Дневник. 1986-87 год. Глава 24. Зубр и муки перестройки
Двадцать третья глава
/imgs/2019/08/05/10/3488908/e844e2e989e4b1e2826ca74ad991b8c81e9aa2bf.jpg)
Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский
Даниил Гранин, так сказать, посмертно подпортил себе репутацию, всплыли некоторые неприглядные факты из его биографии. Но это никоим образом не меняет отношения к его книгам. Так, его "Зубр", посвященный Тимофееву-Ресовскому, ничуть не устарел. Это едва ли не лучшее произведение писателя.
Разбираемый мною роман Сергея Есина "Временитель" не просто устарел безнадежно, он уже родился нежизнеспособным. Много я за свою жизнь прочитал всяческой фигни, уж извините, что вынужден засорять виртуальное пространство своими впечатлениями о ней.
А вот политика, перипетии подковерной борьбы в коридорах власти интересовала меня всё больше и больше.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
8 февраля 1987 года
Человек и художественный образ
"Зубр". Будет много бессмысленных теоретических споров о жанре этого произведения, но этот вопрос непрост, и начну с него. Роман или повесть в сущности полностью документален, все исторические лица, персонажи, все действительные факты. И в то же время это истинно художественное произведение, причем, по-моему, лучшее, что написал Д. Гранин.
В центре - реальный человек и одновременно художественный образ (созданный частично самой жизнью) - великий ученый, основоположник генетики Николай Тимофеев-Ресовский. Он бурен, сверхколоритен, свободен, широк, волен и едва ли не гениален, генератор идей.
Кроме того, он один из последних истинных аристократов среди советского дрянца, он зубр, мамонт, мастодонт, доисторический экземпляр. Он крупен и могущ, ибо прошел через всё, что могла устроить столь незаурядным людям Советская власть.
Немного Гитлера в зигзаге судьбы
Сквозь историю жизни Зубра Гранин показывает пунктиром историю страны, особенно науки. Невиданный буйный ренессанс двадцатых годов, бардак гражданской войны (Тимофеев то шел воевать, то садился за опыты). Затем Колюша (так его звали ровесники, по-дворянски) поехал в Германию и работал там до 1945 года (!).
Вот такой зигзаг судьбы. В тридцатых годах, когда начали душить, давить ученых, запрещать генетику, Зубр не вернулся в Россию, где его посадили бы сразу.
О Лысенке и прочем подобном дерьме Гранин пишет много, зло и откровенно, не обходит вниманием и самого Сталина, всё говорит так, как есть.
Тимофеев чудом проработал весь третий райх, помогал как мог (многие ученые, оставшиеся в Германии, вели себя порядочно, хотя кое-кто даже поддерживал нацистскую идеологию, Гайзенберг, например).
Очень интересны страницы об отношениях СССР с райхом, слова Молотова о "сильной Германии, борющейся за мир", как это грязно, подло. Я и не знал, что столь близки к реальности мои фантазии о сближении Сталина с Гитлером ( см. первую тетрадку), как гнусна была роль Союза в те годы!
В боях за генетику и кибернетику
После Победы Зубр не уехал на Запад, хотя понимал всё, особенно в связи с тем, что он генетик. Его и посадили, он чуть не умер (как и в гражданскую войну).
Потом сидел в шараге, работал по радиобиологии, потом еще посидел при Хруще и наконец был выпущен в 1956 году! И попал в пекло боев за генетику и кибернетику.
Оказывается, Лысенко был опять силен, и лженауки процветали в шестидесятых годах! Но уже была более-менее открытая борьба. Хотя нынешней гласности тогда, в хрущевское время, и в помине не было. Всё, что пробивалось, проходило с кровью и далеко не всегда.
Тимофеев был признан во всем мире, его уважали и дружили с ним Вернадский, Вавилов, Макс Планк, Нильс Бор, Капица, и все-таки академиком он не стал. Пришла пора дипломной и коллективной науки, служанки партаппарата.
Зубр не вписывался в серо-бюрократический советский интерьер, это Гранин здорово дал почувствовать. И огромная, яростная боль за позор советской науки пронизывает всю повесть.
Последние строки перекидывают мост, передают эстафету в нашу современную лысенковщину - повороты рек, гибель природы.
