катил и катил свои мутные воды, не думая очищаться. То там, то сям из воды высовывались то гоблинская рука, то нога, то часть урукхайской амуниции. Утомленные ветеринары и костоправы отчищали окровавленные ланцеты, шаманы в соответствии с мордорско-изенградской традицией отплясали с бубнами на костях покойников. А новая жизнь без Сарумана задавала вопросы - вопросы традиционные и коренные для мордорцев и изенгардцев. И если на вопрос «Кто виноват?» ответить удалось практически сразу - ответ на такой вопрос всегда находится, стоит только повнимательней поискать, то с вопросом «Что делать?» поладить не удавалось никак. Все осложнялось еще и тем, что к этому традиционному вопросу прибавился еще один - не менее традиционный - «Где лучше»?
Совсем еще молодое изенгардское общество раскололось на две половины. Одна, выступавшая под лозунгом «Лучше калымить в Гондоре, чем гондурасить в Мордоре», предлагала всем обитателям Изенгарда немедленно сняться со своих мест и двинуться в западном направлении, вторая - утверждавшая, что Саруман не зря сдриснул в Мордор - знает, гаденыш, где жизнь орочья послаще - предлагала двигаться в направлении восточном. Противоречия недолго удерживались в рамках норм парламентской вежливости. Вскоре две разъяренные толпы собрались на разных берегах Изена. «Гондурасы» - слышалось с одной стороны, «мордовороты» - доносилось с другой. Многие распалившись сбрасывали с себя одежду, прыгали в реку и плыли на другую сторону, чтобы лично разобраться с обидчиками. Доплывали не все. Редкий гоблин доплывет до середины Изена, гласит старое присловье.
Надо заметить, что все эти переживания были, объективно говоря, несколько преждевременными, поскольку как в Гондоре, так и в куда более близком по традициям и культуре Мордоре, к изенгардским притязаниям на объединение отнеслись с некоторой прохладцей. Скажем, прекрасная Галадриэль, выступавшая на Экстренном Заседании Совета Средиземья, была настроена в этом вопросе весьма скептически.
- Нужно ли напоминать вам, - начала она свою речь, - что, несмотря на отменную физическую форму, я уже давно не девочка и отлично помню те времена, когда даже мой дивный Кветлориэн на целую четверть входил в сферу интересов Мордора. Нужно ли напоминать вам, как труден был процесс интеграции, - Галадриэль очень любит слово «интеграция». - А ведь это были, с позволения сказать, истинные эльфы - высокие и белокурые, как Зигфрид. А тут гоблины, с которыми даже Миме постеснялся бы иметь дело. Что-то я совсем зарапортовалась… - Она отпила солидный глоток здравура из высоченного бокала и продолжила уже спокойнее. - Так. На чем я остановилась? Ах, да - без малого пятьдесят миллионов гоблинов совсем недавно отделились от Мордора, а надо сказать, что смотрелись они там необычайно органично, и теперь уже просятся в Гондор. Пятьдесят миллионов! - Для вескости повторила она - в зале побежал тревожный шепоток. - И это при том, что даже тех, что мы уже сейчас имеем в Средиземно… тьфу, в Средиземье нам более чем достаточно.
Здесь стоит отметить, что, несмотря на неустанное рачение Сарумана и его предшественников, стараниями которых население подвластных им территорий уменьшилось за последние десятилетия чуть ли не на четверть, выходцы из Изенгарда все никак не переводились, заполонив собой все стройки и публичные дома сопредельных государств. Видимо, именно на это и намекала мудрая Галадриэль, утверждая, что гоблинов им более чем достаточно. Но вернемся к ее речи.
- …Помимо прочего не стоит забывать и об экономической составляющей. Присоединение Изенгарда к Гондору может окончательно испортить наши отношения Мордором, и, я думаю, всем очевидно, к каким экономическим последствиям это может привести.
В зале вновь послышались голоса и шушуканье - депутаты силились припомнить, что же такого важного, кроме головной и зубной боли, производит Мордор для экономики Средиземья, но в голову почему-то ничего не приходило.
- А может, ни к каким последствиям это и не приведет? - Тоненьким голоском с места выкрикнул депутат из Хоббитании.
- В корне неверное предположение, - заявила Галадриэль и посмотрела на делегатов от свободных народов Средиземья, как на дебилов. - Как вы не понимаете? Ухудшение отношений с Мордором может привести к значительному уменьшению поставок головной и зубной боли в Гондор.
Все обомлели и на мгновение потеряли дар речи. Первыми сообразили эльфы, они умели читать мысли друг друга и поэтому ничего не говорили - только улыбались и смотрели прямо перед собой невинными голубыми глазами. Потом пришла очередь гномов, как представителей финансового сектора. Молодой гном Стригли прикинул что-то на коленке и вдруг громко объявил: «А что - все верно. Сходится»! Потом сообразили и многие другие. Только хоббит опять не унимался.
- А может, нам и не нужны вовсе зубная и головная боль? - Снова выкрикнул он с места.
Прекрасная Галадриэль перегнулась через трибуну и глянула на него так, что он понял, какой грозной может быть владычица Лориэна, стоит ей забыть о толерантности и политкорректности.
- Как ты не понимаешь, недомерок, - она отхлебнула еще один здоровущий глоток здравура и продолжили уже благодушно, - что если прекратить поставки головной боли из Мордора, то может выясниться, что и в самом Гондоре ее производится не так уж и мало. А вот это осознание может иметь самые печальные экономические и политические последствия.
- И наконец, - Галадриель постучала по опустевшему бокалу, привлекая внимание, депутаты подняли головы, а выскочивший, как чертик из табакерки кельнер, принес ей взамен пустого бокала новый - полный и запотевший, - не стоит забывать о том, что мы не можем принять такое ответственное решение, не посоветовавшись с раздольскими эльфами.
В зале вновь зашушукались. «А какое дело раздольским эльфам до всего этого», - раздавались несмелые голоса. Потом все стихло. Видимо, наиболее горячим депутатам разъяснили, что помимо полного набора гондорских Гуманистических Ценностей, у раздольских эльфов в наличии имеются Лесные Котики, а многолетняя практика показывала, что даже два взвода Лесных Котиков обычно оказывались гораздо эффективнее всех Гуманистических Ценностей вместе взятых. Более того, когда гуманизм и Лесные Котики оказывались временами по разные стороны баррикад, то верх в этом противостоянии неизменно брали Лесные Котики, даже если на стороне гуманистических ценностей выступал в придачу еще и элементарный Здравый Смысл.
- …А потому предлагаю, - завершила Галадриэль свое выступление, - гоблинов в Гондор не принимать, поставки головной боли из Мордора увеличить, а изенгарцам отправить наше эльфийское благословение.
Бурные аплодисменты, позирование с бокалом здравура, обильный ужин, чтение в постели, крепкий сон.
Спали и изенгардцы, правда, не столь крепко, поскольку на ужин им досталось одно лишь эльфийское благословение.
Обсуждали сложившуюся обстановку и в Мордоре… Про Мордор мы еще поговорим...
КОНЕЦ
Конневеси, лето - осень, 2014
[1] «Я видел такое даже в Мордоре. Недаром многих лет свидетелем господь меня поставил», - замечает летописец.Читай также: Степь да степь кругом…
Источник изображения - здесь.
