Дневник. 1986-87 год. Глава 36. Три спектакля посреди суеты
Тридцать пятая глава
Зиновий Гердт и Всеволод Якут в спектакле "Костюмер"
Три совершенно разных, ничего общего между собой не имеющих спектакля того времени.
Театр был жив, он был разнообразным и интересным. Потом всё сильно испортилось, и лишь сейчас ситуация начинает исправляться.
На "Печальный детектив" в театре имени Моссовета я наехал напрасно, не так уж плоха была постановка, и я потом написал о ней в "Неделе", где я в ту пору работал.
"Костюмер" с Гердтом и Вс. Якутом был великолепен и блистателен.
Грузинский спектакль не помню совсем. А жаль...
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
19 апреля 1987 года
Концерт-гиньоль с пиротехникой
Хотел написать о "Печальном детективе" в театре имени Моссовета, но неохота. Режиссер Г. Тростянецкий выбрал вольно-концертную форму инсценировки. Ведущий - Сошнин (главный герой повести) - объявляет номера, представляет героев и комментирует прозаическими кусками.
Вышло всё неровно, исполнители разные. Сильна Л. Наумкина - тетя Граня, о тете Лине сказать трудно, ее партия и детство главного героя решены чисто пантомимически, этого слишком много.
И угнетает сам ведущий, его играет Виталий Соломин, он бесцветен и слаб, играть нечего, сплошное махровое резонерство.
Эпизоды и картинки жизни сильнее, чем дидактическая интерпретация и обобщения (здесь один из пороков самой повести). Русофильские идеи Астафьева обрублены, но сквозят. Однако авторский гнев, боль за человека, остались, и еще усугублены. Слава Богу, критический пафос льется вовсю, без всяких рогаток, без лишних слов.
Полностью убрано астафьевское интеллигентофобство, зато ненависть ко всему остальному звучит вовсю.
Тростянецкий - режиссер с фантазией, и в финале на сцену выезжают все помершие в повести люди, выезжают в могилках, оградах, с крестами и цветами, и спокойно, чинно беседуют.
А затем Сошнин к ним обращает свой зов о правде. Эдакий веселенький гиньоль. Это не страшно, а странно, даже кощунственно, хотя этот чудовищный изобразительный ход мог родиться в весьма изобретательной голове.
Тростянецкий талантлив, неуёмен и иногда перебирает, но он все-таки ереминского плана, пиротехник и фокусник. Хотя надо это понять лучше, посмотреть еще.
Ритуал поминовения усопших
Великолепный грузинский спектакль "Наш городок" в постановке М. Туманишвили, пьеса Т. Уайлдера, переработка Резо Габриадзе. Очаровательная переделка.
Что писать? Это не выразишь. Тем более, что я читал чудесную рецензию Е. Сизенко (моя однокурсница, очень умная и тонко чувствующая театр) и прибавить к ней ни слова не хочу. Всё точно, тонко, играют актеры, погружаясь в стихию жизни. Ведет спектакль Г. Гегечкори, интеллигентно направляя действие пьесы и наше, зрительское внимание.
Хочу дать публицистический комментарий. Этот спектакль входил в число четырех, посвященных памяти А. Эфроса. Я видел еще один, латышский, "Страх и отчаяние в Третьей империи" Брехта, что поставил А. Шапиро, средний, крепкий, лихой, некоторые интересные декорационно-пластические находки художника Фрейбергса, велосипед, как основная деталь сценографии. Актеры были слабоваты. Но главное - при чем тут был Эфрос? Неясно.
А грузины выбрали ту пьесу, где финал третьего акта плавно перетекает в ритуал преломления хлеба, ритуал памяти, поминовения усопших, ритуал, который артисты исполнили после аплодисментов. Это был единственный спектакль, посвященный памяти Эфроса по-настоящему.
Михаил Иванович Туманишвили. Светлая память
Бенефис Великих Стариков
И чтобы кончить разговор о театре, "Костюмер" Р. Харвуда в Ермоловском. Бенефис двух замечательных стариков - З. Гердта и В. Якута.
Якут - сэр Джон, старый артист, полубезумный, ограниченный, сварливый, полон чисто актерских недостатков, считает себя гением, эгоист, малообразованный, но на сцене он Бог. И играет, невзирая на воздушную тревогу.
В начале - старик-развалина, с раздвоенной психикой, путающий роли, забывший текст, затем он крепнет и мощнеет на наших глазах. Он патологически стар и болен, но во время спектакля величествен и силен, живет только ролями, только когда играет, но не выдерживает напряжения, умирает в конце, хотя и не на сцене.
Хороший он актер или нет, неважно, но с Божьим даром, судя по всему. А за кулисами не прочь ущипнуть и обжать молоденькую реквизиторшу, унизить партнеров, покапризничать.
Ненавидит зрителей, его насильно вытаскивают на сцену. И активнее всех вытаскивает его костюмер Норман - Гердт. Преданный слуга, рыцарь театра, плутоватый пьяница, нелепый, смешной, неказистый, но железный и несгибаемый в вопросах жизни и искусства.
В финале сэр Джон умирает, а Норман плачет и кричит о жалованье, как Сганарель.
Сильный, чисто бенефисный спектакль, четко сколоченный Евгением Арье и Д. Крымовым, профессиональным сценографом (кстати, сыном Анатолия Эфроса, который затем тоже стал режиссером, а в 2022 году с перепугу удрал из России).
