Автопортрет на фоне вторжения
Вот ведь как бывает! Казалось, совсем недавно я по-стариковски побрюзжал на всякие фотоконкурсы дикой природы. И тут же возник искус тряхнуть стариной и снова поучаствовать в конкурсе. Хотел сначала впрячься в Global Arctic Awards, тем более, что там на 2014 год была специальная номинация «Белые медведи», ну как раз для меня))) Но оказалось, что на этот конкурс берут снимки с минимальным размером по длинной стороне в 4000 пикселей. А мой Nikon D200 еле 3800 выдает. Если скадрировать, и того меньше получится… Да еще и платить за участие надо… Не, не по сеньке шапка!
И тут прислали мне ссылку на конкурс Arctic Biodiversity «Through the Lens» Условия мне понравились, интерфейс дружелюбный, а почему бы и нет? Подумал-подумал, да и заслал туда в сентябре энное количество фоток. А победителей, значица, должны 2-4 декабря объявить, на Конгрессе по сохранению арктической флоры и фауны в Норвегии. Я в суете и думать про это забыл, как в 5 утра нашего чукотского времени будят меня СМС-ки от моих друзей, который в этом самом конгрессе заседают. С поздравлениями! Победил мой снимок в номинации «Бизнес и наука в Арктике»))) Во как!
Вот этот снимок. Он уже мелькал в сети благодаря некоторым моим друзьям, но примелькаться, видимо, не успел))) Для конкурса я назвал его «Self-Portrait with intruders», но названий можно придумать множество, например, «В осаде» или «Безоговорочная капитуляция» или, в конце концов, «Кто ходит в гости по утрам…».
Что и говорить, чертовски приятно, хоть меряться особо ни с кем и не собирался… Тем более, что жюри весьма солидное: Carsten Egevang, Cristina Mittermeier, Einar Guðmann, Lawrence Hislop, а также Paul Nicklen, несколько альбомов которого я даже приобрел в свое время и с удовольствием разглядываю. Это тот самый чудак, который подружился с морским леопардом в Антарктике и сделал шикарные подводные снимки этого хищного тюленя. Может, кто знает? Показывали как-то по телику… В общем, то, что мой снимок выбрали такие именитые фотографы, приносит чувство глубокого удовлетворения)))
Снимок был сделан на мысе Сердце-Камень. Вернее, не на самом мысе, а в бухте Кенискин (так на картах, а на самом деле чукчи называют ее Кэнишхун), которая находится в 5 километрах южнее. Здесь расположено одно из известнейших береговых лежбищ моржей на арктическом побережье Чукотки. Его неоднократно видели с самолетов, о нем рассказывали местные жители, но никто из биологов не пытался наблюдать моржей на этом лежбище своими глазами. Оно выглядело одним из многих обычных лежбищ, которые используют моржи от Камчатки до острова Врангеля. Но на самом деле это оказалось не так…
Я давненько порывался приехать на Сердце-Камень, несколько раз я проскакивал мимо на лодках, бывал в соседнем селе Энурмино, но полный полевой сезон впервые мне удалось отработать только в 2009 году. Я выехал из Анадыря в 20-х числах июля и в середине августа добрался до Энурмино. Моржей на этом лежбище еще не было, зато они лежали в 45 км к востоку, на мысе Инкигур, где я пожил в палатке до начала сентября. Только к середине сентября моржи стали выходить на мысе Сердце-Камень, и я тут же передислоцировался.
Жильем мне служил старый совхозный дом с еле живой печкой, неприспособленный для длительного комфортного существования. Он стоял на косе у пролива между бухтой Кенискин и небольшой лагуной. Кое-как я привел дом в более-менее пригодный вид и стал ежедневно ходить в маршруты вдоль обрывов до мыса, где вышли первые моржи. Постепенно моржей становилось все больше, они стали распространяться по камням и пляжам на юг, и не успел я оглянуться, как заполнили всю пятикилометровую береговую полосу от мыса до бухты Кенискин.
