Радио Африка. День 15-16. Братство Кузова
В Африке очень плохо с личным пространством. В Европе или в США не принято находится от незнакомого человека на расстоянии ближе вытянутой руки. Очередь в Европе - это не китайская стена людей, а линия индивидов, с промежутками от одного до другого. Любое случайное касание в общественном транспорте или на улице немедленно сопровождается извинением. В том числе и за нарушение личного пространства. В те моменты, когда этот индивидуальный воздушный кокон приходится сдавливать или разрывать (например, в городском транспорте в час пик), все чувствуют себя некомфортно.
В Африке все совсем не так. Личное пространство здесь - непозволительная роскошь. Это континент общины, и пространство здесь тоже общинное. Мало кто из африканских детей знает, что такое собственная комната. Здесь живут по 5-10 человек в тесной глиняной хижине и спят спина к спине. Ну а когда дело доходит до общественного транспорта, то здесь пространство, на первый взгляд, просто отказывается подчиняться законам физики, вмещая неограниченный объем пассажиров в сколь угодно малую форму салона микроавтобуса или кузова грузовика.
Путешествие на африканском общественном транспорте - тяжелое испытание для постороннего. Но без этого вряд ли можно сказать, что видел «настоящую» Африку.
Юго-восточная Танзания - неукрощенная Африка. Здесь почти незаметна поступь глобализации. В соседней Кении монополизированы даже цвета. Если дом в придорожном городке выкрашен в зеленый цвет, это реклама мобильного оператора Safaricom. Если в красный - это либо Coca Cola, либо Airtel (еще один мобильный оператор). Если в желто-черный - это пиво Tusker. Если в синий - это зубная паста Aquafresh.
Здесь же не то что рекламы, даже бетонных домов нет. Как и придорожных городков. Только редкие деревни с глиняными хижинами под тростниковыми крышами. Недавно заасфальтированное шоссе пустынно - один-два грузовика в полчаса навстречу. Какой контраст с центральной Кенией, где на дорогах не протолкнуться от автобусов, машин, грузовиков и матату.
Жаль, ландшафт скучноват. Юго-восток Танзании занимают леса миомбо, сбрасывающие листву в сухой сезон. Сейчас, наоборот, сезон дождей, так что лес покрыт светлой листвой, но все равно пейзаж какой-то сорный, словно едешь вдоль зарастающей вырубки.
Кстати, это не сильное преувеличение. Местные крестьяне до сих пор занимаются подсечно-огневым земледелием: выжигают территорию, засевают землю прямо среди обгорелых стволов миомбо, а через несколько лет забрасывают участок, «отдавая» его обратно лесу.
За остаток дня добрались на раздолбанном микроавтобусе до города Линди, куда прибыли уже в полной темноте. Поселившись в гестхаузе «Париж», пошли искать ужин, вняв предупреждению владельца гостиницы, что вернуться надо до десяти вечера. Позже на улицах уже может быть небезопасно.
Перебои с электричеством в этой части страны - рутина, так что без фонарика на улицу лучше не выходить.
Нашли какой-то бар, где заказали традиционную африканскую курицу с рисом. Страны Восточной Африки знамениты своими стайерами. В призерах олимпийских марафонов сплошь выходцы из Кении, Эфиопии, Танзании, Малави. Курицы этих стран, видимо тоже всю жизнь занимаются бегом на длинные дистанции. Что, конечно, отлично сказывается на их фигуре, но никак не на качестве мяса.
Перед нами в баре сидел масай в национальной одежде. Мы на него, правда, почти не обратили внимания - что мы, масаев не видели. А вот он на нас вытаращился, после того как Андрей открыл бутылку «Саванны» зубами. «Дикари», - подумал масай.
По африканским городам лучше всего гулять на рассвете. Часов в 6-7 утра. Еще прохладно, на улицах мало народа, улицы залиты мягким утренним светом. В эти часы Линди очень похож на небольшой городок в Индии или Юго-Восточной Азии: низкоэтажная застройка, кокосовые пальмы, редкие тук-туки. Даже обратив внимание на цвет кожи местного населения, скорее подумаешь про Карибы, но никак не про Африку.
