Поездка Н.И.Любимова в Чугучак и Кульджу под видом купца Хорошева (3/3)
Н. И. Веселовский. Поездка Н. И. Любимова в Чугучак и Кульджу в 1845 г., под видом купца Хо́рошева // Живая старина: периодическое издание отделения этнографии Императорского Русского географического общества. Кн. 66, 67. 1908.
Часть 1. Часть 2.
Кульджа. 1907
О караванных путях в Чугучак и Кульджу. Докончу теперь все эти замечания о нашей торговле с Западным Китаем некоторыми подробностями о самых торговых путях, ведущих в Чугучак и Кульджу.
Пути в Чугучак. Из Семипалатинска (главного и, можно сказать, единственного пункта, чрез который торговля эта производится), ведут в Чугучак два пути (оба лежат чрез Киргизские степи): один - чрез Кокбектинский наш приказ и чрез Тарбагатайский хребет гор, который обыкновенно караваны переезжают в месте, называемом Сай-асу, и от коего по китайским уже владениям идут до самого Чугучака. Пространство собственно от Тарбагатая (южного его склона) до Чугучака составляет не более 50 верст; весь же путь, по расчету наших купцов, составляет 470 верст. Другой путь имеет свое направление западнее, и именно: чрез Аягузский приказ и потом чрез так называемый Котель (переход чрез Тарбагатай), и далее до самого Чугучака степями киргизов, считающихся именательно в китайском подданстве. Расстояние от Семипалатинска до Чугучака по сему последнему пути можно считать в 512 верст. Здесь прилагаю маршруты как тому, так и другому из вышеозначенных путей. В отношении в разным удобствам (корму для вьючного скота, воды и проч.) как тот, так и другой путь равно удобны, места большею частью привольные; самая же переправа через Тарбагатай по Аягузскому тракту, т. е. чрез Котель, удобнее нежели по Кокбектинскому, чрез Сай-асу, хотя и последний не представляет особенных затруднений. Купцы, однако же, предпочитают последний тракт, т. е. Кокбектинский, по большей его краткости. Оба сии пути могут назваться и тележными, хотя доселе главная масса товаров перевозится на верблюдах и только самая незначительная часть на телегах. Караваны употребляют на переезд от Семипалатинска до Чугучака, чрез Кокбекты, 12 и не более 15 дней; через Аягуз же идут двумя или тремя днями долее. Обыкновенная цена за провоз товаров от Семипалатинска до Чугучака 43 к. сер. с пуда, а в обратный путь - от 55 до 85 к. сер. (1 до 1½ да́бы); если же нанимать в оба конца с тем, чтобы в Чугучаке пробыть не более 15 дней, то возчики берут 1 р. сер. с пуда или около того.
Путь в Кульджу. Путь в Кульджу лежит чрез тот же Аягузский приказ и чрез Котель, следуя до известного пункта, называемого Урджар, по той же дороге, которая ведет из Аягуза в Чугучак; с Урджара же караваны, отделяясь от Чугучакского тракта, берут направление в югу и следуют мимо озера Алакуля, по восточной стороне его, и далее - чрез разные хребты гор: Тохту́ (где начинаются уже китайские караулы), Канджигу́ и Талку́, от коей до Кульджи не более 40 верст. Путь этот, по случаю переправ чрез означенные высокие хребты гор, сопряжен с разными трудностями, которые при обратном следовании из Кульджи (что обыкновенно бывает в ноябре и декабре месяцах) увеличиваются от недостатка в иных местах топлива и от скудности, местами же, подножного корма. Расстояние от Семипалатинска до Кульджи по сему пути считают приблизительно в 830 верст. Его можно совершить в 25 дней с небольшим. Товары в Кульджу иначе не возятся (по затруднительности вышеозначенных переправ чрез горы), как вьюками на верблюдах. Цена за наем вьючного верблюда, поднимающего не более 12 пудов клади, в оба конца - 70 р. асс., следственно, менее 6 р. асс. с пуда; но купцы обыкновенно перевозят на собственных своих верблюдах, которых нарочно для этого содержат в Киргизской нашей степи.
Новый путь в Кульджу. Кроме вышеозначенного пути в Кульджу есть другой путь, гораздо удобнейший, и именно чрез так называемые Семь-рек, или Большую орду. Следуя по сему пути, караваны могут избавиться от трудностей, выше сего исчисленных: по оному одна только переправа чрез Югантас (отрасль Алатауского хребта), и то нисколько не затруднительная; а затем - ко́рма для скота, топлива, воды и т. п. в изобилии. Купцы, однако же, не ездят по сему тракту, опасаясь своевольства и всяких насилий со стороны киргизов Большой орды. В прошлом 1845 году учинен был мною первый опыт следования по сему пути из Кульджи в Семипалатинск, и опыт этот вполне убедил в превосходстве сей дороги пред тою, по коей доселе ходили наши караваны. Сим двум путям в Кульджу имею честь у сего же представить подробные маршруты.
