Туркестан: Свет и тени русской колонизации (2/6)
В. П. Вощинин. Очерки нового Туркестана: Свет и тени русской колонизации. - СПб., 1914.
Другие главы: I, II, III, IV-V, VI-VII, VIII.
II. История «закрытия» края
Если вам скажут, что в Туркестан, богатейшую и, пожалуй, единственную настоящую колонию Российского государства, завоеванную, кстати сказать, совершенно недавно, - закрыт доступ нашей колонизации в лице ее естественных пионеров - переселенцев, - вы, наверно, ушам своим не поверите, до того несообразным покажется вам подобное утверждение.
Н. Н. Каразин. Караван плотничьей артели, направляющийся в Ташкент. 1870
А между тем это действительно так, причем история сего замечательного и единственного в своем роде конфуза настолько поучительна, что привести ее здесь хотя бы в самых кратких чертах мы считаем положительно нужным. Тем более что наш поезд - «Ташкент-Андижан» - подвигается убийственно медленно, окрестности неинтересны, и нужно хорошее средство, чтобы вывести нас из навеянной жарою апатии…
Коренной Туркестан, т. е. современные области Сырдарьинскую, Самаркандскую и Ферганскую, издавна населяли народы как оседлые, так и кочевые. Первые занимали главным образом поливные земли, обрабатывая определенные участки, - к услугам же вторых была вся остальная территория края, считавшаяся государственной и ограниченная в пространстве единственным признаком фактической ненужности или негодности ее в данный момент для земледелия.
Кишлак Манкент. 1871-1872
С присоединением Туркестана к России, первые несколько лет протекли без установления законом прав туземцев на земли, и именно к этому времени относится бесхитростная и полезная деятельность местной администрации, возглавлявшейся, прежде всего, славным генералом Кауфманом, по русской колонизации края. Всякому тогда было ясно, что для наличных кочевьев вовсе не нужно столь непомерного пространства земли, как это числилось за киргизами: всякому было понятно, что в «кочевую» земля обратилась только потому, что не осталась «оседлой», и что если бы распределение земель началось от нужд кочевания, то в разряд оседлых отошла бы добрая треть кочевых. Этого не надо было объяснять туркестанской администрации, и, руководствуясь только здравым смыслом и очевидностью, она образовала еще в 70-х годах несколько русских поселков в Сырдарьинской области на землях, называвшихся кочевыми, но кочевниками не только не освоенных, а и вовсе им иногда незнакомых, безусловно не нужных.
Как проведали про здешние земли наши крестьяне - один Бог знает, но за первыми переселенцами вмиг явились вторые, затем третьи, и всех их встречали как элемент желательный и устраивали вышеуказанным образом. Так, мало-помалу, шло заселенье русскими их азиатской окраины…
Но вот в 1886 году был издан закон, по которому земли, состоявшие во владении оседлого населения, должны были замежевываться этому последнему в собственность, земли же в пределах кочевых волостей, оставаясь государственными, обращались в бессрочное пользованье кочевников и только их. Иначе говоря - юридически закреплялась навеки отвлеченнейшая фикция в отношении киргизов, а почти одновременно с сим, и тоже особым законом, указывалось, что русские переселенцы при известных условиях могут получать небольшие участки «свободных» земель государственных…
Какие же земли оставались при этом свободными? Такую головоломную задачу предстояло разрешить опять-таки местным властям, уже лишенным теперь возможности действовать на благо родины по крайнему своему разумению. Кочевые районы оказывались по закону закрытыми для переселения окончательно и бесповоротно - значит, нужно было ожидать поземельного устройства оседлого населения, - авось там обнаружатся свободные земли. Однако на это ожидание несомненно предстояло затратить лет двадцать, а переселенцы тем временем продолжали идти, и как назло в кочевые районы, не считаясь ни с новым законом, ни с сделавшимся теперь отчаянным положением местной администрации.
