5. Воля
PREV | NEXT
содержание
5.2. Произвольное действие
Ответственность за погоду
Механизм выполнения участи
История произвольности
Человеческий глаз
Вернемся к настенным часам. Представьте себе, что, как и в случае с поднятием руки, я выкидываю жребий. Выпадает «остановиться». Этот результат придает силу некоторым основаниям в пользу остановки часов. Я говорю: «Смотрите, я принял решение в пользу остановки часов». Дальше все происходит само собой. Игральная кость приводит в действие невидимую нами конструкцию из нитей и рычагов. Или так - компьютер считывает с игральной кости число и запускает программу остановки часов. Срабатывает изощренное устройство, механизм, обеспечивающий выполнение участи.
Кто же остановил часы? Все вокруг видели, как я принимаю решение. Этот факт уже вписан в мою личную историю. Так здесь заведено. Всякий раз, когда я буду вновь прибегать к процедуре выбора, я буду знать обо всем заранее и чувствовать опыт свободы в отношении остановки часов. Итак, часы остановил я.
Допустим, что некто усомнился в моей роли. Он говорит: «Часы были остановлены благодаря случаю». Ну что же. Этот «некто» не считает меня за человека. Едва ли с ним можно иметь общие дела. Наверное, он сумасшедший.
Почему в действительности я не могу силой мысли остановить висящие на стене часы? Дело в том, что механизм остановки часов не был своевременно построен. Напротив, механизм поднятия руки однажды был сформирован, и теперь я его благополучно использую. Тут можно говорить об освоении тела культурой. Как же это произошло?
В развернутом нами примере сам жребий является звеном в причинной цепи событий. Этот важный для нашего построения момент не является удивительным. Процедура поднятия руки с использованием жребия выглядит несколько надуманно. Но сейчас это не имеет для нас большого значения. Остановимся на главном. У нас еще будет повод завести разговор о других формах процедуры выбора, заступивших в свое время на место жребия.
Для того чтобы поднятие руки стало произвольным действием, оно должно стать предметом практики индивидуального решения. В такой роли легче представить некоторое интегральное действие, такое как «разбить лагерь» или «ввинтить лампочку». Раньше можно научиться доставать яблоко, чем поднимать руку. Поднятие руки здесь является одной из составляющих интегрального действия. Путь освоения столь абстрактного действия, как «поднятие руки», будет длинным и долгим. Это действие и сейчас редко выделено в отдельный осознаваемый акт, даже тогда, когда является единственным физическим звеном некоторой деятельности (такой, например, как голосование). Голосуя, мы не думаем о своей руке. Пожалуй, в кабинете врача нас могут попросить прямо: «Поднимите руку!» Нам может прийти в голову выполнить это произвольное движение в момент размышления над проблематикой свободы воли. В общем случае за поднятие собственной руки мы должны нести ответственность.
Итак, произвольность такого действия, как поднятие руки, появляется при переходе от освоения интегральных действий к освоению частных. Произвольность здесь передается по наследству. Здесь нам придется возвратиться немного назад и рассмотреть хотя бы в общих чертах, как формируется практика свободы воли в общем случае.
Разумно допустить, что практика воли первоначально формируется на некотором конкретном материале. Допустим, соплеменники практикуют распределение инвентаря (этот пример уже встречался нам ранее, но здесь мы развиваем его в новом направлении). Как мы помним, распределение инвентаря является практикой с незаданными заранее ролями. Роли участков должны определяться в рамках некоторой процедуры. Один из участников должен взять топор, а другой - котелок. Допустим, не существует каких-то специальных оснований поступить так или иначе. Здесь подошла бы любая разрешающая процедура. Сгодился бы любой вспомогательный стимул. Можно было бы опереться на память: «Топор берет тот, кто брал его в последний раз». Но такой способ не всегда будет срабатывать. Возможно, что нашим участникам еще не доводилось распределять инвентарь между собой. Существует тысяча обстоятельств, каждое из которых можно было бы взять во внимание. В учете этих обстоятельств и состоял смысл распределения ролей. Наконец, процедура выбора могла бы опереться на некоторый дополнительный стимул, связанный, возможно, с использованием вспомогательного предмета. Мы в такой ситуации подкинули бы монетку. Возможно, в руках наших прародителей мог бы оказаться подходящий для этой цели предмет. Речь здесь идет о чисто технической процедуре. Если такая процедура по какой-то причине сработала один или несколько раз, то она могла бы прижиться. Итак, у нас есть все необходимое. Единственное, чего не хватает в этом описании, - это присваивание жребия. Именно присваивание может превратить описанную практику в практику воли. Если сформировалась подходящая разрешающая процедура, а содержание деятельности оказалось актуальным материалом для возникновения культуры индивидуального решения, то присваивание и связанная с ним апелляция не замедлят появиться.
