Персия при Наср-эд-Дин-шахе (13)
Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-шахе с 1882 по 1888 г. - СПб., 1897. (Мисль-Рустем - псевдоним Меняева, одного из инструкторов Персидской казачьей бригады).
I. Дорога от Каспийского моря до Тегерана. II. Столица Персии Тегеран. III. Перс и его жизнь. IV. Женщины в Персии. V. Наср-Эдин-шах. VI. VII. Салам (шахский выход). VIII. Правители и наказание в Персии. IX. Тамаша и персидские публичные развлечения. X. Тазие - священные мистерии. XI. Персидская пехота. XII. Артиллерия. XIII. Кавалерия. XIV. Персидская казачья бригада. XV. Любопытные окрестности столицы. XVI. Обо всем, о чем не было сказано в предыдущих главах.ОЧЕРК XIII-й
Кавалерия
Состав кавалерии. - Комплектование. - Численность. - Обмундирование. - Вооружение. - Седловка. - Ковка. - Офицерство и их производство. - Смотр шахом персидского кавалерийского полка.
Конный конвой Наср-эд-Дин-шаха. Здесь и далее фото А. Севрюгина
Вся кавалерия в Персии, собственно говоря, иррегулярная. Были когда-то сформированы австрийскими инструкторами регулярные уланы, но они не понравились шаху и испарились, а теперь имеющихся у них в Тегеране казаков в количестве трех полков, именующихся Персидской казачьей бригадой, обучаемой русскими инструкторами, называют регулярной кавалерией. За исключением этой бригады, куда поступают люди по найму и частью мухаджиры, т. е. потомки переселенцев, обязанные служить, остальные полки составляются из разных племен, обязанных выставлять известное число всадников, иногда во всем оружии и обмундировании, на собственных лошадях. О Персидской казачьей бригаде я буду говорить отдельно, а все, что ниже здесь сказано, относится ко всей остальной персидской кавалерии. Персы считают у себя до 50 полков кавалерии; в сущности же все эти полки - в пространстве, так как все живут по домам и собираются только на неделю или на две в год для смотра шаха. В Испагани у Зели-Султана (сына шаха) есть в сборе немного постоянной кавалерии, а в Тегеране, помимо Персидской казачьей бригады, находятся только человек до 300 гулямов, т. е. шахского конвоя («гулям», собственно, значит «раб»). Всего гулямов насчитывают до 1.000 человек, остальные же живут по домам. Гулямы сопровождают шаха в поездках каждый раз, как он выезжает из дворца. Затем, имеется еще при дворце шаха всегда до 50 человек каджарцев, т. е. из племени каджаров, откуда происхождением и сам шах; они держат только караул у комнаты шаха, как самый благонадежный для него народ. Всей же каджарской кавалерии имеется по домам до 2.000 человек.
Так как подчиненные шаху азиатские племена различны по численности, то они и выставляют неодинаковой величины полки, от 300 человек и более. Всего же персы считают у себя 25.000 кавалерии, а в случае войны, по их словам, они могут собрать из кочевых народов целую массу всадников, до 200.000 человек. В этом, однако, я сомневаюсь, стоявши близко к делу и зная недостаток их коннозаводства.
Как уже было выше упомянуто, все полки персидской кавалерии, за исключением трех в городе Тегеране, обучаемых русскими инструкторами, т. е. Казачьей персидской бригады, живут по домам, никогда не производят учений и собираются только на смотр шаха, по его требованию, что случается раз в год, а то и реже. Полки эти командуются или, вернее сказать, управляются ханами, имеющими чин сартипа, т. е. генерала, получаемого обыкновенно по наследству от отца и не требующего никакого понятия о строе, так как чин этот дается по протекции. Я знал одного мужика, спасшего шаху жизнь на охоте, который на смотрах даже не брал шашки в руки, а ездил с палочкой, как пастух. Полки состоят от 300 до 1.000 человек, и на каждого человека хан получает от 10 до 36 туманов в год, т. е. от 33 руб. до 100 руб.; лошадь у всадника должна быть своя, но парадная форма и огнестрельное оружие от хана. В строю вы увидите всадников в возрасте от 12 до 60 лет, и срок службы им не определен, было бы только выставлено известное число от известного племени. Офицеры не имеют понятия о строе, и едва пять процентов из них умеют читать. Людей в полку никогда в сборе не держат, а имеют только полный комплект мундиров, на случай смотра шаха. Холодное вооружение, а иногда огнестрельное и седла, всадники имеют свои. Чины в кавалерии те же, что и в пехоте.