Сцены из спектакля "Печальный детектив"
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Необязательные мемуары
Зиновий Гердт и Всеволод Якут в спектакле "Костюмер"
Три совершенно разных, ничего общего между собой не имеющих спектакля того времени.
Театр был жив, он был разнообразным и интересным. Потом всё сильно испортилось, и лишь сейчас ситуация начинает исправляться.
На "Печальный детектив" в театре имени Моссовета я наехал напрасно, не так уж плоха была постановка, и я потом написал о ней в "Неделе", где я в ту пору работал.
"Костюмер" с Гердтом и Вс. Якутом был великолепен и блистателен.
Грузинский спектакль не помню совсем. А жаль...
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
19 апреля 1987 года
Концерт-гиньоль с пиротехникой
Хотел написать о "Печальном детективе" в театре имени Моссовета, но неохота. Режиссер Г. Тростянецкий выбрал вольно-концертную форму инсценировки. Ведущий - Сошнин (главный герой повести) - объявляет номера, представляет героев и комментирует прозаическими кусками.
Вышло всё неровно, исполнители разные. Сильна Л. Наумкина - тетя Граня, о тете Лине сказать трудно, ее партия и детство главного героя решены чисто пантомимически, этого слишком много.
И угнетает сам ведущий, его играет Виталий Соломин, он бесцветен и слаб, играть нечего, сплошное махровое резонерство.
Эпизоды и картинки жизни сильнее, чем дидактическая интерпретация и обобщения (здесь один из пороков самой повести). Русофильские идеи Астафьева обрублены, но сквозят. Однако авторский гнев, боль за человека, остались, и еще усугублены. Слава Богу, критический пафос льется вовсю, без всяких рогаток, без лишних слов.
Полностью убрано астафьевское интеллигентофобство, зато ненависть ко всему остальному звучит вовсю.
Тростянецкий - режиссер с фантазией, и в финале на сцену выезжают все помершие в повести люди, выезжают в могилках, оградах, с крестами и цветами, и спокойно, чинно беседуют.
А затем Сошнин к ним обращает свой зов о правде. Эдакий веселенький гиньоль. Это не страшно, а странно, даже кощунственно, хотя этот чудовищный изобразительный ход мог родиться в весьма изобретательной голове.
Тростянецкий талантлив, неуёмен и иногда перебирает, но он все-таки ереминского плана, пиротехник и фокусник. Хотя надо это понять лучше, посмотреть еще.
Ритуал поминовения усопших
Великолепный грузинский спектакль "Наш городок" в постановке М. Туманишвили, пьеса Т. Уайлдера, переработка Резо Габриадзе. Очаровательная переделка.
Что писать? Это не выразишь. Тем более, что я читал чудесную рецензию Е. Сизенко (моя однокурсница, очень умная и тонко чувствующая театр) и прибавить к ней ни слова не хочу. Всё точно, тонко, играют актеры, погружаясь в стихию жизни. Ведет спектакль Г. Гегечкори, интеллигентно направляя действие пьесы и наше, зрительское внимание.
Хочу дать публицистический комментарий. Этот спектакль входил в число четырех, посвященных памяти А. Эфроса. Я видел еще один, латышский, "Страх и отчаяние в Третьей империи" Брехта, что поставил А. Шапиро, средний, крепкий, лихой, некоторые интересные декорационно-пластические находки художника Фрейбергса, велосипед, как основная деталь сценографии. Актеры были слабоваты. Но главное - при чем тут был Эфрос? Неясно.
А грузины выбрали ту пьесу, где финал третьего акта плавно перетекает в ритуал преломления хлеба, ритуал памяти, поминовения усопших, ритуал, который артисты исполнили после аплодисментов. Это был единственный спектакль, посвященный памяти Эфроса по-настоящему.
Михаил Иванович Туманишвили. Светлая память
Бенефис Великих Стариков
И чтобы кончить разговор о театре, "Костюмер" Р. Харвуда в Ермоловском. Бенефис двух замечательных стариков - З. Гердта и В. Якута.
Якут - сэр Джон, старый артист, полубезумный, ограниченный, сварливый, полон чисто актерских недостатков, считает себя гением, эгоист, малообразованный, но на сцене он Бог. И играет, невзирая на воздушную тревогу.
В начале - старик-развалина, с раздвоенной психикой, путающий роли, забывший текст, затем он крепнет и мощнеет на наших глазах. Он патологически стар и болен, но во время спектакля величествен и силен, живет только ролями, только когда играет, но не выдерживает напряжения, умирает в конце, хотя и не на сцене.
Хороший он актер или нет, неважно, но с Божьим даром, судя по всему. А за кулисами не прочь ущипнуть и обжать молоденькую реквизиторшу, унизить партнеров, покапризничать.
Ненавидит зрителей, его насильно вытаскивают на сцену. И активнее всех вытаскивает его костюмер Норман - Гердт. Преданный слуга, рыцарь театра, плутоватый пьяница, нелепый, смешной, неказистый, но железный и несгибаемый в вопросах жизни и искусства.
В финале сэр Джон умирает, а Норман плачет и кричит о жалованье, как Сганарель.
Сильный, чисто бенефисный спектакль, четко сколоченный Евгением Арье и Д. Крымовым, профессиональным сценографом (кстати, сыном Анатолия Эфроса, который затем тоже стал режиссером, а в 2022 году с перепугу удрал из России).
Сцены из спектакля "Печальный детектив"
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Необязательные мемуары