Как по одному сценарию фабриковались «отречения» Николая II и Вильгельма II.
На фото: Российский Император Николай II и кайзер Германии Вильгельм II на борту царской яхты «Полярная Звезда», 11/24 июля 1905 г.
Думаю, что сегодня уже найдется мало историков, кто бы сомневался, что бумажка, хранящаяся в Государственном архиве Российской федерации под названием «отречение Николая II», на самом деле не является настоящим Манифестом о сложении властных полномочий Государем. Более того, представляет собой грубую, явную, очевидную фальшивку, подделку, наподобие тех подделок, которые в массовых масштабах клепают студенты в пору сдачи курсовых проектов, работ, когда позарез необходимо к утру взять и подать на стол преподавателю эту самую работу.
Срок подошел, остался один день, вернее - ночь, а ни линии не нанесено будущим «инженером» на страницу ватмана. Остается один путь - «стеклограф»: копирование необходимых линий через стекло, подложив оригинал под чистый лист и подсветив лампой изображение, что и было проделано в начале марта 1917 года с Царской подписью. Сегодня вопрос может стоять только технический, кто конкретно это делал? Самое интересное, что среди участников заговора много профессоров, преподавателей высших учебных заведений, которым досконально была известна эта «маленькая хитрость» неуспевающих и по времени и по оценкам студентов.
Не буду снова повторять очевидные аргументы, раскрывающие эту фальшивку ХХ века. Всем они известны.
Некоторые еще сомневающиеся задаются вопросом, а что же было, если не отречение Государя? Разве мог бы весь механизм дворцового переворота, заговора, (спецоперации, как говорят многие), сработать, если бы не было документа, давшего толчок для трагических событий в истории России?
Давайте сравним последовательность событий в феврале-марте 1917 года с событиями ноября 1918 года в Германии. Обнаруживается поразительное сходство, нет, не в «причинах» этих событий, они-то как раз и являлись противоположными.
Россия стояла накануне победы, Германия накануне поражения. Россия к 1917 году произвела достаточное количество пушек, снарядов, винтовок и патронов, чтобы эту победу обеспечить, германская армия в 1918 году стала ощущать голод в вооружениях. В России были излишки продовольствия, чтобы не вводить карточки на него, германцы жили на продовольственные карточки и в зиму 1918 года готовились к существенному недостатку продовольствия.
Кайзер Вильгельм II проиграл войну, Российский Император готовился к победоносному окончанию войны осенью 1917 года со своей армией, одетой в специально уже сшитых для армии-победительницы по древнерусскому образцу шинелях и головных уборах, украденных и нелепо названных потом большевиками - «будённовками».
У России явно не было никаких причин для тех катаклизмов, которые наступили в 1917 году. И объективно у Государя Николая Александровича не было ни малейшей причины винить себя в каких-либо ошибках. Наоборот, именно благодаря Его политике, Его руководству, Его гению у России, русского народа открывалась превосходная перспектива на ХХ век после победы в Великой войне осенью 1917 года.
Новая повестка на десятилетия вперед уже была подготовлена. Она бы началась реализовываться сразу после установления мира в Европе.
И реализацию новой повестки дня России должен был продолжить на новом уровне Цесаревич Алексей Николаевич.
Но этому не суждено было сбыться, с историей совершили вывих. И нашлись силы, которые смогли обманом народов, манипуляциями с общественным сознанием превратить Победу в поражение, благополучие в нищету.
Click to viewВот и рассмотрим и сравним два эпизода обмана и фальсификации, манипуляции в России и Германии, выполненными по одному сценарию.
