История любви. Часть 10. Отъезд.
Ранним утром дед всех поднял - надо было срочно выезжать, чтобы рыба, которую он переложил мокрой травой, не испортилась, пока доедем. Он погонял всех, нервничал, мы тоже начали нервничать - складывались уже как попало, и когда запрыгнули в машину и рванули с места, Юра даже растерялся:
- Но как же, надо было по обычаю хоть оглянуться на прощанье, не забыли ли чего, не выронили…
Но теперь оставалось надеяться, что ничего не забыли и постепенно разбирать вещи уже на ходу.
На счастье деда - погода была не такая солнечная, и жара не такая сильная. Он гнал изо всех сил старенькой машины, которая без глушителя ревела как танк.
Что ж - нам оставалось только трястись, глотая пыль, которая летела из всех щелей и мечтать о скором окончании поездки.
И тут снова дед выступил в своем репертуаре. Через час дороги, увидев небольшую бетонную стоянку, на которой была небольшая эстакада - он решил, что ему нужно срочно посмотреть снизу, как там машина себя чувствует - за месяц до этой поездки уже была неприятность с коробкой передач, и он серьезно заявил, что необходимо остановиться. Ну - надо, так надо.
Он съехал с дороги, подрулил к эстакаде, которая была сделана из плит с оставшимися на них петлями для транспортировки и лихо въехал на нее. Велел нам сидеть, сам вышел, немного постоял, подумал - и, так и не спустившись, залез обратно.
- Едем дальше.
Мы только удивленно переглянулись. Зачем надо было это все? Дед начал спуск, и мы почувствовали, что колесо наехало на одну из торчащих петель. Но вроде спустились. Машина выехала на дорогу и набрала скорость. Через несколько минут нас мотануло, что-то зашлепало. Дед резко затормозил. Так и есть - колесо. Наезд на петлю был роковым. Зачем была эта нелепая остановка? Теперь-то что?
Мы все вышли из машины, и понимая, что дед сам растерян, только спросили - что нужно делать? Понятно, что рыба его в опасности. Значит действовать надо быстро.
Вокруг - ровная, как стол, степь. Пустая дорога. Никаких домиков-селений вокруг не видно. И только валки травы, еще не убранные, лежат на поле. Осенило - набить колесо травой потуже и так доехать. Дед с отцом стали снимать колесо, а мы рванули за травой. После ночной битвы с комарами, нервного утра, торопливого выезда, наше раздражение полностью улетучилось в борьбе с валками - ведь травы на поле просто не было, так что пришлось выдергивать ее из ближайшего туго скрученного вала.
Потом дружно набивали колесо - ведь ехать еще километров двести. Дед все еще не пришел в себя - признать глупость ситуации он не мог, но был нам явно благодарен за активные действия и даже не говорил ничего. Как только колесо было поставлено на место, все расслабились, стали даже осторожно подшучивать над дедом. А когда погрузились и поехали - вдруг дружно вырубились. Почти бессонная ночь дала себя знать.
Когда приехали, дед был счастлив, что ничего не протухло, хвалил нас и мы радовались, что благополучно добрались и все в порядке.
Но тут обнаружилось, что у меня по всему телу комариные укусы, и все они воспаленные, размером с медный пятак. Надо же - никогда комары не кусали, а от этих прямо аллергия. Все покраснело и зудит. Юра сказал, что лучше всего намазать «звездочкой», которую он всегда возит с собой, и я попросила, если ему нетрудно, помочь мне, а то все заняты: дед всех, кого смог, приобщил к «рыбным работам». Мы поднялись в мою комнату, где сейчас жили Юра с Юлей, а я не была все эти дни. Я сняла почти все - ведь укусы были по всему телу, и Юра стал бережно втирать пахучий бальзам. Я стояла и просто млела, даже не понимая отчего. Ничего ведь особенного - просто «лечебная процедура». Но я была благодарна комарам теперь за то, что они так беспощадно со мной обошлись. Ведь теперь - совершенно «законно» я могла ощутить прикосновения родных рук. В результате - все, что было в баночке, так и вымазали на меня, но Юра сказал, что если что, у него есть вторая и при надобности можно повторить. Я, конечно, мечтала, чтобы укусы не прошли сразу. Тем более, что это были последние дни, наши гости вот-вот уедут обратно, в свою Москву. И хотя бы так - побыть еще рядом.