Безопасны ли означенные пути? Что касается до вопроса о безопасности вышеозначенных караванных путей, то о чугучакских двух путях можно вообще сказать, что следование по оным до Тарбагатая, чрез степи наших киргизов Средней орды, совершенно безопасно. Но что касается до степей, лежащих по ту сторону помянутого хребта гор, где кочуют киргизы, известные под названием байджигитов, считающиеся в китайском или, лучше сказать, ни в чьем подданстве, то хотя ордынцы эти в последнее время сделались против прежнего смирнее, но тем не менее места эти (т. е. все пространство от Тарбагатая до Чугучака) не могут еще считаться совершенно безопасными для следования караванов, по временам бывают там со стороны байджигитов шалости и грабежи; в прошлом году, при Котели, они ограбили нашего толмача из Аягузского приказа, и неподалеку от Сай-асу напали (прошлою же осенью) на небольшой караванец, возвращавшийся из Чугучака и принадлежавший одному татарину, которого убили. Путь в Кульджу (обыкновенный путь, по коему караваны доселе следовали) пролегает, по миновании Тарбагатая, чрез кочевья тех же байджигитов и потом чрез кочевья кызайцев, которые считаются еще бо́льшими грабителями. По степям сих киргизов прежде караваны иначе не ходили, как в сопровождении казачьей команды, которая, по распоряжению начальства, отряжалась для сего из Аягузского приказа, и только с 1839 года (со времени поимки известного своими разбоями султана Сиванкула) купцы стали уже ходить одни, без казачьих команд. Впрочем, они и теперь в Кульджу иначе не могут пускаться, как всегда большим караваном. Обстоятельство это делает то, что в Кульджу из Семипалатинска купцы отправляют караван только единожды в год (в июне или в июле месяце), тогда как в Чугучак, по большей безопасности пути, торговцы ездят беспрестанно, в течение всего лета, небольшими караванами.
Насчет же нового пути в Кульджу, чрез Семь-рек, следует заметить, что хотя купцы, считая сей путь самым опасным, доселе по оному не ездили, но отношения к нам киргизов Большой орды теперь начинают изменяться к лучшему, и безопасность сего нового пути будет зависеть от дальнейших мер, которые примет правительство в отношении к помянутым киргизам.
Может ли торговля с Западным Китаем сделаться для нас значительною? Изложив все таковые сведения о нынешнем положении торговли нашей с Чугучаком и Кульджею, - сведения, служащие вместе и ответом на некоторые пункты данной мне инструкции, - приступаю теперь в главному и существенному вопросу, и именно: может ли торговля с Западным Китаем развиться и сделаться значительною?
Отвечаю положительно и по внутреннему моему убеждению, что может, если только будет существовать на других основаниях, если будет установлена правильным образом, по обоюдному согласию нашего и китайского правительств.
Возражение, что она доселе не представляла ничего значительного, что в течение десятков лет не развилась в желаемой степени, еще ничего не доказывает. Из нескольких указаний, выше сего сделанных на стеснительное ее положение, уже видно, может ли она желательным образом развиваться при теперешнем порядке вещей. Надобно еще удивляться, что она существует.
Чтобы представить более убедительные всему этому доводы, полагаю, что прежде надобно вникнуть в вопросы: как велика в Чугучаке и в Кульдже потребность на наши произведения? Куда идут оттуда наши товары? Велики ли рынки, где оные сбываются китайскими купцами? Начну прежде с изложения сведений о местах, потребляющих наши произведения в Западном Китае. Из всех показаний о сем китайцев и наших купцов видно, что русские товары, по вымене их в Чугучаке и Кульдже, отправляются китайцами в город Урумджи, отстоящий от Чугучака на 15 дней караванного хода, а от Кульджи на 18. Урумджи, к коему ведет весьма удобная тележная дорога, есть один из богатых городов Илийской области. Там находятся главные конторы китайского купечества, производящего торг в Чугучаке и Кульдже и торг с Кашкариею. Товары наши, по получении, отправляются из Урумджи частию в Кашкарию (в города Яркент, Кашгар, Аксу, Хотен и другие, где тоже у китайских купцов имеются конторы), а частию во внутренние провинции (западные) Китая. В Кашкарию идут преимущественно все бумажные изделия, как то: нанка, ситец, коленкор, миткаль и т. п., а в Китай, - в провинции, прилегающие к западным его владениям, - часть наших сукон и драдедамов, а также плис, за распродажею другой их части собственно в Илийской области. Кожевенные же изделия, чугунные и железные - главнейше расходятся между калмыками и киргизами.