Исмалиитская мечеть намекает на тесную связь с Ближним Востоком. Город до сих пор, как и во времена цивилизации суахили, живет морем и рыболовством.
Этот день опять надо провести в дороге. Сначала маршрутка в Мтвару, главный город юго-востока страны. Ехать часа полтора, но это довольно некомфортные полтора часа в переполненном салоне. Официально в маршрутке 14 пассажирских мест. И в той же Кении с недавних пор полиция ревностно следит, чтобы в матату не было лишних пассажиров.
В Танзании до таких строгостей еще не дошли, а потому дала-дала (как здесь называют маршрутки) стартует от автовокзала, когда внутри человек двадцать. Плюс пассажиры, которых подбирают по пути. Они, как правило, едут лишь до соседней деревни, но, во-первых, это только удлиняет маршрут (из-за постоянных остановок).
А, во-вторых, они почти 100% везут какой-то груз. Так что в каждой деревне следует затяжная остановка, в ходе которой на крышу, в багажник или в ноги пассажиров утрамбовывают очередные мешки с мукой или сушеной рыбой. Запах сушеной рыбы представляете себе? А вот мы его теперь слишком хорошо представляем. Под вечер кажется, что вся одежда пропахла рыбой.
Понятия «полностью забитой» маршрутки здесь, похоже, вообще не существует. По крайней мере, мы ни разу не видели, чтобы в общественный транспорт в Танзании кто-то не влез. Каким бы переполненным он при этом нам не казался.
Чем ближе к Мтваре, тем гуще деревни и чаще остановки. В каждой деревеньке есть свой «культурный центр» - бильярдный стол под тростниковым навесом, около которого, похоже, тусуется вся молодежь города.
В паре деревень видели китайские строительные городки. Такие мы уже который год наблюдаем в разных частях континента. Аккуратные вагончики, красные лозунги, бетонный забор вокруг. Поднебесная продолжает расширять свою сферу влияния в Африке. В Килве-Масоко дымит китайский цементный завод, параллельно руслу реки Руфиджи китайцы тянут трубопровод, юго-восток Танзании они же, наконец, соединили асфальтом.
Черный континент уже давно не американская, не французская и уж тем более не российская, а, прежде всего, китайская зона интересов. Неудивительно, что в некоторых странах дети нам уже кричали не «хеллоу», не «бон жур», а «нихао».
На автовокзале в Мтваре провели два с лишним часа, ожидая пока наполнится маршрутка до границы с Мозамбиком. За это время успели изучить весь ассортимент розничной продажи. Из красивых плетеных зелеными лозами корзин продают манго. Сейчас сезон - манго продают огромными пакетами и корзинами в любой деревне, которую мы проезжаем. Примерно как у нас яблоки по осени. Так и представляется картина, как потом в каждом доме варят «на зиму» трехлитровые банки мангового варенья.
Вареные яйца - самый ходовой товар на автостанции. Детишки-продавцы с завораживающей грацией носят в толпе целые пирамиды яиц, продавая их в розницу по триста шиллингов (6 рублей) за штуку. Для более взыскательной публики тут же предлагают жареных осьминогов.
Поминутно подходят перекупщики валюты. За 10 тысяч шиллингов дают двести мозамбикских метикалей. Это значит, что метикаль примерно равен рублю. Очень удобно.
Наконец, часа в два дня, приходит автобус из Дар-эс-Салама и маршрутка сразу забивается пассажирами. Тем, кому не хватило места на сидениях и приступках, втискиваются в проход, нависая над сидящими пассажирами. Перегруженная маршрутка медленно отчаливает, тяжело подпрыгивая на каждой кочке. Чем ближе к границе - тем реже участки с асфальтом.
Граница Танзании и Мозамбика, пожалуй, самая колоритная из тех, что я видел в Африке. Моста через реку Рувума здесь нет, переправляются на лодках. Есть автомобильный паром (который ходит, как я понял, весьма редко), есть легкие пироги для 1-2 пассажиров. Но прибывшую далу-далу поджидает парочка крупных лодок, которые держатся на плаву за счет скорости, с которой лодочник успевает вычерпывать просачивающуюся через днище воду.
