Масленица в Русской Джунгарии (1849)
Thomas Witlam Atkinson. Travels in the Regions of the Upper and Lower Amoor, and the Russian Acquisitions on the Confines of India and China. London, 1860.
В Масленицу, или Карнавал, вся работа прервалась. Это время было посвящено удовольствиям; и среди нас была одна незаурядная личность, которая внесла во всеобщие развлечения весомый вклад.
Это был один из посланных в Копал солдат, который ранее занимал положение совсем иное, будучи выдающимся членом Церкви воинствующей. В последние годы своей священнической карьеры он показал, что областью его талантов была не Церковь. Его пристрастия были нескромными и преступными, и дабы потакать им, он использовал полномочия своего священного сана, выжимая из своей паствы как можно больше рублей. Его братия, вдобавок, доверила ему очистить святые иконы от драгоценных камней, заменив их стекляшками (как бы то ни было, в таком подделывании он не был одинок, поскольку подобное совершалось нередко). Итогом стало лишение сана и смена рода занятий, причем мое умение разбираться в людях позволяет сказать, что он был более пригоден для мушкета, нежели для посоха. Как бы то ни было, в юности он был прилежен и обрел высокое место среди его сотоварищей за свои достижения в учебе и священничестве.
В Копале бывший священник быстро начал выделяться среди своих товарищей. На Рождество он поставил комедию, причем преуспел в натаскивании своих товарищей на их роли так хорошо, что пьесу исполняли ежевечерне. Она была «запланированным успехом» и несколько раз исполнялась перед двумя аудиториями за вечер. Это помогло ему приобрести известность, в то время как знания укрепили его влияние на товарищей и утвердили за ним прозвище Протопоп. Во всех кутежах и попойках он был первым; некоторые, однако, заявляли, что Протопоп заключил сделку с шайтаном, позволившую ему употреблять водку в количествах, которые были бы для остальных смертельны.
Масленица - праздник, который считает необходимым соблюдать каждый добропорядочный русский, и при этом он вгоняет себя в недуг поеданием блинов, предваряющих долгое говенье. Мои товарищи были чересчур правоверны, чтобы пренебречь этим важным событием.
Хотя был лишь конец февраля, зима на равнинах уже окончилась, и степь была покрыта ковром травы и цветов. Это значительно увеличило наше удовольствие, и все старались извлечь из праздничной недели все что можно.
У нас было даже кое-что из излишеств: приобретя добрый запас фазанов из Кызыл-Агаш и отварив их с рисом и урюком, мы получили вкусную пищу. Овощей у нас не было, а ржаной хлеб был ужасен. Офицеры послали группу казаков в Кульджу (в трех днях пути) за китайской водкой, поскольку без этого праздника быть не могло. Это самая отвратительная штука - крепкая, жгучая и вонючая. Первые два качества были скорее достоинствами, а последнее они сносили, поскольку другого хмельного напитка добыть было нельзя. Запаслись и казаки с солдатами. За два дня перед празднеством были замечены шесть верблюдов, тяжело груженых вином и держащих путь в Копал.
Никакая пантомима, даже вышедшая на лондонской сцене, не смотрелась юными зрителями с большим чувством и удовольствием, чем приготовленная для этих воинов пьеса Протопопа. В тайну не был посвящен никто, и автор должен был сыграть в театре одного актера.
Единственными лицами, призванными к нему на помощь, были плотники, которым он приказал соорудить платформу с прочным столбом в ее центре. На вершине столба был закреплен кусок широкой доски, а на его углах - стойки, на которых сверху держались поручни. Спереди и сзади платформу разместили на деревянных осях, и вся машина, со столбом впереди, была поставлена на четыре пушечных колеса, полученных с позволения артиллерийского офицера.
С костюмом Попу помогли казачьи жены.
Ранним утром понедельника двенадцать артиллерийских лошадей были прикреплены к повозке; на каждую пару приходилось по кучеру в форме. Собралось большое число зрителей, одинаково жаждущих лицезреть и представление, и самого солдата-священника собственной персоной, взобравшегося на кафедру на вершине столба. Его облачения были сделаны из войлока и украшены цветной тканью, однако по очертаниям они были в точности такими же, как у священника православной церкви. Фактически, он ухитрился придать себе облик русского попа, отправляющего торжественную службу.