Я взяла пустую баночку от «звездочки», которую теперь осталось только выбросить, но как-то было жаль с ней расставаться и я положила ее на полку, где лежали всякие мелочи. Потом, когда уедут, буду все равно убираться, тогда и выброшу…
И вот - последний день. Завтра рано утром они улетают, отец отвезет их в аэропорт на мотоцикле. Места только три, значит, проводить я не смогу. Поэтому с самого утра - начиная с традиционного уже чаепития, Юра очень любит крепкий чай с утра и сам заваривал его в эти дни - и на протяжении всего дня, я старалась все время быть рядом. После обеда я сказала, что у меня все еще зудят укусы, и это было правдой, и мы снова отправились вдвоем в мою комнату для лечения. И снова я стояла счастливая, пока Юра мазал меня бальзамом. И опять почти все, что оставалось и в этой баночке - было вымазано. И еще одна пустая баночка встала на полку.
Я молчала все это время, не зная, что и сказать. Только чувствовала, как сжимается все внутри сначала от счастья, что все еще продолжается, а потом от тоски, что это последний наш день.
Вечером был торжественный ужин, казалось, что прошла целая вечность с их приезда. Юра говорил, что все было очень хорошо, и что мечтал бы побывать еще. И вот если удастся выбраться на съезд экологов, то заглянул бы к нам, если мы не против. Уж кто не был против, так это я. И родители тоже говорили, что дом наш всегда открыт в любое время. А вообще говорили, что скоро золотая осень, у нас очень красиво в это время - и Юра сказал, что мечтал бы приехать и поснимать, в том числе и меня, раз уж так все сложилось и здесь обнаружилась такая чудесная «модель». В общем шуме и гаме я не участвовала, сидела в стороне и тихо завидовала Юле, что вот ей не надо расставаться ни с кем, и они завтра улетят. Она тоже говорила, как все ей понравилось, что она никогда не бывала в таких местах…
Я так боялась проспать их отъезд, что проснулась еще в темноте. Вышла во двор - небо было полно звезд и напомнило ту ночь в первом походе. И я чуть не заплакала вдруг, но тут стали подниматься остальные - надо было не опоздать к самолету.
Во мне толпились всякие слова. Так много всего хотелось сказать - но как? Ведь все это больше похоже на сон, и может это все мои фантазии только? И что бы изменили какие-то слова? Главное - не заплакать, а то родители спрашивать начнут, а что я скажу? Я улыбалась, как могла. И помахала рукой на прощанье, а когда они выехали со двора я побежала к себе в опустевшую комнату, выбежала на балкон - с него было видно мотоцикл еще до поворота. Потом, когда его скрыл и поворот, я стала представлять, как мотоцикл везет их по знакомой дороге в Алма-Ату, потом они там садятся в самолет, потом я стала ждать, когда их самолет взлетит - ведь самолеты видно и слышно вдалеке даже от нас, а их самолет и вовсе должен улетать в нашем направлении, в шесть у них посадка, значит скоро уже… И вот гул самолета вдалеке, мне казалось, что я вижу даже как они сидят там, внутри, и пролетая в сторону гор, смотрят вниз, где наш дом… Потом, когда гул затих, я еще постояла на балконе, глядя на сонную улицу, на освещенные солнцем горы, в которых где-то там, вдалеке наш домик в заповеднике... Потом вошла в комнату, посмотрела на неубранную их постель, которая все еще лежала на полу, вдвоем на моей узкой тахте было неудобно. И сначала села на голые доски тахты, а потом упала вниз, зарылась в подушки и разрыдалась.
