Большевицкие сексуальные оргии, содомия и педофилия.
Немногим "комсомолкам, спортсменкам и просто красавицам" удалось пронести девичью честь мимо Авеля Енукидзе ("отдаёт честь" на фото в центре).
Руководящие работники СССР всех уровней позволяли себе алкоголь, женщин (некоторые - мужчин) и развращение детей прежде всего потому, что тот же вид отдыха предпочитали и самые высокопоставленные партийные, советские чиновники и пользующиеся едва ли не большей безнаказанностью чекисты. Идеолог и организатор таких мероприятий, главный хозяйственник Кремля секретарь ЦИК СССР Авель Енукидзе, как считали современники, утратил все понятия о границах дозволенного. Входившая в семейный круг Сосо Бесовича Джугашвили по кличке «Сталин», Мария Сванидзе писала в дневнике 28 июня 1935 года:
«Авель, несомненно, сидя на такой должности, колоссально влиял на наш быт в течение 17 лет после революции. Будучи сам развратен и сластолюбив, он смрадил всё вокруг себя: ему доставляло наслаждение сводничество, разлад семьи, обольщение девочек. Имея в своих руках все блага жизни, недостижимые для всех, в особенности в первые годы после революции, он использовал всё это для личных грязных целей, покупая женщин и девушек. Тошно говорить и писать об этом. Будучи эротически ненормальным и, очевидно, не стопроцентным мужчиной, он с каждым годом переходил на всё более и более юных и наконец докатился до девочек в 9-11 лет, развращая их воображение, растлевая их, если не физически, то морально. Это фундамент всех безобразий, которые вокруг него происходили. Женщины, имеющие подходящих дочерей, владели всем. Девочки за ненадобностью подсовывались другим мужчинам, более неустойчивым морально. В учреждение набирался штат только по половым признакам, нравившимся Авелю. Чтобы оправдать свой разврат, он готов был поощрять его во всём: шёл широко навстречу мужу, бросавшему семью, детей, или просто сводил мужа с ненужной ему балериной, машинисткой и пр. Окружил себя аппаратом, секретаршами, друзьями и знакомыми - из театрального мира...»
Управляющий Московской конторой „Интуриста“ Месхи (он же Галустов, он же Галустянц) Сергей Георгиевич, член ВКП(б) с 1907 года, называвший себя „27-м бакинским комиссаром“, в 1919 году в Астрахани, используя своё партийное положение, оговорил беспартийного врача Мыкртычана в "контрреволюции" и добился его ареста, после чего вкрался в доверие к жене Мыкртычана, оставшейся без средств, и склонил её к сожительству. Следствием было установлено, что Месхи использовал своё служебное положение, как средство для широкого и развратного образа жизни и систематически понуждал целый ряд подчиненных ему сотрудниц к сожительству, пользуясь их материальной и служебной от него зависимостью. Кроме того, Месхи принимал на работу во вверенные ему учреждения („Главметиз“, затем „Интурист“) именно тех женщин, которые предварительно соглашались с ним сожительствовать. Для пополнения гарема Месхи использовал отработанные приёмы.
«Расследованием установлена определенная система в этого рода преступлениях Месхи, применявшего самые разнообразные методы принуждения. Нередко он практиковал, например, создание привилегированных условий (дополнительные спецпайки) для подчиненных, повышал заработную плату, выдавал премиальные. В иных случаях Месхи обманом завлекал к себе подчиненных ему женщин и применял физическое насилие. Так было в московском отделении „Интуриста“, так было и в Метизобъединении, где раньше работал Месхи. Всем его похождениям сопутствовали разгул и пьяные оргии, еженощно происходившие у него на квартире». Общее число потерпевших, как считалось, доходило до трёх сотен, но далеко не все согласились давать показания в советском суде.
«Старый большевик», «герой гражданской войны» и персональный советский пенсионер Гунько-Горкун брал малолетних девочек из детских домов, под видом воспитания их, растлевал их и возвращал обратно в детские дома. Так, в 1927 году он взял в Новороссийском детдоме 10-летнюю Елену Исаеву, которую в 1929 году растлил. В 1932 году таким путем взял из детдомов и растлил 14-летнюю девочку Настю и 12-летнюю девочку-татарку Абибе. В 1934 году взял из Оренбургского детдома 14-летнюю Нину Ганцеву, которую в том же году растлил и т.д. и т.п. При этом местные власти всюду потакали «секретарю Ленина» и «старому чекисту» в удовлетворении его страсти к малолетним девочкам.