Пассажиры штурмом берут лодки, чудом их при этом не перевернув. Затем долго и шумно ругаются с лодочниками (потом оказалось, что они подняли плату за переезд). Наконец, лодка отходит от берега. Река в ширину метров двадцать, плыть всего ничего. Но за это время пассажиры умудряются так раскачать лодку, что она вот-вот перевернется. Игорь предлагает тоже ментально пораскачивать лодку, покричав «Путина в отставку», но мы уже втыкаемся в противоположный берег.
Пассажиры выкарабкиваются на мелководье (парочка, конечно, при этом падает в воду со всеми пожитками) и, взвалив чемоданы и сумки на голову, отправляется куда-то вглубь песчаной отмели.
Следующие минут пятнадцать мы идем за людьми через отмели и заросли камыша, иногда переходя вброд небольшие ручейки и лужи. Все это очень напоминает репортажи западных телекомпаний о беженцах от африканских военных конфликтов. В какой-то момент мы даже засомневались, а легально ли вообще наша колонна переходит границу?
Но вот мы снова на берегу на этот раз широкой реки. Видимо, сейчас межень и часть речного дна обнажилась - отсюда и этот переход. Снова лодка и, наконец, мозамбикский берег.
Но не пограничный пост. До него еще семь километров. На берегу лишь парочка киосков с газировкой и сигаретами и несколько быстро заполняющихся маршруток - до Мосимбоа-да-Прая, ближайшего крупного города на этой стороне границы три часа езды.
Мы выбираем не маршрутку, а джип. Это на 100 рублей дороже, но в два раза быстрее. Но ненамного комфортнее. Людей в джип также набивается столько, сколько он сможет поднять, а не сколько в нем мест.
Типичная африканская граница. Уходящая за горизонт красноватая грунтовка, редкие заросли баобабов вдоль дороги, перегораживающий дорогу шлагбаум в виде длинного деревянного шеста и охраняющий стратегический объект военный в зленном кепи и с Калашниковым.
Автомат Калашникова развевается и над головой, на государственном флаге Мозамбика. Со второй попытки , но я все же попадаю в эту страну.
В Мосимбоа приехали в полной темноте. Света на улицах немного, приходится фонариком высвечивать ямы на дороге. Все говорят по-португальски или на суахили, по-английски почти никто не понимает. Но все же удалось найти банк, гестхауз и ужин.
Мозамбикские автобусы уходят даже раньше, чем танзанийские. В пять утра, когда мы подошли к автостанции Мосимбоа, он уже отчаливал, еле успели залезть внутрь. Мест уже, конечно, не было - сели в проходе.
Сидели недолго, т.к. на остановках внутрь залезали еще пассажиры, и вскоре в проходе было уже более 30 человек. Все ехали стоя. По подбрасывающей автобус на каждой кочке грунтовой дороге. Уже второй час.
В какой-то момент я увидел, что Андрей стоит в классической позе московского метро: вместо поручня одной рукой держится за полку. Во второй руке у него Андроид, с которого он что-то читает. Перевожу взгляд на часы. 7 утра, т.е. 9 утра по Москве. А ведь сейчас весь город точно так же куда-то едет, держась одной рукой за поручень метро. Только у нас места побольше: в автобусе не такая давка, как в метрополитене в час пик. Стоило мне так подумать, как сразу переезд мне перестал казаться таким уж ужасным.
Через три часа после старта вышли на повороте на городок Кисанга. Здесь уже ждал небольшой грузовичок, в кузов которого мы и залезли. А потом, как это положено, еще час ждали, пока он заполнится. На этот раз это понятие включило в себя 27 человек, 10 огромных мешков с мукой, бесчисленные тюки и чемоданы, а также какие-то саженцы три метра в длину. Восседая на всем этом барахле, мы тащились 60 километров в течение двух с половиной часов, постоянно останавливаясь для посадки и высадки пассажиров.