Как описывал фальсификацию своего «отречения» Вильгельм II: «В Спа, куда я затем отправился, приходили постоянные известия с родины об усиливающейся там агитации против кайзера, о растущей слабости и беспомощности правительства, которое, не имея инициативы и энергии, безвольно позволяло играть собой. В прессе правительство в насмешку называли «клубом для дебатов»; в руководящих газетах принца Макса именовали «канцлером революции». Утром 9 ноября рейхсканцлер принц Макс Баденский вторично сообщил мне (впервые об этом мне было сообщено 7-го), что социал-демократы, а также социал-демократические статс-секретари требуют моего отречения от престола. Того же взгляда придерживаются и остальные члены правительства, до тех пор бывшие еще против этого акта. Так же обстояло дело и с партиями, составлявшими большинство в рейхстаге. Он просил меня поэтому немедленно отречься от престола, ибо в противном случае в Берлине можно ожидать кровопролития и настоящих уличных боев; небольшие стычки уже начались. Я тотчас же вызвал к себе фельдмаршала фон Гинденбурга и генерал-квартирмейстера генерала Тренера. Последний доложил еще раз, что армия не может больше сражаться и хочет прежде всего покоя. Поэтому необходимо во что бы то ни стало заключить перемирие, и притом как можно скорее, ибо армия имеет продовольствие лишь на 6-8 дней и отрезана от всякого подвоза мятежниками, занявшими наши продовольственные склады и мосты через Рейн. Посланная во Францию из Берлина комиссия по заключению перемирия, как дальше докладывал мне генерал Тренер, в составе Эрцбергера, посла графа Оберндорфа и генерала фон Винтерфельда прошла третьего дня вечером французские линии, но до сих пор по непонятной причине ничего не давала знать о себе в главную квартиру. Кронпринц со своим начальником штаба графом Шуленбургом также прибыли в главную квартиру и приняли участие в нашем совещании. Одновременно рейхсканцлер неоднократно говорил по телефону с главной квартирой, настойчиво торопя меня и сообщая, что социал-демократы вышли из правительства и дальше медлить опасно. Военный министр доносил: «Полная неуверенность в войсковых частях в Берлине. 4-я Егерская, 2-я рота Александровского полка, 2-я Ютеборгская батарея перешли на сторону восставших; уличных боев нет». Я хотел избавить свой народ от гражданской войны. Если мое отречение было действительно единственным средством избежать кровопролития, то я был готов отказаться от звания германского кайзера, но не хотел отрекаться от прусской короны. Я желал остаться прусским королем и быть по-прежнему среди своих войск, ибо вожди армии заявили, что в случае моего полного отречения офицеры поголовно уйдут, и тогда армия, лишенная своих руководителей, устремится на родину, нанося ей вред и подвергая ее опасностям. Из главной квартиры канцлеру передали, что я сначала должен зрело обдумать и точно сформулировать свое решение, после чего ему сообщат его. Когда через некоторое время канцлеру передали мое решение, из Берлина последовал неожиданный ответ: оно запоздало. Рейхсканцлер, не дожидаясь моего ответа, возвестил от своего имени о моем якобы состоявшемся отречении, как и об отказе от трона со стороны кронпринца (sic!), который по этому поводу вообще не был запрошен. Он передал правление в руки социал-демократов и призвал г-на Эберта на пост рейхсканцлера. Обо всем этом было передано по беспроволочному телеграфу, и вся армия читала эти телеграммы. Таким образом, у меня выбили из рук возможность самостоятельно решить: остаться мне, или уйти, либо сложить с себя кайзеровское достоинство, сохранив в то же время за собой прусскую королевскую корону. Армия была тяжело потрясена ложным представлением о том, что её король в критический момент бросил ее. Приходилось считаться как с заявлением врагов о том, что со мной они не хотят заключать никакого сносного для Германии мира, так и с утверждениями моего собственного правительства, что гражданской войны можно избежать лишь при моем отъезде за границу. В этой борьбе я отбросил в сторону все личное. Я сознательно принес в жертву себя и свой трон, думая таким образом лучше всего служить интересам своего возлюбленного отечества. Но жертва была напрасна. Мой уход не принес нам более благоприятных условий перемирия и мира и не смог отвратить гражданской войны. Напротив, он ускорил и углубил самым гибельным образом разложение в армии и в стране. Много говорилось о том, что я бросил армию и уехал в нейтральную страну. Одни говорят: кайзер должен бы был направиться на какой-либо участок фронта, броситься вместе с войсками на врага и искать смерти в последнем наступлении. Но это сделало бы