Дилемма приватира
Пятничный скелетор.
Когда-то давно - пару лет назад примерно - я прочитал книгу Джеффри Симкокса The crisis of French sea power 1688-1697: from guerre d'escadre to the guerre de course. Книга хорошая, но красиво ввернуть что-то в наши с вами беседы я так и не сумел. Потому как главной темой книги оказалось не классическое противопоставление эскадр и волчьих стай, а проблема приватизации войны. Мы же обсуждали главным образом эпоху модерна брони и пара, в связи с чем проблема не казалась релевантной. Была идея о том, как это "прикрутить" к временам де ла Перьера и Дёница, но руки не дошли.
Сегодня, когда многие акценты и фокусы сильно сместились, изменился и мой взгляд на эту книгу. Писать развёрнутую рецензию не буду (если кто-то соскучился по жанру и пропустил - зайдите сюда). Просто переведу и процитирую два абзаца из заключения. Они кажутся небезынтересными. Итак, суммирая итоги, Симкокс пишет примерно следующее:
Ключевым изъяном guerre de course была изначально частная природа, делавшая её неподходящий для централизованного управления. Опят Девятилетней войны показал, что для успешного наступления на торговлю союзников были необходимы скоординированные усилия; частные же предприятия, не связанные единым планом, имели лишь ограниченную ценность. Однако, этот урок так и не породил организационные и тактические изменения в масштабах, достаточных для того, чтобы сделать «приватизированную» войну действительно результативной. Поншартрен ухватил суть, и убеждал корсарсов сражаться эскадрами и использовать более сильные корабли. В том же направлении указывала и предложенная Вобаном концепция guerre de course. Но увещевания Поншартрена и теории Вобана не произвели должного эффекта. За несколькими примечательными исключениями, французские приватиры оставались враждебными по отношению к идее охоты стаями и преданными своим маленьким кораблям. Дух индивидуализма и конкуренции и дефицит капитальных вложений установили пределы их эффективности. Поэтому многообещающие разработки 1690-х были мертворождёнными, или, в лучшем случае, остались в зачаточном состоянии, а структура course претерпела лишь незначительные изменения - в сторону более крупных кораблей, и более крупных инвестиций.
Эта неспособность к развитию далее определённой стадии вытекала из противоречия, укоренённого в организации каперства, и порождалась теми самыми экономическими причинами, которые делали каперство привлекательным. Каперство давало средство для ведения войны при малых расходах государства, однако следствием этого было то, что государство должно было отказаться от контроля над способами ведения войны: если государство не может платить лабуху, ему не положено заказывать музыку. Guerre de course велась в соответствии с желаниями корсаров и их armateur’ов, и мотив личной выгоды естественно затмевал долгосрочные политические и военные интересы государства. Для того, чтобы сделать course действительно продуктивной, правительство должно было вмешаться и радикальным образом перестроить организационные и финансовые основания. Одних увещеваний было недостаточно, что требовалось, так это система субсидий и поддержка королевских кораблей - как предлагали Вобан и другие - для управления и защиты наступления каперов. Однако поддержка такого размера была равносильна ведению государством войны за свой счёт, в то время как именно неспособность государства делать это и была главной причиной перехода к guerre de course . Таким образом, финансовые трудности лишали государство возможности превратить course в инструмент, способный принести решительный результат, и корсарство осталось по сути частной операцией с ограниченным стратегическим горизонтом, которой правительство не могло управлять и которую оно не могло направлять.
[Вот что Симкокс действительно написал]The central defect of the guerre de course was its essentially private nature, which rendered it unamenable to central direction. Experience in the Nine Years War showed that a successful assault on Allied trade necessitated a coordinated effort; piecemeal ventures undertaken without reference to a central plan were of only limited value. But this lesson never produced organisational and tactical changes on a scale that would have made the privateering war really effective. Pontchartrain grasped the point, and urged the corsairs to fight in squadrons and use more powerful ships. Vauban's concept of the guerre de course pointed in the same direction. But Pontchartrain's exhortations and Vauban's theories produced little tangible effect. With a few notable exceptions, French privateers remained hostile to the idea of hunting in packs, and stayed wedded to their little ships. Their competitive individualism and inadequate captital resources set a limit to their effectiveness. So the promising developments of the 1690's were stillborn, or at best remained larval, and the structure of the course only underwent an incipient transformation in the direction of bigger units backed by heavier investment.
