Дневник 1978-79. Глава 20. Враг народа в эпоху застоя
Девятнадцатая глава
Актеры Игорь Кваша (слева) и Олег Табаков в спектакле по пьесе Генри Ибсена "Доктор Стокман" на сцене Московского театра "Современник"
Тут я описываю один спектакль "Современника" - по пьесе Ибсена "Доктор Стокман" или "Враг народа", в постановке Иона Унгуряну. Теперь кажется, что спектакль тот не заслуживал столь подробного анализа, но тогда он произвел на меня сильное впечатление, и я так тщательно его разбирал отнюдь не только из профессионально-педагогических соображений. Надо сказать, что молдаванин Унгуряну, увы, тоже ныне покойный - был человек одаренный, у него действительно случались очень неплохие, интересные, яркие постановки.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
6 марта 1979 года
Спектакль, который повернул мой мозг
"Доктор Стокман" - драма политических идей, и до того, как я посмотрел спектакль "Современника", мне казалось. что идеи те ушли в прошлое, что Стокман зарывается в своих обвинениях и доходит до ницшеанства, и что его проблемы несовременны.
Разве что сам свободомыслящий дух этой пьесы необходим на сегодняшней сцене, задыхающейся от оков идеологии.
Много говорят о воспитывающей и перевоспитывающей роли искусства театра, в отличие от драматургии, но я яснее всего ощутил на этом спектакле, как просто буквально мой мозг взяли и повернули в другую сторону, заставили переменить старое мнение. Современниковский спектакль - также живой пример того, как погребенные и старинные идеи предстают в новом качестве, не ожидаемом драматургом, а порой и заложенном им.
"Современник" - театр, напряженно ставящий и решающий проблемы нашей жизни, проблемы человеческие и политические, вот исследованием вторых как раз занят данный спектакль.
Он непрост. Я мог бы выделить в нем несколько пластов или ступеней, так как они вместе создают ступенчатую пирамиду, на вершине которой - центральный образ и его идеи.
Пространственно эти пласты включены один в другой, каждый последующий захватывает большую площадь, решает более значительные проблемы. Во временном отношении они почти сосуществуют, но некоторые отмирают, сыграв свою роль, и другие становятся более важными.
Всё в цветах и нежной музыке
Самый ранний и простой пласт - камерно-бытовой, семейный. Ион Унгуряну с присущим ему чутьем к лиризму создает милый и трогательный мирок семьи Стокмана в начале первого действия. Мирок, утопающий в чудесных цветах и проникнутый нежной музыкой.
Его центр - сам доктор, Игорь Кваша, пока просто чудаковатый, рассеянный, наивный ученый. Он сделал важное открытие, не сомневается, что принес общественную пользу, и неполадки исправят.
Его жена - Е. Козелькова - по-женски заботливо его поддерживает, она еще не стара и очень любит мужа. Весь спектакль она станет хранить для него это тепло домашнего очага, напоминать о том, что Стокман - простой человек, нуждающийся в чьей-то, даже в ее поддержке.
Очаровательна Петра - А. Турган (немножко я влюбился в Сашу Турган, Царствие ей Небесное, очень и очень привлекательная была женщина). Появляясь совсем ненадолго, актриса заставляет запомнить ее воодушевленно горящие глаза, поддерживающие все самые странные действия отца.
Семейный уют, данный в спектакле так ощутимо, тепло и ясно, мимолетен. Потому что мигом взвиваются куда-то ввысь горшки с цветами, обнажая зияющее пространство.
Отъезжает, постепенно отчуждаясь, витая, сурово-скандинавская и тонко-лепная стена, основная декорация, выполненная с высокой художественностью. Эта перегородка очень емка, она вбирает в себя все краски и оттенки каждого последующего пласта. И своей принципиальной простотой, и единостью (что за слово?) соединяет разные ипостаси развития главной мысли.
Разрушение акварельного мира
Итак, камерный укрытый мир, ясный, как акварель, понемногу разрушается вторжением следующих пластов - сатирического и политического. Они тесно связаны, и различия между ними проистекают из различного уровня актерской игры.
Здесь создаются несколько режиссерских образов-сцен, принципиально важных для спектакля. Это олицетворение "сплоченного большинства", о котором так много говорит Аслаксен, да и другие. Оно строится на двух линиях: процессия обывателей с сытыми, самодовольными рожами, держащая флаг - она появляется лишь раз, в самый ударный момент. когда И. Кваша, как будто всё еще в лирически-камерном состоянии, переходит эту грань, начинает понимать политическое значение своей находки.