Но, говорят, нет такого положения, из которого нельзя было бы выйти. Нашла себе посильный выход и туркестанская власть: для устройства каждого русского поселка заключалось особое, каждый раз, соглашение с кочевниками об уступке ими потребного пространства земли - обыкновенно за денежное вознаграждение… Или, выражаясь другими словами, - государственные, т. е. казенные, земли приобретались той же казною у лиц, не имевших права их отчуждать, и поступали в качестве вновь государственных русским переселенцам. Полное, казалось бы, отсутствие логики, но действительно выход единственный, и в конце концов приводивший к желательной цели.
Нужно при этом заметить, что в то именно время многие относились к переселенческому движенью по меньшей мере скептически, а потому не в моде были и вопросы колонизации: по крайней мере на воспособление русским пионерам в Туркестане ассигновывались буквально гроши из остатков по интендантской (sic!) смете…
Еще прошло несколько лет, умеренный приток переселенцев все продолжался, земли для них кое-как находились, и 25 русских поселков за первые четверть века владения нами Туркестаном все же на почве последнего выросли [1300 семей]. Вдруг, в начале девяностых годов, после неурожая в Центральной России, на киргизские земли хлынула сразу огромная, сравнительно, волна переселенцев - почти столько же, сколько пришло их за все прежнее время. Такой наплыв русского люда, повлекший за собою образование в одном лишь 1891 году 17 новых поселков, ошеломил и видавшую виды местную администрацию, живо подсчитавшую, что если и впредь переселенцы будут идти сюда в прежнем количестве, то и за землю для них придется платить непомерные цены, так как аппетиты киргиз разгорались, - и вообще не обобраться хлопот.
Бий - киргизский народный судья со своими родственниками.
Кашкаратинская вол. Чимкентского уезда. Начало XX века
И опять таки выход нашелся: в 1897 году генерал-губернатором был издан приказ - не водворять крестьян в Туркестане до тех пор, пока не будут приведены в известность свободные, годные земли и установлен общий план колонизации края… А дабы русским крестьянам неповадно было и проникать на запрещенные земли, тот же генерал-губернатор просил министра внутренних дел не пропускать переселенцев в Туркестан через Астрахань и порты Каспийского моря…
Как реагировал министр внутренних дел на подобную просьбу, я, к сожалению, не знаю. Доподлинно точно лишь то, что именно с 1897 года Туркестан признается официально закрытым для переселения и по настоящее время, и то еще, что, несмотря на такую закрытость, т. е. лишение всех туда едущих гарантии в получении надела, - с того же 1897 года и по настояний момент переселенцы в Туркестан продолжали идти, и в нем устраивались и устраиваются.
Вот, собственно, и вся «история» закрытия Туркестана для переселенцев, поучительная главным образом в том отношении, что, как оказывается, именно у нас в России случаются такие проявления народной стихийности, пред которой не могут иногда не пасовать генерал-губернаторы, министры, законы…
Но неужели же до сих пор нельзя было «открыть» Туркестан?
Судите сами. Первое из препятствий, мешавших, по мнению «закрывшего» Туркестан генерал-губернатора барона Вревского, русской колонизации края - отсутствие точных сведений о свободных и годных землях в районах оседлого заселения - успело к настоящему времени из условного раньше обратиться в абсолютно непреодолимое, так как после учета и закрепления земель за туземным населением по правилам закона 1886 года излишков почти не оказалось… Злые языки объясняют этот новый «приятный» сюрприз тем, что занимавшиеся утверждением земель особые установления гораздо больше заботились о целях узкофискальных, нежели об охранении, а тем паче о создании государственного земельного фонда, и замежевывали каждому туземцу любое пространство, лишь бы больше платилось налога… Быть может, это злостная выдумка, но во всяком случае правы были старые туркестанские власти, не пожелав в свое время ожидать окончания работ этого рода.
В итоге земель свободных не оказалось больше нигде. Формально, конечно. Можно ли было, спрашивается, устанавливать при этом общий план колонизации края - второе conditio sine qua non для его открытия?