Сидеть на борту кузова и подпрыгивать на каждой кочке не очень комфортно, особенно на исходе первого часа. В какой-то момент в кузов залезли две женщины, среди вещей которых были две пустые канистры, на которые они и сели неподалеку от меня. Когда на очередной кочке я все-таки не выдержал и сполз внутрь кузова, одна из них пересела на лежащий рядом рюкзак, а канистру протянула мне, жестом показав, чтобы я использовал ее как сидение.
Это было как резкая фокусировка изображения. Я стал видеть, что вокруг меня происходит. До этого я мыслил категориями европейского личного пространства, ворча про себя (да и вслух) «ну куда претесь? не видите, места нет» на каждых залезавших в переполненный кузов пассажиров. Теперь же я увидел все глазами африканцев. Кузов грузовика, как и салон маршрутки был общинным пространством, которое предназначалось, чтобы перевезти всех желающих переместиться по этому маршруту.
Здесь не было ограничения мест, не было права 14 первых пассажиров занять свои места, а остальным - подождать следующего рейса. Здесь у каждого желающего проехать были одинаковые права и каждый должен быть помочь всем окружающим воспользоваться их правом на перемещение. Не важно, что ради этого надо будет еще немного потесниться. Или позволить чужому человеку сесть на твои вещи. Или взять на колени чужого ребенка. Или взять в руки чужую сумку, потому что ее хозяин едет стоя, держась за твое плечо. Эдакое Братство Кузова. Коммунизм в отдельно взятом грузовике. Один за всех и все за одного.
Конечно, это не сделало переезд менее тяжелым и неудобным. Но если задуматься - это же круто! Ехать в кузове грузовика. В тесноте, да не в обиде. По грунтовке. Среди баобабов и термитников. Это ли не чистая африканская романтика! (Правда, всмотревшись в лица своих попутчиков, я не стал делиться с ними своими умозаключениями. Здесь очень трясет на кочках. Так легко случайно выпасть из кузова).
Чем дольше и тяжелее дорога, тем желаннее цель. И наша цель оказалось даже красивее, чем я мог ее себе представить. После почти трех дней переездов мы оказались на крошечном островке - кусочке Кариб, невероятным образом закинутым в Африку.
Потертый форт, колониальная церковь, белоснежные виллы с рядами аркад, цветы. Все же ни один другой континент не способен так вознаграждать за трудности пути. Равно как ни один другой континент не может создать для путешественника такие трудности.
Продолжение следует…
В Африке все совсем не так. Личное пространство здесь - непозволительная роскошь. Это континент общины, и пространство здесь тоже общинное. Мало кто из африканских детей знает, что такое собственная комната. Здесь живут по 5-10 человек в тесной глиняной хижине и спят спина к спине. Ну а когда дело доходит до общественного транспорта, то здесь пространство, на первый взгляд, просто отказывается подчиняться законам физики, вмещая неограниченный объем пассажиров в сколь угодно малую форму салона микроавтобуса или кузова грузовика.
Путешествие на африканском общественном транспорте - тяжелое испытание для постороннего. Но без этого вряд ли можно сказать, что видел «настоящую» Африку.
Юго-восточная Танзания - неукрощенная Африка. Здесь почти незаметна поступь глобализации. В соседней Кении монополизированы даже цвета. Если дом в придорожном городке выкрашен в зеленый цвет, это реклама мобильного оператора Safaricom. Если в красный - это либо Coca Cola, либо Airtel (еще один мобильный оператор). Если в желто-черный - это пиво Tusker. Если в синий - это зубная паста Aquafresh.
Здесь же не то что рекламы, даже бетонных домов нет. Как и придорожных городков. Только редкие деревни с глиняными хижинами под тростниковыми крышами. Недавно заасфальтированное шоссе пустынно - один-два грузовика в полчаса навстречу. Какой контраст с центральной Кенией, где на дорогах не протолкнуться от автобусов, машин, грузовиков и матату.
Жаль, ландшафт скучноват. Юго-восток Танзании занимают леса миомбо, сбрасывающие листву в сухой сезон. Сейчас, наоборот, сезон дождей, так что лес покрыт светлой листвой, но все равно пейзаж какой-то сорный, словно едешь вдоль зарастающей вырубки.
Кстати, это не сильное преувеличение. Местные крестьяне до сих пор занимаются подсечно-огневым земледелием: выжигают территорию, засевают землю прямо среди обгорелых стволов миомбо, а через несколько лет забрасывают участок, «отдавая» его обратно лесу.
За остаток дня добрались на раздолбанном микроавтобусе до города Линди, куда прибыли уже в полной темноте. Поселившись в гестхаузе «Париж», пошли искать ужин, вняв предупреждению владельца гостиницы, что вернуться надо до десяти вечера. Позже на улицах уже может быть небезопасно.
Перебои с электричеством в этой части страны - рутина, так что без фонарика на улицу лучше не выходить.
Нашли какой-то бар, где заказали традиционную африканскую курицу с рисом. Страны Восточной Африки знамениты своими стайерами. В призерах олимпийских марафонов сплошь выходцы из Кении, Эфиопии, Танзании, Малави. Курицы этих стран, видимо тоже всю жизнь занимаются бегом на длинные дистанции. Что, конечно, отлично сказывается на их фигуре, но никак не на качестве мяса.
Перед нами в баре сидел масай в национальной одежде. Мы на него, правда, почти не обратили внимания - что мы, масаев не видели. А вот он на нас вытаращился, после того как Андрей открыл бутылку «Саванны» зубами. «Дикари», - подумал масай.
По африканским городам лучше всего гулять на рассвете. Часов в 6-7 утра. Еще прохладно, на улицах мало народа, улицы залиты мягким утренним светом. В эти часы Линди очень похож на небольшой городок в Индии или Юго-Восточной Азии: низкоэтажная застройка, кокосовые пальмы, редкие тук-туки. Даже обратив внимание на цвет кожи местного населения, скорее подумаешь про Карибы, но никак не про Африку.
Исмалиитская мечеть намекает на тесную связь с Ближним Востоком. Город до сих пор, как и во времена цивилизации суахили, живет морем и рыболовством.
Этот день опять надо провести в дороге. Сначала маршрутка в Мтвару, главный город юго-востока страны. Ехать часа полтора, но это довольно некомфортные полтора часа в переполненном салоне. Официально в маршрутке 14 пассажирских мест. И в той же Кении с недавних пор полиция ревностно следит, чтобы в матату не было лишних пассажиров.
В Танзании до таких строгостей еще не дошли, а потому дала-дала (как здесь называют маршрутки) стартует от автовокзала, когда внутри человек двадцать. Плюс пассажиры, которых подбирают по пути. Они, как правило, едут лишь до соседней деревни, но, во-первых, это только удлиняет маршрут (из-за постоянных остановок).
А, во-вторых, они почти 100% везут какой-то груз. Так что в каждой деревне следует затяжная остановка, в ходе которой на крышу, в багажник или в ноги пассажиров утрамбовывают очередные мешки с мукой или сушеной рыбой. Запах сушеной рыбы представляете себе? А вот мы его теперь слишком хорошо представляем. Под вечер кажется, что вся одежда пропахла рыбой.
Понятия «полностью забитой» маршрутки здесь, похоже, вообще не существует. По крайней мере, мы ни разу не видели, чтобы в общественный транспорт в Танзании кто-то не влез. Каким бы переполненным он при этом нам не казался.
Чем ближе к Мтваре, тем гуще деревни и чаще остановки. В каждой деревеньке есть свой «культурный центр» - бильярдный стол под тростниковым навесом, около которого, похоже, тусуется вся молодежь города.
В паре деревень видели китайские строительные городки. Такие мы уже который год наблюдаем в разных частях континента. Аккуратные вагончики, красные лозунги, бетонный забор вокруг. Поднебесная продолжает расширять свою сферу влияния в Африке. В Килве-Масоко дымит китайский цементный завод, параллельно руслу реки Руфиджи китайцы тянут трубопровод, юго-восток Танзании они же, наконец, соединили асфальтом.
Черный континент уже давно не американская, не французская и уж тем более не российская, а, прежде всего, китайская зона интересов. Неудивительно, что в некоторых странах дети нам уже кричали не «хеллоу», не «бон жур», а «нихао».
На автовокзале в Мтваре провели два с лишним часа, ожидая пока наполнится маршрутка до границы с Мозамбиком. За это время успели изучить весь ассортимент розничной продажи. Из красивых плетеных зелеными лозами корзин продают манго. Сейчас сезон - манго продают огромными пакетами и корзинами в любой деревне, которую мы проезжаем. Примерно как у нас яблоки по осени. Так и представляется картина, как потом в каждом доме варят «на зиму» трехлитровые банки мангового варенья.
Вареные яйца - самый ходовой товар на автостанции. Детишки-продавцы с завораживающей грацией носят в толпе целые пирамиды яиц, продавая их в розницу по триста шиллингов (6 рублей) за штуку. Для более взыскательной публики тут же предлагают жареных осьминогов.
Поминутно подходят перекупщики валюты. За 10 тысяч шиллингов дают двести мозамбикских метикалей. Это значит, что метикаль примерно равен рублю. Очень удобно.
Наконец, часа в два дня, приходит автобус из Дар-эс-Салама и маршрутка сразу забивается пассажирами. Тем, кому не хватило места на сидениях и приступках, втискиваются в проход, нависая над сидящими пассажирами. Перегруженная маршрутка медленно отчаливает, тяжело подпрыгивая на каждой кочке. Чем ближе к границе - тем реже участки с асфальтом.
Граница Танзании и Мозамбика, пожалуй, самая колоритная из тех, что я видел в Африке. Моста через реку Рувума здесь нет, переправляются на лодках. Есть автомобильный паром (который ходит, как я понял, весьма редко), есть легкие пироги для 1-2 пассажиров. Но прибывшую далу-далу поджидает парочка крупных лодок, которые держатся на плаву за счет скорости, с которой лодочник успевает вычерпывать просачивающуюся через днище воду.
Пассажиры штурмом берут лодки, чудом их при этом не перевернув. Затем долго и шумно ругаются с лодочниками (потом оказалось, что они подняли плату за переезд). Наконец, лодка отходит от берега. Река в ширину метров двадцать, плыть всего ничего. Но за это время пассажиры умудряются так раскачать лодку, что она вот-вот перевернется. Игорь предлагает тоже ментально пораскачивать лодку, покричав «Путина в отставку», но мы уже втыкаемся в противоположный берег.
Пассажиры выкарабкиваются на мелководье (парочка, конечно, при этом падает в воду со всеми пожитками) и, взвалив чемоданы и сумки на голову, отправляется куда-то вглубь песчаной отмели.
Следующие минут пятнадцать мы идем за людьми через отмели и заросли камыша, иногда переходя вброд небольшие ручейки и лужи. Все это очень напоминает репортажи западных телекомпаний о беженцах от африканских военных конфликтов. В какой-то момент мы даже засомневались, а легально ли вообще наша колонна переходит границу?
Но вот мы снова на берегу на этот раз широкой реки. Видимо, сейчас межень и часть речного дна обнажилась - отсюда и этот переход. Снова лодка и, наконец, мозамбикский берег.
Но не пограничный пост. До него еще семь километров. На берегу лишь парочка киосков с газировкой и сигаретами и несколько быстро заполняющихся маршруток - до Мосимбоа-да-Прая, ближайшего крупного города на этой стороне границы три часа езды.
Мы выбираем не маршрутку, а джип. Это на 100 рублей дороже, но в два раза быстрее. Но ненамного комфортнее. Людей в джип также набивается столько, сколько он сможет поднять, а не сколько в нем мест.
Типичная африканская граница. Уходящая за горизонт красноватая грунтовка, редкие заросли баобабов вдоль дороги, перегораживающий дорогу шлагбаум в виде длинного деревянного шеста и охраняющий стратегический объект военный в зленном кепи и с Калашниковым.
Автомат Калашникова развевается и над головой, на государственном флаге Мозамбика. Со второй попытки , но я все же попадаю в эту страну.
В Мосимбоа приехали в полной темноте. Света на улицах немного, приходится фонариком высвечивать ямы на дороге. Все говорят по-португальски или на суахили, по-английски почти никто не понимает. Но все же удалось найти банк, гестхауз и ужин.