Сосредоточим внимание на свойствах подходящей разрешающей процедуры. Какие признаки должен сочетать в себе процесс, который может стать процедурой выбора?
Во-первых, этот процесс должен быть звеном в причинной цепи, ведущей к выполнению участи. Стимул должен обладать значительной силой. Если мы говорим о жребии (подкидывании монетки), то эта процедура должна серьезно психологически укорениться. В ходе интериоризации эта причинная связь не будет разрушена. Впрочем, решение еще не гарантирует выполнения. Если практика воли действительно будет нести большое экологическое значение, то стимул приобретет большýю силу, но по-прежнему будет конкурировать с другими стимулами на более низком уровне. Для распространения практики вовсе не обязательно, чтобы участь выполнялась во всех ста процентах случаев. Но этот процент должен быть высок. Мы можем предположить, что случайного совпадения, обеспечивающего небольшой процент выполнения участи, может оказаться недостаточно (как это случилось в случае с дождем).
Во-вторых, процедура должна сопровождаться некоторым выразительным движением, поскольку выразительный акт должен будет стать знаком в структуре высказывания, обеспечивающей присваивание.
В-третьих, процесс должен быть пригнан к конкретному существу. Должна существовать возможность однозначно определить, кем именно осуществлено решение.
Как возникает присваивание? Здесь мы встречаемся с процессом, знакомым нам по предыдущим главам. Некоторая выразительная реакция (сигнал), сопровождающая разрешительную процедуру, оказывается удобной для того, чтобы выстроить на ней совместную деятельность индивидуального решения (вспомним здесь тезис о пригнанности звеньев совместной деятельности). Попадая в новую структуру, данный сигнал приобретает новую функцию (и новое значение) превращаясь в знак «я принимаю решение».
Мы не рискнем предположить, на каком материале в действительности сформировалась практика воли. Для этого нужно знать как минимум образ жизни тех племен, где протекало это формирование. Но мы можем указать одно направление, в котором развивалась практика свободы воли. Речь идет о подчинении телесных движений, которые первоначально входили в качестве отдельных элементов в общие интегральные действия. Люди начали практиковать свои тела в том смысле, что они сознательно стали направлять движение этих тел и их отдельных членов.
Первоначально поднятие руки представляло собой непроизвольное движение, наподобие того, с помощью которого шимпанзе, стимулированный видом и запахом банана, достает желанный плод. Счастливое обстоятельство для руки оказалось в том, что люди начали практиковать свободу воли в отношении интегральных действий, в состав которых входило и поднятие руки. В конечном счете поднятие руки само по себе оказалось важным для группы действием. Распространение свободы воли на поднятие руки произошло в результате дрейфа совместных деятельностей, механизм которого мы описывали во 2-й главе.
Таким образом, если мы хотим очертить ареал произвольных движений, то мы должны попросту вникнуть в пути дрейфа совместных деятельностей. Эта своеобразная культурная история направлялась рядом фундаментальных
обстоятельств.
Подведем итоги. Произвольность заключается не в том, что произвольные действия не подчиняются законам физики или биологии, а в том, что несут определенную социальную нагрузку, т. е. играют в структуре совместной деятельности специальную роль. Бессмысленно рассматривать сознательный акт поднятия руки в отрыве от личной истории. Прояснить эту специальную роль и является основной задачей исследования.