Сегодня глумление над наукой продолжается, хотя правдивых ученых в лагеря не сажают, но от дела отлучают. Я чувствую связь между "Зубром" и больными вопросами охраны природы наших дней. Ну и, кроме того, необыкновенный человек Тимофеев-Ресовский достоин книг и трудов. Так документальная это повесть или нет - черт ее знает, наплевать.
На редкость пошлая обложка - китч, вампука, бред сивой кобылы. Но попробую хоть так разбавить пафос
Рефлексии бездарного имитатора
С. Есин "Временитель". Смысла названия так и не понял.
Роман о любви и дружбе, о цинике и карьеристе, бездарном имитаторе (тема имитаторства продолжена) Пылаеве, ставшем большим начальником на радио, поэтом-песенником, новеллистом, крупной величиной и почти романистом.
Пылаев лишен всякого дара и всякой совести, он способен на всё. Достиг высот он благодаря своему постоянному помощнику, некоему Вене, рефлексирующему интеллигенту, знатоку стилей и литературы, тонкому соавтору, да попросту автору всех пылаевских произведений. Веня сделал Пылаева, начиная со вступительного сочинения, а тот в ответ отнял у него девушку, трахнул и отдал Вене в жены ради более выгодного брака (затем иногда снова трахал, да и дочка ее - от Пылаева, хотя официально Венина), измывался, держал в рабской покорности, но тащил Веню за собой, без него не мог.
Попутно Пылаев отрекся от отца-уголовника и сделал много подлостей. И вот он написал автобиографический роман обо всем и всю правду, в том числе про Веню и его жену. И как всегда, дал Вене прочесть и подправить.
Веня долго рефлексирует, мысленно убивает, оправдывает себя, как может, и, решив-таки отомстить, умирает. Или от чрезмерного душевного или, скорее, от физического утомления.
Пылаев гнусен, но прост и абсолютно ясен, чего о нем рассуждать. Веня сложнее, но мне он особенно противен, омерзителен, и своей начитанностью, культурностью, цитатами вечными, и мягкотелостью гнусной. Он виноват больше, в том, что он, с его способностями, создал такую погань и плесень.
Главную мысль свою Есин ясно высказал. "Дополнительные доходы поступают менее опасным, легальным путем, из государственных касс. Взятками служат по дружбе и по чиноуважению написанные умилительные рецензии, упоительные отзывы на диссертации, соблазнительные должностные местечки" и т.д.
Всё то же имитаторство, заполонившее все отрасли советского искусства. Радио и правда очень заскорузло - недавно там читали стихи Софронова!
Всё это хорошо и ясно, но роман оставил двойственное впечатление, всё это слишком прихотливо, затейливо написано, особенно вторая часть, с назойливо утомительными параллелями из "Гамлета". Не вяжется эта хитрая вязь с авторской суровостью и пессимизмом, даже каким-то панцинизмом (это ощущается кое-где), чертами тоже не больно приятными. Вот такое заключение моих мыслей.
14 февраля
Половинчатость неполной гласности
Неполная гласность продолжается. Горбачев встречался с редакторами журналов и газет и говорил очень круто, однако в отчете о встрече его речь смягчена, закруглена а то и вовсе извращена, в вопросе о Сталине, эту фамилию в центральной прессе и по ТВ просто не называют. Говорят обиняками, эвфемизмами и пр., кроме "Московских новостей" и художественных вещей.
Меня это не удивляет, на Руси испокон веку во всех благих делах ощущалась половинчатость. Но декларации-то наши, в том числе самого Горбачева: говорить всё, народ поймет!
Или он сам не может справиться с цензурой (а не только с Госпланом), или он намеренно усекает, сокращает собственные речи для широкого круга публики.
Честно говоря, мне это надоело, сказали "А" почти 2 года назад, пора говорить "Б".
Покритиковали прессу за стремление к сенсациям, за "жареные факты". И это зря, без этого очень скучно, да и так при всем разнообразии и большем количестве интересных фактов читать газеты скучно. Я говорю о стиле, только разошлись журналисты, а им уже тычут в морду. Да какая же пресса без сенсаций! Это анекдот.