Протопоп занял свое возвышенное место, и зрители его бурно приветствовали, с всевозможнейшим выражением восхищения. Когда это выражение избытка чувств иссякло, он низким голосом начал торжественно, нараспев читать по книге. Все сосредоточенно слушали несколько минут, а затем взорвались громоподобными рукоплесканиями. Выждав окончания заминки, он продолжил речь с крайней серьезностью, получая от своей аудитории частые возгласы одобрения. Его разглагольствования продолжались около часу, и когда он закончил, воздух зазвенел от громких «ура».
Затем он приказал перетащить свою повозку на новое место; несколько человек запрыгнуло на платформу, чтобы придать ей устойчивость, и кавалькада тронулась. Добравшись до дома казачьего начальника, «священник» приступил с начала, и так продолжалось от дома к дому, пока не были посещены все офицеры.
Его речью была пародия на тему «поста и говеющих», в которой он выставил совершенно нелепыми и людей, и сам обряд.
Эти представления продолжались шесть дней, и на каждый из них у него была готова новая тема.
Второй его речью стала сатира на архиепископов, епископов и высшее духовенство, в которой он, к великому увеселению своих слушателей, вывел деяния этих священнослужителей.
На третий день темой речи было приходское духовенство и способы, которыми оно выжимает деньги из крепостных.
Темой четвертого дня было «покаяние и его последствия»; это была тема, которую Протопоп рассматривал с большим остроумием, что доставило зрителям огромное удовольствие.
Пятый день был посвящен «архимандриту, инокам и монастырям», а последний - «игуменье, ее черницам и тем глупцам, что в монастыри отдают дочерей своих».
Две последние темы стали его шедеврами; они были написаны вольной и широкой кистью, обмакнутой в яркую краску; глубина тона прекрасно контрастировала с проблесками света. С такой силою их не смог бы написать никто кроме мастера с доскональным познанием предмета на опыте, во всех его деталях.
Некоторые из моих знакомых заявили, что описания Протопопа точны, но если бы он озвучил их в России, его пожизненным уделом стали бы оковы и рудники Нерчинска.
Другой отрывок из книги Томаса Аткинсона: Рождественские праздники в Копале.
В Масленицу, или Карнавал, вся работа прервалась. Это время было посвящено удовольствиям; и среди нас была одна незаурядная личность, которая внесла во всеобщие развлечения весомый вклад.
Это был один из посланных в Копал солдат, который ранее занимал положение совсем иное, будучи выдающимся членом Церкви воинствующей. В последние годы своей священнической карьеры он показал, что областью его талантов была не Церковь. Его пристрастия были нескромными и преступными, и дабы потакать им, он использовал полномочия своего священного сана, выжимая из своей паствы как можно больше рублей. Его братия, вдобавок, доверила ему очистить святые иконы от драгоценных камней, заменив их стекляшками (как бы то ни было, в таком подделывании он не был одинок, поскольку подобное совершалось нередко). Итогом стало лишение сана и смена рода занятий, причем мое умение разбираться в людях позволяет сказать, что он был более пригоден для мушкета, нежели для посоха. Как бы то ни было, в юности он был прилежен и обрел высокое место среди его сотоварищей за свои достижения в учебе и священничестве.
В Копале бывший священник быстро начал выделяться среди своих товарищей. На Рождество он поставил комедию, причем преуспел в натаскивании своих товарищей на их роли так хорошо, что пьесу исполняли ежевечерне. Она была «запланированным успехом» и несколько раз исполнялась перед двумя аудиториями за вечер. Это помогло ему приобрести известность, в то время как знания укрепили его влияние на товарищей и утвердили за ним прозвище Протопоп. Во всех кутежах и попойках он был первым; некоторые, однако, заявляли, что Протопоп заключил сделку с шайтаном, позволившую ему употреблять водку в количествах, которые были бы для остальных смертельны.
Масленица - праздник, который считает необходимым соблюдать каждый добропорядочный русский, и при этом он вгоняет себя в недуг поеданием блинов, предваряющих долгое говенье. Мои товарищи были чересчур правоверны, чтобы пренебречь этим важным событием.