невозможным осуществление столь желанного перемирия, о котором уже вела переговоры посланная из Берлина к генералу Фошу комиссия. Кроме того, это привело бы к совершенно бесполезным жертвам и гибели многих лучших и преданнейших воинов. Другие полагают, что кайзер должен был вернуться на родину во главе армии. Но мирное возвращение домой было уже невозможно: мятежники захватили рейнские мосты и другие важные сооружения в тылу армии. Я мог, правда, во главе преданных, стянутых с боевого фронта войск пробиться на родину, но тогда гибель Германии была бы окончательной, ибо к войне с врагом, который, несомненно, устремился бы вслед за мной в Германию, прибавилась бы еще гражданская война. Третьи считают, что кайзер должен был сам покончить с собой. Но этого я не мог сделать хотя бы в силу своих твердых христианских убеждений. И разве тогда не сказали бы: какой он трус, в последнюю минуту он спасается от всякой ответственности самоубийством? Этот путь был для меня неприемлем и потому, что я должен был стремиться в связи с предстоящим тяжелым временем помочь своему народу и своей стране. Как раз в выяснении вопроса о виновниках войны, все более определяющем нашу будущую судьбу, я особенно мог отстаивать интересы своего народа, ибо я больше, чем всякий другой, могу свидетельствовать о мирных устремлениях Германии и о нашей чистой совести. После бесконечно тяжелой душевной борьбы я, по настойчивым советам высших ответственных лиц, принял решение уехать из своей страны, ибо на основании сделанных мне сообщений я должен был поверить, что таким путем я сослужу наилучшую службу Германии, сделаю возможными для нее более благоприятные условия перемирия и мира и избавлю ее от дальнейших человеческих потерь, гражданской войны, лишений и бедствий».
Итак, Германский Император Вильгельм II не подписал отречения ни от престола кайзера Германии, ни от королевской короны Пруссии. Несмотря на это, 8 ноября 1918 года немецкие газеты опубликовали фальшивку об его отречении от обоих престолов за себя и за своего сына - кронпринца.
В отличии от Николая II, переселившись в Голландию, Вильгельм II тем самым оставил себе возможность не допустить дальнейшей фальсификации истории. Чего, к величайшему сожалению, не имел возможности сделать Николай II.
И предатели и изменники, и трусы, и обманщики, как четко охарактеризовал Русский Государь, потрудились «на славу». Если уж не добыли себе лавров на поле боя, то уж книжно-буквенных баталиях превзошли государственных гениев и полководцев всех времен и народов.
Как фактически обман был совершен в России? Учитывая, что документа об отречении Николая II не существует, вся известная историческая конструкция на спичках-подпорках, многократно переписанная со слов 1 человека, обросшая тысячами деталей, не относящихся к существу вопроса, рассыпается в пыль.
А что же было?
Совершенно очевидно, несмотря на изоляцию (фактический арест) монарха, шантаж жизнью членов семьи, Николай Александрович не подписал и не думал подписывать заранее предусмотрительно подготовленный по указанию генерала Алексеева текст отречения ни в каком виде. На станцию Дно собирался ехать к Государю председатель Думы Родзянко за позарез нужной бумажкой всего лишь о передаче права формирования Правительства масонской верхушкой Думы. Но Государь категорически отказался. По его словам, Он не только не мог, но и не имел права доверить управление страной личностям, которые, как он досконально знал, были на это не способны. Кстати это сами участники заговора в течение пары недель после переворота доказали.
Уже будучи под арестом в Царском Селе, Царь сказал Юлии Ден, указывая на министров Временного правительства: «Вы только взгляните, Лили. Посмотрите на эти лица... Это же настоящие уголовники. А между тем от меня требовали одобрить такой состав кабинета и даровать конституцию».
Тогда потребовался арест, изоляция Государя, нажим и шантаж генералов, что по плану и проделал генерал Рузский уже в Пскове. Каковы были слова Царя в ответ на эту наглость предложить «отречение» генералом Рузским? Реально обстановка и непоколебимый характер Царя не даёт многих вариантов. Вот когда наступил момент ИЗМЕНЫ, о чем сделал запись в эту ночь Государь. Без сомнения - за этим последовало требование к Рузскому сложить полномочия командующего Северным фронтом, сдать оружие - а как еще Главнокомандующий мог отнестись к предательству подчиненного генерала. Резкость разговора был слышна свидетелями. Но никто из окружения не поспешил на помощь - вот в чем и только в этом могла быть ТРУСОСТЬ, о которой говорит невычеркнутая последняя до Царского Села запись Государя в ежедневнике.