содержание
5.2. Произвольное действие
Ответственность за погоду
Механизм выполнения участи
История произвольности
Человеческий глаз
Вернемся к настенным часам. Представьте себе, что, как и в случае с поднятием руки, я выкидываю жребий. Выпадает «остановиться». Этот результат придает силу некоторым основаниям в пользу остановки часов. Я говорю: «Смотрите, я принял решение в пользу остановки часов». Дальше все происходит само собой. Игральная кость приводит в действие невидимую нами конструкцию из нитей и рычагов. Или так - компьютер считывает с игральной кости число и запускает программу остановки часов. Срабатывает изощренное устройство, механизм, обеспечивающий выполнение участи.
Кто же остановил часы? Все вокруг видели, как я принимаю решение. Этот факт уже вписан в мою личную историю. Так здесь заведено. Всякий раз, когда я буду вновь прибегать к процедуре выбора, я буду знать обо всем заранее и чувствовать опыт свободы в отношении остановки часов. Итак, часы остановил я.
Допустим, что некто усомнился в моей роли. Он говорит: «Часы были остановлены благодаря случаю». Ну что же. Этот «некто» не считает меня за человека. Едва ли с ним можно иметь общие дела. Наверное, он сумасшедший.
Почему в действительности я не могу силой мысли остановить висящие на стене часы? Дело в том, что механизм остановки часов не был своевременно построен. Напротив, механизм поднятия руки однажды был сформирован, и теперь я его благополучно использую. Тут можно говорить об освоении тела культурой. Как же это произошло?
В развернутом нами примере сам жребий является звеном в причинной цепи событий. Этот важный для нашего построения момент не является удивительным. Процедура поднятия руки с использованием жребия выглядит несколько надуманно. Но сейчас это не имеет для нас большого значения. Остановимся на главном. У нас еще будет повод завести разговор о других формах процедуры выбора, заступивших в свое время на место жребия.
Для того чтобы поднятие руки стало произвольным действием, оно должно стать предметом практики индивидуального решения. В такой роли легче представить некоторое интегральное действие, такое как «разбить лагерь» или «ввинтить лампочку». Раньше можно научиться доставать яблоко, чем поднимать руку. Поднятие руки здесь является одной из составляющих интегрального действия. Путь освоения столь абстрактного действия, как «поднятие руки», будет длинным и долгим. Это действие и сейчас редко выделено в отдельный осознаваемый акт, даже тогда, когда является единственным физическим звеном некоторой деятельности (такой, например, как голосование). Голосуя, мы не думаем о своей руке. Пожалуй, в кабинете врача нас могут попросить прямо: «Поднимите руку!» Нам может прийти в голову выполнить это произвольное движение в момент размышления над проблематикой свободы воли. В общем случае за поднятие собственной руки мы должны нести ответственность.
Итак, произвольность такого действия, как поднятие руки, появляется при переходе от освоения интегральных действий к освоению частных. Произвольность здесь передается по наследству. Здесь нам придется возвратиться немного назад и рассмотреть хотя бы в общих чертах, как формируется практика свободы воли в общем случае.
Разумно допустить, что практика воли первоначально формируется на некотором конкретном материале. Допустим, соплеменники практикуют распределение инвентаря (этот пример уже встречался нам ранее, но здесь мы развиваем его в новом направлении). Как мы помним, распределение инвентаря является практикой с незаданными заранее ролями. Роли участков должны определяться в рамках некоторой процедуры. Один из участников должен взять топор, а другой - котелок. Допустим, не существует каких-то специальных оснований поступить так или иначе. Здесь подошла бы любая разрешающая процедура. Сгодился бы любой вспомогательный стимул. Можно было бы опереться на память: «Топор берет тот, кто брал его в последний раз». Но такой способ не всегда будет срабатывать. Возможно, что нашим участникам еще не доводилось распределять инвентарь между собой. Существует тысяча обстоятельств, каждое из которых можно было бы взять во внимание. В учете этих обстоятельств и состоял смысл распределения ролей. Наконец, процедура выбора могла бы опереться на некоторый дополнительный стимул, связанный, возможно, с использованием вспомогательного предмета. Мы в такой ситуации подкинули бы монетку. Возможно, в руках наших прародителей мог бы оказаться подходящий для этой цели предмет. Речь здесь идет о чисто технической процедуре. Если такая процедура по какой-то причине сработала один или несколько раз, то она могла бы прижиться. Итак, у нас есть все необходимое. Единственное, чего не хватает в этом описании, - это присваивание жребия. Именно присваивание может превратить описанную практику в практику воли. Если сформировалась подходящая разрешающая процедура, а содержание деятельности оказалось актуальным материалом для возникновения культуры индивидуального решения, то присваивание и связанная с ним апелляция не замедлят появиться.