Сергей Есин. Скончался в 2017 году. Не великий писатель, но хоть какой-то
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Необязательные мемуары
Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский
Даниил Гранин, так сказать, посмертно подпортил себе репутацию, всплыли некоторые неприглядные факты из его биографии. Но это никоим образом не меняет отношения к его книгам. Так, его "Зубр", посвященный Тимофееву-Ресовскому, ничуть не устарел. Это едва ли не лучшее произведение писателя.
Разбираемый мною роман Сергея Есина "Временитель" не просто устарел безнадежно, он уже родился нежизнеспособным. Много я за свою жизнь прочитал всяческой фигни, уж извините, что вынужден засорять виртуальное пространство своими впечатлениями о ней.
А вот политика, перипетии подковерной борьбы в коридорах власти интересовала меня всё больше и больше.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
8 февраля 1987 года
Человек и художественный образ
"Зубр". Будет много бессмысленных теоретических споров о жанре этого произведения, но этот вопрос непрост, и начну с него. Роман или повесть в сущности полностью документален, все исторические лица, персонажи, все действительные факты. И в то же время это истинно художественное произведение, причем, по-моему, лучшее, что написал Д. Гранин.
В центре - реальный человек и одновременно художественный образ (созданный частично самой жизнью) - великий ученый, основоположник генетики Николай Тимофеев-Ресовский. Он бурен, сверхколоритен, свободен, широк, волен и едва ли не гениален, генератор идей.
Кроме того, он один из последних истинных аристократов среди советского дрянца, он зубр, мамонт, мастодонт, доисторический экземпляр. Он крупен и могущ, ибо прошел через всё, что могла устроить столь незаурядным людям Советская власть.
Немного Гитлера в зигзаге судьбы
Сквозь историю жизни Зубра Гранин показывает пунктиром историю страны, особенно науки. Невиданный буйный ренессанс двадцатых годов, бардак гражданской войны (Тимофеев то шел воевать, то садился за опыты). Затем Колюша (так его звали ровесники, по-дворянски) поехал в Германию и работал там до 1945 года (!).
Вот такой зигзаг судьбы. В тридцатых годах, когда начали душить, давить ученых, запрещать генетику, Зубр не вернулся в Россию, где его посадили бы сразу.
О Лысенке и прочем подобном дерьме Гранин пишет много, зло и откровенно, не обходит вниманием и самого Сталина, всё говорит так, как есть.
Тимофеев чудом проработал весь третий райх, помогал как мог (многие ученые, оставшиеся в Германии, вели себя порядочно, хотя кое-кто даже поддерживал нацистскую идеологию, Гайзенберг, например).
Очень интересны страницы об отношениях СССР с райхом, слова Молотова о "сильной Германии, борющейся за мир", как это грязно, подло. Я и не знал, что столь близки к реальности мои фантазии о сближении Сталина с Гитлером ( см. первую тетрадку), как гнусна была роль Союза в те годы!
В боях за генетику и кибернетику
После Победы Зубр не уехал на Запад, хотя понимал всё, особенно в связи с тем, что он генетик. Его и посадили, он чуть не умер (как и в гражданскую войну).
Потом сидел в шараге, работал по радиобиологии, потом еще посидел при Хруще и наконец был выпущен в 1956 году! И попал в пекло боев за генетику и кибернетику.
Оказывается, Лысенко был опять силен, и лженауки процветали в шестидесятых годах! Но уже была более-менее открытая борьба. Хотя нынешней гласности тогда, в хрущевское время, и в помине не было. Всё, что пробивалось, проходило с кровью и далеко не всегда.
Тимофеев был признан во всем мире, его уважали и дружили с ним Вернадский, Вавилов, Макс Планк, Нильс Бор, Капица, и все-таки академиком он не стал. Пришла пора дипломной и коллективной науки, служанки партаппарата.
Зубр не вписывался в серо-бюрократический советский интерьер, это Гранин здорово дал почувствовать. И огромная, яростная боль за позор советской науки пронизывает всю повесть.
Последние строки перекидывают мост, передают эстафету в нашу современную лысенковщину - повороты рек, гибель природы.