продолжение
- Но как же, надо было по обычаю хоть оглянуться на прощанье, не забыли ли чего, не выронили…
Но теперь оставалось надеяться, что ничего не забыли и постепенно разбирать вещи уже на ходу.
На счастье деда - погода была не такая солнечная, и жара не такая сильная. Он гнал изо всех сил старенькой машины, которая без глушителя ревела как танк.
Что ж - нам оставалось только трястись, глотая пыль, которая летела из всех щелей и мечтать о скором окончании поездки.
И тут снова дед выступил в своем репертуаре. Через час дороги, увидев небольшую бетонную стоянку, на которой была небольшая эстакада - он решил, что ему нужно срочно посмотреть снизу, как там машина себя чувствует - за месяц до этой поездки уже была неприятность с коробкой передач, и он серьезно заявил, что необходимо остановиться. Ну - надо, так надо.
Он съехал с дороги, подрулил к эстакаде, которая была сделана из плит с оставшимися на них петлями для транспортировки и лихо въехал на нее. Велел нам сидеть, сам вышел, немного постоял, подумал - и, так и не спустившись, залез обратно.
- Едем дальше.
Мы только удивленно переглянулись. Зачем надо было это все? Дед начал спуск, и мы почувствовали, что колесо наехало на одну из торчащих петель. Но вроде спустились. Машина выехала на дорогу и набрала скорость. Через несколько минут нас мотануло, что-то зашлепало. Дед резко затормозил. Так и есть - колесо. Наезд на петлю был роковым. Зачем была эта нелепая остановка? Теперь-то что?
Мы все вышли из машины, и понимая, что дед сам растерян, только спросили - что нужно делать? Понятно, что рыба его в опасности. Значит действовать надо быстро.
Вокруг - ровная, как стол, степь. Пустая дорога. Никаких домиков-селений вокруг не видно. И только валки травы, еще не убранные, лежат на поле. Осенило - набить колесо травой потуже и так доехать. Дед с отцом стали снимать колесо, а мы рванули за травой. После ночной битвы с комарами, нервного утра, торопливого выезда, наше раздражение полностью улетучилось в борьбе с валками - ведь травы на поле просто не было, так что пришлось выдергивать ее из ближайшего туго скрученного вала.
Потом дружно набивали колесо - ведь ехать еще километров двести. Дед все еще не пришел в себя - признать глупость ситуации он не мог, но был нам явно благодарен за активные действия и даже не говорил ничего. Как только колесо было поставлено на место, все расслабились, стали даже осторожно подшучивать над дедом. А когда погрузились и поехали - вдруг дружно вырубились. Почти бессонная ночь дала себя знать.
Когда приехали, дед был счастлив, что ничего не протухло, хвалил нас и мы радовались, что благополучно добрались и все в порядке.
Но тут обнаружилось, что у меня по всему телу комариные укусы, и все они воспаленные, размером с медный пятак. Надо же - никогда комары не кусали, а от этих прямо аллергия. Все покраснело и зудит. Юра сказал, что лучше всего намазать «звездочкой», которую он всегда возит с собой, и я попросила, если ему нетрудно, помочь мне, а то все заняты: дед всех, кого смог, приобщил к «рыбным работам». Мы поднялись в мою комнату, где сейчас жили Юра с Юлей, а я не была все эти дни. Я сняла почти все - ведь укусы были по всему телу, и Юра стал бережно втирать пахучий бальзам. Я стояла и просто млела, даже не понимая отчего. Ничего ведь особенного - просто «лечебная процедура». Но я была благодарна комарам теперь за то, что они так беспощадно со мной обошлись. Ведь теперь - совершенно «законно» я могла ощутить прикосновения родных рук. В результате - все, что было в баночке, так и вымазали на меня, но Юра сказал, что если что, у него есть вторая и при надобности можно повторить. Я, конечно, мечтала, чтобы укусы не прошли сразу. Тем более, что это были последние дни, наши гости вот-вот уедут обратно, в свою Москву. И хотя бы так - побыть еще рядом.