Обмундировка разная и иногда на вид довольно комичная, так, например, на одном смотру шаха я видел полк кавалерии, который был одет в черкески, кавказского покроя, с прусскими касками на головах (кажется, это был полк гулямов). Но большею частию мундиры состоят из черного или цветного казакина «сардари», со множеством складок сзади; для красоты эти сардари обшиты галуном. Некоторые полки имеют черкески наподобие кавказских, а у некоторых цветные или полосатые короткие одежды вроде кавказских же бешметов. Погоны редки в кавалерии. На ногах у всех туфли с каблуками и отдельные к ним наговицы, т. е. голенища; на головах папахи - «кола», большею частию персидского образца, с плоским суконным дном.
Вооружение кавалерии всегда состоит из шашки, в большинстве кривой и зачастую с хорошими клинками, и из ружей (у есаулов, т. е. вахмистров, имеются палки с набалдашником), смотря по кавалерии, иногда кремневых, а иногда и скорострельных «Henri Martini». Всегда, даже на смотру, ружья хранятся в красных чехлах, из которых почти не вынимаются, поэтому, как говорят сами персы, у них часто вместо ружей в чахлы бывают засунуты палки; но я действительно видал полк, вооруженный ружьями «Henri Martini», и ружья были новенькие. Патроны носят на поясе с гнездами; некоторые роды кавалерии имеют еще пики из камыша или бамбука; на поясе же повешены пороховницы, мерки для пороха, отвертки и т. д., больше для красы, чем для пользы. Стрельбе их не обучают.
Седла у них большею частию персидского образца, то есть впереди с высокою лукою и с широким сиденьем, сзади без луки и без подушки; некоторые полки завели уже наши кавказские казачьи седла, но они выглядят некрасиво, так как набивают перед подушки очень много, а зад оставляют почти пустой, что безобразит седло, но персы находят, что так удобнее сидеть. Стремена большею частию азиатские, трехугольные, старинного образца. Вообще, персы любят украшать лошадей и, кроме начеканенных на седлах и уздечках серебра или металлических украшений, они одевают на лошадей еще широкие металлические, серебряные ошейники, нередко золоченые, так что сбруя обходится очень дорого; у богатых вы увидите на лошадиных ошейниках даже драгоценные камни. Вся кавалерия ездит на азиатских варварских мундштуках, и потому редко можно встретить, чтобы лошадь не была попорчена во рту и на задние ноги. Вся кавалерия в строю посажена на жеребцах, иногда очень красивых; но чистокровных, отменных лошадей увидишь мало, и если бывают, то только у богачей-ханов. Это поражает европейского кавалериста, ожидающего увидать персов на кровных, прославленных когда-то, карабахских и персидских жеребцах, и увидевшего вместо них обыкновенных жеребцов, иногда даже кляч. Меринов совсем мало в Персии, а ездить на кобылах считается позором. Ковка вся на азиатскую плоскую подкову, которая очень непрактична, так как стрелка копыта от нее преет и гниет.
Ездят персы довольно лихо, но с азиатской сноровкой, не жалея лошади; высшим искусством у них считается повернуть лошадь на всем скаку, для чего они с полного карьера, на своем варварском мундштуке, осаживают коня на задние ноги, и оттого почти все кони, что называется, без задних ног. Аллюры есть только «чапари», т. е. вроде нашего курц-галопа и карьера; шаг есть у очень малого числа лошадей, рыси ни у одной, да, впрочем, эти аллюры они не вырабатывают. Если нужно идти шагом, то персидские лошади все время «трусят», или идут самым укороченным шагом; всему этому причина - мундштуки. Шпор у кавалеристов не полагается, а погоняют коней ремешком, привязанным к поводьям, или плетью. Жеребцы в персидской кавалерии отличаются тем, что они не так строги, и когда стоят рядом, то не грызутся. Ханы и вообще богачи холят и откармливают лошадей, простые же всадники очень плохо смотрят за ними.
В Тегеране
Обучений в кавалерийских полках никаких не бывает, хотя можно бы было из этого живого материала выработать чудную кавалерию, вроде наших казаков. Однажды шах вызвал Шехсеванский кавалерийский полк (из племени шехсеван) к себе на смотр в Тегеран и приказал их одеть в серые черкески, что и было исполнено; затем, после смотра, он приказал русским инструкторам недели две немного подучить этот полк строю и нашить им погоны, наподобие сформированной Персидской казачьей бригады. Два дня они являлись для обучения, но на третий русские инструкторы были удивлены, узнавши, что шехсеванцы ушли уже по домам, на свою азиатскую границу, не дождавшись даже выдачи желаемых шахом погонов; они нашли, что в два дня довольно обучились; за это, однако, никто из них не был наказан, как будто так тому и следовало быть.
Офицеры почти тоже неграмотные, не имеют понятия о строе и получают свои чины или за взятки, или по протекции. Школ для выпуска кавалерийских офицеров нет, и персы держатся поговорки: «каждый солдат может надеяться быть генералом», для чего не нужно ни знания, ни способностей. Командиры кавалерийских полков сильно наживаются, так как, не имея всех людей в сборе, выдают им и лошадям только половинное содержание, а то и того менее. Никто из нижних чинов не претендует, зная, что это такой установлен порядок, а то еще за жалобу полковой деспот хан-командир шкуру сдерет и разорит всю семью. Я знал одного Керим-хана, командира полка, который происходил из курдов и прежде носил воду, т. е. был, по-их, «сака» (водонос). В 1878 году он поступил простым всадником в полк, потом, по протекции русского полковника Д., в 1880 году командовал полком. В 1882 году был генералом и имел уже отличный дом и в нем богатую обстановку. Бывши совсем безграмотным, он в 1885 году сделался начальником кавалерии в Испагани у Зели-Султана. В 1894 году он приезжал даже в С.-Петербург для поздравления Его Величества Государя Императора с восшествием на престол. Таких случаев масса в Персии и никого это там не удивляет.
На маневрах
Полк делится на сотни, определенного числа сотен нет, а сотня на отделения, «дасте». Крупнее строевой единицы, как полк, «фолч», - нет. Казармы для кавалерии существуют только в городе Испагани и, для Персидской казачьей бригады, в Тегеране. Правильной дисциплины и строя, конечно, в подобной кавалерии нельзя и ожидать. Даже гулямы, считающиеся самым лучшим полком (конвой шаха), ездят за каретой шаха не строем, а каким-то стадом, хотя и стараются соблюсти порядок. Вообще, кавалерия не несет никакой службы и об обучениях не имеет никакого понятия. В Испагани Зели-Султан раньше держал в своих видах часть подобной кавалерии, которая обучалась вышеописанным сартипом Керим-ханом (из водоносов), бывшим раньше под начальством русских инструкторов; в конце концов потом эта кавалерия была распущена по домам, по приказанию шаха. Вообще, вся персидская кавалерия, исключая бригады, обучаемой русскими инструкторами, представляет из себя какую-то вооруженную дикую ватагу, а никак не дисциплинированное войско.
Теперь опишу слегка смотр шаха подобному персидскому полку. Многие будут недоумевать, в чем же собственно заключается смотр, - но ручаюсь за верность передачи.
Тегеран. Мейдан-и Машк (учебный плац). Ворота
Шаху вздумалось посмотреть такой-то полк. Хану-командиру шлют приказание, чтобы он через неделю или две привел свой полк в Тегеран. Хан собирает людей, нанимает обыкновенно на всех базарах недостающих лошадей, занимает у соседей ханов нужное количество шашек, седел и т. д. и является с полком в Тегеран. День смотра. Местность действия - огромный учебный плац Машк-Майдан, обнесенный каменной стеной, с двумя воротами на противуположных сторонах. В одной стороне плаца раскинут красный шатер шаха. Всадники осматриваемого полка, часов за пять, начинают поодиночке прибывать на плац и становятся у стены его в одну шеренгу, на расстоянии друг от друга около аршина, ввиду того, чтобы несъезженные жеребцы не грызлись и людей казалось больше. Ранжировки по росту и местам, конечно, никакой. Офицеры становятся рядом с нижними чинами, но ближе к воротам, откуда должен ехать шах. Ближе всех к воротам - хан-командир. Наконец шах прибывает в карете шестеркой, цугом, с красными у лошадей хвостами. У ворот он тихо и важно высаживается, осматривает величественно, через очки, которые сперва непременно протрет, плац и затем садится на откормленного коня, берет в руки красный или черный зонтик, под которым и направляется мимо стоящих всадников к шатру. В это время командуют «хабарда», что значит «смирно». Все всадники при проезде шаха кланяются ему до седла, держа руку у папахи. Прибыв в шатер, Его Шахское Величество садится на золотое кресло, начинает есть приготовленные на столе огурцы (огурцы в Персии считаются фруктами - «миве»), персики, виноград и другие фрукты, запивая их лимонадом, и приказывает начать смотр. Внутри шатра, у стен, становятся свита, к которой шах изредка обращается с милостивыми словами. Ближе всех к шаху становится его сын Наибе-Султане, военный министр, получивший домашнее персидское образование и очень мало понимающий военное дело. У входа в шатер становится мирза, т. е. грамотей, ревизор, коего обязанность называть шаху имена всех проезжающих мимо него офицеров и считать нижних чинов, чтобы поверить, все ли они в том количестве, сколько полагается в полку. Этот мирза уже раньше повидал хана и наверное получил «анам», т. е. подарок, а потому всегда оказывается, что люди находятся полностью, хотя бы их не хватало более сотни.
Смотр начинается. Идут справа по одному, в трех шагах один от другого, мимо шаха. Впереди всех хан-командир, пеший, неся на блюде или прямо на блюдечке золотые монеты, деньги. Сумма их колеблется от 100 туманов (туман по курсу всегда около трех рублей) до 1.000, смотря по величине полка. Он останавливается против шаха и, с речью персидского краснобая, преподносит ему деньги, говоря, что это скудные остатки в его полку. Шах обыкновенно спросит еще: «Чанта инжас?», т. е. «сколько тут?» В этом же шатре, сзади, сейчас же их пересчитает шахский казначей. Я слышал, как однажды шах, приняв золото, сказал казначею: «Бешмур», т. е. «сосчитай». За ханом ведут коня, убранного в дорогой попоне и уздечке на шнурах из шелка. Это тоже подарок шаху. Когда его подводят, то конюшенный шаха, по-персидски «михмандар», получивши раньше от хана «анам», подарок, стоя впереди шатра, начинает выкрикивать достоинства и родословную подводимого коня, уверяя, что он потомок знаменитых коней, хотя бы под попоною была кляча. Шах ее и не посмотрит. Затем начинается прохождение офицеров по чинам; каждый, на коне, останавливается, кланяется до седла, держа руку у папахи, и ждет, когда мирза назовет его шаху. Некоторым счастливцам приходится постоять перед шахом несколько минут, так как мирза иногда читает их родословную шаху, чуть ли не от Магомета. Но это делается только тогда, если офицер дал раньше мирзе подарок, чтобы он обратил шахское внимание на офицера. Хан и офицеры, пройдя, становятся около шатра. Затем проходят по одному нижние чины, каждый раскланиваясь с седла, но их имена не читаются, а мирза только должен их пересчитать; они не останавливаются, а прямо уходят по одному с плаца. Тем смотр и кончается. Впрочем, на некоторых смотрах шах приказывает, по проходе нижних чинов, задержать их и пустить карьером с гиком через площадь. Нужно посмотреть, сколько их тогда валится, а иные так совсем не скачут из боязни, хотя им и дана была команда. Затем шах под музыку пехотного оркестра, который почти всегда становится у шатра, уезжает с плаца в карете, провожаемый низкими поклонами свиты. Смотр - достойный любопытства! Шах не здоровается с войсками и не благодарит, а только всегда высказывает хану «хели-хуб», т. е. «очень хорошо». Нужно для ясности картины добавить, что в день смотра трудно достать лошадь на базаре; все они нанимаются под всадников.
Тегеран, Мейдан-и Машк (учебный плац). Туркмены
В отдельности каждый всадник в Персии природный кавалерист, и, можно сказать, очень хороший; повторяю, что из подобного материала можно бы составить чудные легкие полки, если бы ввести в них дисциплину и выкинуть из строя стариков и мальчиков, которые выезжают несмотря на то, что первым около 60 лет, а вторым меньше 16, лишь бы только пополнить число всадников. Полки эти составляются из племен довольно диких местностей, а потому большею частию являют собою народ храбрый на грабеж, но неустойчивый в деле, т. е. в бою. Персы и теперь хвалятся своей бывшей в старинные времена кавалерией, но, к их сожалению, многие из них сами теперь признаются, что нынешняя кавалерия - не войско, а вооруженная толпа, которая побежит при первом столкновении.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
I. Дорога от Каспийского моря до Тегерана. II. Столица Персии Тегеран. III. Перс и его жизнь. IV. Женщины в Персии. V. Наср-Эдин-шах. VI. VII. Салам (шахский выход). VIII. Правители и наказание в Персии. IX. Тамаша и персидские публичные развлечения. X. Тазие - священные мистерии. XI. Персидская пехота. XII. Артиллерия. XIII. Кавалерия. XIV. Персидская казачья бригада. XV. Любопытные окрестности столицы. XVI. Обо всем, о чем не было сказано в предыдущих главах.ОЧЕРК XIII-й
Кавалерия
Состав кавалерии. - Комплектование. - Численность. - Обмундирование. - Вооружение. - Седловка. - Ковка. - Офицерство и их производство. - Смотр шахом персидского кавалерийского полка.
Конный конвой Наср-эд-Дин-шаха. Здесь и далее фото А. Севрюгина
Вся кавалерия в Персии, собственно говоря, иррегулярная. Были когда-то сформированы австрийскими инструкторами регулярные уланы, но они не понравились шаху и испарились, а теперь имеющихся у них в Тегеране казаков в количестве трех полков, именующихся Персидской казачьей бригадой, обучаемой русскими инструкторами, называют регулярной кавалерией. За исключением этой бригады, куда поступают люди по найму и частью мухаджиры, т. е. потомки переселенцев, обязанные служить, остальные полки составляются из разных племен, обязанных выставлять известное число всадников, иногда во всем оружии и обмундировании, на собственных лошадях. О Персидской казачьей бригаде я буду говорить отдельно, а все, что ниже здесь сказано, относится ко всей остальной персидской кавалерии. Персы считают у себя до 50 полков кавалерии; в сущности же все эти полки - в пространстве, так как все живут по домам и собираются только на неделю или на две в год для смотра шаха. В Испагани у Зели-Султана (сына шаха) есть в сборе немного постоянной кавалерии, а в Тегеране, помимо Персидской казачьей бригады, находятся только человек до 300 гулямов, т. е. шахского конвоя («гулям», собственно, значит «раб»). Всего гулямов насчитывают до 1.000 человек, остальные же живут по домам. Гулямы сопровождают шаха в поездках каждый раз, как он выезжает из дворца. Затем, имеется еще при дворце шаха всегда до 50 человек каджарцев, т. е. из племени каджаров, откуда происхождением и сам шах; они держат только караул у комнаты шаха, как самый благонадежный для него народ. Всей же каджарской кавалерии имеется по домам до 2.000 человек.
Так как подчиненные шаху азиатские племена различны по численности, то они и выставляют неодинаковой величины полки, от 300 человек и более. Всего же персы считают у себя 25.000 кавалерии, а в случае войны, по их словам, они могут собрать из кочевых народов целую массу всадников, до 200.000 человек. В этом, однако, я сомневаюсь, стоявши близко к делу и зная недостаток их коннозаводства.
Как уже было выше упомянуто, все полки персидской кавалерии, за исключением трех в городе Тегеране, обучаемых русскими инструкторами, т. е. Казачьей персидской бригады, живут по домам, никогда не производят учений и собираются только на смотр шаха, по его требованию, что случается раз в год, а то и реже. Полки эти командуются или, вернее сказать, управляются ханами, имеющими чин сартипа, т. е. генерала, получаемого обыкновенно по наследству от отца и не требующего никакого понятия о строе, так как чин этот дается по протекции. Я знал одного мужика, спасшего шаху жизнь на охоте, который на смотрах даже не брал шашки в руки, а ездил с палочкой, как пастух. Полки состоят от 300 до 1.000 человек, и на каждого человека хан получает от 10 до 36 туманов в год, т. е. от 33 руб. до 100 руб.; лошадь у всадника должна быть своя, но парадная форма и огнестрельное оружие от хана. В строю вы увидите всадников в возрасте от 12 до 60 лет, и срок службы им не определен, было бы только выставлено известное число от известного племени. Офицеры не имеют понятия о строе, и едва пять процентов из них умеют читать. Людей в полку никогда в сборе не держат, а имеют только полный комплект мундиров, на случай смотра шаха. Холодное вооружение, а иногда огнестрельное и седла, всадники имеют свои. Чины в кавалерии те же, что и в пехоте.
Обмундировка разная и иногда на вид довольно комичная, так, например, на одном смотру шаха я видел полк кавалерии, который был одет в черкески, кавказского покроя, с прусскими касками на головах (кажется, это был полк гулямов). Но большею частию мундиры состоят из черного или цветного казакина «сардари», со множеством складок сзади; для красоты эти сардари обшиты галуном. Некоторые полки имеют черкески наподобие кавказских, а у некоторых цветные или полосатые короткие одежды вроде кавказских же бешметов. Погоны редки в кавалерии. На ногах у всех туфли с каблуками и отдельные к ним наговицы, т. е. голенища; на головах папахи - «кола», большею частию персидского образца, с плоским суконным дном.
Вооружение кавалерии всегда состоит из шашки, в большинстве кривой и зачастую с хорошими клинками, и из ружей (у есаулов, т. е. вахмистров, имеются палки с набалдашником), смотря по кавалерии, иногда кремневых, а иногда и скорострельных «Henri Martini». Всегда, даже на смотру, ружья хранятся в красных чехлах, из которых почти не вынимаются, поэтому, как говорят сами персы, у них часто вместо ружей в чахлы бывают засунуты палки; но я действительно видал полк, вооруженный ружьями «Henri Martini», и ружья были новенькие. Патроны носят на поясе с гнездами; некоторые роды кавалерии имеют еще пики из камыша или бамбука; на поясе же повешены пороховницы, мерки для пороха, отвертки и т. д., больше для красы, чем для пользы. Стрельбе их не обучают.
Седла у них большею частию персидского образца, то есть впереди с высокою лукою и с широким сиденьем, сзади без луки и без подушки; некоторые полки завели уже наши кавказские казачьи седла, но они выглядят некрасиво, так как набивают перед подушки очень много, а зад оставляют почти пустой, что безобразит седло, но персы находят, что так удобнее сидеть. Стремена большею частию азиатские, трехугольные, старинного образца. Вообще, персы любят украшать лошадей и, кроме начеканенных на седлах и уздечках серебра или металлических украшений, они одевают на лошадей еще широкие металлические, серебряные ошейники, нередко золоченые, так что сбруя обходится очень дорого; у богатых вы увидите на лошадиных ошейниках даже драгоценные камни. Вся кавалерия ездит на азиатских варварских мундштуках, и потому редко можно встретить, чтобы лошадь не была попорчена во рту и на задние ноги. Вся кавалерия в строю посажена на жеребцах, иногда очень красивых; но чистокровных, отменных лошадей увидишь мало, и если бывают, то только у богачей-ханов. Это поражает европейского кавалериста, ожидающего увидать персов на кровных, прославленных когда-то, карабахских и персидских жеребцах, и увидевшего вместо них обыкновенных жеребцов, иногда даже кляч. Меринов совсем мало в Персии, а ездить на кобылах считается позором. Ковка вся на азиатскую плоскую подкову, которая очень непрактична, так как стрелка копыта от нее преет и гниет.
Ездят персы довольно лихо, но с азиатской сноровкой, не жалея лошади; высшим искусством у них считается повернуть лошадь на всем скаку, для чего они с полного карьера, на своем варварском мундштуке, осаживают коня на задние ноги, и оттого почти все кони, что называется, без задних ног. Аллюры есть только «чапари», т. е. вроде нашего курц-галопа и карьера; шаг есть у очень малого числа лошадей, рыси ни у одной, да, впрочем, эти аллюры они не вырабатывают. Если нужно идти шагом, то персидские лошади все время «трусят», или идут самым укороченным шагом; всему этому причина - мундштуки. Шпор у кавалеристов не полагается, а погоняют коней ремешком, привязанным к поводьям, или плетью. Жеребцы в персидской кавалерии отличаются тем, что они не так строги, и когда стоят рядом, то не грызутся. Ханы и вообще богачи холят и откармливают лошадей, простые же всадники очень плохо смотрят за ними.
В Тегеране
Обучений в кавалерийских полках никаких не бывает, хотя можно бы было из этого живого материала выработать чудную кавалерию, вроде наших казаков. Однажды шах вызвал Шехсеванский кавалерийский полк (из племени шехсеван) к себе на смотр в Тегеран и приказал их одеть в серые черкески, что и было исполнено; затем, после смотра, он приказал русским инструкторам недели две немного подучить этот полк строю и нашить им погоны, наподобие сформированной Персидской казачьей бригады. Два дня они являлись для обучения, но на третий русские инструкторы были удивлены, узнавши, что шехсеванцы ушли уже по домам, на свою азиатскую границу, не дождавшись даже выдачи желаемых шахом погонов; они нашли, что в два дня довольно обучились; за это, однако, никто из них не был наказан, как будто так тому и следовало быть.
Офицеры почти тоже неграмотные, не имеют понятия о строе и получают свои чины или за взятки, или по протекции. Школ для выпуска кавалерийских офицеров нет, и персы держатся поговорки: «каждый солдат может надеяться быть генералом», для чего не нужно ни знания, ни способностей. Командиры кавалерийских полков сильно наживаются, так как, не имея всех людей в сборе, выдают им и лошадям только половинное содержание, а то и того менее. Никто из нижних чинов не претендует, зная, что это такой установлен порядок, а то еще за жалобу полковой деспот хан-командир шкуру сдерет и разорит всю семью. Я знал одного Керим-хана, командира полка, который происходил из курдов и прежде носил воду, т. е. был, по-их, «сака» (водонос). В 1878 году он поступил простым всадником в полк, потом, по протекции русского полковника Д., в 1880 году командовал полком. В 1882 году был генералом и имел уже отличный дом и в нем богатую обстановку. Бывши совсем безграмотным, он в 1885 году сделался начальником кавалерии в Испагани у Зели-Султана. В 1894 году он приезжал даже в С.-Петербург для поздравления Его Величества Государя Императора с восшествием на престол. Таких случаев масса в Персии и никого это там не удивляет.
На маневрах
Полк делится на сотни, определенного числа сотен нет, а сотня на отделения, «дасте». Крупнее строевой единицы, как полк, «фолч», - нет. Казармы для кавалерии существуют только в городе Испагани и, для Персидской казачьей бригады, в Тегеране. Правильной дисциплины и строя, конечно, в подобной кавалерии нельзя и ожидать. Даже гулямы, считающиеся самым лучшим полком (конвой шаха), ездят за каретой шаха не строем, а каким-то стадом, хотя и стараются соблюсти порядок. Вообще, кавалерия не несет никакой службы и об обучениях не имеет никакого понятия. В Испагани Зели-Султан раньше держал в своих видах часть подобной кавалерии, которая обучалась вышеописанным сартипом Керим-ханом (из водоносов), бывшим раньше под начальством русских инструкторов; в конце концов потом эта кавалерия была распущена по домам, по приказанию шаха. Вообще, вся персидская кавалерия, исключая бригады, обучаемой русскими инструкторами, представляет из себя какую-то вооруженную дикую ватагу, а никак не дисциплинированное войско.
Теперь опишу слегка смотр шаха подобному персидскому полку. Многие будут недоумевать, в чем же собственно заключается смотр, - но ручаюсь за верность передачи.
Тегеран. Мейдан-и Машк (учебный плац). Ворота
Шаху вздумалось посмотреть такой-то полк. Хану-командиру шлют приказание, чтобы он через неделю или две привел свой полк в Тегеран. Хан собирает людей, нанимает обыкновенно на всех базарах недостающих лошадей, занимает у соседей ханов нужное количество шашек, седел и т. д. и является с полком в Тегеран. День смотра. Местность действия - огромный учебный плац Машк-Майдан, обнесенный каменной стеной, с двумя воротами на противуположных сторонах. В одной стороне плаца раскинут красный шатер шаха. Всадники осматриваемого полка, часов за пять, начинают поодиночке прибывать на плац и становятся у стены его в одну шеренгу, на расстоянии друг от друга около аршина, ввиду того, чтобы несъезженные жеребцы не грызлись и людей казалось больше. Ранжировки по росту и местам, конечно, никакой. Офицеры становятся рядом с нижними чинами, но ближе к воротам, откуда должен ехать шах. Ближе всех к воротам - хан-командир. Наконец шах прибывает в карете шестеркой, цугом, с красными у лошадей хвостами. У ворот он тихо и важно высаживается, осматривает величественно, через очки, которые сперва непременно протрет, плац и затем садится на откормленного коня, берет в руки красный или черный зонтик, под которым и направляется мимо стоящих всадников к шатру. В это время командуют «хабарда», что значит «смирно». Все всадники при проезде шаха кланяются ему до седла, держа руку у папахи. Прибыв в шатер, Его Шахское Величество садится на золотое кресло, начинает есть приготовленные на столе огурцы (огурцы в Персии считаются фруктами - «миве»), персики, виноград и другие фрукты, запивая их лимонадом, и приказывает начать смотр. Внутри шатра, у стен, становятся свита, к которой шах изредка обращается с милостивыми словами. Ближе всех к шаху становится его сын Наибе-Султане, военный министр, получивший домашнее персидское образование и очень мало понимающий военное дело. У входа в шатер становится мирза, т. е. грамотей, ревизор, коего обязанность называть шаху имена всех проезжающих мимо него офицеров и считать нижних чинов, чтобы поверить, все ли они в том количестве, сколько полагается в полку. Этот мирза уже раньше повидал хана и наверное получил «анам», т. е. подарок, а потому всегда оказывается, что люди находятся полностью, хотя бы их не хватало более сотни.
Смотр начинается. Идут справа по одному, в трех шагах один от другого, мимо шаха. Впереди всех хан-командир, пеший, неся на блюде или прямо на блюдечке золотые монеты, деньги. Сумма их колеблется от 100 туманов (туман по курсу всегда около трех рублей) до 1.000, смотря по величине полка. Он останавливается против шаха и, с речью персидского краснобая, преподносит ему деньги, говоря, что это скудные остатки в его полку. Шах обыкновенно спросит еще: «Чанта инжас?», т. е. «сколько тут?» В этом же шатре, сзади, сейчас же их пересчитает шахский казначей. Я слышал, как однажды шах, приняв золото, сказал казначею: «Бешмур», т. е. «сосчитай». За ханом ведут коня, убранного в дорогой попоне и уздечке на шнурах из шелка. Это тоже подарок шаху. Когда его подводят, то конюшенный шаха, по-персидски «михмандар», получивши раньше от хана «анам», подарок, стоя впереди шатра, начинает выкрикивать достоинства и родословную подводимого коня, уверяя, что он потомок знаменитых коней, хотя бы под попоною была кляча. Шах ее и не посмотрит. Затем начинается прохождение офицеров по чинам; каждый, на коне, останавливается, кланяется до седла, держа руку у папахи, и ждет, когда мирза назовет его шаху. Некоторым счастливцам приходится постоять перед шахом несколько минут, так как мирза иногда читает их родословную шаху, чуть ли не от Магомета. Но это делается только тогда, если офицер дал раньше мирзе подарок, чтобы он обратил шахское внимание на офицера. Хан и офицеры, пройдя, становятся около шатра. Затем проходят по одному нижние чины, каждый раскланиваясь с седла, но их имена не читаются, а мирза только должен их пересчитать; они не останавливаются, а прямо уходят по одному с плаца. Тем смотр и кончается. Впрочем, на некоторых смотрах шах приказывает, по проходе нижних чинов, задержать их и пустить карьером с гиком через площадь. Нужно посмотреть, сколько их тогда валится, а иные так совсем не скачут из боязни, хотя им и дана была команда. Затем шах под музыку пехотного оркестра, который почти всегда становится у шатра, уезжает с плаца в карете, провожаемый низкими поклонами свиты. Смотр - достойный любопытства! Шах не здоровается с войсками и не благодарит, а только всегда высказывает хану «хели-хуб», т. е. «очень хорошо». Нужно для ясности картины добавить, что в день смотра трудно достать лошадь на базаре; все они нанимаются под всадников.
Тегеран, Мейдан-и Машк (учебный плац). Туркмены
В отдельности каждый всадник в Персии природный кавалерист, и, можно сказать, очень хороший; повторяю, что из подобного материала можно бы составить чудные легкие полки, если бы ввести в них дисциплину и выкинуть из строя стариков и мальчиков, которые выезжают несмотря на то, что первым около 60 лет, а вторым меньше 16, лишь бы только пополнить число всадников. Полки эти составляются из племен довольно диких местностей, а потому большею частию являют собою народ храбрый на грабеж, но неустойчивый в деле, т. е. в бою. Персы и теперь хвалятся своей бывшей в старинные времена кавалерией, но, к их сожалению, многие из них сами теперь признаются, что нынешняя кавалерия - не войско, а вооруженная толпа, которая побежит при первом столкновении.
ПРОДОЛЖЕНИЕ