Сегодня глумление над наукой продолжается, хотя правдивых ученых в лагеря не сажают, но от дела отлучают. Я чувствую связь между "Зубром" и больными вопросами охраны природы наших дней. Ну и, кроме того, необыкновенный человек Тимофеев-Ресовский достоин книг и трудов. Так документальная это повесть или нет - черт ее знает, наплевать.
На редкость пошлая обложка - китч, вампука, бред сивой кобылы. Но попробую хоть так разбавить пафос
Рефлексии бездарного имитатора
С. Есин "Временитель". Смысла названия так и не понял.
Роман о любви и дружбе, о цинике и карьеристе, бездарном имитаторе (тема имитаторства продолжена) Пылаеве, ставшем большим начальником на радио, поэтом-песенником, новеллистом, крупной величиной и почти романистом.
Пылаев лишен всякого дара и всякой совести, он способен на всё. Достиг высот он благодаря своему постоянному помощнику, некоему Вене, рефлексирующему интеллигенту, знатоку стилей и литературы, тонкому соавтору, да попросту автору всех пылаевских произведений. Веня сделал Пылаева, начиная со вступительного сочинения, а тот в ответ отнял у него девушку, трахнул и отдал Вене в жены ради более выгодного брака (затем иногда снова трахал, да и дочка ее - от Пылаева, хотя официально Венина), измывался, держал в рабской покорности, но тащил Веню за собой, без него не мог.
Попутно Пылаев отрекся от отца-уголовника и сделал много подлостей. И вот он написал автобиографический роман обо всем и всю правду, в том числе про Веню и его жену. И как всегда, дал Вене прочесть и подправить.
Веня долго рефлексирует, мысленно убивает, оправдывает себя, как может, и, решив-таки отомстить, умирает. Или от чрезмерного душевного или, скорее, от физического утомления.
Пылаев гнусен, но прост и абсолютно ясен, чего о нем рассуждать. Веня сложнее, но мне он особенно противен, омерзителен, и своей начитанностью, культурностью, цитатами вечными, и мягкотелостью гнусной. Он виноват больше, в том, что он, с его способностями, создал такую погань и плесень.
Главную мысль свою Есин ясно высказал. "Дополнительные доходы поступают менее опасным, легальным путем, из государственных касс. Взятками служат по дружбе и по чиноуважению написанные умилительные рецензии, упоительные отзывы на диссертации, соблазнительные должностные местечки" и т.д.
Всё то же имитаторство, заполонившее все отрасли советского искусства. Радио и правда очень заскорузло - недавно там читали стихи Софронова!
Всё это хорошо и ясно, но роман оставил двойственное впечатление, всё это слишком прихотливо, затейливо написано, особенно вторая часть, с назойливо утомительными параллелями из "Гамлета". Не вяжется эта хитрая вязь с авторской суровостью и пессимизмом, даже каким-то панцинизмом (это ощущается кое-где), чертами тоже не больно приятными. Вот такое заключение моих мыслей.
14 февраля
Половинчатость неполной гласности
Неполная гласность продолжается. Горбачев встречался с редакторами журналов и газет и говорил очень круто, однако в отчете о встрече его речь смягчена, закруглена а то и вовсе извращена, в вопросе о Сталине, эту фамилию в центральной прессе и по ТВ просто не называют. Говорят обиняками, эвфемизмами и пр., кроме "Московских новостей" и художественных вещей.
Меня это не удивляет, на Руси испокон веку во всех благих делах ощущалась половинчатость. Но декларации-то наши, в том числе самого Горбачева: говорить всё, народ поймет!
Или он сам не может справиться с цензурой (а не только с Госпланом), или он намеренно усекает, сокращает собственные речи для широкого круга публики.
Честно говоря, мне это надоело, сказали "А" почти 2 года назад, пора говорить "Б".
Покритиковали прессу за стремление к сенсациям, за "жареные факты". И это зря, без этого очень скучно, да и так при всем разнообразии и большем количестве интересных фактов читать газеты скучно. Я говорю о стиле, только разошлись журналисты, а им уже тычут в морду. Да какая же пресса без сенсаций! Это анекдот.
Сергей Есин. Скончался в 2017 году. Не великий писатель, но хоть какой-то
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Необязательные мемуары