"Городок": лики эпохи. "Пить или не пить - вот в чем вопрос?.."
Среди своеобразных парадоксов эпохи великих реформ нужно упомянуть "трезвенническое движение". История про борьбу с пьянством в эпоху официальной "либерализации" может быть тем любопытнее, что ассоциативно связывается с памятной моему поколению борьбой с пьянством эпохи "горбачевской перестройки".
Для предполагаемой же игры история борьбы за трезвого крестьянина важна тем, что началась в интересующем нас регионе, в Северо-Западном крае, в местечке Юрбаркас Ковенской губернии...
Тогда, в конце 1850-х годов, инициатором народной трезвости стало не правительство. Инициатором стал католический епископ Жемайтии Тельшевской епархии Матей-Казимир Волончевский (Мотеюс Воланчюс). Сам Воланчюс был личностью примечательной. Кое-что мы о нем и о его позиции уже знаем - он участвовал в деятельности Виленской археологической комиссии, а во время восстания 1863 года пытался занять примирительную позицию. Но подробнее о позиции католической церкви в восстании - в другой раз.
Выходец из семьи крепостного крестьянина, получивший высшее духовное католическое образование, профессор теологии, преподававший одно время при Николае I в Петербургской духовной католической академии, он вновь вернулся в Литву в 1845 году и стал епископом Жемайтии в 1850 году, занимая этот пост вплоть до самой смерти. До восстания (и позже тоже, но позже это стало труднее) Воланчюс активно занимался просветительской деятельностью в крае: организовывал приходские школы и библиотеки, способствовал изучению и книгоизданию на литовском и латышском языках, занимался сбором фольклора, переводил на эти языки духовную литературу и сам писал как серьезную художественную прозу на литовском языке, так и сборники "рассказов для народа".
Все годы он пользовался большой популярностью в среде в первую очередь литовских (жмудских) крестьян, и, несмотря на серьезные трения между Воланчюсом и правительственной администрацией, даже Муравьев тронуть чрезмерно самостоятельного Тельшевского епископа не решился (и это в то время, как большинство других католических епископов региона стараниями Муравьева отправились в места разной степени отдаленности).
Епископ Мотеюс Воланчюс (Матей Волончевский)
Однако мы про пьянство.
Итак, в 1858 по инициативе Воланчюса в Юрбаркасе при костёле возникло общество трезвости. Очень быстро трезвенное движение охватило всю Ковенскую губернию и начало распространяться в соседних Виленской и Гродненской губерниях. Вскоре в трех "литовских губерниях" общества трезвости включали уже около миллиона человек (сложно сказать, насколько достоверна подобная статистика).
Общества трезвости создавались при костёлах: мужчины клялись на алтаре или иконе Девы Марии не употреблять алкогольных напитков и следить за тем, чтобы этого не делали другие прихожане (надо сказать, что нарушителей наказывали, порой весьма сурово - запирали в колокольне, пороли и т. п.); в костёлах заводились книги со списками трезвенников.
Из католических приходов движение трезвости перекинулось на православные приходы, а затем, подобно пожару, выплеснулось в центральную Россию, охватив, по данным Министерства внутренних дел, помимо 3 литовских губерний, еще 20 губерний в стране (Саратовская, Тульская, Калужская, Воронежская, Новгородская, Тверская, Ярославская, Костромская, Московская, Самарская, Орловская, Владимирская, Рязанская, Тамбовская, Симбирская, Оренбургская, Казанская, Вятская, Смоленская, Пензенская) и докатившись аж до Оренбурга и Вятки. Кое-где, по примеру литовских губерний, составлялись аналогичные или подобные общества трезвости, в других местах обходились даже без таковых. Крестьяне просто отказывались покупать спиртное.
"В течение 1859 года - сообщал Александру II начальник III отделения, - случилось у нас событие, совершенно неожиданное. Жители низших сословий, которые, как прежде казалось, не могут существовать без вина, начали добровольно воздерживаться от употребления крепких напитков».
Движение трезвости было с восторгом одобрено радикальными демократами.
Так, Н. А. Добролюбов в статье «Народное дело» в "Современнике" писал: «Тут присоединяется и давно затаенная злоба к откупу, и сознание тех неприятностей и бед, какие, может быть, не раз пришлось испытать от кабака, и решение все крепнет. Слух о том, что и другие так делают, еще более убеждает мужика, что его намерение очень естественно и законно... И вот, даже без торжественного уговора, без составления общества, народ во многих местах отказывается от вина...»
Кое-где крестьяне не ограничивались созданием обществ и отказом от покупки вина, но и изрядно погромили кабаки, а заодно и поколотили кабатчиков и корчемщиков (чего, заметим, добрый пастырь Волончевский никогда бы не одобрил).
Власти, оказавшись лицом к лицу с нестандартным явлением, встали в тупик. С одной стороны, народная трезвость - это хорошо. С другой стороны, разгром кабаков - это плохо и непорядок. Но главное - от трезвеннического движения изрядно страдали интересы мощной винокуренной промышленности, а следовательно - интересы государственной казны. Только в Ковенской губернии в 1859 было закрыто 87 винокуренных заводов, а по данным трех литовских губерний выплаченные сборщикам акциза жалования в 1860 превысили акцизные сборы от продажи алкогольных напитков.
Учитывая, что еще с не так давно прошедшей Крымской войны дыра в бюджете оставалась преизрядная, правительство никак не могло позволить себе рисковать доходом ради высоких идеалов трезвого образа жизни.
Трезвенное движение начали преследовать. Уже в 1859 году число вынесенных крестьянам судебных приговоров за участие в движении, составило 636, причем приговоры выносились как за разгром питейных заведений, так и просто за публичный отказ употреблять вино.
Сложность ситуации в Северо-Западном крае дополнялась известной своеобразной национальной структурой общества, наложившейся на картины "борьбы за трезвость" и "борьбы с трезвостью". В этом регионе помещиком (и, соответственно, держателем винокуренного бизнеса) был обычно поляк, арендатором и владельцем питейного заведения - еврей, а крестьянином - литовец или белорус. Правительство, с одной стороны, было отнюдь не прочь натравить "исконно русских" крестьян региона на "польских панов" (активно это начало практиковаться администрацией Муравьева во время восстания, но поползновения в эту сторону производились и раньше), и тем самым экономически и морально подрезать "польский пришлый элемент в крае"; с другой стороны, опасалось чрезмерной несанкционированной активности крестьян; с третьей стороны, опасалось "католической пропаганды", от которой и пошла первоначальная инициатива движения в крае.
Из-за всей этой путаницы власти вплоть до восстания совершали в отношении трезвенников скорее колебательные, нежели решительные движения. Откупщики пошли на снижение цен на вино, в отдельных случаях стала практиковаться бесплатная раздача вина. Несмотря на это, движение долгое время не шло на убыль, крестьяне упорно отказывались от употребления спиртного.
Судьбу трезвенников решил граф Муравьев. Судя по его мемуарам, интересы казны его не слишком интересовали, на первый план выплыла мотивация борьбы с католическим влиянием в крае:
"В числе мер, принятых мною к обузданию католического духовенства, я закрыл и вовсе упразднил три католических общества, учрежденныя под видом благотворительности и улучшения народной нравственности, но в сущности имевшия целью распространить влияния латинской пропаганды и подчинить оной населения края, преимущественно сельское...
Одно из них, братство трезвости утверждено, вопреки законам, папским благословением и передано к исполнению католическим епископам... Волончевский не замедлил распорядиться, чтобы все духовенство вверенной ему епархии приняло в оной деятельности участие. Во всех церквах с амвона провозглашаемо было открытие братства; ксендзы внушали народу на исповеди обязанность каждого записаться в братство трезвости, и, под сидом сего, подчиниться безусловно распоряжениям духовенства, которое с разрешения епископа и с благословения папы разрешало им грехи на многие годы вперед; таким образом народ сделался безмолвным исполнителем католического духовенства, которое направляло его противу нашего правительства, содействуя всем революционным манифестациям...
В течение 1863 г. и в конце его приняты мною меры к остановлению сего фанатического влияния римско-католического духовенства на народ. Братства трезвости были решительно воспрещены, и те ксендзы и землевладельцы, которые нарушали это распоряжение, были подвергаемы законной ответственности и, сверх того, денежным штрафам..."
Вслед за Северо-Западным краем братства трезвости стали решительнее запрещать и в других регионах. По документам судебных дел выяснялось, что общества образовывались без разрешения властей и в обход запрета давать какие-либо клятвы помимо присяги царю. К этому времени, однако, когда утихли надежды крестьянства на "слушный час" и новый царский манифест о "лучшей воле", пошло на убыль и крестьянское движение в целом по стране.