Итак, для сбыта наших произведений на западе Китая, представляются: во-первых, Илийская область, с городами Чугучаком, Хами и другими; во-вторых, Кашкария, с массою своего народонаселения и с многолюдными городами, выше сего означенными, и затем еще внутренние провинции Китая: Гань-су, Сы-чуань и другие. Что же касается до существующей во всех этих местах потребности на наши произведения и особенно на мануфактурные, то достаточно сказать, что с некоторого времени проникли в Кашкарию даже англинские товары, и проникли в значительном количестве, особенно миткаль, коленкор, ситец и драдедам. Китайские купцы, несмотря на огромность расстояния до Кашкарии от главных мест закупа ими англинских внутри Китая товаров, нашли для себя выгодным делать подобные обороты и отправлять помянутые товары в Кашкарию. Привоз туда сих англинских изделий, как сказывали мне сами китайские купцы, в последнее время с каждым годом стал увеличиваться: один торговый дом в Урумджи пересылает ежегодно в Кашкарию не менее как 20 т. кусков англинского миткаля. Миткаль этот даже появился в Кульдже, и я для образца вывез один кусок оного с англинским клеймом. Спрашивается: каким образом могли бы проникнуть эти товары в край столь для них, по-видимому, недоступный, проходить из Китая (не из Индии), чрез все внутренние китайские провинции, на западную оконечность сего государства, во внешние его области, если бы наши произведение удовлетворяли потребностям жителей этих мест, которые, по географическому положению их исключительно должны бы были снабжаться нашими товарами? (От Кульджи до ближайших городов Кашкарии всего 10 дней караванного хода.)
Замечательное также обстоятельство, и которое тоже могло бы ручаться за развитие торговли, если бы торговля была открыта, - это что все китайские купцы, с нами торгующие в Чугучаке и Кульдже, суть шансийцы, жители той же шансийской провинции, из которой все купцы, производящие торг на Кяхте, и все они, как и на Кяхте, торгуют также компаниями или торговыми домами, состоящими из нескольких участников. Главные их конторы, как выше сказано, находятся в Урумджи, а урумджинские заведывают находящимся от тех же торговых домов в Чугучаке, Кульдже и в разных городах Кашкарии, посылая отчеты в Шанси, где остаются главные хозяева [Дорога от Урумджи до внутренних провинций Китая сначала идет тележная до города Хами, а далее до крепости Дзя-юй-гуань (до Великой китайской стены), хотя уже лежит через пески, но к переходу караванов не представляет, по отзыву китайских купцов, никаких особенных затруднений; по ней товары обыкновенно возятся на верблюдах.]. В Кульдже имеется до 30 человек купцов от этих торговых домов; в Чугучаке же человек 10 или 15, но из них три от домов весьма значительных. Если бы в Чугучак и Кульджу более привозилось наших произведений, то и китайские купцы могли бы доставлять своих товаров в обмен сколько угодно; но привозят теперь, разумеется, сообразуясь с положением рынка, с количеством наших привозных товаров. Это говорили мне сами китайцы, и справедливость слов их, между прочим, подтверждается и самым появлением и распространением в семипалатинской торговле байхового чая. Мы долгое время полагали, что чайной торговли с западом Китая быть не может, что там могут вымениваться только некоторые бумажные и шелковые изделия, кирпичный чай и грубый сабет-чай; полагали так, основываясь на долголетнем опыте, на том, что в течение целых десятков лет, как существует эта торговля, не привозилось к нам байхового чая. Но вот вдруг купцы наши пожелали иметь его; стали с охотою разбирать первые появившиеся чаи, и лишь только китайцы заметили это стремление и убедились в возможности ввести сию новую статью в их торговлю, как в самое непродолжительное время стали привозить байхового чая, может быть, в большем количестве, нежели сколько купцы наши желали бы теперь иметь его. Достойно также внимания, что чай, который к нам идет из Чугучака и Кульджи, есть тот же фуцзянский чай, т. е. добываемый в Фуцзяни, (откуда идут к нам все байховые чаи), а не из другой какой-либо провинции, как некоторые думали; это также мне говорили сами китайские купцы. Они главнейше закупают его в Шанси от купцов, имеющих непосредственные дела с Фуцзянью (вероятно, от тех, которые производят торг с Кяхтою, как главных закупщиков чая в Фуцзяни); но некоторые китайские дома, в Чугучаке и Кульдже торгующие, недавно вошли сами в непосредственные сношения с Фуцзянью и стали отправлять туда своих комиссионеров, для закупов чая. Теперь в чугучакскую и кульджинскую торговлю идут, из байховых чаев, одни только торговые, или черные, которые с каждым годом улучшаются, так что хорошие сорта их не уступают нисколько кяхтинским. Цветочных же чаев хотя еще нет в обороте сей торговли, но некоторые китайские купцы уже делали опыты их вывоза, и надобно ожидать, что со временем и сии чаи будут теми же путями доставляться в Семипалатинск.