После очередного октябрьского шторма я проснулся от рева моржей где-то совсем рядом. Чуть небо тронуло рассветом, я выглянул из дома и обнаружил, что звери выползают на дальнем краю косы за проливом. Ветер был от дома в сторону залежки. В близком соседстве с моржами мне уже приходилось жить на островах Врангеля и Колючин. Чтобы не пугать мнительных гигантов, с отоплением в таких случаях приходилось распрощаться. Но если там мои балки были маленькими, и внутреннее помещение можно было при желании немного нагреть даже примусом, то здоровенный щелястый дом на Кенискине без постоянного подкидывания угля в печку мгновенно стал сырым и по температуре близким к моргу. Ныли суставы и поясница (эх, где моя молодость и беспроблемные холодные ночевки в снежных ямах!), а утренний бросок из спального мешка граничил с подвигом Матросова…
Море совсем стихло, и гладкая поверхность бухты до горизонта покрылась моржовыми головами, напоминая суп с фрикадельками. Моржи со всех сторон стекались в бухту Кенискин. Через пару дней в бухте уже лежало не менее 20 тысяч зверей, а они все подходили и подходили, и не было этому нашествию конца.
Край лежбища приблизился к проливу, и от моего дома его отделяло метров шестьдесят.
К вечеру начался сильный отлив, лагуна обмелела, и пролив исчез, уступив место широкой песчаной перемычке. Моржи, радостно загудев, стали осваивать новую жилплощадь! Гул лежбища не давал заснуть, я скатал из ваты беруши и провалился в сон.
На следующее утро какой-то моржовый Шаляпин заревел мне прямо в ухо, из которого вылетел ватный тампон. Я ошеломленно подскочил и с кряхтеньем выбрался из теплого спальника. Открыв дверь в пристройке, я застыл, забыв об утренних физиологических потребностях. Моржи расположились на отдых в каких-то трех метрах. Густая трава, окружавшая дом, бесследно исчезла, а следы от ласт и животов у самого порога заставили удивиться деликатности зверьков, весивших под тонну и более, но не сломавших хлипкую дверь.
Со стороны моря к дому был пристроен гараж, который задолго до моего появления на Кенискине лишился ворот, использованных на растопку печки ночевавшими здесь гражданами из Энурмино. Я осторожно прикрыл входную дверь и выглянул в гараж. Да! Моржи замыкали окружение моей деревянной крепости.
Передовая находилась в нескольких метрах от проема ворот, и авангард захватчиков, переглядываясь и принюхиваясь к дому, медленно, но верно сокращал дистанцию.
Я задумался. Если моржи проникнут внутрь гаража, то первая же их попытка выбраться наружу приведет к сносу пристройки. Для них это почти как карточный домик, и разнести в пух и прах доски и неглубоко вкопанные столбы не составит никакого труда. Надо было держать оборону. Стройматериалов в Энурмино, как и в любом другом национальном приморском селе, не было от слова совсем. Я с трудом разыскал на помойке одну доску, которую привез с собой на Кенискин. Еще одну толстую доску и пару относительно ровных бревен я нашел на берегу среди плавника. Хотел подлатать нары, но тут уж было не до спальных удобств.
Я соорудил из досок и бревен подобие загородки, прибив их с наружной стороны проема ворот. Собрал несколько пустых металлических бочек и установил их перед загородкой в надежде, что моржи, наткнувшись на доски и бочки, не станут прорываться сквозь них в гараж, и дадут мне хотя бы несколько часов для сна.
Утром я застал следующую картину. Моржи вплотную окружили дом. Гараж дрожал и шевелился, когда моржи, похрюкивая от удовольствия, чесались об его деревянные стены. Моя хлипкая преграда была снесена. Одну из бочек кто-то отфутболил внутрь гаража, немного продавив ее посередине и сломав доски и бревна. Одно из бревен я позже нашел под песком и землей, куда его зарыли моржи своими телами. Остальные бочки исчезли под телами отдыхающих. Те, что потом удалось осмотреть, были в дырках от клыков рассерженных таким соседством моржей. Но атака произошла совсем недавно, потому что внутрь звери ворваться только намеревались. Пришлось разобраться с незваными гостями, исполнив варварский танец с неприличными жестами и тыканьем палкой в морду самых охамевших. Захватчики ринулись наружу по телам соседей, задевая косяки проема ворот, от чего гараж предательски затрещал, но выдержал.
Две доски из стенки гаража уже выломаны… Начинается разруха.
