Имперская диагностика-2
Увы, как уже говорилось, вследствие неразличения нюансов и умственной лености, которую ныне выдают за «консерватизм», имперский сценарий остаётся прописан в головах главным образом в привычной деградационной лево-цезаристской версии, унаследованной от Советского Союза (или, возможно, если проследить корни дальше, от византийского огрызка Римской империи). Это плохо, потому что создаст (создавало и создает) больше проблем, чем может помочь решить.
Направления удаются нам лучше, чем дороги - выбрав в целом верный маршрут, мы ухитряемся сойти с него перед самой целью, чтобы заполучить дешевую бракованную подделку вместо оригинала: как это знакомо! Не раз утверждалось, что если режим эволюционирует как типичный принципат, то стабильность придется отодвинуть в разряд трудно достижимых призов. Вот Борис Межуев как-то предлагал отделить путинизм от Путина и предоставить ему («путинизму») зажить собственной жизнью, оформив как политическую доктрину. В исторической реальности лично Цезарь намного предпочтительнее цезаризма. И, если уж отделять, то не в пользу последнего.
Повторю то, что уже писал в других местах. Цезаризм - это политический монотеизм с закономерным атеистическим исходом: Бог, убивший богов, активно умирает. Кончает самоубийством. Цезаристский режим сам разрушает свою сакральность, он - живое самопротиворечие. Суть отношений цезаря со слоем знати, «таких же, как он», из которого он вышел - отрицание себя в других, себе подобных. Цезареющая власть лишает себя ценности, духовно-культурного эйдетического статуса. В той мере, в какой она внедряет вокруг аппаратную технику повиновения, а цезарь утверждается не как первый среди равных, но первый, не знающий равных, она построена на отрицании себя в качестве идеи, первопринципа, руководства к действию. Она десакрализуется, овеществляется, приватизируется и утилизируется одновременно. Прежде - непостижимая для внешних наблюдателей мощь государственной машины римлян: эффективность системы, созданной и приводимой в движение духом власти, объединявшим общество. Теперь частная собственность семьи, которая добивается всеобщей покорности подачками и угрозами. Клиентела вольноотпущенников вытесняет государство сначала в качестве государственного аппарата, который затем утрачивает государственные черты и становится частным, продаваясь и перепродаваясь. «Первый, не знающий равных», теряет собственную идентичность, становится «неидентифицируемым», безличным. Неопределенным, потому что неопределяемым. Качество решений катастрофически падает. Власть проваливается в эту неопределённую безличность (или безличную неопределённость) всё глубже, слабея и становясь предметом манипуляций, подстав, заговоров, всеобщего отчуждения, в конце и ненависти. А с какой любви всё всегда начинается!
Поскольку придворный консерватизм именно режим левой революционной диктатуры провозглашает нетленным «имперским» образцом, внесу, чтобы не отставать от тренда, свою лепту в его формирование. Напомню о чертовски полезной штуке, которая когда-то называлась «закон об оскорблении величия римского народа». Следует учесть, что он отлично поработал две тысячи лет назад инструментом террора «народной монархии» против всех, кто «высовывается» (подробности - у Тацита). Восставшему пролетариату, перешедшему под опеку и содержание цезаря, позарез требуется нечто в этом роде, в каком бы веке это ни происходило. Подсказываю: принять такой закон сегодня будет очень, очень консервативно! Ведь так же всегда было: где массы (дураков) выносятся на арену в роли источника истины, им в этом качестве немедленно требуется особо бдительная и совсем лишенная чувства юмора охрана. Подобный закон обеспечивает её юридически.
Закон об оскорблении величия русского народа - как-то так это должно называться, и не надо бояться слова «русский»! Точнее, кому надо, те бояться и будут. Русским же ничего другого и не нужно, кроме этого «закона против русофобии», он и есть единственная возможная институциализация исключительности прав титульной нации на государство в России. А уж как применять закон, охранники народа разберутся сами. Вот, скажем, Крылов, какового преследовали по 282-ой статье: говорил, что русских всюду на нашей земле бьют и угнетают, а Кавказ, завоеванный русским оружием, надобно сдать? Говорил. Ну вот, на тебе, осквернитель. Или, теперь, Навальный. Куда годится, что его приходится протаскивать по лазейкам каких-то нелепых уголовных дел? Зачем? Всё можно устроить проще и красивее. Оскорблял первое лицо государства, избранное миллионами? Оскорблял. Следовательно, плевал миллионам в… куда-то за пазуху. А миллионы - это не какое-нибудь там нечто. Это оно, величие, которое недопустимо трогать. Потрогал - четвертовать.
Так-то оно лучше, техничнее будет, чем юлить и мухлевать с «Ив Роше» и почтой. Вот кто-то думает, что раздельный приговор братьям - свидетельство шедевральной изобретательности правительственного аппарата. А между тем, точнее будет сообразить, что перед нами очередной из многочисленных примеров тихой аннигиляции режима или, что то же самое, сползания в неопределенность, о котором шла речь выше. Разные приговоры по тому же самому обвинению - не ловкость, а неловкость в той мере, в какой они отменяют и дискредитируют друг друга. Совершенно не следует демонстрировать то ли невинность посаженного, то ли виновность оставшегося на свободе. И то, и другое подрывает авторитет принятого решения и раздражает против правительства одновременно все заинтересованные стороны. Виляя разными частями тела, наш общественно-политический недострой, как всегда, норовит попасть между стульев. Это для него обычная манера, и все-таки, сие недостойно Цезаря! Хотя, конечно, не цезарей смутить разными недостойностями, напоминает нам Светоний, всё же надо по мере скромных сил противостоять тенденции. Почему бы нет, если есть под рукой у товарищей в анналах хорошо проверенное орудие.
Вообще классические образцы надо предпочитать. Взяв это за правило, постепенно точно вырулим туда, куда нам и дорога.
Продолжение.