Хор тупых обывателей
И другая линия - это хор отдыхающих, и одновременно хор молодых людей, под веселую и злую музыку прославляющий чудесные стороны своего родного города. С каждым появлением всё яснее становится сатирическая направленность режиссера в этом вопросе, мы узнаем подлинное положение вещей.
Сатира на равнодушных и тупых обывателей входила в планы Ибсена и громко зазвучала она в этом спектакле. Кроме массовки, в явно сатирическом ключе играют К. Райкин (Биллинг), О. Шкловский (Ховстад), но он точно подает политическую подоплеку своих действий, не смешит, объединяет политический пласт с сатирическим.
П. Щербаков - Аслаксен - не выходит за пределы малооригинальной и привычной карикатуры. Приемы и интонации актера звучат так же, как в Салтыкове-Щедрине и Гельмане. Актер понял традиционную сатиричность, но не поднялся до внутреннего, политического осмысления.
Затаенная жилка борца
Основными действующими лицами на этом уровне фактически становятся сам Стокман - И. Кваша и его брат Фогт - О. Табаков.
Стокман, сначала ужасно не хотевший политического освещения своих открытий и стыдившийся демонстраций и громких слов, прямо на глазах меняется. Сработала затаенная жилка политического деятеля и борца. Это можно было почувствовать уже по энергии и желанию сказать всё до конца, отличавших доктора с первых минут. Кваша очень естественно, непринужденно открывает новую сторону своего героя, как будто переворачивает страницу. Не в этом процессе суть, это всё подготовка.
Самой крупной фигурой, кроме Стокмана, является в спектакле его брат - О. Табаков, сначала скрытый, а потом яростный антагонист доктора. Табаков не ставил своей задачей насмешить публику или высмеять своего героя. Он полностью серьезен и непоколебим. Фогт глядит на брата с таким явным злым непониманием, что становится ясно: этот человек - не машина, он предельно искренен в своих поступках. Просто он извратил в себе человеческую сущность и убил живые соки. Перед нами реальная, жизненная фигура, ограниченный, аскетичный и фанатично стремящийся удалить всякое неподчинение рамкам, этикету.
Фогт Табакова страшен своей реальностью, он подавляет. Отрадно, что актер во главу угла ставит не внешнюю характерность, а внутреннее состояние, умственную выхолощенность Петера Стокмана.
На этом политическом серьезном уровне возникает впервые в спектакле тема народа и разбирается это понятие.
Тема эта поначалу опирается на две точки: слова фогта, что Стокман - враг общества, и краткий апофеоз политического слоя - провозглашение доктора другом народа.
Понятие "народ" не строится на пустом месте и не привлекается извне. Судя по умно выстроенным образным ходам режиссуры, в это понятие перетекают те молодые люди и сытые обыватели, которые так навязчиво появляются периодически на сцене, да еще различный сброд типа пьяного Петерсена (А. Леонтьев). Это и есть пресловутый народ.
Доктор перерос в философа
Кроме малого апофеоза - "друг народа" - политический слой будет иметь второй, полный апофеоз - "враг народа". Но там этот пласт соединен с самым высшим в спектакле, доступным одному Кваше - философскому осмыслению.
Доктор Стокмане через политическую мгновенную закалку становится не просто отстаивающим свою находку ученым, он перерастает в философа.
Философская теория, автором которой является доктор Стокман, неожиданно оказывается стройной и и лишенной малейшей непоследовательности.
Далее придвигается к краю сцены деревянная витая стенка, похожая теперь на клетку. Начинается философский диспут. Вроде бы, его диспутом назвать нельзя. С одной стороны - логический строй доказательств, с другой - просто выкрики и тупость. Но это и диспут, разговор, не с бесконечно низшими согражданами, а с теми, кто, по мысли режиссера, стоит на одном уровне с доктором - со зрителями.
Это не злободневные намеки, пошловато-популярные, сопровождаемые услужливым зажиганием света в зале. Просто Стокману не с кем общаться, не к кому обратиться. Единственный партнер - зритель, и потому Стокман обращается к нам.
И излагает свою систему. Он говорит, что большинство не всегда право, что серая масса - страшная сила, не желающая ничего нового, и эта подавляющая глупость порождает глупые правительства, основанные на общей серости.
Стокман говорит, что процесс двигают одиночки, люди исключительные, порой гениальные, видящие дальше всех. Он не говорит ни о революциях, ни о переворотах, поэтому нельзя считать его взгляды антимарксистскими. Стокман говорит исключительно о распространении новых идей, иной борьбы он не знает.Но общество, его окружающее, тем и гнусно, что карает людей за мнения, не за дела. И против такого рода общества направлен спектакль (выводы можно делать любые).