Сосредоточим внимание на свойствах подходящей разрешающей процедуры. Какие признаки должен сочетать в себе процесс, который может стать процедурой выбора?
Во-первых, этот процесс должен быть звеном в причинной цепи, ведущей к выполнению участи. Стимул должен обладать значительной силой. Если мы говорим о жребии (подкидывании монетки), то эта процедура должна серьезно психологически укорениться. В ходе интериоризации эта причинная связь не будет разрушена. Впрочем, решение еще не гарантирует выполнения. Если практика воли действительно будет нести большое экологическое значение, то стимул приобретет большýю силу, но по-прежнему будет конкурировать с другими стимулами на более низком уровне. Для распространения практики вовсе не обязательно, чтобы участь выполнялась во всех ста процентах случаев. Но этот процент должен быть высок. Мы можем предположить, что случайного совпадения, обеспечивающего небольшой процент выполнения участи, может оказаться недостаточно (как это случилось в случае с дождем).
Во-вторых, процедура должна сопровождаться некоторым выразительным движением, поскольку выразительный акт должен будет стать знаком в структуре высказывания, обеспечивающей присваивание.
В-третьих, процесс должен быть пригнан к конкретному существу. Должна существовать возможность однозначно определить, кем именно осуществлено решение.
Как возникает присваивание? Здесь мы встречаемся с процессом, знакомым нам по предыдущим главам. Некоторая выразительная реакция (сигнал), сопровождающая разрешительную процедуру, оказывается удобной для того, чтобы выстроить на ней совместную деятельность индивидуального решения (вспомним здесь тезис о пригнанности звеньев совместной деятельности). Попадая в новую структуру, данный сигнал приобретает новую функцию (и новое значение) превращаясь в знак «я принимаю решение».
Мы не рискнем предположить, на каком материале в действительности сформировалась практика воли. Для этого нужно знать как минимум образ жизни тех племен, где протекало это формирование. Но мы можем указать одно направление, в котором развивалась практика свободы воли. Речь идет о подчинении телесных движений, которые первоначально входили в качестве отдельных элементов в общие интегральные действия. Люди начали практиковать свои тела в том смысле, что они сознательно стали направлять движение этих тел и их отдельных членов.
Первоначально поднятие руки представляло собой непроизвольное движение, наподобие того, с помощью которого шимпанзе, стимулированный видом и запахом банана, достает желанный плод. Счастливое обстоятельство для руки оказалось в том, что люди начали практиковать свободу воли в отношении интегральных действий, в состав которых входило и поднятие руки. В конечном счете поднятие руки само по себе оказалось важным для группы действием. Распространение свободы воли на поднятие руки произошло в результате дрейфа совместных деятельностей, механизм которого мы описывали во 2-й главе.
Таким образом, если мы хотим очертить ареал произвольных движений, то мы должны попросту вникнуть в пути дрейфа совместных деятельностей. Эта своеобразная культурная история направлялась рядом фундаментальных
обстоятельств.
Подведем итоги. Произвольность заключается не в том, что произвольные действия не подчиняются законам физики или биологии, а в том, что несут определенную социальную нагрузку, т. е. играют в структуре совместной деятельности специальную роль. Бессмысленно рассматривать сознательный акт поднятия руки в отрыве от личной истории. Прояснить эту специальную роль и является основной задачей исследования.