Ситуацию надо было запечатлеть на фото. Я установил камеру на штатив, но все попытки сфотографироваться с автоматическим таймером были неудачными. Моржи как назло в момент спуска затвора поворачивались задом. Вот когда я пожалел об отсутствии дистанционного управления!
Осада создавала еще одну, вполне характерную для средневековых войн проблему. У меня закончилась вода. Надо было идти на ручей. К счастью, со стороны лагуны оставался участок, куда моржи пока не проникли. Я осторожно спустился под обрыв и, скрываясь за ним от моржей, двинулся за водой. И тут я заметил собачью упряжку, спускавшуюся с перевала. Я пошел навстречу.
Это был Алеша Нутэуги, молодой охотник из Энурмино. Он был потрясен открывшейся ему картиной, но виду не показал, как это и свойственно чукчам. Мои уговоры привязать собак подальше, чтобы не пугать моржей, возымели действие, и оставив упряжку в километре, мы с водой вернулись в осажденный дом.
Следом за ним прибыли еще две упряжки. Ребята последовали примеру Алеши, оставили собак и пришли пешком, никак не побеспокоив моржей. После чая и перекуса все пошли в гараж любоваться моржами. Поговорив с охотниками, я понял, что такой ситуации они еще не видели. Да это было понятно и по густой траве, которая окружала дом до момента моржовой блокады. Если бы звери и раньше выходили так близко к дому, здесь была бы пустыня… В которую моржи уже превратили окрестности всего за несколько дней своего пребывания. Судя по отрывочным рассказам, до моего появления на Кенискине энурминцы часто наезжали сюда, ночуя по нескольку суток, интенсивно протапливая углем печку и не особенно церемонясь с моржами. Такая активность плюс упряжные собаки не давали моржам приблизиться к дому. Но мой приезд заставил энурминцев вести себя более осмотрительно и аккуратно. Лишний раз на Кенискин они не ездили, и только сумасшедший биолог позволил моржам набраться смелости и перейти в наступление.
Я сделал несколько фотографий охотников на фоне моржей, но не мог добиться приемлемого результата. Худенькие мальчишки слишком контрастировали с мощными животными. Кроме того, они вертелись, не могли устоять на одном месте, то тыкали моржей прутиком, то пытались погладить. И тогда я понял, что единственная достойная фотомодель для этого сюжета - я сам, собственной персоной. Упитанная фигура и заросшая физиономия, коричневая толстовка и белые подштанники - что еще нужно для гармоничного снимка? Я настроил камеру, сделал несколько контрольных снимков, поставил Алешу к штативу, принял позу и, как только один из моржей поднял голову и посмотрел на меня, скомандовал «пли!». Алеша сделал все четко и вовремя. Поэтому он является моим полноценным соавтором.
Надо сказать, что мой честный рассказ о том, как был сделан снимок, привел устроителей конкурса в некоторое смущение. Я хотел, чтобы на фото стоял копирайт двух соавторов - мой и Алексея Нутэуги. Но это оказалось неприемлемым условием для конкурса. Мне даже позвонил главный куратор конкурса из Исландии и предложил либо снять снимок с конкурса, либо оставить его за именем Алексея. Я было согласился, чтобы фотографом выступил Алеша, но тут меня остановили опытные в авторских правах товарищи. И сообщили, что если снимок будет хоть раз опубликован или выставлен с чужим копирайтом, то я лишусь права на его дальнейшее использование. Мне этого совсем не хотелось. Я сообщил исландскому товарищу, что не хочу отзывать снимок с конкурса, потому что имею большое желание, чтобы Чукотка, край где я живу уже более 30 лет, был представлен на международном арктическом фотоконкурсе. Но если другого выхода нет, то пусть убирают… Без обид. Однако еще через день товарищ из Исландии написал, что проконсультировался со всеми членами жюри, и все согласились, что копирайт должен быть моим. Соавторство, правда, никак не катит… А почему, кстати? Почему соавторы литературного произведения имеют равные права, а соавторы фотографии не приветствуются? Может, кто из опытных френдов-фотографов прояснит?
Алеша Нутэуги замерз в тундре в 2011 году, возвращаясь на снегоходе из оленеводческого стойбища и попав в пургу. Лучше бы продолжал ездить на собаках… Поэтому снимок посвящен его памяти. Организаторы конкурса Arctic Biodiversity «Through the Lens» обещали указывать это при каждой публикации снимка.