Поверь в Квашу
На сцене крики, обвинения, суматоха, но мы видим одного Стокмана - Квашу, и следим лишь за его мыслью. А актер логически последовательно доказывает свою правоту и убеждает в ней. Его рассуждения о духовных аристократах и духовных плебеях никакого отношения к ницшеанству не имеют у Кваши. Его доктор настолько обаятельный, добрый, желающий всем добра человек, что невозможно подозревать его в античеловеческих мыслях. Просто кругом него нет почти настоящих людей, и желчь присутствует в его речах.
Почему мы так безоговорочно верим рассуждениям доктора, при чтении пьесы отнюдь не безоговорочным и рождавшим у меня протест?
Дело в том, что это особенность Игоря Кваши - заставлять верить в то, что говорит его герой, заставлять верить в целесообразность его действий, приковывать всё внимание к своему герою и привлекать к нему всеобщие симпатии, уничтожая всяческие сомнения в добрых побуждениях.
Это я назвал бы соединением зажигательной актерской личности и хорошего авторского материала. Это абсолютное духовное преображение Кваши, способность его самому поверить, ощутить, и потом уже послать эстафету в зрительный зал.
Оттого и произошла духовная реабилитация ибсеновского Стокмана. Когда доктор говорит о немногих личностях, толкающих историю, ясно, что среди них сам Стокман. Это не раскольниковская уверенность. Стокман Кваши имеет право так считать. Он действительно неординарен и как-то обыденно исключителен.
Еще одна черта Кваши-актера: в самых экстремальных ситуациях его герой естествен и близок нам.
Непобежденный и непобедимый
И вот, следя за дон-кихотской, отчаянной борьбой Стокмана после его речи, мы не думаем, что это нечто из ряда вон выходящее. Потрясающая, не знающая границ непримиримость, стойкость и вера в торжество своих идей, отличающая Стокмана, полностью оправданы и подготовлены. Этому маленькому, чуть ли не смешному человечку с зачесанными волосами, небольшой лысинкой, бешено прыгающей походкой нельзя поступить иначе. Он несравненно выше всех обстоятельств, он истинно силён великой нравственной силой, силой духа, этот скромный доктор, восставший против всего общества и непобежденный, да и непобедимый.
Сцены из спектакля. Больше найти не удалось
Дневник 1978-79
Мои дневники
Актеры Игорь Кваша (слева) и Олег Табаков в спектакле по пьесе Генри Ибсена "Доктор Стокман" на сцене Московского театра "Современник"
Тут я описываю один спектакль "Современника" - по пьесе Ибсена "Доктор Стокман" или "Враг народа", в постановке Иона Унгуряну. Теперь кажется, что спектакль тот не заслуживал столь подробного анализа, но тогда он произвел на меня сильное впечатление, и я так тщательно его разбирал отнюдь не только из профессионально-педагогических соображений. Надо сказать, что молдаванин Унгуряну, увы, тоже ныне покойный - был человек одаренный, у него действительно случались очень неплохие, интересные, яркие постановки.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
6 марта 1979 года
Спектакль, который повернул мой мозг
"Доктор Стокман" - драма политических идей, и до того, как я посмотрел спектакль "Современника", мне казалось. что идеи те ушли в прошлое, что Стокман зарывается в своих обвинениях и доходит до ницшеанства, и что его проблемы несовременны.
Разве что сам свободомыслящий дух этой пьесы необходим на сегодняшней сцене, задыхающейся от оков идеологии.
Много говорят о воспитывающей и перевоспитывающей роли искусства театра, в отличие от драматургии, но я яснее всего ощутил на этом спектакле, как просто буквально мой мозг взяли и повернули в другую сторону, заставили переменить старое мнение. Современниковский спектакль - также живой пример того, как погребенные и старинные идеи предстают в новом качестве, не ожидаемом драматургом, а порой и заложенном им.
"Современник" - театр, напряженно ставящий и решающий проблемы нашей жизни, проблемы человеческие и политические, вот исследованием вторых как раз занят данный спектакль.
Он непрост. Я мог бы выделить в нем несколько пластов или ступеней, так как они вместе создают ступенчатую пирамиду, на вершине которой - центральный образ и его идеи.
Пространственно эти пласты включены один в другой, каждый последующий захватывает большую площадь, решает более значительные проблемы. Во временном отношении они почти сосуществуют, но некоторые отмирают, сыграв свою роль, и другие становятся более важными.