От Москвы до самых до окраин ...От Литвы до Оренбурга и Вятки разочарованный народ вернулся в кабак и запил по-прежнему.
Для предполагаемой же игры история борьбы за трезвого крестьянина важна тем, что началась в интересующем нас регионе, в Северо-Западном крае, в местечке Юрбаркас Ковенской губернии...
Тогда, в конце 1850-х годов, инициатором народной трезвости стало не правительство. Инициатором стал католический епископ Жемайтии Тельшевской епархии Матей-Казимир Волончевский (Мотеюс Воланчюс). Сам Воланчюс был личностью примечательной. Кое-что мы о нем и о его позиции уже знаем - он участвовал в деятельности Виленской археологической комиссии, а во время восстания 1863 года пытался занять примирительную позицию. Но подробнее о позиции католической церкви в восстании - в другой раз.
Выходец из семьи крепостного крестьянина, получивший высшее духовное католическое образование, профессор теологии, преподававший одно время при Николае I в Петербургской духовной католической академии, он вновь вернулся в Литву в 1845 году и стал епископом Жемайтии в 1850 году, занимая этот пост вплоть до самой смерти. До восстания (и позже тоже, но позже это стало труднее) Воланчюс активно занимался просветительской деятельностью в крае: организовывал приходские школы и библиотеки, способствовал изучению и книгоизданию на литовском и латышском языках, занимался сбором фольклора, переводил на эти языки духовную литературу и сам писал как серьезную художественную прозу на литовском языке, так и сборники "рассказов для народа".
Все годы он пользовался большой популярностью в среде в первую очередь литовских (жмудских) крестьян, и, несмотря на серьезные трения между Воланчюсом и правительственной администрацией, даже Муравьев тронуть чрезмерно самостоятельного Тельшевского епископа не решился (и это в то время, как большинство других католических епископов региона стараниями Муравьева отправились в места разной степени отдаленности).
Епископ Мотеюс Воланчюс (Матей Волончевский)
Однако мы про пьянство.
Итак, в 1858 по инициативе Воланчюса в Юрбаркасе при костёле возникло общество трезвости. Очень быстро трезвенное движение охватило всю Ковенскую губернию и начало распространяться в соседних Виленской и Гродненской губерниях. Вскоре в трех "литовских губерниях" общества трезвости включали уже около миллиона человек (сложно сказать, насколько достоверна подобная статистика).
Общества трезвости создавались при костёлах: мужчины клялись на алтаре или иконе Девы Марии не употреблять алкогольных напитков и следить за тем, чтобы этого не делали другие прихожане (надо сказать, что нарушителей наказывали, порой весьма сурово - запирали в колокольне, пороли и т. п.); в костёлах заводились книги со списками трезвенников.
Из католических приходов движение трезвости перекинулось на православные приходы, а затем, подобно пожару, выплеснулось в центральную Россию, охватив, по данным Министерства внутренних дел, помимо 3 литовских губерний, еще 20 губерний в стране (Саратовская, Тульская, Калужская, Воронежская, Новгородская, Тверская, Ярославская, Костромская, Московская, Самарская, Орловская, Владимирская, Рязанская, Тамбовская, Симбирская, Оренбургская, Казанская, Вятская, Смоленская, Пензенская) и докатившись аж до Оренбурга и Вятки. Кое-где, по примеру литовских губерний, составлялись аналогичные или подобные общества трезвости, в других местах обходились даже без таковых. Крестьяне просто отказывались покупать спиртное.
"В течение 1859 года - сообщал Александру II начальник III отделения, - случилось у нас событие, совершенно неожиданное. Жители низших сословий, которые, как прежде казалось, не могут существовать без вина, начали добровольно воздерживаться от употребления крепких напитков».
Движение трезвости было с восторгом одобрено радикальными демократами.
Так, Н. А. Добролюбов в статье «Народное дело» в "Современнике" писал: «Тут присоединяется и давно затаенная злоба к откупу, и сознание тех неприятностей и бед, какие, может быть, не раз пришлось испытать от кабака, и решение все крепнет. Слух о том, что и другие так делают, еще более убеждает мужика, что его намерение очень естественно и законно... И вот, даже без торжественного уговора, без составления общества, народ во многих местах отказывается от вина...»