Я взяла пустую баночку от «звездочки», которую теперь осталось только выбросить, но как-то было жаль с ней расставаться и я положила ее на полку, где лежали всякие мелочи. Потом, когда уедут, буду все равно убираться, тогда и выброшу…
И вот - последний день. Завтра рано утром они улетают, отец отвезет их в аэропорт на мотоцикле. Места только три, значит, проводить я не смогу. Поэтому с самого утра - начиная с традиционного уже чаепития, Юра очень любит крепкий чай с утра и сам заваривал его в эти дни - и на протяжении всего дня, я старалась все время быть рядом. После обеда я сказала, что у меня все еще зудят укусы, и это было правдой, и мы снова отправились вдвоем в мою комнату для лечения. И снова я стояла счастливая, пока Юра мазал меня бальзамом. И опять почти все, что оставалось и в этой баночке - было вымазано. И еще одна пустая баночка встала на полку.
Я молчала все это время, не зная, что и сказать. Только чувствовала, как сжимается все внутри сначала от счастья, что все еще продолжается, а потом от тоски, что это последний наш день.
Вечером был торжественный ужин, казалось, что прошла целая вечность с их приезда. Юра говорил, что все было очень хорошо, и что мечтал бы побывать еще. И вот если удастся выбраться на съезд экологов, то заглянул бы к нам, если мы не против. Уж кто не был против, так это я. И родители тоже говорили, что дом наш всегда открыт в любое время. А вообще говорили, что скоро золотая осень, у нас очень красиво в это время - и Юра сказал, что мечтал бы приехать и поснимать, в том числе и меня, раз уж так все сложилось и здесь обнаружилась такая чудесная «модель». В общем шуме и гаме я не участвовала, сидела в стороне и тихо завидовала Юле, что вот ей не надо расставаться ни с кем, и они завтра улетят. Она тоже говорила, как все ей понравилось, что она никогда не бывала в таких местах…
Я так боялась проспать их отъезд, что проснулась еще в темноте. Вышла во двор - небо было полно звезд и напомнило ту ночь в первом походе. И я чуть не заплакала вдруг, но тут стали подниматься остальные - надо было не опоздать к самолету.
Во мне толпились всякие слова. Так много всего хотелось сказать - но как? Ведь все это больше похоже на сон, и может это все мои фантазии только? И что бы изменили какие-то слова? Главное - не заплакать, а то родители спрашивать начнут, а что я скажу? Я улыбалась, как могла. И помахала рукой на прощанье, а когда они выехали со двора я побежала к себе в опустевшую комнату, выбежала на балкон - с него было видно мотоцикл еще до поворота. Потом, когда его скрыл и поворот, я стала представлять, как мотоцикл везет их по знакомой дороге в Алма-Ату, потом они там садятся в самолет, потом я стала ждать, когда их самолет взлетит - ведь самолеты видно и слышно вдалеке даже от нас, а их самолет и вовсе должен улетать в нашем направлении, в шесть у них посадка, значит скоро уже… И вот гул самолета вдалеке, мне казалось, что я вижу даже как они сидят там, внутри, и пролетая в сторону гор, смотрят вниз, где наш дом… Потом, когда гул затих, я еще постояла на балконе, глядя на сонную улицу, на освещенные солнцем горы, в которых где-то там, вдалеке наш домик в заповеднике... Потом вошла в комнату, посмотрела на неубранную их постель, которая все еще лежала на полу, вдвоем на моей узкой тахте было неудобно. И сначала села на голые доски тахты, а потом упала вниз, зарылась в подушки и разрыдалась.
продолжение