This failure to develop beyond a certain stage derives from a contradiction rooted in the organisation of privateering, and stems from the very economic features that made it attractive. Privateering offered a means of waging war at little cost to the state, but the corollary of this was that the state had to surrender control over the way the war was fought: if the government could not pay the piper, it would not be permitted to call the tune. The guerre de course was waged according the wishes of the corsairs and their armateurs, and the incentive of private gain naturally eclipsed the long-range political and military interests of the state. To make the course really productive, the government would have had to intervene to revolutionise its organisational and financial underpinnings. Exhortation alone was not enough; what was required was a system of subsidies and the support of the king's ships - as Vauban and others proposed - to guide and protect the privateering offensive. But support on this scale would have been tantamount to the state's carrying on the war on its own account, when in fact it was precisely the state's inability to do so that had led to the adoption of the guerre de course in the first place. The state's financial difficulties thus deprived it of the means to tum the course into a decisive weapon, and privateering remained essentially a small-scale operation with narrow strategic horizons, beyond the government's power to control and direct.
Дилемма приватира ухвачена здесь очень точно: их призывают для того, чтобы сэкономить королевские деньги, но без королевских денег они не дают должной прибыли (то же, вероятно, написано и в книжках про кондотьеров, но их мы не читаем). Вывод можно обобщить (именно так я хотел "прикрутить" всё это к Дёницу и второму): любая вынужденная децентрализация управления порождает децентрализацию целей, что, в свою оцередь, снижает суммарный эффект усилий. Для устранения последней проблемы от вынужденной децентрализации надо уйти, но - уйти нельзя, потому что она вынужденная. Децентрализация усилий, таким образом, является одновременно индикатором серьёзных проблем. Если кто-то прибегает к неограниченной подводной войне - то это не от хорошей жизни.
Кажется, сегодя всё это можно назвать disturbing fact, а посему - считаю, что игра в скелетора продолжается. Антил.
Когда-то давно - пару лет назад примерно - я прочитал книгу Джеффри Симкокса The crisis of French sea power 1688-1697: from guerre d'escadre to the guerre de course. Книга хорошая, но красиво ввернуть что-то в наши с вами беседы я так и не сумел. Потому как главной темой книги оказалось не классическое противопоставление эскадр и волчьих стай, а проблема приватизации войны. Мы же обсуждали главным образом эпоху модерна брони и пара, в связи с чем проблема не казалась релевантной. Была идея о том, как это "прикрутить" к временам де ла Перьера и Дёница, но руки не дошли.
Сегодня, когда многие акценты и фокусы сильно сместились, изменился и мой взгляд на эту книгу. Писать развёрнутую рецензию не буду (если кто-то соскучился по жанру и пропустил - зайдите сюда). Просто переведу и процитирую два абзаца из заключения. Они кажутся небезынтересными. Итак, суммирая итоги, Симкокс пишет примерно следующее:
Ключевым изъяном guerre de course была изначально частная природа, делавшая её неподходящий для централизованного управления. Опят Девятилетней войны показал, что для успешного наступления на торговлю союзников были необходимы скоординированные усилия; частные же предприятия, не связанные единым планом, имели лишь ограниченную ценность. Однако, этот урок так и не породил организационные и тактические изменения в масштабах, достаточных для того, чтобы сделать «приватизированную» войну действительно результативной. Поншартрен ухватил суть, и убеждал корсарсов сражаться эскадрами и использовать более сильные корабли. В том же направлении указывала и предложенная Вобаном концепция guerre de course. Но увещевания Поншартрена и теории Вобана не произвели должного эффекта. За несколькими примечательными исключениями, французские приватиры оставались враждебными по отношению к идее охоты стаями и преданными своим маленьким кораблям. Дух индивидуализма и конкуренции и дефицит капитальных вложений установили пределы их эффективности. Поэтому многообещающие разработки 1690-х были мертворождёнными, или, в лучшем случае, остались в зачаточном состоянии, а структура course претерпела лишь незначительные изменения - в сторону более крупных кораблей, и более крупных инвестиций.