Кое-где крестьяне не ограничивались созданием обществ и отказом от покупки вина, но и изрядно погромили кабаки, а заодно и поколотили кабатчиков и корчемщиков (чего, заметим, добрый пастырь Волончевский никогда бы не одобрил).
Власти, оказавшись лицом к лицу с нестандартным явлением, встали в тупик. С одной стороны, народная трезвость - это хорошо. С другой стороны, разгром кабаков - это плохо и непорядок. Но главное - от трезвеннического движения изрядно страдали интересы мощной винокуренной промышленности, а следовательно - интересы государственной казны. Только в Ковенской губернии в 1859 было закрыто 87 винокуренных заводов, а по данным трех литовских губерний выплаченные сборщикам акциза жалования в 1860 превысили акцизные сборы от продажи алкогольных напитков.
Учитывая, что еще с не так давно прошедшей Крымской войны дыра в бюджете оставалась преизрядная, правительство никак не могло позволить себе рисковать доходом ради высоких идеалов трезвого образа жизни.
Трезвенное движение начали преследовать. Уже в 1859 году число вынесенных крестьянам судебных приговоров за участие в движении, составило 636, причем приговоры выносились как за разгром питейных заведений, так и просто за публичный отказ употреблять вино.
Сложность ситуации в Северо-Западном крае дополнялась известной своеобразной национальной структурой общества, наложившейся на картины "борьбы за трезвость" и "борьбы с трезвостью". В этом регионе помещиком (и, соответственно, держателем винокуренного бизнеса) был обычно поляк, арендатором и владельцем питейного заведения - еврей, а крестьянином - литовец или белорус. Правительство, с одной стороны, было отнюдь не прочь натравить "исконно русских" крестьян региона на "польских панов" (активно это начало практиковаться администрацией Муравьева во время восстания, но поползновения в эту сторону производились и раньше), и тем самым экономически и морально подрезать "польский пришлый элемент в крае"; с другой стороны, опасалось чрезмерной несанкционированной активности крестьян; с третьей стороны, опасалось "католической пропаганды", от которой и пошла первоначальная инициатива движения в крае.
Из-за всей этой путаницы власти вплоть до восстания совершали в отношении трезвенников скорее колебательные, нежели решительные движения. Откупщики пошли на снижение цен на вино, в отдельных случаях стала практиковаться бесплатная раздача вина. Несмотря на это, движение долгое время не шло на убыль, крестьяне упорно отказывались от употребления спиртного.
Судьбу трезвенников решил граф Муравьев. Судя по его мемуарам, интересы казны его не слишком интересовали, на первый план выплыла мотивация борьбы с католическим влиянием в крае:
"В числе мер, принятых мною к обузданию католического духовенства, я закрыл и вовсе упразднил три католических общества, учрежденныя под видом благотворительности и улучшения народной нравственности, но в сущности имевшия целью распространить влияния латинской пропаганды и подчинить оной населения края, преимущественно сельское...
Одно из них, братство трезвости утверждено, вопреки законам, папским благословением и передано к исполнению католическим епископам... Волончевский не замедлил распорядиться, чтобы все духовенство вверенной ему епархии приняло в оной деятельности участие. Во всех церквах с амвона провозглашаемо было открытие братства; ксендзы внушали народу на исповеди обязанность каждого записаться в братство трезвости, и, под сидом сего, подчиниться безусловно распоряжениям духовенства, которое с разрешения епископа и с благословения папы разрешало им грехи на многие годы вперед; таким образом народ сделался безмолвным исполнителем католического духовенства, которое направляло его противу нашего правительства, содействуя всем революционным манифестациям...
В течение 1863 г. и в конце его приняты мною меры к остановлению сего фанатического влияния римско-католического духовенства на народ. Братства трезвости были решительно воспрещены, и те ксендзы и землевладельцы, которые нарушали это распоряжение, были подвергаемы законной ответственности и, сверх того, денежным штрафам..."
Вслед за Северо-Западным краем братства трезвости стали решительнее запрещать и в других регионах. По документам судебных дел выяснялось, что общества образовывались без разрешения властей и в обход запрета давать какие-либо клятвы помимо присяги царю. К этому времени, однако, когда утихли надежды крестьянства на "слушный час" и новый царский манифест о "лучшей воле", пошло на убыль и крестьянское движение в целом по стране.
От Москвы до самых до окраин ...От Литвы до Оренбурга и Вятки разочарованный народ вернулся в кабак и запил по-прежнему.