Хотя был лишь конец февраля, зима на равнинах уже окончилась, и степь была покрыта ковром травы и цветов. Это значительно увеличило наше удовольствие, и все старались извлечь из праздничной недели все что можно.
У нас было даже кое-что из излишеств: приобретя добрый запас фазанов из Кызыл-Агаш и отварив их с рисом и урюком, мы получили вкусную пищу. Овощей у нас не было, а ржаной хлеб был ужасен. Офицеры послали группу казаков в Кульджу (в трех днях пути) за китайской водкой, поскольку без этого праздника быть не могло. Это самая отвратительная штука - крепкая, жгучая и вонючая. Первые два качества были скорее достоинствами, а последнее они сносили, поскольку другого хмельного напитка добыть было нельзя. Запаслись и казаки с солдатами. За два дня перед празднеством были замечены шесть верблюдов, тяжело груженых вином и держащих путь в Копал.
Никакая пантомима, даже вышедшая на лондонской сцене, не смотрелась юными зрителями с большим чувством и удовольствием, чем приготовленная для этих воинов пьеса Протопопа. В тайну не был посвящен никто, и автор должен был сыграть в театре одного актера.
Единственными лицами, призванными к нему на помощь, были плотники, которым он приказал соорудить платформу с прочным столбом в ее центре. На вершине столба был закреплен кусок широкой доски, а на его углах - стойки, на которых сверху держались поручни. Спереди и сзади платформу разместили на деревянных осях, и вся машина, со столбом впереди, была поставлена на четыре пушечных колеса, полученных с позволения артиллерийского офицера.
С костюмом Попу помогли казачьи жены.
Ранним утром понедельника двенадцать артиллерийских лошадей были прикреплены к повозке; на каждую пару приходилось по кучеру в форме. Собралось большое число зрителей, одинаково жаждущих лицезреть и представление, и самого солдата-священника собственной персоной, взобравшегося на кафедру на вершине столба. Его облачения были сделаны из войлока и украшены цветной тканью, однако по очертаниям они были в точности такими же, как у священника православной церкви. Фактически, он ухитрился придать себе облик русского попа, отправляющего торжественную службу.
Протопоп занял свое возвышенное место, и зрители его бурно приветствовали, с всевозможнейшим выражением восхищения. Когда это выражение избытка чувств иссякло, он низким голосом начал торжественно, нараспев читать по книге. Все сосредоточенно слушали несколько минут, а затем взорвались громоподобными рукоплесканиями. Выждав окончания заминки, он продолжил речь с крайней серьезностью, получая от своей аудитории частые возгласы одобрения. Его разглагольствования продолжались около часу, и когда он закончил, воздух зазвенел от громких «ура».
Затем он приказал перетащить свою повозку на новое место; несколько человек запрыгнуло на платформу, чтобы придать ей устойчивость, и кавалькада тронулась. Добравшись до дома казачьего начальника, «священник» приступил с начала, и так продолжалось от дома к дому, пока не были посещены все офицеры.
Его речью была пародия на тему «поста и говеющих», в которой он выставил совершенно нелепыми и людей, и сам обряд.
Эти представления продолжались шесть дней, и на каждый из них у него была готова новая тема.
Второй его речью стала сатира на архиепископов, епископов и высшее духовенство, в которой он, к великому увеселению своих слушателей, вывел деяния этих священнослужителей.
На третий день темой речи было приходское духовенство и способы, которыми оно выжимает деньги из крепостных.
Темой четвертого дня было «покаяние и его последствия»; это была тема, которую Протопоп рассматривал с большим остроумием, что доставило зрителям огромное удовольствие.
Пятый день был посвящен «архимандриту, инокам и монастырям», а последний - «игуменье, ее черницам и тем глупцам, что в монастыри отдают дочерей своих».
Две последние темы стали его шедеврами; они были написаны вольной и широкой кистью, обмакнутой в яркую краску; глубина тона прекрасно контрастировала с проблесками света. С такой силою их не смог бы написать никто кроме мастера с доскональным познанием предмета на опыте, во всех его деталях.
Некоторые из моих знакомых заявили, что описания Протопопа точны, но если бы он озвучил их в России, его пожизненным уделом стали бы оковы и рудники Нерчинска.
Другой отрывок из книги Томаса Аткинсона: Рождественские праздники в Копале.