Из всего вышеизложенного, кажется, не обинуясь можно вывести заключение, что торговля с западными областями Китая может развиться, при некоторых, разумеется, для сего условиях (если устранятся существующие препятствия).
Не произведет ли развитие семипалатинской торговли вреда для кяхтинской? Здесь по порядку следует рассмотреть вопрос: не повредит ли ее развитие кяхтинской торговле? По сему предмету прежде всего долгом считаю заметить, что места потребления в самом Китае наших произведений, идущих чрез Семипалатинск, совершенно иные, нежели те, где потребляются русские же произведения, идущие через Кяхту. Для первых, как выше сего было объяснено, представляются Илийская область, Кашкария и частью западные провинции внутреннего Китая; для кяхтинских же товаров вся северная, а частию средняя и южная его полосы. Доказательством сей разности мест потребления наших произведений в Китае (произведений, идущих чрез Семипалатинск и промениваемых на Кяхте), служит между прочим и то, что многие из статей весьма важных в отпускной кяхтинской торговле, как наприм. чешуйка, тик и все пушные товары, не находятся в торговле семипалатинской; следственно, и в самом Китае товары наши, чрез Чугучак и Кульджу получаемые, имеют других потребителей. К этому должно еще присовокупить, что по обширности китайского государства, по огромности народонаселения его, можно быть почти уверену, что как бы ни распространились наши с ним торговые сношения, недостатка в рынках для русских произведений там не будет и ожидать тесноты в этом отношении едва ли возможно. Все это ведет к тому заключению, что отпуск наших товаров в самой Кяхте, от усиления отпуска чрез Семипалатинск, сколько мне кажется, не может уменьшиться: требования на них в Китае от того не изменятся. Одно что только можно сказать - это что с бо́льшим распространением торговли в западных областях Китая, без сомнения, будет увеличиваться и самый привоз к нам байхового чая, и, следственно, кяхтинские купцы в этом отношении встретят в семипалатинских купцах как бы соперников собственно по чайной торговле на внутренних рынках России. Но ужели обстоятельство это должно удерживать от открытия для фабричной и мануфактурной промышленности нашей бо́льших истоков, в коих она нуждается, и подвергать ее опасности (в случае каких-либо размолвок наших купцов с китайскими на Кяхте) оставаться, так сказать, в застое, без движения, и в необходимости уменьшать производство некоторых изделий (закрывать фабрики, как этому уже были примеры, после несостояния расторжки на Кяхте в 1843 году)! При существовании семипалатинской торговли в желаемых размерах и подобное явление на Кяхте (остановка там торговли) уже не будет сопровождаться столь неприятными для нашей промышленности последствиями.
К вышеизложенному долгом считаю присовокупить, что если бы даже семипалатинская торговля, по большей близости Чугучака и Кульджи от внутренних наших рынков, со временем развилась до того, что привлекла бы к себе главную массу наших товаров (что, конечно, даже при самых благоприятных обстоятельствах скоро совершиться не может), то и в таком случае нельзя ожидать вредных от сего последствий ни для нашей промышленности вообще, ни для сибирской в частности. Для России все равно - тем или другим путем будет более идти наших произведений, лишь бы шло их более. А что касается до Сибири, то пушная торговля всегда останется за Кяхтою: звериные промышленники, следственно, пострадать ни в каком случае не могут. Относительно же всех промышляющих по Сибирскому тракту провозом кяхтинских товаров следует заметить, что положение их теперь изменилось и, при распространившемся в Сибири золотодобывании, благосостояние их уже не так связано с вышеизъясненным промыслом (извозом товаров).