Крестьянский дом в сел. Дорофеевке Чимкентского уезда. 1910-е
Однако раньше чем поземельно-податные комиссии успели доказать, что вся лучшая земля в Туркестане принадлежит только туземцам, многие местные, а может быть и петербургские, комиссии выработкою такого плана тем не менее занимались, хотя и безрезультатно. Дело в том, что все теоретические построения опровергались немедленно жизнью: переселенцы, к всеобщему удивлению, очевидно, «плевать хотели» на всякие распоряжения о запрещении и, раз придя в Туркестан, требовали устройства вне всякого общего плана. Поэтому пришлось вновь прибегнуть к старинной практике по соглашениям с туземцами, причем ныне «уступалась» туземцами уже не только земля «кочевая», но и в значительной дозе «оседлая»…
Русские поселенцы в Чимкенте. 1910-е
Так или иначе, но к 1910 году русское земледельческое население Туркестана достигло цифры в тридцать пять с лишним тысяч людей при 80 разных поселках и при прежней немыслимости открытия края для колонизации вследствие все более и более обострявшегося земельного вопроса для переселенцев на месте. К этому времени, под влиянием отчасти и Государственной Думы, резко изменилось и общее отношение к колонизационному делу. Теперь - это дело «любимое», и вот, в конце упомянутого года, т. е. совсем недавно сравнительно, издается закон, опоздавший по крайней мере на полстолетия, т. е. как раз на время состояния Туркестана под русским владычеством. Только теперь разрешается «излишние» земли кочевников обращать на нужды колонизации… Это после того, как немалая часть подобных земель отошла русским крестьянам за деньги, после того как размножились сами киргизы и тем естественно сократились «излишки», столь очевидно огромные еще во времена генерал-губернатора Кауфмана.
Праздничное времяпровождение киргиз
Но - лучше поздно, чем никогда, и учрежденная в Туркестанском крае особая переселенческая организация деятельно принялась за отыскание этих излишков и за устройство на них множества разбросанных всюду переселенцев. Первый год применения нового закона дал свыше 100.000 десятин нового колонизационного фонда при сохранении даже и оседлым киргизам гораздо более крупных, нежели переселенцам, наделов. В следующие годы работы по образованию фонда и водворению переселенцев вновь продолжались - не закончены они и по настоящий момент, ибо не выяснен еще с точностью ни конечный размер всех излишков в натуре, ни объем предъявляемых теперь на наличную площадь этого фонда претензий со стороны тех же «старопришедших» переселенцев.
Поэтому и сейчас Туркестан продолжает считаться «закрытым», хотя здесь идет уже водворение крестьян, и хотя общий план колонизации края как будто бы ясно наметился, в связи с перспективами также и еще нового фонда, отличного от киргизских излишков, быть может, не во всей своей площади годных для земледелия. Это - земли буквально свободные, никому ни на что не пригодные, веками забытые, мертвые…
Пустыни.
Теперь уже установлено, что имеющейся в запасе проточной водою можно оросить в одних только хлопковых районах не менее трех миллионов десятин, т. е. площадь, равную существующему орошенному Туркестану. Естественно, что этот новый, второй Туркестан, требующий для своего созидания огромных затрат русских денег, должен быть заселен только русскими, и вот в последнее время уже положено начало осуществлению этой смелой, красивой мечты.
С. М. Прокудин-Горский. Голодная степь. Волынская подпруда на канале Императора Николая I. Вдали виден Волынский мост
А именно, по почину великого князя Николая Константиновича из реки Сырдарьи давно уже выведен канал Императора Николая I, орошающий около 8 тысяч обрабатываемых русскими под хлопок десятин в так называемой Голодной степи Ходжентского уезда Самаркандской области. Голодная степь, в полной мере оправдывавшая с незапамятных времен свое имя, - теперь, в ее орошенной частице, один из плодороднейших уголков Туркестана, и дальнейшие работы по ирригации направлены вновь в эту «степь». С 1900 года здесь проводится огромный канал, протяжением в 37 верст, долженствующий приобщить к хлопковой культуре еще до 70.000 десятин, и вся эта площадь, по прошедшему уже через Думу проекту закона, будет заселена только русскими.
Открытие этого нового, Романовского канала уже состоялось, а с тем вместе, должно быть, официально приоткроется и вообще Туркестан для широкой русской колонизации.
Романовский шлюз в Голодной степи. На церемонии торжественного открытия Романовского канала (5.X.1913) начальник работ инженер В. Ф. Толмачев сказал: «Понятно должно быть то чувство радостного волнения, которое испытывают в настоящий момент все строители только что открытого оросительного канала. Сегодня праздник культуры, праздник инженерных знаний и искусств, которые на этот раз послужат делу необычайно редкостной волшебной красоты - делу оживления Голодной степи, делу превращения мертвой пустыни в цветущий оазис, богатейшей житницы в самом ближайшем будущем!» (Тутов А. В. История освоения Голодной степи. 1869-1917 гг.).
Вплоть до последнего времени, взамен этой культурной и планомерной работы, мы имели дело с сплошным недоразумением - иначе нельзя назвать непрестанное препятствование (допустим, неумышленное) вселению на действительно свободные азиатские земли русских крестьян-землепашцев. Можно было бы думать о том, какой элемент подлежит водворению в крае, какие качества должны быть у переселенца-колонизатора… Но об этом и помину не было - Туркестан закрывался для всех. Очевидно, что все и не шли на «закрытые» земли, а те, кто пренебрегал запрещением, имел либо крупные деньги, либо совсем ничего не имел и желал рисковать из последнего. Среднего, словом, типа переселенца здесь как будто бы не должно было быть - по крайней мере в теории.
Как отразились на всех этих колонизаторах постоянные «удары судьбы», как они здесь акклиматизировались, как ныне устраиваются, и действительно ли способны создавать «новую» землю на туземных основах - вот те многочисленные размышления и вопросы, которые не могут не волновать соприкоснувшихся с туркестанской действительностью.
И за этими мыслями время летит незаметно, - и вот уж Голодная Степь - станция в 100 верстах от Ташкента - четыре часа скорым поездом.
С. М. Прокудин-Горский. Водокачка на станции Голодная Степь
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Другие главы: I, II, III, IV-V, VI-VII, VIII.
II. История «закрытия» края
Если вам скажут, что в Туркестан, богатейшую и, пожалуй, единственную настоящую колонию Российского государства, завоеванную, кстати сказать, совершенно недавно, - закрыт доступ нашей колонизации в лице ее естественных пионеров - переселенцев, - вы, наверно, ушам своим не поверите, до того несообразным покажется вам подобное утверждение.
Н. Н. Каразин. Караван плотничьей артели, направляющийся в Ташкент. 1870
А между тем это действительно так, причем история сего замечательного и единственного в своем роде конфуза настолько поучительна, что привести ее здесь хотя бы в самых кратких чертах мы считаем положительно нужным. Тем более что наш поезд - «Ташкент-Андижан» - подвигается убийственно медленно, окрестности неинтересны, и нужно хорошее средство, чтобы вывести нас из навеянной жарою апатии…
Коренной Туркестан, т. е. современные области Сырдарьинскую, Самаркандскую и Ферганскую, издавна населяли народы как оседлые, так и кочевые. Первые занимали главным образом поливные земли, обрабатывая определенные участки, - к услугам же вторых была вся остальная территория края, считавшаяся государственной и ограниченная в пространстве единственным признаком фактической ненужности или негодности ее в данный момент для земледелия.
Кишлак Манкент. 1871-1872
С присоединением Туркестана к России, первые несколько лет протекли без установления законом прав туземцев на земли, и именно к этому времени относится бесхитростная и полезная деятельность местной администрации, возглавлявшейся, прежде всего, славным генералом Кауфманом, по русской колонизации края. Всякому тогда было ясно, что для наличных кочевьев вовсе не нужно столь непомерного пространства земли, как это числилось за киргизами: всякому было понятно, что в «кочевую» земля обратилась только потому, что не осталась «оседлой», и что если бы распределение земель началось от нужд кочевания, то в разряд оседлых отошла бы добрая треть кочевых. Этого не надо было объяснять туркестанской администрации, и, руководствуясь только здравым смыслом и очевидностью, она образовала еще в 70-х годах несколько русских поселков в Сырдарьинской области на землях, называвшихся кочевыми, но кочевниками не только не освоенных, а и вовсе им иногда незнакомых, безусловно не нужных.
Как проведали про здешние земли наши крестьяне - один Бог знает, но за первыми переселенцами вмиг явились вторые, затем третьи, и всех их встречали как элемент желательный и устраивали вышеуказанным образом. Так, мало-помалу, шло заселенье русскими их азиатской окраины…
Но вот в 1886 году был издан закон, по которому земли, состоявшие во владении оседлого населения, должны были замежевываться этому последнему в собственность, земли же в пределах кочевых волостей, оставаясь государственными, обращались в бессрочное пользованье кочевников и только их. Иначе говоря - юридически закреплялась навеки отвлеченнейшая фикция в отношении киргизов, а почти одновременно с сим, и тоже особым законом, указывалось, что русские переселенцы при известных условиях могут получать небольшие участки «свободных» земель государственных…
Какие же земли оставались при этом свободными? Такую головоломную задачу предстояло разрешить опять-таки местным властям, уже лишенным теперь возможности действовать на благо родины по крайнему своему разумению. Кочевые районы оказывались по закону закрытыми для переселения окончательно и бесповоротно - значит, нужно было ожидать поземельного устройства оседлого населения, - авось там обнаружатся свободные земли. Однако на это ожидание несомненно предстояло затратить лет двадцать, а переселенцы тем временем продолжали идти, и как назло в кочевые районы, не считаясь ни с новым законом, ни с сделавшимся теперь отчаянным положением местной администрации.
Но, говорят, нет такого положения, из которого нельзя было бы выйти. Нашла себе посильный выход и туркестанская власть: для устройства каждого русского поселка заключалось особое, каждый раз, соглашение с кочевниками об уступке ими потребного пространства земли - обыкновенно за денежное вознаграждение… Или, выражаясь другими словами, - государственные, т. е. казенные, земли приобретались той же казною у лиц, не имевших права их отчуждать, и поступали в качестве вновь государственных русским переселенцам. Полное, казалось бы, отсутствие логики, но действительно выход единственный, и в конце концов приводивший к желательной цели.
Нужно при этом заметить, что в то именно время многие относились к переселенческому движенью по меньшей мере скептически, а потому не в моде были и вопросы колонизации: по крайней мере на воспособление русским пионерам в Туркестане ассигновывались буквально гроши из остатков по интендантской (sic!) смете…
Еще прошло несколько лет, умеренный приток переселенцев все продолжался, земли для них кое-как находились, и 25 русских поселков за первые четверть века владения нами Туркестаном все же на почве последнего выросли [1300 семей]. Вдруг, в начале девяностых годов, после неурожая в Центральной России, на киргизские земли хлынула сразу огромная, сравнительно, волна переселенцев - почти столько же, сколько пришло их за все прежнее время. Такой наплыв русского люда, повлекший за собою образование в одном лишь 1891 году 17 новых поселков, ошеломил и видавшую виды местную администрацию, живо подсчитавшую, что если и впредь переселенцы будут идти сюда в прежнем количестве, то и за землю для них придется платить непомерные цены, так как аппетиты киргиз разгорались, - и вообще не обобраться хлопот.
Бий - киргизский народный судья со своими родственниками.
Кашкаратинская вол. Чимкентского уезда. Начало XX века
И опять таки выход нашелся: в 1897 году генерал-губернатором был издан приказ - не водворять крестьян в Туркестане до тех пор, пока не будут приведены в известность свободные, годные земли и установлен общий план колонизации края… А дабы русским крестьянам неповадно было и проникать на запрещенные земли, тот же генерал-губернатор просил министра внутренних дел не пропускать переселенцев в Туркестан через Астрахань и порты Каспийского моря…
Как реагировал министр внутренних дел на подобную просьбу, я, к сожалению, не знаю. Доподлинно точно лишь то, что именно с 1897 года Туркестан признается официально закрытым для переселения и по настоящее время, и то еще, что, несмотря на такую закрытость, т. е. лишение всех туда едущих гарантии в получении надела, - с того же 1897 года и по настояний момент переселенцы в Туркестан продолжали идти, и в нем устраивались и устраиваются.
Вот, собственно, и вся «история» закрытия Туркестана для переселенцев, поучительная главным образом в том отношении, что, как оказывается, именно у нас в России случаются такие проявления народной стихийности, пред которой не могут иногда не пасовать генерал-губернаторы, министры, законы…
Но неужели же до сих пор нельзя было «открыть» Туркестан?
Судите сами. Первое из препятствий, мешавших, по мнению «закрывшего» Туркестан генерал-губернатора барона Вревского, русской колонизации края - отсутствие точных сведений о свободных и годных землях в районах оседлого заселения - успело к настоящему времени из условного раньше обратиться в абсолютно непреодолимое, так как после учета и закрепления земель за туземным населением по правилам закона 1886 года излишков почти не оказалось… Злые языки объясняют этот новый «приятный» сюрприз тем, что занимавшиеся утверждением земель особые установления гораздо больше заботились о целях узкофискальных, нежели об охранении, а тем паче о создании государственного земельного фонда, и замежевывали каждому туземцу любое пространство, лишь бы больше платилось налога… Быть может, это злостная выдумка, но во всяком случае правы были старые туркестанские власти, не пожелав в свое время ожидать окончания работ этого рода.
В итоге земель свободных не оказалось больше нигде. Формально, конечно. Можно ли было, спрашивается, устанавливать при этом общий план колонизации края - второе conditio sine qua non для его открытия?
Крестьянский дом в сел. Дорофеевке Чимкентского уезда. 1910-е
Однако раньше чем поземельно-податные комиссии успели доказать, что вся лучшая земля в Туркестане принадлежит только туземцам, многие местные, а может быть и петербургские, комиссии выработкою такого плана тем не менее занимались, хотя и безрезультатно. Дело в том, что все теоретические построения опровергались немедленно жизнью: переселенцы, к всеобщему удивлению, очевидно, «плевать хотели» на всякие распоряжения о запрещении и, раз придя в Туркестан, требовали устройства вне всякого общего плана. Поэтому пришлось вновь прибегнуть к старинной практике по соглашениям с туземцами, причем ныне «уступалась» туземцами уже не только земля «кочевая», но и в значительной дозе «оседлая»…
Русские поселенцы в Чимкенте. 1910-е
Так или иначе, но к 1910 году русское земледельческое население Туркестана достигло цифры в тридцать пять с лишним тысяч людей при 80 разных поселках и при прежней немыслимости открытия края для колонизации вследствие все более и более обострявшегося земельного вопроса для переселенцев на месте. К этому времени, под влиянием отчасти и Государственной Думы, резко изменилось и общее отношение к колонизационному делу. Теперь - это дело «любимое», и вот, в конце упомянутого года, т. е. совсем недавно сравнительно, издается закон, опоздавший по крайней мере на полстолетия, т. е. как раз на время состояния Туркестана под русским владычеством. Только теперь разрешается «излишние» земли кочевников обращать на нужды колонизации… Это после того, как немалая часть подобных земель отошла русским крестьянам за деньги, после того как размножились сами киргизы и тем естественно сократились «излишки», столь очевидно огромные еще во времена генерал-губернатора Кауфмана.
Праздничное времяпровождение киргиз
Но - лучше поздно, чем никогда, и учрежденная в Туркестанском крае особая переселенческая организация деятельно принялась за отыскание этих излишков и за устройство на них множества разбросанных всюду переселенцев. Первый год применения нового закона дал свыше 100.000 десятин нового колонизационного фонда при сохранении даже и оседлым киргизам гораздо более крупных, нежели переселенцам, наделов. В следующие годы работы по образованию фонда и водворению переселенцев вновь продолжались - не закончены они и по настоящий момент, ибо не выяснен еще с точностью ни конечный размер всех излишков в натуре, ни объем предъявляемых теперь на наличную площадь этого фонда претензий со стороны тех же «старопришедших» переселенцев.
Поэтому и сейчас Туркестан продолжает считаться «закрытым», хотя здесь идет уже водворение крестьян, и хотя общий план колонизации края как будто бы ясно наметился, в связи с перспективами также и еще нового фонда, отличного от киргизских излишков, быть может, не во всей своей площади годных для земледелия. Это - земли буквально свободные, никому ни на что не пригодные, веками забытые, мертвые…
Пустыни.
Теперь уже установлено, что имеющейся в запасе проточной водою можно оросить в одних только хлопковых районах не менее трех миллионов десятин, т. е. площадь, равную существующему орошенному Туркестану. Естественно, что этот новый, второй Туркестан, требующий для своего созидания огромных затрат русских денег, должен быть заселен только русскими, и вот в последнее время уже положено начало осуществлению этой смелой, красивой мечты.
С. М. Прокудин-Горский. Голодная степь. Волынская подпруда на канале Императора Николая I. Вдали виден Волынский мост
А именно, по почину великого князя Николая Константиновича из реки Сырдарьи давно уже выведен канал Императора Николая I, орошающий около 8 тысяч обрабатываемых русскими под хлопок десятин в так называемой Голодной степи Ходжентского уезда Самаркандской области. Голодная степь, в полной мере оправдывавшая с незапамятных времен свое имя, - теперь, в ее орошенной частице, один из плодороднейших уголков Туркестана, и дальнейшие работы по ирригации направлены вновь в эту «степь». С 1900 года здесь проводится огромный канал, протяжением в 37 верст, долженствующий приобщить к хлопковой культуре еще до 70.000 десятин, и вся эта площадь, по прошедшему уже через Думу проекту закона, будет заселена только русскими.
Открытие этого нового, Романовского канала уже состоялось, а с тем вместе, должно быть, официально приоткроется и вообще Туркестан для широкой русской колонизации.
Романовский шлюз в Голодной степи. На церемонии торжественного открытия Романовского канала (5.X.1913) начальник работ инженер В. Ф. Толмачев сказал: «Понятно должно быть то чувство радостного волнения, которое испытывают в настоящий момент все строители только что открытого оросительного канала. Сегодня праздник культуры, праздник инженерных знаний и искусств, которые на этот раз послужат делу необычайно редкостной волшебной красоты - делу оживления Голодной степи, делу превращения мертвой пустыни в цветущий оазис, богатейшей житницы в самом ближайшем будущем!» (Тутов А. В. История освоения Голодной степи. 1869-1917 гг.).
Вплоть до последнего времени, взамен этой культурной и планомерной работы, мы имели дело с сплошным недоразумением - иначе нельзя назвать непрестанное препятствование (допустим, неумышленное) вселению на действительно свободные азиатские земли русских крестьян-землепашцев. Можно было бы думать о том, какой элемент подлежит водворению в крае, какие качества должны быть у переселенца-колонизатора… Но об этом и помину не было - Туркестан закрывался для всех. Очевидно, что все и не шли на «закрытые» земли, а те, кто пренебрегал запрещением, имел либо крупные деньги, либо совсем ничего не имел и желал рисковать из последнего. Среднего, словом, типа переселенца здесь как будто бы не должно было быть - по крайней мере в теории.
Как отразились на всех этих колонизаторах постоянные «удары судьбы», как они здесь акклиматизировались, как ныне устраиваются, и действительно ли способны создавать «новую» землю на туземных основах - вот те многочисленные размышления и вопросы, которые не могут не волновать соприкоснувшихся с туркестанской действительностью.
И за этими мыслями время летит незаметно, - и вот уж Голодная Степь - станция в 100 верстах от Ташкента - четыре часа скорым поездом.
С. М. Прокудин-Горский. Водокачка на станции Голодная Степь
ПРОДОЛЖЕНИЕ