Мозамбикские автобусы уходят даже раньше, чем танзанийские. В пять утра, когда мы подошли к автостанции Мосимбоа, он уже отчаливал, еле успели залезть внутрь. Мест уже, конечно, не было - сели в проходе.
Сидели недолго, т.к. на остановках внутрь залезали еще пассажиры, и вскоре в проходе было уже более 30 человек. Все ехали стоя. По подбрасывающей автобус на каждой кочке грунтовой дороге. Уже второй час.
В какой-то момент я увидел, что Андрей стоит в классической позе московского метро: вместо поручня одной рукой держится за полку. Во второй руке у него Андроид, с которого он что-то читает. Перевожу взгляд на часы. 7 утра, т.е. 9 утра по Москве. А ведь сейчас весь город точно так же куда-то едет, держась одной рукой за поручень метро. Только у нас места побольше: в автобусе не такая давка, как в метрополитене в час пик. Стоило мне так подумать, как сразу переезд мне перестал казаться таким уж ужасным.
Через три часа после старта вышли на повороте на городок Кисанга. Здесь уже ждал небольшой грузовичок, в кузов которого мы и залезли. А потом, как это положено, еще час ждали, пока он заполнится. На этот раз это понятие включило в себя 27 человек, 10 огромных мешков с мукой, бесчисленные тюки и чемоданы, а также какие-то саженцы три метра в длину. Восседая на всем этом барахле, мы тащились 60 километров в течение двух с половиной часов, постоянно останавливаясь для посадки и высадки пассажиров.
Сидеть на борту кузова и подпрыгивать на каждой кочке не очень комфортно, особенно на исходе первого часа. В какой-то момент в кузов залезли две женщины, среди вещей которых были две пустые канистры, на которые они и сели неподалеку от меня. Когда на очередной кочке я все-таки не выдержал и сполз внутрь кузова, одна из них пересела на лежащий рядом рюкзак, а канистру протянула мне, жестом показав, чтобы я использовал ее как сидение.
Это было как резкая фокусировка изображения. Я стал видеть, что вокруг меня происходит. До этого я мыслил категориями европейского личного пространства, ворча про себя (да и вслух) «ну куда претесь? не видите, места нет» на каждых залезавших в переполненный кузов пассажиров. Теперь же я увидел все глазами африканцев. Кузов грузовика, как и салон маршрутки был общинным пространством, которое предназначалось, чтобы перевезти всех желающих переместиться по этому маршруту.
Здесь не было ограничения мест, не было права 14 первых пассажиров занять свои места, а остальным - подождать следующего рейса. Здесь у каждого желающего проехать были одинаковые права и каждый должен быть помочь всем окружающим воспользоваться их правом на перемещение. Не важно, что ради этого надо будет еще немного потесниться. Или позволить чужому человеку сесть на твои вещи. Или взять на колени чужого ребенка. Или взять в руки чужую сумку, потому что ее хозяин едет стоя, держась за твое плечо. Эдакое Братство Кузова. Коммунизм в отдельно взятом грузовике. Один за всех и все за одного.
Конечно, это не сделало переезд менее тяжелым и неудобным. Но если задуматься - это же круто! Ехать в кузове грузовика. В тесноте, да не в обиде. По грунтовке. Среди баобабов и термитников. Это ли не чистая африканская романтика! (Правда, всмотревшись в лица своих попутчиков, я не стал делиться с ними своими умозаключениями. Здесь очень трясет на кочках. Так легко случайно выпасть из кузова).
Чем дольше и тяжелее дорога, тем желаннее цель. И наша цель оказалось даже красивее, чем я мог ее себе представить. После почти трех дней переездов мы оказались на крошечном островке - кусочке Кариб, невероятным образом закинутым в Африку.
Потертый форт, колониальная церковь, белоснежные виллы с рядами аркад, цветы. Все же ни один другой континент не способен так вознаграждать за трудности пути. Равно как ни один другой континент не может создать для путешественника такие трудности.
Продолжение следует…