См. также:
• Н. А. Абрамов. Областный город Семипалатинск;
• Е. П. Ковалевский. Поездка в Кульджу;
• П. Я. Пясецкий. Путешествие по Китаю в 1874-1875 гг..
Часть 1. Часть 2.
Кульджа. 1907
О караванных путях в Чугучак и Кульджу. Докончу теперь все эти замечания о нашей торговле с Западным Китаем некоторыми подробностями о самых торговых путях, ведущих в Чугучак и Кульджу.
Пути в Чугучак. Из Семипалатинска (главного и, можно сказать, единственного пункта, чрез который торговля эта производится), ведут в Чугучак два пути (оба лежат чрез Киргизские степи): один - чрез Кокбектинский наш приказ и чрез Тарбагатайский хребет гор, который обыкновенно караваны переезжают в месте, называемом Сай-асу, и от коего по китайским уже владениям идут до самого Чугучака. Пространство собственно от Тарбагатая (южного его склона) до Чугучака составляет не более 50 верст; весь же путь, по расчету наших купцов, составляет 470 верст. Другой путь имеет свое направление западнее, и именно: чрез Аягузский приказ и потом чрез так называемый Котель (переход чрез Тарбагатай), и далее до самого Чугучака степями киргизов, считающихся именательно в китайском подданстве. Расстояние от Семипалатинска до Чугучака по сему последнему пути можно считать в 512 верст. Здесь прилагаю маршруты как тому, так и другому из вышеозначенных путей. В отношении в разным удобствам (корму для вьючного скота, воды и проч.) как тот, так и другой путь равно удобны, места большею частью привольные; самая же переправа через Тарбагатай по Аягузскому тракту, т. е. чрез Котель, удобнее нежели по Кокбектинскому, чрез Сай-асу, хотя и последний не представляет особенных затруднений. Купцы, однако же, предпочитают последний тракт, т. е. Кокбектинский, по большей его краткости. Оба сии пути могут назваться и тележными, хотя доселе главная масса товаров перевозится на верблюдах и только самая незначительная часть на телегах. Караваны употребляют на переезд от Семипалатинска до Чугучака, чрез Кокбекты, 12 и не более 15 дней; через Аягуз же идут двумя или тремя днями долее. Обыкновенная цена за провоз товаров от Семипалатинска до Чугучака 43 к. сер. с пуда, а в обратный путь - от 55 до 85 к. сер. (1 до 1½ да́бы); если же нанимать в оба конца с тем, чтобы в Чугучаке пробыть не более 15 дней, то возчики берут 1 р. сер. с пуда или около того.
Путь в Кульджу. Путь в Кульджу лежит чрез тот же Аягузский приказ и чрез Котель, следуя до известного пункта, называемого Урджар, по той же дороге, которая ведет из Аягуза в Чугучак; с Урджара же караваны, отделяясь от Чугучакского тракта, берут направление в югу и следуют мимо озера Алакуля, по восточной стороне его, и далее - чрез разные хребты гор: Тохту́ (где начинаются уже китайские караулы), Канджигу́ и Талку́, от коей до Кульджи не более 40 верст. Путь этот, по случаю переправ чрез означенные высокие хребты гор, сопряжен с разными трудностями, которые при обратном следовании из Кульджи (что обыкновенно бывает в ноябре и декабре месяцах) увеличиваются от недостатка в иных местах топлива и от скудности, местами же, подножного корма. Расстояние от Семипалатинска до Кульджи по сему пути считают приблизительно в 830 верст. Его можно совершить в 25 дней с небольшим. Товары в Кульджу иначе не возятся (по затруднительности вышеозначенных переправ чрез горы), как вьюками на верблюдах. Цена за наем вьючного верблюда, поднимающего не более 12 пудов клади, в оба конца - 70 р. асс., следственно, менее 6 р. асс. с пуда; но купцы обыкновенно перевозят на собственных своих верблюдах, которых нарочно для этого содержат в Киргизской нашей степи.
Новый путь в Кульджу. Кроме вышеозначенного пути в Кульджу есть другой путь, гораздо удобнейший, и именно чрез так называемые Семь-рек, или Большую орду. Следуя по сему пути, караваны могут избавиться от трудностей, выше сего исчисленных: по оному одна только переправа чрез Югантас (отрасль Алатауского хребта), и то нисколько не затруднительная; а затем - ко́рма для скота, топлива, воды и т. п. в изобилии. Купцы, однако же, не ездят по сему тракту, опасаясь своевольства и всяких насилий со стороны киргизов Большой орды. В прошлом 1845 году учинен был мною первый опыт следования по сему пути из Кульджи в Семипалатинск, и опыт этот вполне убедил в превосходстве сей дороги пред тою, по коей доселе ходили наши караваны. Сим двум путям в Кульджу имею честь у сего же представить подробные маршруты.