Эта неспособность к развитию далее определённой стадии вытекала из противоречия, укоренённого в организации каперства, и порождалась теми самыми экономическими причинами, которые делали каперство привлекательным. Каперство давало средство для ведения войны при малых расходах государства, однако следствием этого было то, что государство должно было отказаться от контроля над способами ведения войны: если государство не может платить лабуху, ему не положено заказывать музыку. Guerre de course велась в соответствии с желаниями корсаров и их armateur’ов, и мотив личной выгоды естественно затмевал долгосрочные политические и военные интересы государства. Для того, чтобы сделать course действительно продуктивной, правительство должно было вмешаться и радикальным образом перестроить организационные и финансовые основания. Одних увещеваний было недостаточно, что требовалось, так это система субсидий и поддержка королевских кораблей - как предлагали Вобан и другие - для управления и защиты наступления каперов. Однако поддержка такого размера была равносильна ведению государством войны за свой счёт, в то время как именно неспособность государства делать это и была главной причиной перехода к guerre de course . Таким образом, финансовые трудности лишали государство возможности превратить course в инструмент, способный принести решительный результат, и корсарство осталось по сути частной операцией с ограниченным стратегическим горизонтом, которой правительство не могло управлять и которую оно не могло направлять.
[Вот что Симкокс действительно написал]The central defect of the guerre de course was its essentially private nature, which rendered it unamenable to central direction. Experience in the Nine Years War showed that a successful assault on Allied trade necessitated a coordinated effort; piecemeal ventures undertaken without reference to a central plan were of only limited value. But this lesson never produced organisational and tactical changes on a scale that would have made the privateering war really effective. Pontchartrain grasped the point, and urged the corsairs to fight in squadrons and use more powerful ships. Vauban's concept of the guerre de course pointed in the same direction. But Pontchartrain's exhortations and Vauban's theories produced little tangible effect. With a few notable exceptions, French privateers remained hostile to the idea of hunting in packs, and stayed wedded to their little ships. Their competitive individualism and inadequate captital resources set a limit to their effectiveness. So the promising developments of the 1690's were stillborn, or at best remained larval, and the structure of the course only underwent an incipient transformation in the direction of bigger units backed by heavier investment.
This failure to develop beyond a certain stage derives from a contradiction rooted in the organisation of privateering, and stems from the very economic features that made it attractive. Privateering offered a means of waging war at little cost to the state, but the corollary of this was that the state had to surrender control over the way the war was fought: if the government could not pay the piper, it would not be permitted to call the tune. The guerre de course was waged according the wishes of the corsairs and their armateurs, and the incentive of private gain naturally eclipsed the long-range political and military interests of the state. To make the course really productive, the government would have had to intervene to revolutionise its organisational and financial underpinnings. Exhortation alone was not enough; what was required was a system of subsidies and the support of the king's ships - as Vauban and others proposed - to guide and protect the privateering offensive. But support on this scale would have been tantamount to the state's carrying on the war on its own account, when in fact it was precisely the state's inability to do so that had led to the adoption of the guerre de course in the first place. The state's financial difficulties thus deprived it of the means to tum the course into a decisive weapon, and privateering remained essentially a small-scale operation with narrow strategic horizons, beyond the government's power to control and direct.
Дилемма приватира ухвачена здесь очень точно: их призывают для того, чтобы сэкономить королевские деньги, но без королевских денег они не дают должной прибыли (то же, вероятно, написано и в книжках про кондотьеров, но их мы не читаем). Вывод можно обобщить (именно так я хотел "прикрутить" всё это к Дёницу и второму): любая вынужденная децентрализация управления порождает децентрализацию целей, что, в свою оцередь, снижает суммарный эффект усилий. Для устранения последней проблемы от вынужденной децентрализации надо уйти, но - уйти нельзя, потому что она вынужденная. Децентрализация усилий, таким образом, является одновременно индикатором серьёзных проблем. Если кто-то прибегает к неограниченной подводной войне - то это не от хорошей жизни.
Кажется, сегодя всё это можно назвать disturbing fact, а посему - считаю, что игра в скелетора продолжается. Антил.