В Астрахани, как выяснилось в 1929 году, руководящие большевицкие «товарищи» организовали постоянно действующее место встреч в квартире большевички Алексеевой. Дело Алексеевой - не менее омерзительная страница большевицкого разложения. Глава комиссии по обследованию астраханской парторганизации Л. Любарский писал: «В течение шести лет на квартире Алексеевой систематически устраивались пьяные оргии, в которых участвовало около 45 членов партии, в большинстве ответственных работников. Не только видные хозяйственники, но и партийные работники вроде бывшего члена партколлегии Никитина были организаторами и участниками гнусных оргий в алексеевском притоне. Оргии принимали исключительно безобразный характер, участники их порой совершенно утрачивали всякие общественные нормы и человеческий облик. Нередко в алексеевском притоне члены партии встречались с нэпманами. Во время попоек всякого рода торговцы, не терявшие твердой памяти, обделывали свои „дела“, подкупая кого следует приношениями и угощениями. Многие не скрывали своих „подвигов“, круговая порука была достаточно солидной, была полная уверенность в том, что „товарищи“ не выдадут. Тем более что среди участников алексеевских „празднеств“ был один из членов партколлегии, два следователя и несколько второстепенных партийных работников. Несколько раз об Алексеевой возникали дела в контрольной комиссии, из них одно в 1928 году. Однако, несмотря на достаточную очевидность её виновности, благодаря заинтересованности „соратников“ дело просто смазали».
Разнузданному разврату с балеринами Большого театра предавался номинальный глава советского государства Мордухай-Болтовский по кличке «Калинин», получивший от Джугашвили ласковое прозвище «всесоюзный козёл». Оргии с балеринами устраивал и высокопоставленный чекист, руководитель наркомата иностранных дел СССР Леон Карахан (Караханян).
24 апреля 1939 года народный комиссар внутренних дел СССР Н.И. Ежов написал признательное заявление следователям: «Считаю необходимым довести до сведения следственных органов ряд новых фактов характеризующих моё морально бытовое разложение. Речь идёт о моем давнем пороке - педерастии. В 1919 г. я был назначен комиссаром 2-й базы радиотелеграфных формирований. Секретарем у меня был некий Антошин. Знаю, что в 1937 г. он был еще в Москве и работал где-то в качестве начальника радиостанции. Сам он инженер-радиотехник. С этим самым Антошиным у меня в 1919 г. была педерастическая связь взаимноактивная. В 1924 г. я работал в Семипалатинске. Вместе со мной туда поехал мой давний приятель Дементьев. С ним у меня также были в 1924 г. несколько случаев педерастии активной только с моей стороны. В 1925 г. в городе Оренбурге я установил педерастическую связь с неким Боярским, тогда председателем Казахского облпрофсовета. Сейчас он, насколько я знаю, работает директором художественного театра в Москве. Связь была взаимноактивная. Тогда он и я только приехали в Оренбург, жили в одной гостинице. Связь была короткой, до приезда его жены, которая вскоре приехала. В том же 1925 г. состоялся перевод столицы Казахстана из Оренбурга в Кзыл-Орду, куда на работу выехал и я. Вскоре туда приехал секретарем крайкома Голощекин Ф.И. (сейчас работает Главарбит-ром). Приехал он холостяком, без жены, я тоже жил на холостяцком положении. До своего отъезда в Москву (около 2-х месяцев) я фактически переселился к нему на квартиру и там часто ночевал. С ним у меня также вскоре установилась педерастическая связь, которая периодически продолжалась до моего отъезда. Связь с ним была, как и предыдущие взаимиоактивная. В 1938 г. были два случая педерастической связи с Дементьевым, с которым я эту связь имел, как говорил выше, еще в 1924 г. Связь была в Москве осенью 1938 г. у меня на квартире уже после снятия меня с поста Наркомвнудела. Дементьев жил у меня тогда около двух месяцев. Несколько позже, тоже в 1938 г. были два случая педерастии между мной и Константиновым. С Константиновым я знаком с 1918 г. по армии. Работал он со мной до 1921 г. После 1921 г. мы почти не встречались. В 1938 г. он по моему приглашению стал часто бывать у меня на квартире и два или три раза был на даче. Приходил два раза с женой, остальные посещения были без жен. Оставался часто у меня ночевать. Как я сказал выше, тогда же у меня с ним были два случая педерастии. Связь была взаимноактивная. Следует ещё сказать, что в одно из его посещений моей квартиры вместе с женой я и с ней имел половые сношения. Всё это сопровождалось как правило пьянкой. Даю эти сведения следственным органам как дополнительный штрих характеризующий моё морально-бытовое разложение».
Во время суда над преемником Н.И. Ежова по должности - народным комиссаром внутренних дел СССР Лаврентием Берией упоминалось о множестве совершённых им изнасилований. Берия насиловал многих молодых женщин, которых его телохранители хватали на улице и доставляли в особняк шефа. Путём угроз он склонял к сексу и жен советских чиновников. Опись содержимого стола Лаврентия Павловича, сделанная после его ареста, открывает интересы Берии. Его влекли власть и секс. В своем кабинете Берия держал дубинки для пыток заключенных и гору женского нижнего белья, секс-игрушки, порнографию...
Всё это выглядит вполне закономерным на фоне того, что и сам горский вор в законе Сосо Джугашвили был педофилом: