Богатырская земля или малая родина писателя Ивана Макарова. Страницы 86 - 94.
Опубликованные страницы: 1-15, 15-24, 25-34, 35-43, 44-52, 53-61, 62-70, 71-85.
Глава одиннадцатая
ЦЕРКОВЬ СЕЛА БОГОРОДИЦКОГО
(САЛТЫКИ) И СВЯЩЕННИК
ВЛАДИМИР СЕРГИЕВСКИЙ -
АРЕНДАТОР, ХЛЕБОПАШЕЦ, ОТЕЦ…
Считается, что первая школа в селе Богородицком (Салтыки) появилась в 1861 году, в год отмены крепостного права в России. Наверняка, она была церковной. Десятилетием позднее, в 1872 году, в селе Богородицком (Салтыки) значится уже одноклассное земское училище, которое было «преобразовано из церковно-приходской» школы. Возможно, в нём учились родители будущего писателя - Иван Иванович Макаров и Мария Ивановна Конькова. К моменту рождения их первенца - будущего писателя Ивана Макарова, в селе значатся уже два начальных училища или два отделения одного: Салтыковское 1-е
и Салтыковское 2-е.1 Салтыковское 2-е училище было с четырёхгодичным курсом обучения; его окончил в мае 1911 года будущий писатель. После революций 1917 года к ним добавится и Салтыковское 3-е; в нём, по окончании бывшей Ряжской мужской гимназии, ставшей к тому времени советской школой 2 ступени № 2, начнёт учи-
тельствовать «народный учитель» Иван Иванович Макаров.
В своём знаменитом «Историко-статистическом описании церквей и монастырей Рязанской епархии» священник Иоанн Добролюбов пишет, что на 1675 год в селе Богородицком (Салтыки) значится «новопостроенная» церковь «Пречистые Богородицы честнаго и славного Ея Одегитрия». В «новопостроенной» церкви и служил один из
представителей рода Салтыковых (Солтыковых) - священник Илья Петрович Салтыков (Солтыков).2 Русская Православная Церковь с давних времён являлась крупным землевладельцем: церковь села Богородицкого (Салтыки) - не исключение: «под церковью и кладбищем состоит 170 кв. саж., усадебной 2 ½ и пахотной 40 дес…». Но, как отметил священник Иоанн Добролюбов в 1888 году, «межевой книги на означенную землю у причта не имеется». Сам Иоанн Добролюбов нашёл эти данные в межевой книге поместной и вотчинной земли в селе Богородицком, «межеванья Василия Федоровича Шишкина и подъячего Григорья Молчанова… (1679 г.)». Любопытно, что на 1834
86
год, владелицей деревни Дикое поле (Тужиловка) являлась «генерал-майорша» Шишкина Екатерина Дмитриевна.3
Почти девяносто лет спустя, «активному работнику» РКСМ и будущему писателю Ивану Макарову доведётся поработать, возможно, с потомками или однофамильцами этих Шишкиных. Каким образом? После революций 1917 года «т. Шишкин» (Иван Игнатьевич Шишкин) и «т. Макаров» значатся «инструкторами» Михайловского уездного комитета комсомола (Укомола - авт.). Им, по роду «союзной» службы, приходится выезжать в сёла и деревни Михайловского уезда Рязанской губернии для организации в них первых ячеек Союза коммунистической молодёжи - СКМ. Архивные дела сохранили даже некоторые мандаты, выданные инструкторам Шишкину и Макарову; к сожалению, в них не указаны имена и отчества. Иван Игнатьевич Шишкин, например, - член партийной ячейки при станции Михай-лов… На 1919 год он ещё «сочувствующий» партии РКП(б)... В 1919 - 1920 годах Иван Игнатьевич войдёт в состав Михайловского городского совета... Но в Михайловском уезде Рязанской губернии значится ещё один партиец Шишкин - Семён. Семён Шишкин на весну 1920 года - председатель Михайловского уездного компарта и член уездного же исполкома (Уисполкома): служит в земельном отделе.4
Перечисленные Шишкины продолжат работать в Михайловском уезде в 20-х годах прощлого века, а «т. Макаров» вскоре покинет г. Михайлов: он значится членом партийной и комсомольской организаций и Раненбургского уезда Рязанской губернии.
Весною того же 1920 года, в г. Михайлове проходила уездная партийная конференция. На ней обсуждались жизненно важные вопросы: транспорта, ликвидации разрухи, проблемы с продовольствием и др.. Возможно, читателю будут интересны «выводы», сделанные Михайловской уездной партийной конференцией в марте 1920-го, на которой
наверняка присутствовал кто-нибудь из «наших» Шишкиных или оба:
«Положение некоторых волостей северной части уезда в продовольственном отношении действительно критическое… продовольственные отряды в некоторых случаях действуют неправильно, грубо обращаются с населением, подчас отбирают последние крохи у бедняков…». Но почему-то далее: «В южных волостях недостаточно
отрядов и население этих волостей менее других выполнило наряды…», поэтому необходимо перебросить «продотряды» в южные волости Михайловского уезда».
87
При обсуждении этих вопросов, важнейших не только для Михайловского уезда Рязанской губернии, но и для всей страны Советов, выступил и т. Косырев. Он «говорил (по протоколу - авт.) о неправильных учетах реализации урожая, неверно даваемых сведениях, наступлении Мамонтова, когда не приходилось думать о правильной работе, а лишь бы как выйти из критического создавшегося положения… Говорил о вереницах голодных, но удовлетворять их, хотя и ходатайствовали не раз, «не разрешают», но этого мы не исполнили и некоторым волостям выдавали (хлеб - авт.)».5 Остаётся добавить, что «шишкинцы» и «шишкин лес» многократно встречаются на страни-
цах романа писателя Ивана Макарова «Чёрная шаль».
Что же касается «подъячего Молчанова»…
В рязанских архивных документах встречается фамилия Молчанов; есть среди её представителей и учителя. Возможно, давний потомок «подъячего Молчанова» 1679 года - Андрей Николаевич Молчанов - интеллигентный человек, знавший иностранные языки, искусствовед, художник, преподавал в Рязанском художественном училище
в 60 - 70-х годах двадцатого века. А в 1927 - 1929 годах, в здании Рязанского художественного училища (тогда художественно-музыкального техникума - авт.), размещался и Рязанский землеустроительный тех-никум, возглавляемый советским партслужащим и начинающим писателем Иваном Ивановичем Макаровым.
В квартире одного из двух зданий Художественно - музыкального техникума (дома № 32 по улице Ленина (Астраханская) - авт.) и жил заведующий И.И. Макаров! Любопытно, что другой рязанский писатель, более позднего советского времени, Василий Золотов учился в Рязанском землеустроительном техникуме. Он запомнил, вероятно, не единственную встречу с «заведующим» Иваном Ивановичем Макаровым и успел рассказать о ней в областной газете «Приокская правда».6 На той же улице Ленина (Астраханской), буквально через дом, в здании под номером 38, размещалась и комната, в которой советский партслужащий и начинающий писатель И. И. Макаров дописывал свой первый и самый известный роман «На пути»: будущие «Стальные рёбра». В этой большой сорокаметровой комнате Иван Иванович жил с семьёй - с женою и сыном Январём. Здесь же висел и знаменитый гамак, где любил качаться (или спать?) его маленький сын - по-домашнему Яник.7 Ныне на этом здании установлена мемориальная доска в память о писателе.
88
Но вернёмся к церкви села Богородицкого (Салтыки) Смоленской Пресвятой Богородицы. Иногда её называют - церковь иконы Смоленской Пресвятой Богородицы... В 1774 году в её приходе «состояло» 120 только одних «богородицко-салтыковских» дворов, а в 1858-м, в самом селе и в соседних деревнях Константиновка и Анненская, значилось 287 дворов, в которых проживало примерно 2510 душ обоего пола. Позднее, в 1885-м: в самом селе Богородицком (Салтыки) - уже 270 дворов, в Смелой - 27, в Константиновке - 42, в Лемзяково - 18 дворов. Все они входили в приход церкви Смоленской Пресвятой Богородицы. То есть на протяжении многих лет «приход» церкви Смоленской Пресвятой Богородицы был немалым. В том же 1885 году в её церковном «причте» служили два псаломщика и один священник. На момент же рождения и крещения будущего писателя Ивана Ивановича Макарова (18 и 19 октября соответственно (по ст.
ст.) 1900 года - авт.), одного из псаломщиков звали Михаил Фиников, священником же в ней служил упоминаемый выше, Владимир Алексеевич Сергиевский. Читатель знает, что именно он проводил обряд крещения младенца Иоанна в церкви Смоленской Пресвятой Богородицы села Богородицкое (Салтыки).
Выше говорилось, что начало строительства каменного здания «богородицко-салтыковской» церкви относится к 1801 году. Храмо-строительницею его считается прабабушка будущей княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой - Екатерина Ивановна Казицкая или Козицкая (в девичестве - Мясникова). Семья купца Ивана Мясникова
славилась своим богатством: они владели большими «рудными имениями» с «чугуноплавильными и железоделательными заводами» в Оренбургской и Уфимской губерниях Российской империи. В этих «рудных имениях», по словам исследователя А.А. Ванина, трудились и «богородицко-салтыковские» крестьяне. Исследователь А.А. Ва-
нин даже указывает, что только с 1877 по 1881 годы (уже во время владения княгиней Е.Э. Трубецкой рязанским имением), на «рудные имения» Мясниковых в Уфимской губернии переселилось 47 салтыковских семей (227 человек).8
Вероятно, «рудные» деньги и плодороднейшие земли Дикого поля позволили Екатерине Ивановне Казицкой или Козицкой выстроить монументальное здание церкви в селе Богородицкое (Салтыки), которое в течение последующих десятилетий достраивалось. В 1805 году начато построение Николаевского (Никольского) придела, а тридцать
89
лет спустя, в 1834-м, упоминается и Казанский придел этой церкви. Возможно, строительство этих приделов (или придела?) продолжала уже бабушка княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой - Анна Григорьевна Белосельская - Белозерская. Интересна история иконы Смоленской Божией матери или «Одегитрии», в честь которой, судя по названию, названа церковь села Богородицкого (Салтыки). По преданию, Божию матерь - Богородицу, написал «с натуры», то есть при её жизни, евангелист и художник Лука. Греческий император Константин Девятый Мономах, выдавая в 1046 году свою дочь Анну замуж за русского князя Всеволода Ярославича, благословил её этой иконой: с нею она попала на Русь. После смерти Всеволода Ярославича «Одегитрия» перешла к их сыну Владимиру Мономаху, который в начале двенадцатого века перенёс «Одегитрию» в г. Смоленск, в Смоленскую соборную церковь. Так константинопольская Богоро-
дица «Одегитрия» или «указующая путь», или «путеводительница», или
«путешественница», стала Смоленской.9
К началу империалистической - Первой мировой войны, когда буду-щий писатель Иван Макаров уже переведён в 3-й класс Ряжской мужской гимназии, во владении церкви Смоленской Пресвятой Богородицы имелось: «38 дес. 200 кв. саж. пашни с годовым доходом 300 руб, в банковских счетах… капитал в билетах на 1 389 руб. 50 коп., при-
носивший 50 руб. дохода в год». То есть «богородицко-салтыковская» церковь, по-прежнему, оставалась довольно крупным землевладельцем. И в следующем, 1915 году, за нею «состояло» усадебной земли «вместе с церковным погостом 3 десятины 500 кв. саж. и пахотной 38 десят. 200 кв. саж., расположенной на расстоянии 3 вёрст от церкви».
Всего же за числилась 41 десятина 700 квадратных сажень земли. На церковной усадебной земле, вероятно, и находились дома местных священнослужителей. В 1914-м - это три дома: священника, дьякона и псаломщика. Возможно, церкви Смоленской Пресвятой Богородицы принадлежали и две кирпичные караулки, крытые железом,
они располагались рядом с нею.10 Вероятно поэтому, у здания церкви Смоленской Пресвятой Богородицы местные крестьяне судили «самосудом» провинившихся сельчан. И эта страшноватая деталь салтыковской жизни зафиксирована писателем Макаровым. Возможно, на церковной усадебной земле стоял и дом священника Владимира Алек-
сеевича Сергиевского, крестившего в 18 октября 1900 года младенца Иоанна Макарова.11 По современному исчислению - это 31 октября
90
1900 года. Любопытно, что в июне официально зарегистрированного «метрически» 1900 года, священник Владимир Сергиевский сам ста-новится отцом: у него родился сын, наречённый Сергеем. «Таинство крещения» новорождённого младенца Сергея проводил священник уже соседнего села Лихаревщина Тихон Лавров.
Но священнослужители в те далёкие времена занимались и обычными, земными делами, например, хлебопашеством. Священник Владимир Алексеевич Сергиевский не исключение: он даже значится в списке арендаторов княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой в 1895 - 1897 годах. Так, в 1897-м, он арендовал у княгини одну десятину
земли под озимые; но в 1895-м - целых шесть: четыре - под яровые и две - под озимые! Примерно такое же количество земли, свыше пяти десятин, в 1895 году возьмёт в аренду и священник села Лебяжье - «Иоанн Се… (неразб.) …вский». Это один из самых обширных наделов в именных списках арендаторов Елизаветы Эсперовны, исключая
конечно, «скопинского купца» Брежнева.12
У салтыковского священника Вл. А. Сергиевского, помимо сына Сергея, вероятно, был ещё один сын - Алексей и, минимум, три дочери: Зинаида, Елена и Екатерина. Двадцатилетняя Зинаида Владимировна Сергиевская в 1918 - 1919 учебном году значится учительницей в одном из салтыковских начальных училищах. Её отец - Владимир
Алексеевич в нём - законоучитель. Почти со всеми выше перечисленными Сергиевскими будущему писателю Ивану Макарову суждено будет близко пересечься в родных Салтыках; но теперь на равных. Каким образом?
Екатерина Владимировна Сергиевская училась до января 1919 года в г. Рязани, в женской гимназии В. П. Екимецкой. Но в январе 1919-го, по прошению отца-священника, она переводится из 6-го класса «б. женской гимназии» г. Рязани в бывшую мужскую гим-
назию г. Ряжска, ставшую к тому времени, советской школой. Её родная сестра Елена Владимировна Сергиевская изначально училась в Ряжской женской гимназии А.В. Смирновой. На какой-то момент, в 1918 - 1919 учебном году, при объединении двух бывших частных женских гимназий и бывшей государственной мужской гимназии в одно учебное заведение г. Ряжска, Елена, Екатерина Сергиевские и Иван Макаров оказались его учащимися. Елена Сергиевская и Иван Макаров окончили Ряжскую советскую школу 2-й ступени № 2 одновременно, в июне 1919 года, а Екатерина Сергиевская - годом позже,91
в 1920-м. Таким образом, вернувшись сразу же по окончании школы 2-й ступени в родные Салтыки, «народный учитель» Иван Иванович Макаров, станет учительствовать с тремя (!) Сергиевскими: Зинаидой Владимировной, Еленой Владимировной и, возможно, сыном
священника, Алексеем Владимировичем Сергиевскими. К моменту возвращения Ивана Макарова в родные Салтыки (июль 1919 г. - авт.) Алексей Владимирович Сергиевский не только служил «народным» учителем в салтыковской начальной школе, но даже возглавлял Салтыковский волостной отдел народного образования.13
Вполне возможно, что священник церкви Смоленской Пресвятой Богородицы Владимир Алексеевич Сергиевский - прообраз литературного «маленького священника» или «маленького попика» из повести И. Макарова «Казачий хутор». В этой повести писатель приводит даже незатейливую кричалку (её выкрикивают дети): «Сергей-поп,
Сергей-поп, Сергей дъякон и дъячок…». В произведениях Макарова-писателя разных лет встречается немало событий, связанных или с самой церковью, или со служителями церкви, или с церковными службами. Но таких событий особенно много именно в повести «Казачий хутор», особенно в двух её главах: «Наш путь» и «Конец смиренномудрия». В них развернулось самое настоящее литературное противостояние нового и старого мира по отношению к церкви.
В этих двух главах упоминаются не только Смоленская церковь, не только икона этой церкви «Святой Егорий во броне», их действующими лицами становятся местные священнослужители: «маленький священник» или «маленький попик» (он был мал ростом - авт.) и дъякон Андрей Сладчайший, а также, церковный староста дядя Веря,
и отлучённый от церкви крестьянин Семён Ставнов. Писатель органично вводит в текст «Казачьего хутора» не только выше названные ребячьи «кричалки», но и слова церковных молитв и псалмов: они произносятся или поются литературными персонажами повести. На-
пример, тем же дьяконом Андреем Сладчайшим:
«Андрей перекрестился и произнёс любимые слова из молитвы Ефрема Сирина:
…дух же целомудрия, смиренномудрия, терпенья и любве даруй ми…».
Есть в повести «Казачий хутор» и следующий эпизод. Из-за силь-нейшей засухи, грозящей погубить общественный урожай, сельсовет вместе с активом села постановил снять с церкви крышу, а железо
92
отдать колхозу «для устройства искусственного орошения полей». Саму же Смоленскую церковь «покамест покрыть соломой»:
«- Под соломенной крышей, я думаю, не удержится он у нас, господь - бо г. А с железной, вон, Петран колхозникам трудодни барышить будет. Наплевать нам на господа, зато по всей местности нам слава: одна церковь и та соломой крыта…
- Дожили-дожили, православные, дожили. Смоленскую матерь христову, покров церкви нашей под соломенную крышу… Дожили-дожили… Ни одного моленья на полях в этаку засуху. Дожили-дожили…
Голос его, повышаясь все более и более, перешёл в напев. Он беспрестанно твердил одно и тоже.
- Дожили-дожили… Смоленскую христову матерь… дожили-дожили…».
Это стенания дьякона Смоленской церкви Андрея Сладчайшего. А за что же дьякон получил такое прозвище?
«…Ни за что до этого случая Андрей не поверил бы, чтоб так, сразу, пала власть и слава его голоса. Власть эта утвердилась в Казачьем хуторе давно, с памятного ночного богослужения по поводу германской войны. В храме было торжественно и мрачно, золотистые отблески множества свеч мерцали на лицах молящихся, на тёмных сводах, всё
погружая в далёкую и печальную старину… Общее молчание в церкви и неподвижность людей воодушевила тогда Андрея. Особенно необычайно встрепенулся он на возгласе непонятного и возвышенного слова «аллилуйя». Тогда же впервые встрепенулись и все. Маленький священник выглянул из-за золочённой двери алтаря, внимательно и
удивлённо посмотрел на Андрея. Целую минуту молчал дьякон, прислушиваясь, как в тяжёлых сводах церкви гудело высокое и плавное эхо: …лии-лу-уу-я…
Мужики зашептались, утверждая власть ласкающего Андреева баритона, от которого захватило дух».
…Именно в Смоленской церкви дьякон Андрей Сладчайший, разуверившись не только в силе собственного голоса, устроит пожар. Он попробует провести «проверку голоса» сначала на клиросе, а затем и в «темнице» церкви. В повести «Казачий хутор» писатель Макаров остаётся верен жизненной правде: его литературный персонаж, дьякон Андрей Сладчайший» также, - землепашец:
«…Дождь этот застиг и Андрея Сладчайшего в поле. На дальней
93
и глухой полосе боронил он осьминник проса. В медленной понурой натуге обхаживая пыльную землю, он не заметил, как проплыли по земле свежие тени облаков и как, снижаясь, напёрла затем огромная туча. Лишь тогда он сразу почувствовал сильную ломоту в пояснице, и вместе с прохладой освежилась голова: что-то подобное томитель-
ному угару ни на минуту не покидало Андрея с того самого дня, когда так неожиданно и так позорно провалилось торжественное молебствие о дожде…».
В «Казачьем хуторе» есть и размышление тридцатиоднолетнего писателя о православной вере. Иван Макаров вложил это размышление в уста того же дьякона Андрея Сладчайшего:
«Людей, Марья, воссоединяет любовь и смиренномудрие, а не такая злоба, чтоб пружинки из фуражки отлуживать. Может, Маша, злоба людей воссоединит? Или смиренномудрие воссоединит человека? Семён меня высмеивает за песнопение, а что он меня высмеивает?.. Не меня ли ради, послушать голоса моего, они ходили в церковь? Воссоединялись?.. Воссоединялись, я говорю Марья, и стар, и млад,
и беден, и богат, слушая моё пение… Марья, Семён Ставнов грозил спалить храм, и что ему храм помешал? Храм опять же место воссоединения и богатых, и бедных… Напроверку (так у И. Макарова - авт.) случится ли кара господня за это?»14
По предмету Закон Божий у гимназиста Ивана Макарова - только отличная и хорошая оценки; причём, на всём протяжении учёбы в Ряжской мужской гимназии... Его цепкая от природы память, впитывала многое, сохраняла навсегда. Но как же проходила в душе молодого писателя предпринятая советской властью церковная «перестройка», когда русскому народу объявили, что Бога нет? Непросто… Об этом свидетельствуют многие произведения раннего Ивана Макарова, особенно «рязанских» лет: рассказы - «Зуб за зуб» (1927 г.), «Крестом Гапона» (1928 г.), «Смерть» (1929 г.) … Почти мистическим ужасом
веет от заключительного эпизода его рассказа «Смерть», в котором умирающий «неграмотный коммунист» села Самарино Алексей Ро-манович Минин, поняв, что не дождётся сельского священника Сергея, пробует расписаться на иконе:
«Будучи не в силах повернуть голову к окну, он скосил глаза и жадно посмотрел на свет… Страх, во власти которого он был ночью, притупил его чувствительность и схлынул, подобно волне: ужас, каков бы он ни был, если он продолжается долго, перестаёт быть ужасом.
94
Продолжение следует - страницы 95-103.
Глава одиннадцатая
ЦЕРКОВЬ СЕЛА БОГОРОДИЦКОГО
(САЛТЫКИ) И СВЯЩЕННИК
ВЛАДИМИР СЕРГИЕВСКИЙ -
АРЕНДАТОР, ХЛЕБОПАШЕЦ, ОТЕЦ…
Считается, что первая школа в селе Богородицком (Салтыки) появилась в 1861 году, в год отмены крепостного права в России. Наверняка, она была церковной. Десятилетием позднее, в 1872 году, в селе Богородицком (Салтыки) значится уже одноклассное земское училище, которое было «преобразовано из церковно-приходской» школы. Возможно, в нём учились родители будущего писателя - Иван Иванович Макаров и Мария Ивановна Конькова. К моменту рождения их первенца - будущего писателя Ивана Макарова, в селе значатся уже два начальных училища или два отделения одного: Салтыковское 1-е
и Салтыковское 2-е.1 Салтыковское 2-е училище было с четырёхгодичным курсом обучения; его окончил в мае 1911 года будущий писатель. После революций 1917 года к ним добавится и Салтыковское 3-е; в нём, по окончании бывшей Ряжской мужской гимназии, ставшей к тому времени советской школой 2 ступени № 2, начнёт учи-
тельствовать «народный учитель» Иван Иванович Макаров.
В своём знаменитом «Историко-статистическом описании церквей и монастырей Рязанской епархии» священник Иоанн Добролюбов пишет, что на 1675 год в селе Богородицком (Салтыки) значится «новопостроенная» церковь «Пречистые Богородицы честнаго и славного Ея Одегитрия». В «новопостроенной» церкви и служил один из
представителей рода Салтыковых (Солтыковых) - священник Илья Петрович Салтыков (Солтыков).2 Русская Православная Церковь с давних времён являлась крупным землевладельцем: церковь села Богородицкого (Салтыки) - не исключение: «под церковью и кладбищем состоит 170 кв. саж., усадебной 2 ½ и пахотной 40 дес…». Но, как отметил священник Иоанн Добролюбов в 1888 году, «межевой книги на означенную землю у причта не имеется». Сам Иоанн Добролюбов нашёл эти данные в межевой книге поместной и вотчинной земли в селе Богородицком, «межеванья Василия Федоровича Шишкина и подъячего Григорья Молчанова… (1679 г.)». Любопытно, что на 1834
86
год, владелицей деревни Дикое поле (Тужиловка) являлась «генерал-майорша» Шишкина Екатерина Дмитриевна.3
Почти девяносто лет спустя, «активному работнику» РКСМ и будущему писателю Ивану Макарову доведётся поработать, возможно, с потомками или однофамильцами этих Шишкиных. Каким образом? После революций 1917 года «т. Шишкин» (Иван Игнатьевич Шишкин) и «т. Макаров» значатся «инструкторами» Михайловского уездного комитета комсомола (Укомола - авт.). Им, по роду «союзной» службы, приходится выезжать в сёла и деревни Михайловского уезда Рязанской губернии для организации в них первых ячеек Союза коммунистической молодёжи - СКМ. Архивные дела сохранили даже некоторые мандаты, выданные инструкторам Шишкину и Макарову; к сожалению, в них не указаны имена и отчества. Иван Игнатьевич Шишкин, например, - член партийной ячейки при станции Михай-лов… На 1919 год он ещё «сочувствующий» партии РКП(б)... В 1919 - 1920 годах Иван Игнатьевич войдёт в состав Михайловского городского совета... Но в Михайловском уезде Рязанской губернии значится ещё один партиец Шишкин - Семён. Семён Шишкин на весну 1920 года - председатель Михайловского уездного компарта и член уездного же исполкома (Уисполкома): служит в земельном отделе.4
Перечисленные Шишкины продолжат работать в Михайловском уезде в 20-х годах прощлого века, а «т. Макаров» вскоре покинет г. Михайлов: он значится членом партийной и комсомольской организаций и Раненбургского уезда Рязанской губернии.
Весною того же 1920 года, в г. Михайлове проходила уездная партийная конференция. На ней обсуждались жизненно важные вопросы: транспорта, ликвидации разрухи, проблемы с продовольствием и др.. Возможно, читателю будут интересны «выводы», сделанные Михайловской уездной партийной конференцией в марте 1920-го, на которой
наверняка присутствовал кто-нибудь из «наших» Шишкиных или оба:
«Положение некоторых волостей северной части уезда в продовольственном отношении действительно критическое… продовольственные отряды в некоторых случаях действуют неправильно, грубо обращаются с населением, подчас отбирают последние крохи у бедняков…». Но почему-то далее: «В южных волостях недостаточно
отрядов и население этих волостей менее других выполнило наряды…», поэтому необходимо перебросить «продотряды» в южные волости Михайловского уезда».
87
При обсуждении этих вопросов, важнейших не только для Михайловского уезда Рязанской губернии, но и для всей страны Советов, выступил и т. Косырев. Он «говорил (по протоколу - авт.) о неправильных учетах реализации урожая, неверно даваемых сведениях, наступлении Мамонтова, когда не приходилось думать о правильной работе, а лишь бы как выйти из критического создавшегося положения… Говорил о вереницах голодных, но удовлетворять их, хотя и ходатайствовали не раз, «не разрешают», но этого мы не исполнили и некоторым волостям выдавали (хлеб - авт.)».5 Остаётся добавить, что «шишкинцы» и «шишкин лес» многократно встречаются на страни-
цах романа писателя Ивана Макарова «Чёрная шаль».
Что же касается «подъячего Молчанова»…
В рязанских архивных документах встречается фамилия Молчанов; есть среди её представителей и учителя. Возможно, давний потомок «подъячего Молчанова» 1679 года - Андрей Николаевич Молчанов - интеллигентный человек, знавший иностранные языки, искусствовед, художник, преподавал в Рязанском художественном училище
в 60 - 70-х годах двадцатого века. А в 1927 - 1929 годах, в здании Рязанского художественного училища (тогда художественно-музыкального техникума - авт.), размещался и Рязанский землеустроительный тех-никум, возглавляемый советским партслужащим и начинающим писателем Иваном Ивановичем Макаровым.
В квартире одного из двух зданий Художественно - музыкального техникума (дома № 32 по улице Ленина (Астраханская) - авт.) и жил заведующий И.И. Макаров! Любопытно, что другой рязанский писатель, более позднего советского времени, Василий Золотов учился в Рязанском землеустроительном техникуме. Он запомнил, вероятно, не единственную встречу с «заведующим» Иваном Ивановичем Макаровым и успел рассказать о ней в областной газете «Приокская правда».6 На той же улице Ленина (Астраханской), буквально через дом, в здании под номером 38, размещалась и комната, в которой советский партслужащий и начинающий писатель И. И. Макаров дописывал свой первый и самый известный роман «На пути»: будущие «Стальные рёбра». В этой большой сорокаметровой комнате Иван Иванович жил с семьёй - с женою и сыном Январём. Здесь же висел и знаменитый гамак, где любил качаться (или спать?) его маленький сын - по-домашнему Яник.7 Ныне на этом здании установлена мемориальная доска в память о писателе.
88
Но вернёмся к церкви села Богородицкого (Салтыки) Смоленской Пресвятой Богородицы. Иногда её называют - церковь иконы Смоленской Пресвятой Богородицы... В 1774 году в её приходе «состояло» 120 только одних «богородицко-салтыковских» дворов, а в 1858-м, в самом селе и в соседних деревнях Константиновка и Анненская, значилось 287 дворов, в которых проживало примерно 2510 душ обоего пола. Позднее, в 1885-м: в самом селе Богородицком (Салтыки) - уже 270 дворов, в Смелой - 27, в Константиновке - 42, в Лемзяково - 18 дворов. Все они входили в приход церкви Смоленской Пресвятой Богородицы. То есть на протяжении многих лет «приход» церкви Смоленской Пресвятой Богородицы был немалым. В том же 1885 году в её церковном «причте» служили два псаломщика и один священник. На момент же рождения и крещения будущего писателя Ивана Ивановича Макарова (18 и 19 октября соответственно (по ст.
ст.) 1900 года - авт.), одного из псаломщиков звали Михаил Фиников, священником же в ней служил упоминаемый выше, Владимир Алексеевич Сергиевский. Читатель знает, что именно он проводил обряд крещения младенца Иоанна в церкви Смоленской Пресвятой Богородицы села Богородицкое (Салтыки).
Выше говорилось, что начало строительства каменного здания «богородицко-салтыковской» церкви относится к 1801 году. Храмо-строительницею его считается прабабушка будущей княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой - Екатерина Ивановна Казицкая или Козицкая (в девичестве - Мясникова). Семья купца Ивана Мясникова
славилась своим богатством: они владели большими «рудными имениями» с «чугуноплавильными и железоделательными заводами» в Оренбургской и Уфимской губерниях Российской империи. В этих «рудных имениях», по словам исследователя А.А. Ванина, трудились и «богородицко-салтыковские» крестьяне. Исследователь А.А. Ва-
нин даже указывает, что только с 1877 по 1881 годы (уже во время владения княгиней Е.Э. Трубецкой рязанским имением), на «рудные имения» Мясниковых в Уфимской губернии переселилось 47 салтыковских семей (227 человек).8
Вероятно, «рудные» деньги и плодороднейшие земли Дикого поля позволили Екатерине Ивановне Казицкой или Козицкой выстроить монументальное здание церкви в селе Богородицкое (Салтыки), которое в течение последующих десятилетий достраивалось. В 1805 году начато построение Николаевского (Никольского) придела, а тридцать
89
лет спустя, в 1834-м, упоминается и Казанский придел этой церкви. Возможно, строительство этих приделов (или придела?) продолжала уже бабушка княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой - Анна Григорьевна Белосельская - Белозерская. Интересна история иконы Смоленской Божией матери или «Одегитрии», в честь которой, судя по названию, названа церковь села Богородицкого (Салтыки). По преданию, Божию матерь - Богородицу, написал «с натуры», то есть при её жизни, евангелист и художник Лука. Греческий император Константин Девятый Мономах, выдавая в 1046 году свою дочь Анну замуж за русского князя Всеволода Ярославича, благословил её этой иконой: с нею она попала на Русь. После смерти Всеволода Ярославича «Одегитрия» перешла к их сыну Владимиру Мономаху, который в начале двенадцатого века перенёс «Одегитрию» в г. Смоленск, в Смоленскую соборную церковь. Так константинопольская Богоро-
дица «Одегитрия» или «указующая путь», или «путеводительница», или
«путешественница», стала Смоленской.9
К началу империалистической - Первой мировой войны, когда буду-щий писатель Иван Макаров уже переведён в 3-й класс Ряжской мужской гимназии, во владении церкви Смоленской Пресвятой Богородицы имелось: «38 дес. 200 кв. саж. пашни с годовым доходом 300 руб, в банковских счетах… капитал в билетах на 1 389 руб. 50 коп., при-
носивший 50 руб. дохода в год». То есть «богородицко-салтыковская» церковь, по-прежнему, оставалась довольно крупным землевладельцем. И в следующем, 1915 году, за нею «состояло» усадебной земли «вместе с церковным погостом 3 десятины 500 кв. саж. и пахотной 38 десят. 200 кв. саж., расположенной на расстоянии 3 вёрст от церкви».
Всего же за числилась 41 десятина 700 квадратных сажень земли. На церковной усадебной земле, вероятно, и находились дома местных священнослужителей. В 1914-м - это три дома: священника, дьякона и псаломщика. Возможно, церкви Смоленской Пресвятой Богородицы принадлежали и две кирпичные караулки, крытые железом,
они располагались рядом с нею.10 Вероятно поэтому, у здания церкви Смоленской Пресвятой Богородицы местные крестьяне судили «самосудом» провинившихся сельчан. И эта страшноватая деталь салтыковской жизни зафиксирована писателем Макаровым. Возможно, на церковной усадебной земле стоял и дом священника Владимира Алек-
сеевича Сергиевского, крестившего в 18 октября 1900 года младенца Иоанна Макарова.11 По современному исчислению - это 31 октября
90
1900 года. Любопытно, что в июне официально зарегистрированного «метрически» 1900 года, священник Владимир Сергиевский сам ста-новится отцом: у него родился сын, наречённый Сергеем. «Таинство крещения» новорождённого младенца Сергея проводил священник уже соседнего села Лихаревщина Тихон Лавров.
Но священнослужители в те далёкие времена занимались и обычными, земными делами, например, хлебопашеством. Священник Владимир Алексеевич Сергиевский не исключение: он даже значится в списке арендаторов княгини Елизаветы Эсперовны Трубецкой в 1895 - 1897 годах. Так, в 1897-м, он арендовал у княгини одну десятину
земли под озимые; но в 1895-м - целых шесть: четыре - под яровые и две - под озимые! Примерно такое же количество земли, свыше пяти десятин, в 1895 году возьмёт в аренду и священник села Лебяжье - «Иоанн Се… (неразб.) …вский». Это один из самых обширных наделов в именных списках арендаторов Елизаветы Эсперовны, исключая
конечно, «скопинского купца» Брежнева.12
У салтыковского священника Вл. А. Сергиевского, помимо сына Сергея, вероятно, был ещё один сын - Алексей и, минимум, три дочери: Зинаида, Елена и Екатерина. Двадцатилетняя Зинаида Владимировна Сергиевская в 1918 - 1919 учебном году значится учительницей в одном из салтыковских начальных училищах. Её отец - Владимир
Алексеевич в нём - законоучитель. Почти со всеми выше перечисленными Сергиевскими будущему писателю Ивану Макарову суждено будет близко пересечься в родных Салтыках; но теперь на равных. Каким образом?
Екатерина Владимировна Сергиевская училась до января 1919 года в г. Рязани, в женской гимназии В. П. Екимецкой. Но в январе 1919-го, по прошению отца-священника, она переводится из 6-го класса «б. женской гимназии» г. Рязани в бывшую мужскую гим-
назию г. Ряжска, ставшую к тому времени, советской школой. Её родная сестра Елена Владимировна Сергиевская изначально училась в Ряжской женской гимназии А.В. Смирновой. На какой-то момент, в 1918 - 1919 учебном году, при объединении двух бывших частных женских гимназий и бывшей государственной мужской гимназии в одно учебное заведение г. Ряжска, Елена, Екатерина Сергиевские и Иван Макаров оказались его учащимися. Елена Сергиевская и Иван Макаров окончили Ряжскую советскую школу 2-й ступени № 2 одновременно, в июне 1919 года, а Екатерина Сергиевская - годом позже,91
в 1920-м. Таким образом, вернувшись сразу же по окончании школы 2-й ступени в родные Салтыки, «народный учитель» Иван Иванович Макаров, станет учительствовать с тремя (!) Сергиевскими: Зинаидой Владимировной, Еленой Владимировной и, возможно, сыном
священника, Алексеем Владимировичем Сергиевскими. К моменту возвращения Ивана Макарова в родные Салтыки (июль 1919 г. - авт.) Алексей Владимирович Сергиевский не только служил «народным» учителем в салтыковской начальной школе, но даже возглавлял Салтыковский волостной отдел народного образования.13
Вполне возможно, что священник церкви Смоленской Пресвятой Богородицы Владимир Алексеевич Сергиевский - прообраз литературного «маленького священника» или «маленького попика» из повести И. Макарова «Казачий хутор». В этой повести писатель приводит даже незатейливую кричалку (её выкрикивают дети): «Сергей-поп,
Сергей-поп, Сергей дъякон и дъячок…». В произведениях Макарова-писателя разных лет встречается немало событий, связанных или с самой церковью, или со служителями церкви, или с церковными службами. Но таких событий особенно много именно в повести «Казачий хутор», особенно в двух её главах: «Наш путь» и «Конец смиренномудрия». В них развернулось самое настоящее литературное противостояние нового и старого мира по отношению к церкви.
В этих двух главах упоминаются не только Смоленская церковь, не только икона этой церкви «Святой Егорий во броне», их действующими лицами становятся местные священнослужители: «маленький священник» или «маленький попик» (он был мал ростом - авт.) и дъякон Андрей Сладчайший, а также, церковный староста дядя Веря,
и отлучённый от церкви крестьянин Семён Ставнов. Писатель органично вводит в текст «Казачьего хутора» не только выше названные ребячьи «кричалки», но и слова церковных молитв и псалмов: они произносятся или поются литературными персонажами повести. На-
пример, тем же дьяконом Андреем Сладчайшим:
«Андрей перекрестился и произнёс любимые слова из молитвы Ефрема Сирина:
…дух же целомудрия, смиренномудрия, терпенья и любве даруй ми…».
Есть в повести «Казачий хутор» и следующий эпизод. Из-за силь-нейшей засухи, грозящей погубить общественный урожай, сельсовет вместе с активом села постановил снять с церкви крышу, а железо
92
отдать колхозу «для устройства искусственного орошения полей». Саму же Смоленскую церковь «покамест покрыть соломой»:
«- Под соломенной крышей, я думаю, не удержится он у нас, господь - бо г. А с железной, вон, Петран колхозникам трудодни барышить будет. Наплевать нам на господа, зато по всей местности нам слава: одна церковь и та соломой крыта…
- Дожили-дожили, православные, дожили. Смоленскую матерь христову, покров церкви нашей под соломенную крышу… Дожили-дожили… Ни одного моленья на полях в этаку засуху. Дожили-дожили…
Голос его, повышаясь все более и более, перешёл в напев. Он беспрестанно твердил одно и тоже.
- Дожили-дожили… Смоленскую христову матерь… дожили-дожили…».
Это стенания дьякона Смоленской церкви Андрея Сладчайшего. А за что же дьякон получил такое прозвище?
«…Ни за что до этого случая Андрей не поверил бы, чтоб так, сразу, пала власть и слава его голоса. Власть эта утвердилась в Казачьем хуторе давно, с памятного ночного богослужения по поводу германской войны. В храме было торжественно и мрачно, золотистые отблески множества свеч мерцали на лицах молящихся, на тёмных сводах, всё
погружая в далёкую и печальную старину… Общее молчание в церкви и неподвижность людей воодушевила тогда Андрея. Особенно необычайно встрепенулся он на возгласе непонятного и возвышенного слова «аллилуйя». Тогда же впервые встрепенулись и все. Маленький священник выглянул из-за золочённой двери алтаря, внимательно и
удивлённо посмотрел на Андрея. Целую минуту молчал дьякон, прислушиваясь, как в тяжёлых сводах церкви гудело высокое и плавное эхо: …лии-лу-уу-я…
Мужики зашептались, утверждая власть ласкающего Андреева баритона, от которого захватило дух».
…Именно в Смоленской церкви дьякон Андрей Сладчайший, разуверившись не только в силе собственного голоса, устроит пожар. Он попробует провести «проверку голоса» сначала на клиросе, а затем и в «темнице» церкви. В повести «Казачий хутор» писатель Макаров остаётся верен жизненной правде: его литературный персонаж, дьякон Андрей Сладчайший» также, - землепашец:
«…Дождь этот застиг и Андрея Сладчайшего в поле. На дальней
93
и глухой полосе боронил он осьминник проса. В медленной понурой натуге обхаживая пыльную землю, он не заметил, как проплыли по земле свежие тени облаков и как, снижаясь, напёрла затем огромная туча. Лишь тогда он сразу почувствовал сильную ломоту в пояснице, и вместе с прохладой освежилась голова: что-то подобное томитель-
ному угару ни на минуту не покидало Андрея с того самого дня, когда так неожиданно и так позорно провалилось торжественное молебствие о дожде…».
В «Казачьем хуторе» есть и размышление тридцатиоднолетнего писателя о православной вере. Иван Макаров вложил это размышление в уста того же дьякона Андрея Сладчайшего:
«Людей, Марья, воссоединяет любовь и смиренномудрие, а не такая злоба, чтоб пружинки из фуражки отлуживать. Может, Маша, злоба людей воссоединит? Или смиренномудрие воссоединит человека? Семён меня высмеивает за песнопение, а что он меня высмеивает?.. Не меня ли ради, послушать голоса моего, они ходили в церковь? Воссоединялись?.. Воссоединялись, я говорю Марья, и стар, и млад,
и беден, и богат, слушая моё пение… Марья, Семён Ставнов грозил спалить храм, и что ему храм помешал? Храм опять же место воссоединения и богатых, и бедных… Напроверку (так у И. Макарова - авт.) случится ли кара господня за это?»14
По предмету Закон Божий у гимназиста Ивана Макарова - только отличная и хорошая оценки; причём, на всём протяжении учёбы в Ряжской мужской гимназии... Его цепкая от природы память, впитывала многое, сохраняла навсегда. Но как же проходила в душе молодого писателя предпринятая советской властью церковная «перестройка», когда русскому народу объявили, что Бога нет? Непросто… Об этом свидетельствуют многие произведения раннего Ивана Макарова, особенно «рязанских» лет: рассказы - «Зуб за зуб» (1927 г.), «Крестом Гапона» (1928 г.), «Смерть» (1929 г.) … Почти мистическим ужасом
веет от заключительного эпизода его рассказа «Смерть», в котором умирающий «неграмотный коммунист» села Самарино Алексей Ро-манович Минин, поняв, что не дождётся сельского священника Сергея, пробует расписаться на иконе:
«Будучи не в силах повернуть голову к окну, он скосил глаза и жадно посмотрел на свет… Страх, во власти которого он был ночью, притупил его чувствительность и схлынул, подобно волне: ужас, каков бы он ни был, если он продолжается долго, перестаёт быть ужасом.
94
Продолжение следует - страницы 95-103.