Когда в защиту государя никто не встал, и это не принесло результата, наступила третья фаза спектакля под названием «отречение» - ОБМАН. Следует инсценировка с поездкой в Псков автора сценария захвата и свержения Российского Императора - председателя военного комитета Думы авантюриста Гучкова, захватившего себе в «свидетели» лжемонархиста Шульгина. Все их переходы в Императорский вагон, выход из него, отъезд - не более, чем спектакль для наивной свиты. И не встречались они с Государем, Он был арестован и Его окончательный ответ был им известен и Он даже и не подумал бы встречаться еще с другими изменниками - Ему достаточно было одного.
А далее - продолжение ОБМАНА - спектакль с «перевозкой» несуществующего документа об «отречении», затем его печатание, вероятнее всего, в министерстве путей сообщения, либо в Думе. А может быть, и там и там. Ведь часть «документа» отпечатана на одной машинке, вторая - на другой, о чем я напишу в следующей записи.
И вершина фальсификации - печатание уже «манифеста об отречении» в газетах и рассылка «новости» по телеграфу. Этот же обман, фальсификация, как мы увидели, был повторен через 1,5 года в Германии. Тамошние заговорщики воспользовались опытом заговора в России. Но они уже не организовывали спектаклей с «перевозками» отречения Вильгельма II. Оказалось, что это делать необязательно. Достаточно объявить ложь в, как мы сегодня говорим, в «средствах массовой информации». Главное, чтобы в неё поверили.
Мне скажут, что Николай Александрович остерегался и не желал кровопролития, гражданской войны. О какой гражданской войне можно говорить? Какой русский солдат или казак подумал бы идти против своего Царя-батюшки, если Он не отрекался? Никаких двух вооруженных сил, способных противостоять друг другу ни в начале 1917 года ни в его конце ещё не было и не могло быть. Была только одна вооруженная сила - Императорская армия с единым командованием и единой идеей: «За Веру, Царя и Отечество».
И какое кровопролитие могло бы быть в Петрограде. В 1905 году генерал Трепов издал приказ и опубликовал его: «Холостыми патронами не стрелять, патронов не жалеть». Назавтра никто на демонстрацию в столице не вышел. И стрелять не потребовалось. Так бы было и на сей раз, если бы не «измена, трусость и обман».
Это сравнение событий крушения двух могущественнейших европейских империй начала 20 века, явно показывает, что в основе их лежал обман и фальсификация, сфабрикованные по одному сценарию. Самое трагическое - это то, что ложь не может быть надежным фундаментом дальнейшего исторического процесса. Из этих двух ранее нормально функционирующих государственных механизмов, народов, затем обманутых, покалеченных, ослепленных, оглушенных выросли механизмы-монстры кровавого немецкого нацизма и кровавого советского большевизма.
Повторим ещё раз эту фразу, именно в которой и заключена вся Правда 1917 года: Не отрекался Государь Император Николай II от России и престола, вверенных ему Богом, и не мог он этого сделать, так как этого не позволяла его Православная вера в Бога.
3/16 марта 1917 года Императрица Александра Феодоровна написала Государю: «Я вполне понимаю твой поступок, о мой герой! Я знаю, что ты не мог подписать противного тому, в чём ты клялся на своей коронации. Мы в совершенстве знаем друг друга, нам не нужно слов, и, клянусь жизнью, мы увидим тебя снова на твоём Престоле, вознесённым обратно твоим народом и войсками во славу твоего Царства. Ты спас Царство своего сына и страну, и свою святую чистоту и (о, иуда Рузский!) ты будешь коронован Самим Богом на этой земле, в своей стране...»
Царица понимает смысл и глубину его подвига, ей не надо ничего объяснять она знает своего мужа и знает, что в его действиях не было и не могло быть даже тени малодушия и уж тем более предательства. И называет иудой генерала Рузского, предлагавшего Царю «отречься».
Исходный текст взят у dvoynik_nikolay, публикуется с некоторыми дополнениями.