Всё в цветах и нежной музыке
Самый ранний и простой пласт - камерно-бытовой, семейный. Ион Унгуряну с присущим ему чутьем к лиризму создает милый и трогательный мирок семьи Стокмана в начале первого действия. Мирок, утопающий в чудесных цветах и проникнутый нежной музыкой.
Его центр - сам доктор, Игорь Кваша, пока просто чудаковатый, рассеянный, наивный ученый. Он сделал важное открытие, не сомневается, что принес общественную пользу, и неполадки исправят.
Его жена - Е. Козелькова - по-женски заботливо его поддерживает, она еще не стара и очень любит мужа. Весь спектакль она станет хранить для него это тепло домашнего очага, напоминать о том, что Стокман - простой человек, нуждающийся в чьей-то, даже в ее поддержке.
Очаровательна Петра - А. Турган (немножко я влюбился в Сашу Турган, Царствие ей Небесное, очень и очень привлекательная была женщина). Появляясь совсем ненадолго, актриса заставляет запомнить ее воодушевленно горящие глаза, поддерживающие все самые странные действия отца.
Семейный уют, данный в спектакле так ощутимо, тепло и ясно, мимолетен. Потому что мигом взвиваются куда-то ввысь горшки с цветами, обнажая зияющее пространство.
Отъезжает, постепенно отчуждаясь, витая, сурово-скандинавская и тонко-лепная стена, основная декорация, выполненная с высокой художественностью. Эта перегородка очень емка, она вбирает в себя все краски и оттенки каждого последующего пласта. И своей принципиальной простотой, и единостью (что за слово?) соединяет разные ипостаси развития главной мысли.
Разрушение акварельного мира
Итак, камерный укрытый мир, ясный, как акварель, понемногу разрушается вторжением следующих пластов - сатирического и политического. Они тесно связаны, и различия между ними проистекают из различного уровня актерской игры.
Здесь создаются несколько режиссерских образов-сцен, принципиально важных для спектакля. Это олицетворение "сплоченного большинства", о котором так много говорит Аслаксен, да и другие. Оно строится на двух линиях: процессия обывателей с сытыми, самодовольными рожами, держащая флаг - она появляется лишь раз, в самый ударный момент. когда И. Кваша, как будто всё еще в лирически-камерном состоянии, переходит эту грань, начинает понимать политическое значение своей находки.
Хор тупых обывателей
И другая линия - это хор отдыхающих, и одновременно хор молодых людей, под веселую и злую музыку прославляющий чудесные стороны своего родного города. С каждым появлением всё яснее становится сатирическая направленность режиссера в этом вопросе, мы узнаем подлинное положение вещей.
Сатира на равнодушных и тупых обывателей входила в планы Ибсена и громко зазвучала она в этом спектакле. Кроме массовки, в явно сатирическом ключе играют К. Райкин (Биллинг), О. Шкловский (Ховстад), но он точно подает политическую подоплеку своих действий, не смешит, объединяет политический пласт с сатирическим.
П. Щербаков - Аслаксен - не выходит за пределы малооригинальной и привычной карикатуры. Приемы и интонации актера звучат так же, как в Салтыкове-Щедрине и Гельмане. Актер понял традиционную сатиричность, но не поднялся до внутреннего, политического осмысления.
Затаенная жилка борца
Основными действующими лицами на этом уровне фактически становятся сам Стокман - И. Кваша и его брат Фогт - О. Табаков.
Стокман, сначала ужасно не хотевший политического освещения своих открытий и стыдившийся демонстраций и громких слов, прямо на глазах меняется. Сработала затаенная жилка политического деятеля и борца. Это можно было почувствовать уже по энергии и желанию сказать всё до конца, отличавших доктора с первых минут. Кваша очень естественно, непринужденно открывает новую сторону своего героя, как будто переворачивает страницу. Не в этом процессе суть, это всё подготовка.
Самой крупной фигурой, кроме Стокмана, является в спектакле его брат - О. Табаков, сначала скрытый, а потом яростный антагонист доктора. Табаков не ставил своей задачей насмешить публику или высмеять своего героя. Он полностью серьезен и непоколебим. Фогт глядит на брата с таким явным злым непониманием, что становится ясно: этот человек - не машина, он предельно искренен в своих поступках. Просто он извратил в себе человеческую сущность и убил живые соки. Перед нами реальная, жизненная фигура, ограниченный, аскетичный и фанатично стремящийся удалить всякое неподчинение рамкам, этикету.
Фогт Табакова страшен своей реальностью, он подавляет. Отрадно, что актер во главу угла ставит не внешнюю характерность, а внутреннее состояние, умственную выхолощенность Петера Стокмана.
На этом политическом серьезном уровне возникает впервые в спектакле тема народа и разбирается это понятие.