Безопасны ли означенные пути? Что касается до вопроса о безопасности вышеозначенных караванных путей, то о чугучакских двух путях можно вообще сказать, что следование по оным до Тарбагатая, чрез степи наших киргизов Средней орды, совершенно безопасно. Но что касается до степей, лежащих по ту сторону помянутого хребта гор, где кочуют киргизы, известные под названием байджигитов, считающиеся в китайском или, лучше сказать, ни в чьем подданстве, то хотя ордынцы эти в последнее время сделались против прежнего смирнее, но тем не менее места эти (т. е. все пространство от Тарбагатая до Чугучака) не могут еще считаться совершенно безопасными для следования караванов, по временам бывают там со стороны байджигитов шалости и грабежи; в прошлом году, при Котели, они ограбили нашего толмача из Аягузского приказа, и неподалеку от Сай-асу напали (прошлою же осенью) на небольшой караванец, возвращавшийся из Чугучака и принадлежавший одному татарину, которого убили. Путь в Кульджу (обыкновенный путь, по коему караваны доселе следовали) пролегает, по миновании Тарбагатая, чрез кочевья тех же байджигитов и потом чрез кочевья кызайцев, которые считаются еще бо́льшими грабителями. По степям сих киргизов прежде караваны иначе не ходили, как в сопровождении казачьей команды, которая, по распоряжению начальства, отряжалась для сего из Аягузского приказа, и только с 1839 года (со времени поимки известного своими разбоями султана Сиванкула) купцы стали уже ходить одни, без казачьих команд. Впрочем, они и теперь в Кульджу иначе не могут пускаться, как всегда большим караваном. Обстоятельство это делает то, что в Кульджу из Семипалатинска купцы отправляют караван только единожды в год (в июне или в июле месяце), тогда как в Чугучак, по большей безопасности пути, торговцы ездят беспрестанно, в течение всего лета, небольшими караванами.
Насчет же нового пути в Кульджу, чрез Семь-рек, следует заметить, что хотя купцы, считая сей путь самым опасным, доселе по оному не ездили, но отношения к нам киргизов Большой орды теперь начинают изменяться к лучшему, и безопасность сего нового пути будет зависеть от дальнейших мер, которые примет правительство в отношении к помянутым киргизам.
Может ли торговля с Западным Китаем сделаться для нас значительною? Изложив все таковые сведения о нынешнем положении торговли нашей с Чугучаком и Кульджею, - сведения, служащие вместе и ответом на некоторые пункты данной мне инструкции, - приступаю теперь в главному и существенному вопросу, и именно: может ли торговля с Западным Китаем развиться и сделаться значительною?
Отвечаю положительно и по внутреннему моему убеждению, что может, если только будет существовать на других основаниях, если будет установлена правильным образом, по обоюдному согласию нашего и китайского правительств.
Возражение, что она доселе не представляла ничего значительного, что в течение десятков лет не развилась в желаемой степени, еще ничего не доказывает. Из нескольких указаний, выше сего сделанных на стеснительное ее положение, уже видно, может ли она желательным образом развиваться при теперешнем порядке вещей. Надобно еще удивляться, что она существует.
Чтобы представить более убедительные всему этому доводы, полагаю, что прежде надобно вникнуть в вопросы: как велика в Чугучаке и в Кульдже потребность на наши произведения? Куда идут оттуда наши товары? Велики ли рынки, где оные сбываются китайскими купцами? Начну прежде с изложения сведений о местах, потребляющих наши произведения в Западном Китае. Из всех показаний о сем китайцев и наших купцов видно, что русские товары, по вымене их в Чугучаке и Кульдже, отправляются китайцами в город Урумджи, отстоящий от Чугучака на 15 дней караванного хода, а от Кульджи на 18. Урумджи, к коему ведет весьма удобная тележная дорога, есть один из богатых городов Илийской области. Там находятся главные конторы китайского купечества, производящего торг в Чугучаке и Кульдже и торг с Кашкариею. Товары наши, по получении, отправляются из Урумджи частию в Кашкарию (в города Яркент, Кашгар, Аксу, Хотен и другие, где тоже у китайских купцов имеются конторы), а частию во внутренние провинции (западные) Китая. В Кашкарию идут преимущественно все бумажные изделия, как то: нанка, ситец, коленкор, миткаль и т. п., а в Китай, - в провинции, прилегающие к западным его владениям, - часть наших сукон и драдедамов, а также плис, за распродажею другой их части собственно в Илийской области. Кожевенные же изделия, чугунные и железные - главнейше расходятся между калмыками и киргизами.
Итак, для сбыта наших произведений на западе Китая, представляются: во-первых, Илийская область, с городами Чугучаком, Хами и другими; во-вторых, Кашкария, с массою своего народонаселения и с многолюдными городами, выше сего означенными, и затем еще внутренние провинции Китая: Гань-су, Сы-чуань и другие. Что же касается до существующей во всех этих местах потребности на наши произведения и особенно на мануфактурные, то достаточно сказать, что с некоторого времени проникли в Кашкарию даже англинские товары, и проникли в значительном количестве, особенно миткаль, коленкор, ситец и драдедам. Китайские купцы, несмотря на огромность расстояния до Кашкарии от главных мест закупа ими англинских внутри Китая товаров, нашли для себя выгодным делать подобные обороты и отправлять помянутые товары в Кашкарию. Привоз туда сих англинских изделий, как сказывали мне сами китайские купцы, в последнее время с каждым годом стал увеличиваться: один торговый дом в Урумджи пересылает ежегодно в Кашкарию не менее как 20 т. кусков англинского миткаля. Миткаль этот даже появился в Кульдже, и я для образца вывез один кусок оного с англинским клеймом. Спрашивается: каким образом могли бы проникнуть эти товары в край столь для них, по-видимому, недоступный, проходить из Китая (не из Индии), чрез все внутренние китайские провинции, на западную оконечность сего государства, во внешние его области, если бы наши произведение удовлетворяли потребностям жителей этих мест, которые, по географическому положению их исключительно должны бы были снабжаться нашими товарами? (От Кульджи до ближайших городов Кашкарии всего 10 дней караванного хода.)
Замечательное также обстоятельство, и которое тоже могло бы ручаться за развитие торговли, если бы торговля была открыта, - это что все китайские купцы, с нами торгующие в Чугучаке и Кульдже, суть шансийцы, жители той же шансийской провинции, из которой все купцы, производящие торг на Кяхте, и все они, как и на Кяхте, торгуют также компаниями или торговыми домами, состоящими из нескольких участников. Главные их конторы, как выше сказано, находятся в Урумджи, а урумджинские заведывают находящимся от тех же торговых домов в Чугучаке, Кульдже и в разных городах Кашкарии, посылая отчеты в Шанси, где остаются главные хозяева [Дорога от Урумджи до внутренних провинций Китая сначала идет тележная до города Хами, а далее до крепости Дзя-юй-гуань (до Великой китайской стены), хотя уже лежит через пески, но к переходу караванов не представляет, по отзыву китайских купцов, никаких особенных затруднений; по ней товары обыкновенно возятся на верблюдах.]. В Кульдже имеется до 30 человек купцов от этих торговых домов; в Чугучаке же человек 10 или 15, но из них три от домов весьма значительных. Если бы в Чугучак и Кульджу более привозилось наших произведений, то и китайские купцы могли бы доставлять своих товаров в обмен сколько угодно; но привозят теперь, разумеется, сообразуясь с положением рынка, с количеством наших привозных товаров. Это говорили мне сами китайцы, и справедливость слов их, между прочим, подтверждается и самым появлением и распространением в семипалатинской торговле байхового чая. Мы долгое время полагали, что чайной торговли с западом Китая быть не может, что там могут вымениваться только некоторые бумажные и шелковые изделия, кирпичный чай и грубый сабет-чай; полагали так, основываясь на долголетнем опыте, на том, что в течение целых десятков лет, как существует эта торговля, не привозилось к нам байхового чая. Но вот вдруг купцы наши пожелали иметь его; стали с охотою разбирать первые появившиеся чаи, и лишь только китайцы заметили это стремление и убедились в возможности ввести сию новую статью в их торговлю, как в самое непродолжительное время стали привозить байхового чая, может быть, в большем количестве, нежели сколько купцы наши желали бы теперь иметь его. Достойно также внимания, что чай, который к нам идет из Чугучака и Кульджи, есть тот же фуцзянский чай, т. е. добываемый в Фуцзяни, (откуда идут к нам все байховые чаи), а не из другой какой-либо провинции, как некоторые думали; это также мне говорили сами китайские купцы. Они главнейше закупают его в Шанси от купцов, имеющих непосредственные дела с Фуцзянью (вероятно, от тех, которые производят торг с Кяхтою, как главных закупщиков чая в Фуцзяни); но некоторые китайские дома, в Чугучаке и Кульдже торгующие, недавно вошли сами в непосредственные сношения с Фуцзянью и стали отправлять туда своих комиссионеров, для закупов чая. Теперь в чугучакскую и кульджинскую торговлю идут, из байховых чаев, одни только торговые, или черные, которые с каждым годом улучшаются, так что хорошие сорта их не уступают нисколько кяхтинским. Цветочных же чаев хотя еще нет в обороте сей торговли, но некоторые китайские купцы уже делали опыты их вывоза, и надобно ожидать, что со временем и сии чаи будут теми же путями доставляться в Семипалатинск.
Из всего вышеизложенного, кажется, не обинуясь можно вывести заключение, что торговля с западными областями Китая может развиться, при некоторых, разумеется, для сего условиях (если устранятся существующие препятствия).
Не произведет ли развитие семипалатинской торговли вреда для кяхтинской? Здесь по порядку следует рассмотреть вопрос: не повредит ли ее развитие кяхтинской торговле? По сему предмету прежде всего долгом считаю заметить, что места потребления в самом Китае наших произведений, идущих чрез Семипалатинск, совершенно иные, нежели те, где потребляются русские же произведения, идущие через Кяхту. Для первых, как выше сего было объяснено, представляются Илийская область, Кашкария и частью западные провинции внутреннего Китая; для кяхтинских же товаров вся северная, а частию средняя и южная его полосы. Доказательством сей разности мест потребления наших произведений в Китае (произведений, идущих чрез Семипалатинск и промениваемых на Кяхте), служит между прочим и то, что многие из статей весьма важных в отпускной кяхтинской торговле, как наприм. чешуйка, тик и все пушные товары, не находятся в торговле семипалатинской; следственно, и в самом Китае товары наши, чрез Чугучак и Кульджу получаемые, имеют других потребителей. К этому должно еще присовокупить, что по обширности китайского государства, по огромности народонаселения его, можно быть почти уверену, что как бы ни распространились наши с ним торговые сношения, недостатка в рынках для русских произведений там не будет и ожидать тесноты в этом отношении едва ли возможно. Все это ведет к тому заключению, что отпуск наших товаров в самой Кяхте, от усиления отпуска чрез Семипалатинск, сколько мне кажется, не может уменьшиться: требования на них в Китае от того не изменятся. Одно что только можно сказать - это что с бо́льшим распространением торговли в западных областях Китая, без сомнения, будет увеличиваться и самый привоз к нам байхового чая, и, следственно, кяхтинские купцы в этом отношении встретят в семипалатинских купцах как бы соперников собственно по чайной торговле на внутренних рынках России. Но ужели обстоятельство это должно удерживать от открытия для фабричной и мануфактурной промышленности нашей бо́льших истоков, в коих она нуждается, и подвергать ее опасности (в случае каких-либо размолвок наших купцов с китайскими на Кяхте) оставаться, так сказать, в застое, без движения, и в необходимости уменьшать производство некоторых изделий (закрывать фабрики, как этому уже были примеры, после несостояния расторжки на Кяхте в 1843 году)! При существовании семипалатинской торговли в желаемых размерах и подобное явление на Кяхте (остановка там торговли) уже не будет сопровождаться столь неприятными для нашей промышленности последствиями.
К вышеизложенному долгом считаю присовокупить, что если бы даже семипалатинская торговля, по большей близости Чугучака и Кульджи от внутренних наших рынков, со временем развилась до того, что привлекла бы к себе главную массу наших товаров (что, конечно, даже при самых благоприятных обстоятельствах скоро совершиться не может), то и в таком случае нельзя ожидать вредных от сего последствий ни для нашей промышленности вообще, ни для сибирской в частности. Для России все равно - тем или другим путем будет более идти наших произведений, лишь бы шло их более. А что касается до Сибири, то пушная торговля всегда останется за Кяхтою: звериные промышленники, следственно, пострадать ни в каком случае не могут. Относительно же всех промышляющих по Сибирскому тракту провозом кяхтинских товаров следует заметить, что положение их теперь изменилось и, при распространившемся в Сибири золотодобывании, благосостояние их уже не так связано с вышеизъясненным промыслом (извозом товаров).
См. также:
• Н. А. Абрамов. Областный город Семипалатинск;
• Е. П. Ковалевский. Поездка в Кульджу;
• П. Я. Пясецкий. Путешествие по Китаю в 1874-1875 гг..