Тема эта поначалу опирается на две точки: слова фогта, что Стокман - враг общества, и краткий апофеоз политического слоя - провозглашение доктора другом народа.
Понятие "народ" не строится на пустом месте и не привлекается извне. Судя по умно выстроенным образным ходам режиссуры, в это понятие перетекают те молодые люди и сытые обыватели, которые так навязчиво появляются периодически на сцене, да еще различный сброд типа пьяного Петерсена (А. Леонтьев). Это и есть пресловутый народ.
Доктор перерос в философа
Кроме малого апофеоза - "друг народа" - политический слой будет иметь второй, полный апофеоз - "враг народа". Но там этот пласт соединен с самым высшим в спектакле, доступным одному Кваше - философскому осмыслению.
Доктор Стокмане через политическую мгновенную закалку становится не просто отстаивающим свою находку ученым, он перерастает в философа.
Философская теория, автором которой является доктор Стокман, неожиданно оказывается стройной и и лишенной малейшей непоследовательности.
Далее придвигается к краю сцены деревянная витая стенка, похожая теперь на клетку. Начинается философский диспут. Вроде бы, его диспутом назвать нельзя. С одной стороны - логический строй доказательств, с другой - просто выкрики и тупость. Но это и диспут, разговор, не с бесконечно низшими согражданами, а с теми, кто, по мысли режиссера, стоит на одном уровне с доктором - со зрителями.
Это не злободневные намеки, пошловато-популярные, сопровождаемые услужливым зажиганием света в зале. Просто Стокману не с кем общаться, не к кому обратиться. Единственный партнер - зритель, и потому Стокман обращается к нам.
И излагает свою систему. Он говорит, что большинство не всегда право, что серая масса - страшная сила, не желающая ничего нового, и эта подавляющая глупость порождает глупые правительства, основанные на общей серости.
Стокман говорит, что процесс двигают одиночки, люди исключительные, порой гениальные, видящие дальше всех. Он не говорит ни о революциях, ни о переворотах, поэтому нельзя считать его взгляды антимарксистскими. Стокман говорит исключительно о распространении новых идей, иной борьбы он не знает.Но общество, его окружающее, тем и гнусно, что карает людей за мнения, не за дела. И против такого рода общества направлен спектакль (выводы можно делать любые).
Поверь в Квашу
На сцене крики, обвинения, суматоха, но мы видим одного Стокмана - Квашу, и следим лишь за его мыслью. А актер логически последовательно доказывает свою правоту и убеждает в ней. Его рассуждения о духовных аристократах и духовных плебеях никакого отношения к ницшеанству не имеют у Кваши. Его доктор настолько обаятельный, добрый, желающий всем добра человек, что невозможно подозревать его в античеловеческих мыслях. Просто кругом него нет почти настоящих людей, и желчь присутствует в его речах.
Почему мы так безоговорочно верим рассуждениям доктора, при чтении пьесы отнюдь не безоговорочным и рождавшим у меня протест?
Дело в том, что это особенность Игоря Кваши - заставлять верить в то, что говорит его герой, заставлять верить в целесообразность его действий, приковывать всё внимание к своему герою и привлекать к нему всеобщие симпатии, уничтожая всяческие сомнения в добрых побуждениях.
Это я назвал бы соединением зажигательной актерской личности и хорошего авторского материала. Это абсолютное духовное преображение Кваши, способность его самому поверить, ощутить, и потом уже послать эстафету в зрительный зал.
Оттого и произошла духовная реабилитация ибсеновского Стокмана. Когда доктор говорит о немногих личностях, толкающих историю, ясно, что среди них сам Стокман. Это не раскольниковская уверенность. Стокман Кваши имеет право так считать. Он действительно неординарен и как-то обыденно исключителен.
Еще одна черта Кваши-актера: в самых экстремальных ситуациях его герой естествен и близок нам.
Непобежденный и непобедимый
И вот, следя за дон-кихотской, отчаянной борьбой Стокмана после его речи, мы не думаем, что это нечто из ряда вон выходящее. Потрясающая, не знающая границ непримиримость, стойкость и вера в торжество своих идей, отличающая Стокмана, полностью оправданы и подготовлены. Этому маленькому, чуть ли не смешному человечку с зачесанными волосами, небольшой лысинкой, бешено прыгающей походкой нельзя поступить иначе. Он несравненно выше всех обстоятельств, он истинно силён великой нравственной силой, силой духа, этот скромный доктор, восставший против всего общества и непобежденный, да и непобедимый.
Сцены из спектакля. Больше найти не удалось
Дневник 1978-79
Мои дневники